Любовь, как тыквенная пряность

Пролог

Ник

— О боже, ты помолвлена!

С широкой улыбкой на лице, на которую я с радостью отвечаю, Лорен крепко обнимает меня.

— Ник! Сколько лет мы не виделись!

— Да, много. — Я отпускаю свою лучшую подругу из крепких объятий. Она отступает на шаг, держа руки на моих плечах, и улыбается мне, ее щеки раскраснелись от волнения. — С чего мне начать поздравлять тебя? С выходом на пенсию из актерской карьеры, с красивого кольца на пальце или с дня рождения?

— У меня день рождения только завтра, так что с одного из двух других, — говорю я ей, хихикнув, и беру ее за руку, чтобы затащить в дом.

Выход на пенсию.

Это до сих пор звучит для меня странно. Я бы скорее описала это как переориентацию, жизнь в тени славы, а не в центре внимания. После пятнадцати лет актерской карьеры мне нужен перерыв, время, чтобы сосредоточиться на личной жизни и создать семью, о которой я всегда мечтала.

Но, ладно, как бы это ни называли СМИ.

— Здесь… много людей, — со вздохом замечает Лорен и переминается с ноги на ногу. Она заправляет прядь пепельно-русых волос за ухо, а пальцы другой руки нервно теребят ткань розового летнего платья. Я виновато улыбаюсь и ободряюще сжимаю ее плечо.

— Прости. Раз семья Джея принимает гостей, они настояли на том, чтобы пригласить кучу людей, с которыми я даже не знакома. Поверь, я так же взволнована, как и ты. — Чувствую, как она напрягается под моей рукой, и я осторожно поворачиваю ее к себе. Ее взгляд бегает по комнате, и я быстро хватаю ее за руку. — С тобой все в порядке будет? Еще не поздно уйти. Я не обижусь.

Я знаю, что она не очень хорошо себя чувствует в больших компаниях в тесных помещениях, но, благослови ее Господь, она слегка кивает, делает глубокий вздох и выпрямляется.

— Со мной все будет в порядке, — уверяет она меня с легкой улыбкой. — Но, кстати, о Джее, а где твой жених? Пожалуй, он заслуживает поздравлений еще больше, ведь теперь он проведет с тобой остаток своей жизни. — Ее лицо смягчается, когда она вытягивает шею, чтобы заглянуть в гостиную по соседству. Большинство наших родственников собрались там, весело болтая и потягивая дорогое шампанское, которое мы купили по этому случаю.

— Я готова поклясться, что он был с ними буквально секунду назад. — Я наклоняю голову и хмурюсь. Куда он мог деться? — Может, он наверху. Пойдем посмотрим.

Я тяну ее за собой, отвлекая от громких разговоров, доносящихся из гостиной.

— Кстати, почему я не видела никаких анонсов о новых фильмах с твоим участием? — спрашиваю я, поднимаясь по лестнице и пытаясь отвлечь ее. — Слышала, что ты ведешь переговоры на несколько замечательных ролей.

Она накручивает прядь волос на палец и смотрит на меня с виноватым видом.

— Я беру пример с тебя и делаю перерыв. Понятия не имею, чем буду заниматься, но, черт возьми, — она глубоко вздыхает, — я устала, Ник.

— Понимаю, — говорю я, мягко кивая, и останавливаюсь, когда мы доходим до верха лестницы. В детской комнате Джея горит свет, и я киваю в ее сторону. — Вот он.

Мы идем по темному коридору, наши шаги приглушают мягкий ковер. Я уже собираюсь потянуться к дверной ручке, чтобы открыть дверь, но звук двух голосов заставляет меня замереть, рука повисает в воздухе, словно упираясь в невидимую стену.

— Ты же знаешь, что это ненадолго, детка.

Детка.

Его прозвище, данное мне, которое обычно обволакивает мое сердце, как теплое, уютное одеяло, но сейчас?

Сейчас оно вызывает у меня мурашки по коже, как будто по моему позвоночнику ползут пауки. У меня скручивает живот, а к горлу подступает тошнота.

