Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста

Глава 11

Рагнар

Когда явилась, я не захотел слушать, что, почему и как — погнал по лесу, злость вымещая. И зараза ни разу не молила остановиться, даже когда упала без сил. Жадно воздух хватала ртом, а я сердце её дико бьющее слушал и слышал… как стыдно ей.

И мне хорошо было. Совесть, стало быть, у девчонки есть. Знал, что она не плохая, потому ещё до сих пор не бросил, но мне было важно убедиться в том самолично: и без соплей, без слёз, без причитаний.

Славка даже этим меня покоряла.

И я опять был с ней, покуда у нас было время.

— Спасибо, — на прощание обронила. — И за то, что Зверем пришёл, — добавила мягко, а мне словно по сердцу когтями чиркнула.

— Не готова я была…

Не пожелал дослушать — погнал в лагерь, боль душить…

Обиду не таил. Сердцу мил не будешь. Не готова — так и не надо. У меня есть пара, мы уже о брачном гоне задумывались. А Славка… невестой станет брату. И я буду рад, ежели… сможет она натиск Зверя выдержать. Сможет отпор ему дать, хотя бы ногами быстра окажется…

Только волновался, что рано ей… А потом не знал, как радость сдерживать, когда Дагр на этот гон Славушку не взял, дал год на подрост. Я выдохнул с облегчением — правильно, не готова она ещё. Хотя и была сильнее других, о том ведал, но слаба, чтобы устоять в беге супротив Зверя. Потому, услыхав, решение Альфы, словно крылья обрёл. У нас ещё год есть! Буду гонять пуще.

Не поднимали больше темы моей второй сущности. Я не рвался со Славкой пообщаться как человек — учил, гонял, советовал Зверем. А потом, когда у Славушки очередные смотрины были на носу, я ей ягод скормил.

— Веришь мне?

— Когда ты так говоришь, у меня внутри всё сжимается, — призналась тихо человечка.

— Веришь? — рыкнул, не желая долгих споров.

И дурёха мне поверила. Не знал дозу несмертельную, но горсть съесть убедил, а через время Славка на очередном забеге сбилась с шага. Ухнула на колени… Я недовольно стопорнул рядом, но увидав, что она сначала позеленела, опосля взбледнула, затаился!

Дождался, когда уж не в себе была, кое-как откачал.

Домой на руках нёс, но уже у кромки леса, заставил своими двумя в село идти… И она шла. Падала, вставала, её штормило, рвало… То нужно было, как бы сердце кровью не обливалось, а результат хорош оказался. Даже я на то не рассчитывал.

Через пару дней, когда её вытолкали на смотрины пред очи Альфы, Беты и других волколаков, в том числе и брата, впервые напросившегося в резервацию, дабы глянуть на ту, кто ему в невесты обещан, — покривились все, окромя Дагра. Он и бровью не повёл, но глаза неудовольствием блеснули.

Это не было потехой, от которой сердце едва не обмирало, глядеть на Славку, ходящую на грани… На Альфу — сдерживающего гнев. Брата, терзаемого сомнением по поводу вменяемости избранницы, а то, что она ему ликом пришлась по вкусу, не сомневался. Хороша Славушка была, даже такая бледно-зелёная, исхудавшая и едва на ногах стоящая. Одни волосы белые чего стоили. Не бывало в наших землях такой чистоты северной. И глаза синие, в которых тонули все, даже ежели отрицали то.

Вот я и подыхал от мысли, что задумка не удалась.

Хотел ей что-то сказать Дагр, да Славку вывернуло едва не на Альфу.

Вагр отшатнулся, словно желчь ему предназначалась. Интерес заметно поутих. Ежели и были у кого-то сомнения на её счёт, теперь развеялись.

— Вы невест мне решили отравить? — Альфа даже не обернулся к бледному от ужаса Зваричу, дышащему урывками и на Славушку поглядывающему в диком испуге.

