Любовь, как тыквенная пряность

Глава 19

Ник

— Нет! Заткнись, он этого не говорил! — восклицает Лорен, возбужденно хлопая меня по плечу.

— Ай, — жалуюсь я и потираю место удара, но не могу сдержать улыбку, расползающуюся по губам. — Сказал, — подтверждаю я, замечая, как мои щеки начитают гореть.

— Я так завидую тебе, Ник. Ты сразу же нашла себе идеального парня. — Глубокий вздох срывается с ее губ, и она смотрит на Корицу, которая забирается к ней на колени, явно настроенная на ласки.

Она полностью освоилась здесь, как будто этот дом был тем местом, которого она ждала всю свою жизнь. Ее любимое место — лежанка, которую я купила спонтанно и поставила прямо у окна. Чаще всего я нахожу ее свернувшуюся калачиком там, наслаждающуюся солнцем и, вероятно, мечтающую о еде. Или гневно смотрящую на Тыковку, когда та в очередной раз начинает кричать, хотя такие приступы стали значительно реже.

— Он действительно такой, — говорю я мечтательно, прижимая подушку к груди. — Иногда я боюсь, что он слишком хорош, чтобы быть правдой.

— Мне тоже хочется найти лягушку, если принц появится так быстро, — говорит она, мечтательно вздыхая. Она смотрит с пустым выражением лица в мое окно, вероятно, представляя себе своего собственного, сварливого принца, носящего кепку задом наперед вместо короны. Я качаю головой.

— Поверь мне, тебе это не нужно.

— Я знаю. — Ее глаза снова обращаются ко мне. — Но, если подумать, у Джея рожа чем-то похожа на лягушачью, правда?

Я наклоняю голову, и вдруг сходство становится поразительным, и я взрываюсь смехом.

— Теперь, когда ты об этом сказала, я действительно вижу сходство!

— Слава Богу, он оставил тебя в покое. Думаешь, он ушел навсегда?

— О, нет. — Я усмехаюсь, но в этом смешке нет веселья, и качаю головой. — Ни за что. Он слишком упрям. И я думаю, что в своем бредовом воображении он убежден, что все еще имеет надо мной власть, что он заслуживает мои деньги и я должна подчиняться его желаниям. — Я глубоко вздыхаю. — Боюсь, мы с ним еще не раз увидимся.

— Ты не можешь получить судебный запрет? Он тебя преследует!

— Нет, — говорю я. — Я поняла, что быть мудаком — это недостаточная причина для судебного запрета. И они все еще проверяют доказательства мошенничества и кражи личных данных. Но Эрик, правда, обещал быть начеку. — Она поднимает бровь, а я пожимаю плечами.

Мы обе имеем достаточный опыт со сталкерами и знаем по собственному опыту, как сложно получить судебный запрет, и насколько сложнее его исполнить. Мы обе измотаны долгими и по большей части безуспешными попытками сбежать от чрезмерно ревностных фанатов, которые убеждены, что мы лучшие подруги или состоим в отношениях. И бездействием полиции, пока не произошло насилие, и раздражены тем, насколько разросся наш бюджет на безопасность, потому что мы поняли, что единственные, кто может себя защитить, — это мы сами.

Но, с другой стороны, это маленький городок. В Уэйворд Холлоу, может, и не так много полицейских, но, насколько я могу судить, те, что есть, относятся к своей работе серьезно. Эрик скрупулезно записывал все, что я говорила, аккуратно маркировал и подшивал все документы, присланные Анной — гораздо тщательнее, чем это сделали бы в любом городском отделении полиции.

Иногда я скучаю по прежней жизни. По пятизвездочным отелям, стилисту и водителю. Но потом я вспоминаю о минусах — не очень приятных поклонниках, постоянных вспышках камер прямо в лицо, эгоизм — и радуюсь, что оставила все это.

— В любом случае, это проблема для нашего будущего. Сейчас самое время для более веселых занятий. — Она кладет Корицу на диван и встает. — Пойдем, Ник. Мы будем печь тыквенный пирог. Мне постоянно присылают рецепты в социальных сетях, и я умираю от желания приготовить его.

— У тебя просто потрясающие идеи, — восторженно говорю я и вскакиваю, закатывая рукава. — Я как раз хотела перекусить.