Лорен подходит ближе. Ее глаза, широко раскрытые от шока, направлены в мою сторону. Я прижимаю палец к губам. Боль сжимает мои легкие, но я должна продолжать слушать. Она сразу же кивает, и я чувствую, как ее напряжение ослабевает. Ее ногти впиваются в мое предплечье.

Мы стоим неподвижно, и я напрягаюсь, чтобы лучше слышать. Кровь шумит в ушах громче водопада, пытаясь заглушить смысл слов. Может, это все-таки был не его голос?

— Я что, должна просто стоять и смотреть, как ты женишься на этой суке?

Мои легкие забывают, как работать, и колени подкашиваются, когда я узнаю высокий голос. Только за счет прислоненной к стене спины, я удерживаюсь от падения. Я надеялась, что, может быть, телевизор работает или он слушает один из своих странных подкастов.

Но то, что он разговаривает с Мариссой?

С моей родной сестрой?

Это гораздо хуже. А я думала, что она достигла пика, когда во время перемены рассказала моему третьему классу, что я писаюсь по ночам. Похоже, она только разогревалась, чтобы сделать мою жизнь невыносимой.

Сначала мой мозг отказывается это воспринимать. Может, у меня инсульт, может, это все мне мерещится. Просто... это бессмыслица. Меня забросило в какую-то жестокую параллельную вселенную, где верх — это низ. Где у монстров — лицо моей сестры, а я, как Алиса, падаю в кроличью нору.

Краем глаза я вижу, как Лорен роется в сумке и достает телефон. Я бросаю на нее гневный взгляд. Что она собирается делать, транслировать в прямом эфире, как моя помолвка идет прахом?

На этот раз она сама дает мне знак замолчать, включая камеру.

— Ты же знаешь, что я должен это сделать. — Свет на мгновение тускнеет, когда Джей проходит мимо двери, и мое сердце замирает, а страх быть пойманной скручивает мне живот.

Погоди-ка — почему, черт возьми, я должна чувствовать себя виноватой, из-за того, что меня поймают?

— Как только документы будут подписаны и срок аннулирования брака истечет, я разведусь с ней, заберу половину ее денег, и мы сможем быть вместе. Мы же об этом говорили, детка. Я делаю это для нас.

Каждое слово вонзается в мое сердце, как нож, словно я — последняя девушка, которая не успела убежать от убийцы.

Из всего на свете… дело в деньгах? Меня накрывает холодная волна, и я прикрываю рот рукой, а глаза наполняются слезами.

— Ненавижу, когда эта сука стоит между нами. — Я слышу звук чмокающих губ, и у меня подступает желчь. Черт, от одной мысли о том, что я целовала того же мужчину, что и моя сестра, все краски покидают мое лицо; руки дрожат от смеси отвращения и желания сломать ей нос.

— Я тоже, детка. Но я позабочусь о том, чтобы она обеспечила нам безбедную жизнь. Мы съездим в отпуск, о котором так долго мечтали, — за ее счет. Только представь: мы вдвоем на пляже на Гавайях, с коктейлями в руках, смеемся над ее жалкой жизнью. — Лорен берет меня за руку и ободряюще сжимает ее, наблюдая за мной краем глаза, вероятно, боясь, что у меня сейчас случится паническая атака. Ее опасения не были бы беспочвенными.

— Тебе же лучше. Мне нужно избавиться от этой мегеры. — Моя сестра делает глубокий вздох. — Двадцать восемь лет я мечтала о том дне, когда она исчезнет. Не могу поверить, что он почти наступил. — Они хихикают. Я заставляю себя дышать ровно. — Все благодаря тебе. Просто смешно, как ты обводишь ее вокруг пальца.

— Правда? — От его смешка у меня волосы встают дыбом. — Было почти слишком легко убедить ее отказаться от брачного контракта.

— Она не самая умная. Честно говоря, стыдно быть ее родственницей. Достаточно уделить ей немного внимания, и она будет бегать за тобой, как потерявшийся щенок, только без очарования.