— Нет, только одну слабит. Без ведома, что съела, — замотал рьяно головой смотритель резервации, отчитываясь перед Альфой.

— Худа, слаба… Две весны пусть ещё крепнет, — вердикт вынес моей подопечной. — Но на следующий год гляну, и не дай бог… — эта угроза была всем.

Невесты глаза от землицы не отрывали, местный люд давно таился, страшась под руку попасть грозному Дагру. А я едва улыбку сдерживал. Не ожидал такой щедрости от отца.

Вагр, тупица, Альфу поблагодарил, с чего-то решив, что ему крупно не везло, и участь незавидная хоть немного отодвинулась.

Глупец!

Славка только крепче станет. И потом… потом я зрелищем — за его прилюдным позором, с большим смаком наблюдать буду.

Уже уходя, заметил, Славушка бледная, как полотно, на меня покосилась потухшим взглядом. Держалась на ногах из последних сих. Слабость мучали её изнеможённое ядом тело.

Но я не выказал сострадания или вины — не к тому взывала.

Я обещал научить выживать, а не помогать сопли на кулак наматывать или жилеткой для слёз служить.

Сама захотела — я лишь шанс давал…

Славушка

Проснулась с той же мутью в голове и животе. Продолжала лежать и скулить. И всё сильнее в голове билась отчаянная мысль: «Убить хотел… Со свету сжить. Мучительной смертью… и зрелищем этим насладиться! Ух… ирод окаянный!»

И даже попрощалась с белым светом: простила всех, кто меня обижал и того же самого Рагнара, пожелав ему жить до-о-о-олго, и меня вспоминать часто. А ещё бы лучше мне ему являться по ночам бестелесной душою неприкаянной и его душу из него вытряхивать.

Закрыла глаза, проваливаясь в омут небытия, отдаваясь в цепкие объятия Нави, но через несколько дней проснулась с удивительным желанием кушать. И свежего воздуха хотелось… удушливо и жадно.

— Ты! — негодовала, когда добралась до поляны, а там был Рагнар. — ТЫ!!! — бросилась на Зверя в бессильной жажде накостылять. Метнулась на него: когтями царапать, руками и ногами, даже зубами мечтая вцепиться, дабы проучить животину бессовестную и подлую.

— Убить хотел? — пыхтела яростно, силы теряя, но так ни разу не зацепив волколака. Уж больше вёрток был и быстр, а я долгой хворью вымучена, истощена. — Тварь! — хрипло взвизгнула, с последним броском на Зверя обрушиваясь, да так и завалилась в одиночку наземь, удушливо воздух хватая и силы, меня быстро покинувшие, восстанавливая. Точно хмельная, телом не владела, побарахталась неуклюже на землице, но подняться не успела, Рагнар лапой на меня наступил, перекрывая доступ дыханию.

— Я сделал так, что тебе дали время, — грозно навис.

Постаралась сбросить его лапищу, да не тут-то было. Жалкая попытка ни к чему не привела — меня точно стопудовой наковальней придавило.

— Пусти, — униженно замолкла, продолжая сражаться с его давлением и подкрадывающейся темноте обморока.

— Видать зря, — фыркнул брезгливо, давая свободу.

Перед глазами назойливо звёздочки вереницей порхали, а когда оклемалась, мне почему-то хорошо стало. Будто вокруг мрак непроглядный был и вдруг рассеялся и свет окутал, теплом согревая.

— То есть… не хотел убивать? — не в силах встать, всё так же лёжа, поймала на прицел глаз Зверя.

— В этот раз — нет! — как всегда холодом облил ненавистный волколак. А во мне негодование клокотало — и почему он такой чёрствый? Неужто настолько всё равно, что со мной станется? Тогда зачем он со мной вошкался?

— С дозой чуток переборщил, — сообщил ровно Рагнар, словно о незначительном промахе говорил. Сел поодаль, смотрел безлико:

— Но зато желаемого добились.

— Спасал, что ли? — не поверила ушам.

