Любовь, как тыквенная пряность

Глава 27

Ник

Как только Джей исчезает из виду, я опускаюсь на верхнюю ступень беседки. Вся борьба мгновенно покидает меня.

Мои мысли бегут вразброс, рисуя мне все самые худшие сценарии, от которых кровь стынет в жилах, а сердце колотится в груди. Что, если сюда приедут папарацци? Превратиться ли мой дом у озер тюрьмой, где каждый шаг за пределы его безопасных четырех стен будет освещаться в таблоидах?

Я даже не сразу замечаю, как вокруг нас собирается толпа, но теперь их любопытные и обеспокоенные взгляды пронзают мою кожу, словно тысячи иголок. Я подтягиваю колени к груди и еще больше погружаюсь в себя.

— Эй.

Лорен приседает передо мной, пытаясь поймать мой взгляд, но я нервно качаю головой, все еще пытаясь вспомнить, как дышать. Дело даже не в том, что он пытался меня шантажировать — мне плевать, если он пытается запятнать мое имя. Те, чье мнение для меня важно, знают, что я бы никогда этого не сделала.

Но я измотана. Сколько это еще будет продолжаться?

— Генри? — громко зовет она его. Не успеваю я опомниться, как он меняется с Лорен местами, опускаясь на колени передо мной, а Лорен отгоняет всех от этого маленького зрелища.

— Привет, милая, — говорит он тихо, и беспокойство в его голосе почти заставляет меня разрыдаться, хотя я так старалась сдержать слезы. — Что происходит в твоей хорошенькой головке? Поговори со мной.

Я пытаюсь спрятать лицо в ладонях, но он перехватывает их, прежде чем я успеваю это сделать, держа их в своих больших теплых руках. Дженсен внезапно появляется рядом с нами, пытаясь понять, что происходит, нервно топая вокруг нас и толкая меня носом.

— Милая, — снова бормочет Генри, убирая прядь волос мне за ухо и прижимая теплую ладонь к моей щеке. — Поговори со мной. Что происходит?

— Все, — признаюсь я прерывистым шепотом, наконец готовая посмотреть ему в глаза. — Я расстроена. И злюсь, что эти двое продолжают появляться, как надоедливая всплывающая реклама из моего прошлого, гласящая: «Помни, ты не заслуживаешь любви». А в следующую секунду мне становится грустно, потому что именно они должны были меня любить.

Я сглатываю комок в горле, пытаясь сдержать свои эмоции.

— Они должны были принимать меня такой, какая я есть. Поддерживать меня, радоваться моим победам, скорбеть о моих потерях. Но сейчас единственная потеря, о которой я скорблю, — это они. И это несправедливо. Почему меня должно волновать, если им плевать? Почему я не могу отключить эти чертовы эмоции навсегда?

Я беспомощно оглядываюсь по сторонам, потому что не знаю, куда смотреть. И это снова злит меня. Дрожащими пальцами я вытираю слезу и еще больше понижаю голос.

— И в некоторые дни, в большинстве дней, я знаю, что они неправы. Ведь я потрясающая. Со мной приятно общаться. — Из моих губ вырывается рыдающий смех. — Но потом наступают дни, когда я верю им, понимаешь? А что, если я не такая? А что, если я все-таки заслуживаю этого?

— О, милая, — говорит он, вытирая еще одну слезу с моей щеки. — Послушай меня внимательно. Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Ты сияешь. Ты освещаешь каждое помещение, в которое входишь. И я знаю, что мне легко это говорить, а тебе гораздо труднее в это поверить.

Он поднимает мою руку и целует ладонь.

— Но я буду напоминать тебе об этом. Каждый день, пока ты мне это позволяешь. Ты заслуживаешь любви. И ты любима.

В этот момент слезы продолжают течь по моему лицу, и я начинаю рыдать.

— И они идиоты, что не заметили этого. Давай, милая. Дыши вместе со мной.

Он прижимает мои руки к своей груди и делает медленные глубокие вдохи, которые я пытаюсь повторить.

Когда я наконец понимаю, как это делать, я киваю. И тогда я вижу, как его губы расплываются в легкой гордой улыбке, хотя веселье не доходит до его глаз.

— Мне отвезти тебя домой, милая? — шепчет он и поднимает мою руку, чтобы снова поцеловать ладонь. Покалывание от его щетины отвлекает меня. — Думаю, тебе нужен перерыв.

Я быстро качаю головой, глядя на него сквозь мокрые ресницы.

— Если я поеду домой сейчас, я буду продолжать об этом думать, — шепчу я и заставляю себя сделать глубокий вдох, сглатывая ком эмоций в горле. — Я хочу остаться. Я хочу помочь. — Решимость делает мой голос сильнее, когда я смотрю на Лорен. — Я хочу романтизировать жизнь до чертиков.

Гордая улыбка медленно появляется на губах Лорен, и ее сгорбленные плечи опускаются, когда тревога отступает.