Я резко вдыхаю. Она не так уж и неправа.

Она всегда затмевала меня. Мое детство прошло на шоу Мариссы, а я была низкооплачиваемым, эмоционально игнорируемым помощником продюсера, который должен был быть счастлив от того, что ему вообще разрешили там находиться. Даже на моих днях рождения она умудрялась уходить с большим количеством подарков, чем я.

— Иначе это было бы несправедливо, — говорила мама. Потому что, видимо, само по себе празднование моего дня рождения было уже скандалом.

Долгое время я надеялась, что меня удочерили. Черт, я бы даже смирилась быть ребенком от внебрачной связи. По крайней мере, это означало бы, что у них есть причина меня ненавидеть.

Но нет. Никаких тайных писем, никакой бурной предыстории. Только чистая, неприкрытая обида. Оказалось, что они просто ненавидят меня за то, что я существую.

Марисса была желанным ребенком, а они вели себя так, как будто я появилась из ниоткуда, без их участия. Если она получала тройку, то это была вина учителя. Если я получала четверку, то на неделю лишалась доступа к Wi-Fi и должна была «пересмотреть свои приоритеты».

Чем старше и самостоятельнее я становилась, тем хуже они становились. Я начала сниматься в тринадцать лет, чтобы уйти из дома; после школы я сразу отправлялась на пробы, привлекая родителей только тогда, когда мне нужна была их подпись, чтобы получить работу. Им даже это удавалось представить так, будто я просила у них пони. При этом они были рады забрать все мои деньги, пока я наконец не стала достаточно взрослой, чтобы открыть свой собственный банковский счет и достаточно хорошо подделывать их подписи.

— Ты должна быть благодарна за то, что у тебя есть крыша над головой. Вносить свой вклад — это меньшее, что ты можешь сделать. — Они говорили так всякий раз, когда я жаловалась, в то время как Марисса проводила дни, валяясь перед телевизором, вместо того чтобы ходить на занятия в университет или искать работу.

Все, чего я хотела, — это съехать. Я мечтала об этом годами, о том, как я буду жить лучшей жизнью, совершенно одна. Но всегда находилась какая-то причина, чтобы этого не делать. Дни рождения, Рождество, День Благодарения.

Как полная идиотка, я все еще жаждала их любви. Все еще складывая себя в тысячу эмоциональных фигурок оригами, надеясь, что они меня заметят.

И вот к чему это меня привело.

— Это жалко. — Жестокий смешок Джея возвращает меня в кошмарную реальность. — Она супер тупая. Верит каждому моему слову.

Как он смеет, блядь?

Мне хочется ворваться внутрь, высказать ему все, что думаю, и стереть эту самодовольную улыбку с его лица. Но Лорен крепче сжимает мою руку и поворачивает меня к себе.

— Нет, — резко шепчет она, и от этого маленького слова я сдуваюсь, как воздушный шарик, медленно сжимаясь в комок.

— Таких, как она, нужно использовать. Она всегда была посмешищем. Слишком эмоциональная и слишком скупая на деньги. — Марисса глубоко вздыхает. — Чертовски раздражает, что она добилась успеха, только после совершеннолетия. Мы с родителями нашли бы более практичное применение ее деньгам, чем она.

— Радуйся, что она их не потратила. Подумай о всех тех миллионах, которые она накопила для нас, — говорит Джей, все еще смеясь. — И мне не терпится побаловать тебя ими, детка.

Я смотрю на Лорен. Она видит, как в моих глазах назревает истерика. Я услышала достаточно.

Глаза жжет от слез, руки трясутся от гнева. Как я могла быть такой слепой?

От шуршания одежды за дверью меня чуть не стошнило. Не нужно быть гением, чтобы понять, чем они занимаются.

Трахаются в старой комнате Джея во время нашей помолвки.

Я знала, что Марисса меня ненавидит. Ненавидела то, что вдруг она перестала быть единственным ребенком. Но даже для нее это было новым падением. Я считала, что она уже достигла дна, но, черт возьми, она смогла опуститься еще ниже.

