Любовь, как тыквенная пряность

Глава 20

Генри

— Удачной работы, красавчик. Пусть у тебя будет день с милыми, пушистыми пациентами и без коровьих задниц, — шутит Ник, а затем поднимается на цыпочки и прижимается к моим губам.

— Спасибо, милая.

Она улыбается мне в ответ, и я отрываюсь от нее. Что-то не так. Искра в ее глазах померкла, а улыбка не доходит до глаз, ее мысли витают где угодно, но только не в настоящем.

Неудивительно. Учитывая ее прошлое, появление бывшего, вероятно, меня тоже выбило бы из колеи.

Сердитый голос в моей голове ругает меня за то, что я ухожу, и призывает остаться с ней, но у меня сегодня назначены встречи, а здоровье животных — это не то, что можно перенести на другой день. Единственное, что я могу сделать, — это заглядывать к ней, когда смогу, будь то по дороге на работу или после, чтобы провести с ней вечер. Но сейчас я могу только смотреть, как она закрывает входную дверь, а сердце сжимается, и беспокойство скручивает желудок в узел.

Идя к машине, я невольно оглядываюсь через плечо. Через узкие матовые стекла боковых окон рядом с ее дверью я улавливаю ее тень. Сначала она прислоняется к двери, прижавшись к ней спиной. Но к тому времени, когда я дохожу до машины, она сползает на пол и сидит на нем.

Она все еще там, неподвижная, даже после того, как Дженсен залез на пассажирское сиденье, и все еще, когда я сажусь за руль.

Все во мне кричит, борясь с желанием выскочить из машины и побежать обратно в дом. Крепко прижать ее к себе и не отпускать, пока она не расскажет мне, что происходит в ее сложном, прекрасном разуме.

Но более рациональная часть меня понимает, что это скорее оттолкнет ее.

Это ужасно. Все, что я могу сделать, — это сидеть рядом с ней, когда ее мысли уносятся далеко, крепче обнять ее и быть рядом, если она когда-нибудь решит об этом поговорить. Доверие между нами все еще хрупкое, все еще пытается найти опору, еще более шаткое, чем Бэмби, который учится ходить. Потребуется еще время, чтобы я мог читать ее мысли и знать, чего она хочет, не спрашивая.

Мы движемся в этом направлении. Она уже не так часто рассказывает о своих душевных переживаниях по поводу своего бывшего. И я понимаю ее. Это неловкая тема для разговора с новым парнем. И все же я дорожу каждым словом, когда она это делает, надеясь, что она скоро поймет, что я здесь, чтобы остаться, и ничто из того, что она скажет, не сможет оттолкнуть меня.

А пока этого не произошло, жизнь идет своим чередом: я куплю кофе у Калеба, а Дженсен получит свое ежедневное угощение от любимого дядюшки. А позже мы пойдем на прогулку, чтобы я мог опробовать новый объектив для своего фотоаппарата.

Все как обычно.

— Генри! — Я поднимаю глаза и вижу Лорен, машущую мне рукой, сидя у стойки, с восторженной улыбкой на лице.

— Доброе утро, Лорен, — приветствую я ее, не столь восторженно, и поднимаю руку, чтобы быстро помахать Калебу. Он никогда не был человеком многословным, а по утрам тем более.

— Ты не выглядишь счастливым, каким должен быть. — Она прищуривает глаза, пытаясь прочитать меня, как чертову книгу. — Что происходит? — осторожно спрашивает она, рассеянно поглаживая Дженсена, когда тот кладет лапы на край ее стула, незаметно удерживая его подальше от кофе на стойке.

— Не знаю, — признаюсь я с глубоким вздохом, опираясь на барную стойку локтями рядом с ней. — Хотел бы я знать. Ник казалась такой умиротворенной, после того как вы начали помогать в антикварном магазине, но теперь она отстраняется, и я не знаю, что делать. Она как... вода, утекает сквозь пальцы. У тебя есть какие-нибудь идеи?

Она наклоняет голову и, думая, рассматривает ряд кружек на другой стороне бара.

— Она сказала тебе, почему?

— Нет. — Я качаю головой и глубоко вздыхаю. — Я думал, что все идет отлично. — Я прочищаю горло. — Впервые я заметил это сразу после появления Джея, но за последние несколько дней стало только хуже.

— Я могу предположить причину, но, предупреждаю, я не могу читать ее мысли, — говорит Лорен и пристально смотрит на меня. — Что, на мой взгляд, к лучшему, но... пожалуйста, имей это в виду?

— Хорошо, — говорю я, забираясь на один из барных стульев рядом с ней. — Расскажи мне.

Ее пальцы нервно постукивают по деревянной столешнице, отчего кофе покрывается лёгкими волнами, пока она пытается подобрать нужные слова.

— Знаешь, после того как Ник рассталась с Джеем, она сразу же ринулась вперед. То есть, после нескольких дней слез и выплеснувшихся наружу грусти и гнева. С самого начала она была полна решимости забыть все это, притвориться, что ее семьи больше не существует и что всей этой катастрофы не было. Кстати, для ясности, она ни за что не вернется к Джею, — быстро уточняет она, и я киваю.

— В этом я не сомневаюсь, — уверяю я ее, и она кивает.

— Я думаю, что сейчас ее донимает все остальное. — Она делает неопределенный жест рукой. — Предательство сестры. Предательство родителей. Вся эта борьба «паршивая овца против золотого ребенка». — Она делает глоток кофе, как раз в тот момент, когда Калеб ставит передо мной стакан с кофе на вынос.