— Прекрасно. Что может быть лучше бабушкиного тыквенного пирога? — она берет сумку, которую принесла с собой, и несет ее на кухню. — Пряные специи, слоеное тесто и я, вытаскивающая на поверхность твои сокровенные чувства. Чистая осенняя магия.

— Я в порядке, — уверяю я ее, закатывая глаза, когда поворачиваюсь к ней спиной, чтобы найти чашу для смешивания. — Честно.

— Да, ты все время это повторяешь, но я тебе не верю. — Она достает из сумки кухонные весы, а я подаю ей чашу. — Никто не может быть в порядке после того дерьма, через которое тебе пришлось пройти за последние несколько месяцев.

Я глубоко вздыхаю.

— Может, я слишком привыкла к этому. — Я пожимаю плечами, пока она взвешивает муку. — Моя сестра всегда получала мои игрушки, потому что родители вдруг решили, что она заслуживает их больше, чем я. Оглядываясь назад, я понимаю, что эта ситуация не в новинку, но, знаешь, все стало более ясным.

— О, ничего себе, это самоуничижение, — отмечает она, затем насыпает немного муки на ладонь и дует в мою сторону. — Прочь эти мысли. — Я кашляю и делаю шаг в сторону от облака муки. — Это не должно быть нормальным. Ты должна злиться.

— Я уже перестала злиться, — говорю я со вздохом, от которого мука, которую она дунула в мою сторону, летит обратно к ней. — У меня больше нет сил на это. Я так устала. По-настоящему, безвозвратно устала. Они дали понять, что им плевать на меня, и с этого момента я буду отвечать им тем же.

— Вот это настрой! — она нарезает холодное сливочное масло в муку, а потом вдруг оживляется. — Нет, постой, не отвечай им тем же. Притворись, что их не существует.

— Я имела в виду то, что сказала в доме родителей Джея. Для меня они мертвы, — уверяю я ее.

— Хорошо. Кстати, Аманда вчера продала тот чудовищный стол. Покупательница сказала, что увидела его на сайте, который ты для нее создала. Она была так удивлена!

— Мне нравится, что она увлекается всем этим паранормальным, викканским, но не верит в силу интернета, — хихикаю я. Она подталкивает чашу ко мне, и я поворачиваюсь, чтобы вымыть руки и замесить тесто, когда вижу, что чаша подозрительно двигается. — О, нет, Хаос.

Я в последнюю секунду хватаю чашу и неодобрительно качаю головой.

— Больше никаких лакомств в качестве ежедневного ночного подношения.

— Пфф, как будто ее это волнует, — шутит Лорен. Она постепенно свыкается с мыслью о призраке кошке, но думаю, что она все еще пытается найти «естественные» объяснения всему происходящему. Хотя сейчас она держит их при себе.

— Теперь вернемся к твоей проблеме: все это ужасно, — говорю я ей, погружая руку в смесь масла и муки и начиная ее разминать. — Это значит, что у меня нет никого в этом мире, кроме друзей, а дружба может развалиться.

— Вот что, Ник. — Она встает передо мной и хватает меня за локоть, чтобы я перестала месить тесто. — Ты не избавишься от меня. — На ее лице появляется улыбка, которая может быть дружелюбной, а может и предвещать убийство. Трудно сказать, честно говоря. — Я буду... я не знаю, тыквенной приправой в твоем пироге. Или в кофе. Молоком в твоем капучино. Или…

— Я поняла, — я смеюсь и бросаю в нее кусочек теста. — И я тоже. Ты, по сути, та сестра, о которой я всегда мечтала, знаешь ли.

— Взаимно. Я всегда хотела надоедливую младшую сестру. — Она улыбается и возвращается на другую сторону островка, где внезапно появляется форма для пирога.

— Что это за сумка Мэри Поппинс? Что еще у тебя там есть? — удивленно спрашиваю я и смеюсь, когда она начинает вытаскивать из нее все ингредиенты для тыквенной начинки.

— Практически все, что нам нужно, и ложка сахара. — Она поднимает брови.

— Даже эмоциональная стабильность?

— Я имела в виду еду. Уверена, что курьер из Уэйворд Холлоу уже ненавидит меня. Может, мне стоит испечь ему печенье?