— Пойдем, — шепчет Лорен, оттаскивая меня от двери, словно от края обрыва.

Я следую за ней, но мой мир как будто обернут ватой. Стены надвигаются на меня, каждый смешок, доносящийся снизу, бьет, как пощечина. Фотографии, висящие на стенах дома родителей Джея, издеваются надо мной с каждым шагом вниз по лестнице. Мы на пляже. День рождения Джея. Его предложение. Мы доходим до нижней ступени лестницы, и передо мной внезапно появляется мама Джея.

— Вот вы где! — говорит она радостно, держа в руках тарелку. — Иди, съешь кусочек торта, дорогая. Джей спрашивал о тебе, — она растерянно оглядывается. — Некоторое время назад. Правда, понятия не имею, куда он сейчас делся.

Я открываю рот, но не издаю ни звука. Не знаю, сдерживаю я рвоту или крик.

Я сглатываю и заставляю себя сосредоточиться. Мне нужно уйти отсюда. Не знаю, куда, но я не могу оставаться здесь, в доме, где мой жених сейчас трахает мою сестру.

— Я… — запинаюсь я и бросаю Лорен беспомощный взгляд. Она сжимает мою руку и отвечает за меня.

— Она поняла, что забыла кое-что дома, — вмешивается она с той очаровательной улыбкой, которую я видела только у нее. — Сюрприз для Джея. Мы съездим за ним и быстро вернемся.

— Конечно, — говорит Нор, тепло улыбаясь. — Как мило! Не терпится увидеть! Уверена, ему понравится.

— О, он будет в восторге, — заставляю себя ответить, не в силах сдержать горечь в голосе, и попытаться улыбнуться в ответ. Лорен вытаскивает меня на улицу, а затем толкает на пассажирское сиденье своей машины.

— Блядь. — Я полностью сдуваюсь, как только Лорен закрывает за собой дверь, усаживаясь на водительское сиденье. Реальность обрушивается на меня с силой лавины. — Блядь, блядь!

— Не могу в это поверить, — добавляет Лорен, проклиная их себе под нос. Я прячу лицо в ладонях и заставляю себя сделать глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.

Все было ложью? Каждая секунда?

Как он мог?

И как я этого не заметила?

Лорен кладет руку мне на плечо и успокаивающе поглаживает мою спину, пока я борюсь со слезами. Сделав несколько глубоких вдохов, я опускаю руки и поворачиваюсь к ней, а лед в моих жилах сменяется жгучей яростью.

— Лорен, мне нужна твоя помощь, — признаюсь я с резким вдохом. — Помоги мне разумно справиться с этой ситуацией. Я не могу ясно мыслить.

— Мы пойдем по спокойному пути или обострим ситуацию? — взглянув на нее, я замечаю озорную искорку в ее глазах. Я так рада, что она здесь.

— Спокойно, но решительно. — Я сжимаю переносицу. — Я хочу, чтобы это было больно. Хочу, чтобы им было больно. Но я не хочу, чтобы кто-то из нас попал в тюрьму.

— Поняла. — Она кивает и достает что-то из кармана. — Напомни, вы с Джеем уже живете вместе?

— Официально нет, — говорю я и откидываюсь головой на спинку сиденья. Точно. Она никогда не была его большой поклонницей, и в какой-то момент я перестала упоминать его во время наших созвонов. — Мы планировали это, мы же помолвлены и все такое. Но в моем доме куча его вещей.

Неудивительно, что он колебался, когда речь заходила о совместном поиске жилья. Я до сих пор не понимаю. Как я могла этого не заметить?

— Хорошо. Это хорошо, — говорит Лорен, торжественно кивая, и протягивает мне свой телефон. — Позвони Гасу из списка моих контактов, пожалуйста.

— Что?

— Мы меняем тебе замки.

Через час мы уже возвращаемся, все вещи Джея засунуты в мусорные мешки и сложены на заднем сиденье машины Лорен.