— И я очень ждала этого, — добавляю я, оглядывая городскую площадь. Большинство стендов уже построены и готовы к ярмарке. Практически нет ни одного квадратного метра, на котором не лежала бы тыква.

— Нам еще нужно повесить кучу гирлянд и безделушек. И все это... — Я делаю неопределенный жест рукой, обозначая все вокруг. — Все так хорошо складывается, — отмечаю я, надув губы, а затем понижаю голос. — Я так весело проводила время, пока он не открыл рот.

— Я пойду с тобой позже, — решает он, встает и протягивает руку, чтобы поднять меня.

Он понижает голос, прижимая меня к себе, его рука скользит от моей талии к пояснице, словно ей там самое место. Это движение уже так глубоко укоренилось в его сознании, что он, наверное, ничего не может с собой поделать. — Угрозы, возможно, и были пустыми, но то, что он осмелился их произнести, меня беспокоит, — бормочет он, и я киваю. Он что, читает мои мысли?

Лорен подходит ближе, тоже говоря тихим голосом, ее глаза бегают по сторонам, боясь, что Джей может выскочить из-за одной из тыкв.

— Я уже отправила запись Эрику и тебе. Обязательно перешли ее своему адвокату, как можно скорее, ладно?

— Обязательно, — говорю я с легкой грустной улыбкой. — Не знаю, смогу ли я когда-нибудь в полной мере отблагодарить тебя, Лорен.

— О, пожалуйста, — отмахивается она, как будто это ничего не значит.

Но я говорю серьезно.

— Нет, серьезно. — Я выскальзываю из полуобъятий Генри и осторожно беру ее за руку. — Ты спасаешь меня. Хотя бы прими комплимент.

— Ну, в таком случае, пожалуйста, не скупись, — отшучивается она, и эта шутка немного поднимает настроение. — А теперь пойдем. Нам еще предстоит повесить гору гирлянд.

— Прости, — говорю я Генри позже, в тишине моей гостиной, пока мы обнимаемся под теплым пледом.

Он сдержал свое обещание. После короткой остановки у себя дома, чтобы забрать одежду и вещи для собаки, он сразу поехал ко мне и прибыл ровно в то же время, что и пицца, которую он заказал для нас. Пустые коробки лежат на кофейном столике, на одной из них уютно устроилась Тыковка. Должно быть, она была еще теплой, когда я ее туда поставила.

— За что ты извиняешься, милая?

Его рука рассеянно рисует узоры на моем плече, отчего по коже пробегают мурашки. Я могла бы остаться здесь навсегда. Моя голова у него на груди, я слушаю его сердцебиение, Корица свернулась калачиком у меня на коленях, а Дженсен Эклс спит на диване рядом с Генри.

Хаос где-то на диванной подушке за моей шеей, она устроилась наполовину на моем плече, наполовину на спинке дивана. Ее тихое мурлыканье вибрирует у меня на плече.

Тишину нарушает лишь тихонько проигрываемый по телевизору старый мультфильм. Однако я уже давно перестала обращать на него внимание, мои мысли были совсем где-то в другом месте.

— Я приношу неприятности, куда бы ни пошла, — объясняю я тихим голосом, рассеянно играя с его пальцами, нежно проводя по ним кончиками своих пальцев, прежде чем переплести их с моими.

— Сначала умерла Хаос. Потом я заставила своего бывшего и сестру испортить настроение всему городу. Я просто... — Я глубоко вздыхаю и закрываю глаза. — Я больше не знаю, что делать.

Он целует меня в висок и прижимает к себе.

— Мне все равно, — шепчет он мне на ухо и прижимает меня к себе еще крепче. — То есть, мне бы, наверное, было не все равно, если бы проблемы, которые ты принесла с собой, были... Не знаю, бандой байкеров, которые тебя преследуют. Или мафией, которая пытается выдать тебя замуж за своего босса. Или клоунами. Ненавижу клоунов. — Он смотрит на меня, приподняв бровь. — Я все равно защитил бы тебя от них, но, наверное, кричал бы громче, чем пятилетняя девочка в доме с привидениями.

Мои губы кривятся в едва заметной улыбке.

— Но это? — Он качает головой. — Ты ошиблась в суждении. Это может случиться с каждым, — уверяет он меня. — У меня тоже было достаточно таких ошибок. Почему, по-твоему, я решил работать с животными?

— Правда? — Я смотрю на него с любопытством. — Трудно представить. — Он такой... собранный. Он держит свою жизнь под контролем; взрослая душа, мудрый, не по годам, тот, к кому обращаешься, когда нужен совет от по-настоящему взрослого человека.

— Правда, — повторяет он и глубоко вздыхает. — У меня был друг в колледже, Райан. Мы стали лучшими друзьями в первую неделю учебы в старшей школе и росли вместе. Естественно, когда мы поступили в один университет, мы решили снимать квартиру вместе. Худшая ошибка в моей жизни.

