Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста

Глава 14

Рагнар

Когда пришёл в себя, рывком сел на скамье и тотчас задохнулся стоном боли. По мне словно стадо диких кабанов пробежало. Болело все, от пальцев ног до ушей. Но в голове продолжала яростно биться мысль, что Славке нужна помощь.

Уж было встал, как ко мне Иррэ подбежала.

— Ты куда? — упрёком бросила и насильно на скамью уложила, опять из меня выбив скрипо-рык боли — спина, точно в огне горела. — Лежать надобно. Слаб ты ещё!

— Нужно мне, — упрямо сделал попытку сесть, но невеста грубовато, уложила:

— Кому велено, лежать! — прошипела зло, в глазах негодование бурлило. — Себя не жалко так меня пожалей! — на совести решила поиграть.

Хотел рыкнуть, чтобы глупая отстала, нормально всё со мной, да тут в дом тяжёлой поступью Альфа пожаловал. Его приближение пропустил из-за спора с Иррэ, но только отец оказался в доме, я перестал сопротивляться. Подняла на него глаза и тотчас виновато опустил.

— И чего это ты буянишь? — табуретку ближе ко мне поставив, сел и прищуром пригвоздил.

— Узнать хочу, как там дела в селении, — признался ровно, старательно бой сердце усмиряя.

— Как-как? — недовольно пожевал слова Альфа. — Разнесли хоромины по щепкам. Пару десятков голов люду взрослого осталось и невест горстка. Дувора больше нет. Ванер и Ижер подоспели раньше нас, но не настолько, чтобы дело спасти.

Не было мне дела до человечишек, даже о свояках слышать не хотел, меня волновало лишь, что со Славкой, но того высказать не смел.

— Опять заселять резервацию надобно, — будто издевался отец и размусоливал дела насущие. — Сгонять придётся толпу…

— Это понятно, — пробурчал я, — прости, не уберёг.

— Зварич сильно пострадал, как и сын его, — продолжал Альфа.

— Нам бы этих подлечить, — я мысль озвучил.

Отец умолк, задумчиво на меня смотря.

— Аром мази хорошие сотворил, ежели нам помогают, людям и подавно, — опять подал голос, чтобы молчание заполнить.

— Предлагаешь лечить человечишек? — нахмурился Дагр.

— А почему нет? — под взглядом суровым не робел. Давно привык, ежели говорить, так по делу и как думал. Потому Альфа меня не затыкал и часто мои предложения воплощал в жизнь. — Они под нашей защитой, — пояснил мысль. — Не враги мы, и ежели проявим к ним понимание, поможем излечить тех, кто небезнадёжен, они будут служить большей верой и правдой. Человечки умеют быть благодарными!

Дагр в глубокие думы погрузился.

— Есть в твоих словах что-то, — несколькими минутами погодя согласился, — пока не могу уловить что, но есть. Сыну Зварича как раз можно подсобить… — кивнул, ещё капаясь в своих раздумьях.

Я аж натянулся в ожидании, скажет аль нет, но отец на той ноте и завис.

— Что ж, коль ты поправляешься… — хлопнул ладонями по ногам, поднимаясь с табурета Дагр. Половицы от тяжести волколака жалобно скрипнули. — Загляну ещё… — бросил на прощание, и даже тепло в голосе мелькнуло, но меня не то сейчас волновало.

— Ежели ты, — когда отец уж было отвернулся, не удержался я, решил брать быка за рога, — дозволишь, я бы помог в селе.

Альфа замер, стальными глазами меня буравя.

— Дело твое, — пожевал слова. — Я вроде поселение с резервацией тебе под лапу отдал. Ты хозяин. А хозяин — барин. Сам думай…

— Не осерчал на меня, стало быть? — подивился я.

— Ты людей защитил, невест сохранил… Я горжусь тобой.

Слова ежели и были, застряли в глотке.