— Спасать? — хищно блеснули его чёрные, как ночь глаза. — Нет, — показалось, что хотел посмеяться нелепому предположению, но еле сдержался. — Время. Только время для тебя выбил, — отрезал Рагнар.

На том мой запал мстить Зверю окончательно утих.

Зверь, что взять со Зверя?

— Ты сын его? — язык мой — враг мой, но эта мысль всё это время крепла наравне с той, что лютый Зверь меня убить хотел.

Рагнар хвостом по землице нервно вильнул, ушами качнул. Уж по тому, как затянулось молчание, стало понятно — вопрос ему не по нраву пришёлся.

— А тебе что с того? — недовольством окатил, взгляд его бедной смертельной пугал.

— Сказывали девки, что сын Альфы меня загонять будет, — призналась тихо, пристально на друга своего мохнатого глядя. Страшилась ответа, но ждала, дыхание затаив и с дрожью в теле.

— Много трепитесь, — рыкнул коротко Рагнар. — Лучше бы…

— Так да или нет? — села порывисто. Зверь умолк ненадолго, а потом посмеиваться стал:

— Даже если его сын, — неспешно поднялся, переступил с лапы на лапу, — не мечтай обо мне, тощая! Другому ты обещана, — последнее точно ножом мне по сердце резануло. Хотела уточнить кому, да Зверь прочь сорвался. Горечь затопила и уста, и душу. Уж лучше бы ЕМУ! Не знаю, почему, но мысль, что Рагнар — мой жених казалась тёплой и весомой. Настолько весомой, что и умирать было бы не страшно. Под ним! Таким могучим, красивым, бравым хлопцем, коим его запомнила, когда он с Альфой на смотрины прибыл, коего на полянке нашей, на камне увидала. Тому, по кому моё сердечко уж давно билось, а с недавних пор только «Мой» яростно отколачивало! Мой… Да НЕ МОЙ оказалось…

Сглотнула сухим горлом, да за волколаком побежала.

Так ещё год пролетел…

И до того привыкла я к другу своему мохнатому, что уж не верила в его кровожадность. Не был он таковым, даже ежели другие волколаки кровь люду пускали, невест задирали. Скорее уж мягкий, нежный, и не злой вовсе… разве что иногда, и то, как наставник, кого ученик не слышит.

А в остальном — терпеливый, умный, а ещё родной.

Ни с кем я так себя хорошо не чувствовала, как с ним. Даже со свояками, кто мне с каждый годом всё более чуждыми казались, ежели не считать Иржича. Он вообще стал ко мне слишком внимательный: то проводит до дома, то на тренировках помогал, аль тяжесть какую до дому донести.

— Ты что, больной? — не выдержала очередного предложения прогуляться.

Ему как двадцать три стукнуло, батька его, Зварич, всё чаще сыну поручать разные дела начал. Явно на своё место готовил, а Иржич хорош всем был: и с оружием умел, и силой подсобить, кому надобно, первый красавец, задира и будущий смотритель резервации. Права с невестами не вошкался, а то, что повеса знатный, знала не понаслышке — уж столько девиц по его вине рыдало.

Да и невест по нему много с ума сходило — оно и понятно, завидный парень, ни какой-то жених-волколак, кого и не видал никогда воочию, а самый что ни на есть — живой, свояк, улыбчивый и приветливый. А как он шутил? Эх, ни одна без улыбки не оставалась!

А вот он к невестам ровный был. Болтать — болтал, руками не трогал. Знал, ежели посмеет испортить, в лучшем случае его смерть ожидала. В худшем — волколаки всю его семью под клык бы пустили. Всю — до последнего колена, дабы неповадно было зариться на запретное и чужое.

Потому и был хорошим для всех невест, но равнодушным, окромя меня — мне свою компанию продолжал навязывать. Знал, опасное это занятие, но всё равно знаки внимания оказывал.

— Больной, того не скрываю, — пробурчал, рядом вышагивая, за мной увязавшись. — Слав, а Слав, ну давай вечером погуляем.