— Приготовь свои сниккердудлы⁹. Они заставят любого мужчину пасть к твоим ногам. Черт, я была готова жениться на тебе, когда ты испекла их мне в первый раз.

— Правда? — спрашивает она, задумчиво глядя в окно моей кухни. — Знаешь что? Я, наверное, так и сделаю. Но после Дня Благодарения. Это рождественское печенье. Я не могу испечь их до Дня Благодарения. Уверена, что есть какое-то божественное правило, которое заставит меня загореться.

— В этом есть смысл. — Я киваю с улыбкой, ставлю чашу, и еще несколько раз замешиваю тесто на мраморной столешнице. — Вот, пожалуйста.

— Кстати говоря... — Она смазывает форму для пирога маслом, выкладывает туда тесто и разглаживает его края, пока не остается довольна результатом. — Будь добра, разогрей духовку? — я поворачиваюсь и делаю именно это, пока она продолжает. — Мы проведем День Благодарения вдвоем, верно?

— Эм... Я еще не думала об этом, но я предполагаю, что так и будет. — Я бросаю на нее взгляд через плечо, настраивая температуру. — А что? Ты будешь праздновать еще с кем-то?

— Только со мной, собой и мной. А что ты думаешь на счет дружеского приема? Если ты не против принимать гостей, потому что у меня дома все еще беспорядок, и я не думаю, что в ближайшее время это изменится, — говорит она, выкладывая на тесто начинку для пирога.

— Без проблем. Главное, чтобы ни у кого не было аллергии на кошек.

— Мы могли бы пригласить Кирана. Он упоминал, что тоже не слишком близок со своей семьей. Аллергии на кошек у него нет.

— А как же Калеб? — краем глаза я замечаю, как она краснеет и отводит взгляд. — Если мы пригласим Кирана, то должны спросить хотя бы... ты так не думаешь?

— Ну, если ты так говоришь. Конечно. — Она пытается небрежно пожать плечами, но улыбка на ее лице выдает ее. — А как насчёт Генри? Он проводит День Благодарения со своей семьей?

— Понятия не имею. — Теперь моя очередь пожать плечами. — День Благодарения еще не наступил, но я его спрошу. — Я ставлю форму с тестом в духовку и открываю шкафчики и ящики, пытаясь найти ручной миксер. — Он придет сегодня позже.

— И останется на ночь? — она подмигивает мне, и эта улыбка просто кричит о непристойных мыслях, поэтому я качаю головой. Но не без улыбки.

— Нет, просто старый добрый фильм и свидание за ужином, — уточняю я, чувствуя, как мои щеки заливает румянец. Не могу дождаться, когда его увижу.

— Ой, у тебя снова эта улыбка на лице! — она снова обходит кухонный остров и кладет свои перепачканные мукой и маслом ладони мне на щеки. — Я так рада за тебя!

— Спасибо, Лорен. — Я хихикаю и присоединяюсь к ее маленькому счастливому танцу. — Не думаю, что когда-либо раньше я была так взволнована из-за мужчины.

— Как будто все тело покалывает?

— Нет. Я не знаю, как это описать. Это... как тыквенная специя! Ладно, нет. Может, это неподходящее сравнение.

— Ну-ка. — Она поднимает бровь, явно готовая к вызову: угнаться за моим мозгом и странными сравнениями.

— Как будто ты целый год ждешь тыквенную специю, — говорю я, неся пустую чашу из-под теста к раковине. — А потом она появляется, и вдруг... ты становишься счастливее. Это не то, что тебе нужно, но, когда ты ее пьешь, пробуешь на вкус — это приносит маленькую искорку радости. Это делает жизнь теплее, ярче. Даже если это всего лишь на время.

— Я была с тобой на одной волне, пока ты снова не стала самокритичной. — Она щиплет меня за руку, а я отмахиваюсь от ее рук. — Генри не только на время. Обрати внимание, как он на тебя смотрит.

— Как он на меня смотрит?

— Как будто ты солнце. — Она хихикает, и на ее лице появляется мечтательный взгляд. — И он никогда не отпустит тебя. Как будто он врезал бы Джею, твоей сестре и твоим родителям, если бы это помогло тебе взбодриться. И знаешь что?

— Что?

— Ты тоже смотришь на него примерно так же.