— Ник всегда мечтала о теплых отношениях с семьей. Она в этом не признавалась. Черт, я даже не уверена, что она сама это осознает, но чем больше ты за ней наблюдаешь, тем очевиднее это становится. Вместо этого у нее есть кучка ледяных глыб с шипами, с которыми она делит свои гены. И все же, с тех пор, как мы познакомились, она держалась за эти шипы изо всех сил. Даже если это означало обморожение пальцев и только боль в ответ. Теперь она наконец-то отпустила их и так и не получила возможности как следует оплакать то, что могло бы быть. — Лорен бросает на меня многозначительный взгляд. — У нее может быть и есть все мы, но это не то же самое. Она напугана.

— Верно. — Я сглатываю, и многие из моих спутанных мыслей и опасений становятся на свои места.

— У нее нет никакой защиты, — продолжает Лорен, и я незаметно киваю. — Она даже сказала мне, что, по ее мнению, дружба может быстро рухнуть. Единственный человек, на которого она осмеливается полагаться, — это она сама.

— Я не знаю, что сказать, — шепчу я, и мое сердце сжимается от боли за Ник. Лорен качает головой и продолжает.

— Ты бы их видел, — ее голос едва слышен. — Я никогда не видела столько яда в чьем-то выражении лица. Столько ненависти в их словах, и они направляли их на своего ребенка. Они ругали ее за то, что она устроила драму. Можешь себе представить?

— Тогда лучше, чтобы я их никогда не встречал. — Я делаю глоток кофе и кладу деньги за кофе на стойку, когда Калеб проходит мимо. Он берет их, даже не взглянув на меня, и обходит стойку. Дженсен сразу же подбегает к нему, выполняя свою роль в их ежедневном ритуале, и чуть не заставляя Лорен потерять равновесие на хлипком барном стуле.

— Поверь мне. Так и есть. — Ее глаза следят за Калебом, который играет с Дженсеном на полу. Их ежедневный утренний ритуал, который всегда, без исключения, заканчивается угощением для моей собаки.

— Ник тебя любит. Очень любит, — мягко замечает Лорен. — Дай ей время раскрыться. Ей сначала нужно многое понять самой.

— Как думаешь, поможет ли, если я познакомлю ее с моими родителями?

— Ого, ты не торопишься? — Лорен усмехается и медленно качает головой. — Не думаю, что это поможет. Думаю, еще слишком рано. Но с другой стороны, я — не она. Единственная, кто знает, когда она будет готова к этому, — это Ник. Может, дать ей возможность найти баланс самостоятельно, прежде чем знакомить ее с родителями.

— Хорошо. — Я глубоко вздыхаю и выпрямляюсь. — Боже, я здесь как рыба без воды. — Я потираю грудь прямо над болящим сердцем. Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз ходил на свидание. Мои последние отношения развалились, когда я решил вернуться в Уэйворд Холлоу и был вынужден посвятить все свое время обустройству клиники. Но именно здесь я всегда представлял себя живущим и стареющим.

— Позволь мне раскрыть тебе секрет, мой милый. Мы все такие. — Лорен смотрит на меня с улыбкой. — Для Ник — быть здесь в новинку, а для тебя — быть с ней в новинку. Вам понадобится время, чтобы найти баланс. Не торопитесь, иначе вы будете как два человека, пытающихся пробежать по стропе, и будете падать быстрее камней. Ник честная: если ей нужно пространство, она скажет. Если она молчит, это обычно хороший знак. В этом она как кошка, — усмехается Лорен, и я не могу не присоединиться к ней.

— Есть определенные параллели.

— Правда? Я имею ввиду, ты же ветеринар. Ты знаешь, как обращаться с кошками. Так и должно быть. — Она подмигивает мне и вскакивает со стула. — А теперь, извини, мне нужно собрать несколько книжных полок. — Она принимает забавную позу разнорабочего, прежде чем уйти, оставив меня одного в кафе с Калебом и моей собакой.

— Получил свою дневную дозу серотонина? — шутя спрашиваю я Калеба, и он кивает. Клянусь, я даже вижу тень улыбки на его губах.

— Спасибо, — бурчит он и бросает Дженсену лакомство.

— Не останавливайся из-за меня, — я морщусь и глубоко вздыхаю. — Сегодня мне придется осматривать лошадей, я использую все возможности помедлить и отсрочить это. — Я вздрагиваю. Коровы — это нормально, но по какой-то причине лошади вызывают у меня дрожь. Они большие. И быстрые. И чертовски сильные.

— Ничего не поделаешь, — Калеб качает головой. Но когда я уже собираюсь уходить, он останавливает меня, положив руку мне на плечо.

— Не облажайся, — тихо говорит он, и я удивленно расширяю глаза.

Мне не нужно, чтобы он объяснял, что речь идет не о лошадях.

— Эти двое, — он кивает в сторону входной двери, из которой вышла Лорен, — они особенные. Я просто знаю. Так что, пожалуйста... — его глаза бегают по помещению, пытаясь найти слова, спрятанные в интерьере кафе, но безрезультатно. — Не испорти все, Генри.

— Я стараюсь, как могу, — уверяю я его и кладу руку ему на плечо. — А ты постарайся не отпугнуть их своим природным энтузиазмом.

— Лорен доведет меня до сердечного приступа раньше, чем это произойдет, — ворчит он, возвращаясь к стойке.

Я качаю головой и зову Дженсена. С этим ободряющим напутствием я чувствую себя гораздо лучше, чем по дороге сюда. Остается только надеяться, что все, что тяготит Ник, скоро разрешится само собой.