— Да ну тебя, — отмахнулась безлико, не принимая всерьёз его подкаты. Шла между хоромин да раздумывала, как так вышло, что теперь на загон брали девиц более поздних. Раньше и до шестнадцати годков могли забрать, а теперь Альфа озвучил новый срок взросления. Не была против, наоборот порадовалась — было теперь у меня больше времени пожить, и заниматься собой… И конечно нравилось, что нас теперь не только Вонич тренировал, но и волколак.

Девки все как одна скулили и плакали, синяки залечивая, а я… Наверное, меня Рагнар приучил к боли и нагрузкам, но мне не тяжко было. Я счастлива была занятиям, а потом ещё и подглядывала за тренировками мужчин на ристалище, где они то рукопашный бой отрабатывали, то мечом махали, то с ножом управлялись. И я очень хотела, как они научиться, аж руки чесались.

Супротив Зверя ясное дело не устоять, но ежели враг какой покусится, вдруг смогла бы дать отпор!

— Люба ты мне, сколько можно о том твердить? — прошуршал за спиной Иржич. Мы уже ко двору жилому невест подходили. — Неужто не видно?

— Неа.

— Ежели б не так, давно о твоих прогулках по лесу растрезвонил, — опять завёл старую песню.

Было дело, пару лет назад Иржич меня застукал, бегущей с поляны. Псиной я тогда пропахла жутко. И конечно, когда на парня налетела, а он, специально выскочил из-за дерева, чтобы меня остановить. Дураком не было, потому и смекнул, что я не потерялась в дремучем лесу, сколько бы не отнекивалась и не уверяла в обратном. Упрямо заявил, что всё знает, и ежели я с ним не встречусь, отцу о моих похождениях расскажет.

В тот вечер на свой страх и риск не пришла… Он умолчал. Уже это делало ему чести, хотя Иржич продолжал о том напоминать с завидным постоянством. Так что, каким бы он не был гадом и бабником, уважения у меня вызывал. Не болтун! И упрямец…

Я остановились подле забора, в котором давно уж лаз сделала, расшатав один зубец.

— С чего вдруг? — не желала вступать в долгую беседу, но уж больно парень с чувством о сердечном сказал.

— Да кто ж это сердце ведает? — досадовал парень, и метания душевные на лице красивом чётко отразились.

Ого, и впрямь не ведал.

— Так ты их гони метлой, — потешалась без улыбки. — Знаешь ведь, нет будущего у меня. А ежели свяжешься со мной, и у тебя…

Иржич глянул на меня осуждающе, но ближе подступил. В глазах надежда полыхнула. Его руки робко легли на мои плечи, словно дозволяла то, но других нежностей не допустила — быстро в лаз юркнула, да на территории жилых хоромин для невест оказалась.

Юбку оправила, огляделась мрачно. Не было место домом родным, не было даже приятным. Чуждым и холодным. Тяжко тут мне было. Девчонки разные были — хорошие, злобные, милые вредные, покладистые, задиристые.

Вроде не должны ругаться, нам-то и делить нечего, у всех одна участь, потому и не понимала я искренне, зачем склоки чудить. Нам бы выживать научиться.

Но все равно находились особо умные девицы, кто раскол в стане девичьем творил. С тех пор, как я опосля отравления получила отвод на пару лет, девки умно смекнули да симулировать болячки научились. Просто кривлянием и стенанием обмануть Зверя не вышло бы, потому разные травы и ягоды ели. И то не все — только те, кто в деле был повязан, дабы нас не подловили на лжи.

Хотя в последний отбор забрали Малушку, ей по сроку семнадцать уже было и Альфу не остановило её недомогание — велел собирать. Больше ни о ней, ни о других, кого забрали на брачевание, мы не слышали… Но, как и прежде, взамен подросших и загнанных, появились новенькие. Совсем молоденькие и плаксивые, а, стало быть, у нас у всех жизнь продолжалась.