— Тогда бы мне с Аромом обмолвиться парой слов, и рук крепких. Того же Ванера и Ижера. Они уж знают всех там, да и к невестам попривыкли, не сорвутся.

— Добро, — кивнул отец.

— А невестам подсобить могу? — уточнил секундой опосля, не найдя подвоха на лице Альфы.

— Конечно, но об осторожности помни. Зверь слаб к девкам молодым и сочным. А там у нас ценный товар.

— Понял…

— Брата твоего пну, — обрушил мысль Дагр, вновь вышибив из меня дух.

— Его на что? — похолодело всё внутри.

— Ну как? — подивился мрачно Альфа. — Его невеста шибко пострадала. Лежит без чувств, раны на ногах страшные.

— Я могу залечить и Арома… — торопливо заверил, пытаясь встать.

— А ты с чего? — прищурился Дагр.

— Как же, — замялся я, суматошно соображая, как бы избежать всей правды, но и не солгать. Волколаки чуют ложь, потому лучше недоговорить, чем попытаться обмануть. — Меня ведь спасать бросилась, — нехотя признался.

— Да ну? — пуще изумился новости отец. — А мы решили, что Иржича грудью защищала. На нём ведь лежала…

Неприятно такое предположение кольнуло.

— Запнулась просто, — буркнул я, словно стыдился того.

— Хм, — задумчиво помычал Альфа. — Вот пусть брат и подлечит, — криво улыбнулся, а я причины не находил его радости. — А то, все морду воротит от человечки. Глядишь, понравится невеста ему, перестанет на людишек зуб точить. Да и по вкусу она ему придётся, — подмигнул меня заговорщически, не ведая, как метко нож вонзил в моё сердце. Оно припадочно ёкнуло, воздух в груди застрял. — А что придётся по нраву, знаю наверняка. А ты лечись пока, негоже подыхать, тратя силы на слабых.

Так в немом ступоре отца глазами и проводил. Орать бы надо! Рычать!!! Требовать своих прав, а я щенком забитым обратно на подушку упал, да взгляд в потолок устремил.

Что ж, тепереча точно Вагр признает, что запал на Славку. Человек в нём быстро прикипит к девице. Его Зверь больше не сможет противиться зову, ежели, не дай боги, лечить возьмётся и коснётся её…

У нас одна кровь. А стало быть Славка и ему подойдёт. Как в своё время Навера мне предпочла брата, и он её под себя подмял. Тогда я желал расправы и даже собирался вызвать брата на бой, но Альфа меня к себе позвал и глаза раскрыл на простую истину: женщина всегда выбирает для себя более выгодного мужчину. Драться можем — моё право, и ежели одержу победу, по праву сильнейшего заберу её, но она никогда мне верна не будет, как и любить не станет — сердцу не прикажешь!

Тогда я протрезвел. Было досадно, но я проглотил обиду — скитался по землям, пытаясь заглушить боль. И она утихла… со временем, хоть и неприятное чувство гложело душу и нет-нет, да и бередило рану в груди.

И вот я опять загнан в угол. Опять невеста одна на двоих. Только теперь не моя, а Вагра. Чувства смешенные и путанные и желание играло нешуточное наконец по носу ударить младшего, но при этом очень не хотелось идти супротив воли отца.

Так и мучился думами до вечера, пока не осенило.

Я помогу ей сбежать! Неволить собой не стану, зачем спасать, ежели бью сам? Но помогу стать свободной, а дальше пусть сама выберет для себя путь!

Только бы не потерять её. Только бы Вагр не смог её раньше времени под себя подмять, а ежели распробует Славку, покуда рядом и лечит, проходу ей уже не даст до самого загона.

По себе знаю силу этой девицы…

Не смог долго отлёживаться — делал попытки встать, да быстро сознание терял. В себя приходил уже вновь на скамье, а Иррэ хлопотала рядом и пилила:

— За что нам это? Почто так убиваешься? Отпусти её… Перестань нас убивать!!!