Я бы с удовольствием исчезла из его жизни, не тратя ни слова на этого дерьмового типа. Однако Лорен справедливо заметила, что он захочет забрать свои вещи и знает, где я живу. Следовательно, мы возвращаемся в дом его родителей.

— Не думаю, что смогу сделать это не вырвав, — бормочу я, когда вижу их подъездную дорожку. Сердце колотится в горле, я сжимаю подол рубашки в потных ладонях.

— По-моему, так даже лучше. Блевани ему на туфли. — Она стискивает челюсти, паркуя машину на стоянку. — Он этого заслуживает.

— А вот его родители — нет, — замечаю я, и она вздыхает. — Они всегда были ко мне очень добры. — Сглотнув, я пытаюсь подавить рвущиеся наружу эмоции. Родители Джея показали мне, каково это — иметь любящих родителей. Его мама в шутку называла меня «дочерью, которой у неё не было», и готовила мои любимые блюда, когда приглашала нас на ужин. Я едва успевала упомянуть, что нашла новые вкусняшки, которые мне понравились, как его отец уже готовил для меня коробки с ними к нашему следующему визиту. Его лицо сияло, когда он мне их показывал.

— Ненавижу, когда ты права, — ворчит Лорен, указывая на заднее сиденье. — Тогда открой один из мусорных мешков. И блевани на его вещи.

— Отличная идея.

Мы вытаскиваем все мешки из ее машины, в основном заполненные его одеждой и всякой всячиной, которую он разбросал по дому, например, зарядными устройствами или пластиковыми контейнерами. Хотя я не смогла удержаться и высыпала пачку блёсток в один из мусорных мешков. Упс, не знала, что они спрятаны среди его одежды и всего остального.

Вдвоём мы умудряемся донести семь пакетов до входной двери за один заход, прежде чем позвонить в дверь. Нора открывает входную дверь, её глаза расширяются от удивления, а затем она хмурит брови в недоумении, увидев все, что мы принесли.

— Нора, заранее прошу прощения, — шепчу я ей, и она в ответ склоняет голову, совершенно сбитая с толку, пока мы заносим мешки внутрь.

— Вот ты где, детка! — Джей выглядывает из-за угла, и я борюсь с невидимой силой, которая заставляет меня застыть на месте и плакать, ударяя его в грудь и театрально рыдая: «Как ты смеешь?» Глубоко вздохнув, я пытаюсь взять себя в руки. Я должна это сделать.

Медленно я поднимаю на него взгляд, направляя всю ненависть, обжигающую мои вены, прямо в глаза.

Внезапно я замечаю каждую деталь. Его каштановые волосы взъерошены сильнее, чем сегодня утром. Губы красные от поцелуев. На щеке остался след от помады, почти скрытый щетиной. Его обычно идеально выглаженная дизайнерская рубашка помята. У него на шее даже виден след от чертового засоса, и он совсем не незаметный. Либо я буквально была ослеплена любовью, либо они думают, что уже победили, и стали неосторожными.

Как бы то ни было, скоро это перестанет быть моей проблемой.

— Я здесь! — Хочу крикнуть, но я не могу выдавить из себя больше, чем шепот. Я заставляю себя улыбнуться, входя в гостиную и бросая мусорные мешки в угол. Беспорядок заставляет всех в комнате повернуться ко мне. Мои родители, его дяди, кузены и так много людей, которых я никогда раньше не встречала, — все они смотрят на меня так, будто у меня только что выросла вторая голова. В комнате внезапно становится так тихо, что я могу услышать, как падает иголка.

— Что происходит? — осторожно спрашивает Джей и подходит ближе, протягивая руку, чтобы схватить меня за руку, но я быстро отступаю. Улыбка на его лице становится натянутой, когда он говорит сквозь стиснутые зубы: — Ты странно себя ведёшь.

— Знаешь, — я повышаю голос, чтобы все в зале меня услышали. Пусть там меньше тридцати человек, но я чувствую себя так, словно стою под прожекторами перед забитой до отказа площадкой.

Это не имеет значения. Никто не имеет значения.