Я смотрю на него, любопытство съедает меня изнутри, но я жду, пока он продолжит.

— Он несколько раз чуть ли не доводил до выселения нас из квартиры, потому что тратил деньги, которые я давал ему на аренду. А потом его поймали с наркотиками в машине, и он попытался свалить вину на меня.

— Что за херня? — Я поворачиваюсь к нему лицом, в то время как Хаос встает и запрыгивает на диванную подушку.

— Я тоже так сказал, — смеется он. — Это маленькое обвинение могло стоить мне работы и всего моего будущего. К счастью, полицейские уже считали его лжецом, и когда после обыска моей комнаты они ничего не нашли, меня оправдали.

— Слава Богу, — шепчу я, рисуя пальцем узор на его рубашке.

— Я хочу сказать, что «мне все равно», и даже это было бы преувеличением. Джей и Марисса не твоя ответственность. Что бы они ни делали, будь то ссоры с жителями нашего города или попытка испортить тебе настроение, это не твоя вина, — продолжает он, и каждое его слово попадает прямо в цель. Когда он называет Уэйворд Холлоу «нашим» городом, я в одном шаге от того, чтобы снова разрыдаться.

— Это так несправедливо, — бормочу я, прижимаясь к нему. — Я знаю, что постоянно повторяю это, и жизнь несправедлива, но все вечно говорят о карме и... — Я делаю глубокий, прерывистый вдох. — Сейчас кажется, что им не воздастся по заслугам. Всю жизнь они ведут себя как ничтожества, и это им только на руку. Теперь они разгуливают по городу с таким отношением «мы можем делать все, что нам вздумается», потому что знают, что никаких последствий не будет. Их никогда не было. И мне это надоело.

Я поднимаю на него взгляд, кусая губу, тщательно подбирая слова.

— Всю свою жизнь я надеялась, что Марисса потеряет самообладание и упадет лицом в грязь.

Его любопытный взгляд сверлит мое лицо, и я делаю вид, что смотрю телевизор, продолжая говорить.

— Боже, как же злобно это звучит. Но, знаешь, я думала, если она наконец понесет наказание, это заставит наших родителей наконец открыть глаза и понять, какого человека они воспитали. — Корица ерзает у меня на коленях, и я провожу пальцами по ее мягкой шерсти, улыбаясь, когда слышу ее мурлыканье.

— Честно говоря, я надеялась, что это пойдет ей на пользу, но это и мой шанс позлорадствовать.

Он смеется, а я улыбаюсь, когда он целует меня в висок.

— Хочешь узнать, что случилось с моим другом после инцидента с наркотиками? — тихо спрашивает он, и я киваю.

— Он взялся за ум. Через несколько месяцев после того, как я съехал, он написал мне и извинился за то, что был плохим другом и соседом по комнате. Думаю, сейчас он своего рода компьютерный гений, но ему понадобились полиция, несколько ночей в окружной тюрьме и реабилитация, чтобы понять, как сильно он облажался.

— Разница в том, что я почти уверена, что ни Марисса, ни Джей никогда не дойдут до такой точки, — говорю я и делаю глубокий, разочарованный вдох. — Марисса настолько высокомерна, что практически надела на себя корону. В ее представлении она — главная героиня. Единственный человек во всем мире, который имеет значение. С ней ничего не может случиться. Никто никогда не говорит ей «нет». А если и говорит, то она просто делает вид, что ничего не случилось. Потому что никаких последствий не будет.

Я сжимаю переносицу.

— Может быть, ты недооцениваешь Эрика, — бормочет Генри, и я киваю, прислонившись к его плечу.

— Очень на это надеюсь, — признаюсь я, нежно проводя пальцем по тонкой полоске разноцветной шерсти на спине Корицы. — Но все, что я могу сделать — это ждать. А я ненавижу ждать и не иметь возможности что-либо сделать. Это заставляет меня чувствовать себя беспомощной.

Я вздыхаю, когда он крепче обнимает меня за плечи и снова целует в лоб.

— Их время придет, — уверяет он меня. — Мистер Петерсон уже вызвался выгнать их из города с факелами и вилами.

Я одариваю его довольной улыбкой. В сочетании с предложением Лорен сыграть в вышибалы с Джеем, Мариссой и несколькими тыквами — это создает в моем воображении очень забавную картину.

— Я знаю, что может стать главным событием осенней ярмарки, — говорю я, хихикая, и прижимаюсь к нему еще сильнее. — Можем ли мы спеть песню из «Красавицы и чудовища»? «Убить чудовище» отлично подходит.

— Я буду в первом ряду, — уверяет он меня. — Только нужно достать вилы из подвала.

Он тянет меня к себе на колени, к большому разочарованию Корицы.

— Мы справимся, Ник. Что бы ни случилось, — шепчет он мне на ухо, и я выдыхаю все напряжение и сомнения, накопившиеся за день.

Боже, как мне повезло, что Хаос привел меня к нему.