Верно молвила, верно переживала, страдала, да только мёртв я ко всему: плевать на себя и раны глубокие, кои даже оборотом не заживалялись, а то, что раны, нанесённые одичалыми, опасны заразой, — «бешенством», — всяк ведал. Благо было у нас лекарство от недуга этого, но лечить надобно своевременно, иначе — только смерть ждала или потеря себя и как итог станешь таким же одичалым.

Но не страшился я недуга, не боялся себя потерять — рвался прочь отсюда. Душа требовала к Славке быстрее вернуться. Сердце только этой мыслью билось. Бежать! К ней! Покуда не поздно… Нельзя, чтобы Вагр её вкусил и познал, а этого не миновать, ежели лечить сам возьмётся! На слюне волколака и его крови лечебная мазюка делалась.

Но чего страшился — то и получилось. К вечеру Вагр пожаловал. Никогда его не было в моём доме, а тут расщедрился на внимание. Заглянул, с кривой усмешкой и хитрым блеском в глазах. Я уже нутром чуял — недобро дело.

— Думал скрыть от меня её? — не стал ходить вокруг да около брат. — Думал, не узнаю её вкуса и откажусь от брачевания? — даже не присел, стоял возле дверного проёма, да руки на груди сложив. Косяк подпирал, пиля меня стальным взглядом, как у отца. — Знаешь ведь, я не отдаю лакомого. И такую дичь не отдам. Теперь особливо следить за ней буду, и только подымется, я отца упрошу её в загон поставить.

— Молода она ещё, — напомнил я мрачно, понимая, что Альфа уступит младшему, потому что ведал, как Зверь неустойчив, и дабы избежать жертв ненужных, проще ему отдать желаемое.

— Крепка, коль смогла с палкой супротив одичалого броситься, — хмыкнул Вагр.

— Дура отчаянная, — у меня на сей счёт своё видение было. И за выходку Славки ещё с неё спрошу. Ох спрошу, сидеть не сможет, как спрошу…

— Бабам мозги не нужны. Особливо красивым. А белобрысая ничего такая, — сладострастно улыбался, продолжая меня таранить въедливым взглядом Вагр. Ежели и догадался на мой счёт, то доказательства не было, вот и пытался вывести на чувства. Но я больше не глупый щенок, кто от ревности голову терял и тешил себялюбие младшего, уступая ему самку.

— Жемчужинка выросла… Сладкая и такая сочная, — последние не то промурчал, не то простонал, а во мне Зверь лютый просыпался. — Да ты не переживая, я её обкатаю быстро, а ежели выживет, попользую с большим удовольствием и забавами. Такой любви точно не переживёт!

Боги, как же я желал его на место поставить! Рыкнуть, что Славка от него удерёт, что умоется он потом, за ней бегать. И посмешищем станет для всей стаи! Но сдержался — месть она требовала выдержки и терпения. Месть хороша на холодное, а я умел ждал.

Потому вечера дождался, и только смог на ноги встать, не слушал Иррэ, взывающую к моему разуму. Обернулся волколаком и побежал к селению.

Сколько раз падал в беспамятстве не упомнить, но до заветной цели добрался когда ночь была непроглядная. По селу шёл, шатаясь, и каждый шаг был через бол, что пронзала всё тело. Но я упорно двигался к резервации невест, да краем глаза смотрел на последствия набега одичалых.

Альфа всегда был скор на дело, потому я Ижера и Вонера запах уловил. Волколаки в селении были, на ночь остались. И ещё нескольких наших учуял, но они по другую сторону села были.

— Боги! — бабка Ганна, крепкая и злющая по нутру, что желтухой на лицо выползла, отпрянула от меня, когда уже до резервации невест прямохонько дошёл, остановился аккурат высоких ворот и калитке.

— Рубаха-то совсем кровью пропиталась, — в следующий миг принялась хлопотать подле меня. Странно, новую надевал из тайника близ села, где мы с парнями сменную одёжу держали на случай выхода к людям. Я непонимающе глаза скосил вниз, и впрямь багровая ткань стала.