— Забавно, что ты это сказал, — я скрещиваю руки на груди. — В смысле, учитывая, что меньше часа назад я узнала, что ты трахаешь мою сестру, думаю, я довольно спокойна.

Резкий вздох слева заставляет меня почувствовать себя странно оправданной.

— Я не понимаю, о чём ты говоришь…

— Хватит, Джей, — перебиваю я его и закатываю глаза. О, гнев вернулся, детка. — По крайней мере, имей мужество признать это. Я слышала вас. Ну, я ушла, как только вы разделись. — Кровь отхлынула от его лица, и он довольно точно имитировал рыбу, открывая и закрывая рот. — А дома я нашла удалённые сообщения на твоём планшете. — Я подхожу к нему ближе и шёпотом добавляю: — Все до единого. И у меня есть резервная копия каждого из них. Так что предлагаю решить это полюбовно. Может, я и не самая умная, но поверь, не такая глупая, как тебе кажется.

Джей сглатывает, его челюсть дергается, в глазах горит гнев. Ему не нравится, что его загоняют в угол, а я именно это и делаю. Потому что теперь я прекрасно понимаю: если бы я не делала этого публично, он, вероятно, нашел бы способ заставить меня поверить, что я все выдумала.

— В любом случае, — громко добавляю я. — Вот все твои вещи. Не пытайся вернуться ко мне — твой ключ больше не подойдет. Для справки: все кончено. — Затем я поворачиваюсь к той части комнаты, где стоит моя так называемая семья, и прожигаю Мариссу холодным взглядом. Она стоит прямо, как стрела, ее светлые волосы строго зачесаны назад, макияж безупречен, словно она нарядилась для гламурной фотосессии, а не для семейного торжества. Ни улыбки. Ни эмоций. Только слегка размазанная помада и тот же пренебрежительный, чуть жалостливый взгляд, который она всегда на меня бросает.

— Ты для меня мертва.

— Пфф, — смеется она и оглядывается по сторонам. — Мило, как маленькая Ник пытается постоять за себя.

Я оглядываю ее с ног до головы. Какая жалкая ведьма. Она думает, что благодаря своей красоте и отточенному фальшивому смеху весь мир лежит у ее ног, точно так же, как наши родители. Смешно даже подумать, что я когда-то хотела с ней дружить.

Теперь мне все окончательно ясно. Внезапно мне становится легко проигнорировать ее колкость и перевести взгляд на родителей.

— Кажется, вы выглядите совершенно не удивлёнными. — Я скрещиваю руки на груди, и меня накрывает волна разочарования. — Вы знали? — Когда они лишь обмениваются раздраженными взглядами, я не могу сдержаться и начинаю истерически хохотать. Гнев поднимается в горле, и вдруг я не могу сдержать его.

— Конечно, знали. Боже, это предательство нового уровня. Шекспировского. Нет, хуже — уровня реалити-шоу. Даже продюсеры худших мыльных опер, в которых я снималась, сказали бы: «Эй, это уже слишком». Давайте проясним. Вы, — я сердито показываю на родителей, — знали, что мой жених, тот самый, который встал на одно колено и пообещал мне целую вечность, спит с ней. — Я показываю на сестру, которая закатывает глаза, словно говоря, что все это для нее просто огромное неудобство. — Милая маленькая принцесса нашей семьи, солнце, вокруг которого мы все должны вращаться, как послушные маленькие планеты. А вы просто… что? Скрестили пальцы и надеялись, что я буду достаточно глупа, чтобы пойти на свадьбу, чтобы вы все смогли получить свою долю моих с трудом заработанных денег? — Вы слышите, как разрывается моё сердце, но я далека от того, чтобы остановиться, годы разочарования и отчаяния рвутся наружу.