— Пустое, — еле ворочал языком, но Ганна продолжала колготиться:

— Негоже среди люда и нежных девок истекать кровью, пошли до лекарки, она раны перевяжет.

Замялся на миг, но разумное победило. Потому и пошёл, куда повела.

Покуда бабка врачевала, да бормотала людские заговоры, чтобы раны быстрее заживали, Ганна с новой рубахой явилась.

— Вот, — протянула свёрток, — еле сыскала, — важно сообщила. — У нас таких хлопцев не бывает, но наш кузнец, Добрыня, массой крупный, под стать вашей.

— Благодарствую, — кивнул, натянув хлопчатую рубаху. От мазюки бабки пощипывало, но было тепло и излечиваться раны начали под тугими тряпками, коими тело лекарка обмотала. Хорошо, а то пока бегал, раны вскрылись, не успев зажить.

— Ты бы хлопец отлежался, а не по селу хаживал, — поумничала Ганна.

— Узнать пришёл, как там ваш… парнишка… — слукавил немного. — Иржич, и одна из невест, Славка, которую кличат.

— Ты бы шла, Ганна, — лекарка кивнула загадочно надзирательнице, — мы тут с хлопцем погутарим.

Тётка недовольно покосилась на меня, на лекарку, но понятливо откланялась.

— Ваши стараниями сын Зварича идёт быстро на поправку, кости вправили, раны заштопали, — только Ганна дом покинула, лекарка отчиталась бормотанием, какой-то отвар в глиняную чашку наливая. — Да и невеста тоже хороша! — губы морщинистые пожевала. — Уж не гноятся более раны, хорошая у вас мазь. И сыну Дагра благодарственная, так уж он поле девки высиживал, прям всю облизал… — добавила с такой простотой, что на меня стопор накатил. Поплохело, перед глазами кровавые мухи пронеслись, звон в башке — от ревности я слеп и глух.

— Хорошо, ежели выживет, и без того народу потеряли, — кивнул, переводя дух и справляясь с желанием порвать всех на части.

— А то ж, — разулыбалась таинственно бабка и чашку протянула:

— Пей, это тебе поможет, — в голосе уверенность сквозила. Не учуял я ни подвоха, ни желания навредить.

— Спасибо, — носом повёл, но окромя трав пряных и сладких ничего не унюхал. Глоток сделал пробный: во рту горчило, но тепло по гортани в нутро легко побежало. Второй глоток, третий… похорошело сразу, будто в голову ударил хмель.

— Да, крепкая вещь, — согласилась бабка, словно мысли мои прочитав. — А тебе сон нужен, иначе сляжешь у нас, и Альфа всех под клык пустит, что сына его загубили.

О том, кто я никогда не распространялся, да и за отцом не виделось наше родство выпячивать, а по внешности и не скажешь, что мы одного поля ягода. Дагр — светло-русый, сероглазый, кожей молочен, а я… в мать пошёл. Чёрные глаза, волосы тёмные и кожа смугла.

— И ведуньей быть не надобно, чтобы увидеть кровь Альфы в тебе. Старший сын, другая ветвь, — ворчала, уже своими делами занимаясь, со стола прибираясь. — Ты допивай, допивай, а скамейку под сон выделю. Не пугай Славушку своим видом, ей и без того тяжко живётся, — бормотала, будто и не мне, а так, мысли вслух, но каждое слово в меня гвоздём вбивалось. И до того они разумными казались, что и сопротивляться не стал.

Тело ватным сделалось, голова тяжёлая, веки смежались… покачнулся я, едва не упав и чашку не выронив. Придержался стены, да ноги стопудовые до скамьи заставил двигаться. Осел на неё с облегчением, а опадая, ощутил под головой подушку мягкую.

И сон в этот раз сладкий и лёгкий был. Такой невесомый, что выспался, как никогда…