— Не могу поверить. Вы даже поздравляли меня. Боже, не могу поверить, что вы опустились до такого. Большинство семей эмоционально манипулируют своими дочерями, чтобы они удачно вышли замуж, не знаю, ради социального статуса или членства в престижном загородном клубе, но вы все пошли по пути настоящих мошенников. — Я качаю головой, сжимая переносицу. — Итак, чтобы было ясно: не думайте, что вы получите от меня хоть пенни. Ни цента. Никаких больше шопингов, никаких отпусков, даже чёртового четвертака за парковку. Что будет несложно, потому что после сегодняшнего дня я больше никого из вас видеть не собираюсь. Нужны деньги? Спросите у своей драгоценной дочери или будущего зятя. Ой, погодите, у них же их нет! Это единственная причина, по которой вы до сих пор меня терпели, верно?

Мне больше нечего терять. Как только я по-настоящему осознала всю глубину предательства Мариссы, я поняла, что они не могли быть в неведении. После всех этих лет я не должна больше удивляться.

С меня, блядь, хватит. Все, закончила.

— О, пожалуйста. — Моя мать закатывает глаза, и ее идеально очерченные брови хмурятся, а тщательно подведенные губы поджимаются. — Мы знали, что ты будешь слишком остро реагировать и драматизировать. Мы не хотели с этим связываться. А теперь посмотри на себя — ты доказываешь, что мы правы. — Она машет рукой в сторону мусорных мешков в углу.

Я делаю глубокий вдох, слова ранят сильнее, чем я ожидала.

— Как ты мог? Я знаю, она твой золотой ребёнок…

— А, вот оно. Вечно изображаешь жертву, — перебивает меня отец.

— Сюрприз, в данном случае я действительно удивлена, — холодно говорю я, качая головой. — И знаешь что? С меня хватит. А когда ты состаришься, и Марисса поместит тебя в самый дешевый дом престарелых, оставив гнить без самого необходимого и умирать в одиночестве, пока она тратит твои деньги, надеюсь, ты вспомнишь этот вечер и то, как ты меня подставил. Может быть, когда-нибудь ты поймешь, что потерял единственную дочь, которой был действительно нужен. Потому что, уверяю тебя, как только ты перестанешь быть ей нужным, она тебя бросит.

— Как ты смеешь…

— Хватит, — перебивает Нора и встаёт между мной и моими родителями. Да благословит её Бог. Затем она поворачивается к сыну, руки у нее дрожат, а глаза блестят от разочарования. — Она права? Ты это сделал?

Вместо ответа он смотрит в пол, чтобы скрыть свое лицо, краснея от стыда.

Её взгляд останавливается на мне, и печаль на ее лице почти заставляет меня заплакать, несмотря на всё ещё бушующую в моих жилах ярость, горячую, как лесной пожар.

— Мне так жаль, дорогая. Мы понятия не имели, — спешит заверить меня Нора, и, как ни странно, она — единственный человек в этой комнате, наряду с Лорен, которому я склонна верить.

— Спасибо за все, Нора, — говорю я ей с грустной улыбкой, и борьба покидает меня, когда я позволяю ей взять мою руку в свою. — Мне жаль, что все так закончилось, но, пожалуйста, знайте, что я невероятно благодарна за то, как вы приняли меня в свою семью. Я буду скучать по вам.

Она сжимает мою руку, в ее глазах блестят слезы. Я кусаю внутреннюю сторону щеки, пытаясь сдержать собственные.

— Не забывай нас, — шепчет она, и это вызывает у меня первую искреннюю улыбку с тех пор, как я наткнулась на Джея и Мариссу.

— Спасибо, — отвечаю я ей также тихо. Затем я высвобождаю свою руку из ее хватки и позволяю Лорен взять меня под руку, пока она выводит меня из дома.

— Ты молодец, — шепчет она и сжимает мою руку. И как только входная дверь за нами закрывается, я молча позволяю сдерживаемым слезам течь.

Этот день должен был стать одним из самых счастливых в моей жизни.

Вместо этого он стал днем, когда я потеряла всех.

Ладно, почти всех.

Лорен, усадив меня на пассажирское сиденье, отъезжает от дома, но я не могу избавиться от ощущения, что приближаюсь к концу одной главы.

Будем надеяться, что это откроет дверь к новой, лучшей главе.