Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста

Глава 17

Славушка

Управилась с делами быстро — шибко не напрягалась, но сидеть боле не могла. Опосля лазарета шла к хоромине, где трапезничали невесты, а взглядом округу обшаривала, но волколака не встретила. А может и лучше оно. Как ему в глаза-то смотреть?

Поди он и видеть меня не желал из-за того, что ревела. Рагнар ненавидел бабские слёзы. О том твердил часто. И я старалась не проливать за зря, да вот ночью не вышло. Уж больно мне по-иному было: хорошо и странно. Такие чувства разные и острые, что не сдержала их. А Рагнар разозлился.

С теми мыслями ходила весь день, покуда совсем не расстроилась.

Зато за ужином услыхала сплетни девиц:

— Не будет их… — шептались между собой невесты.

— Луна полная, голод одолеет…

— Ага, ушли…

— Три дня тепереча без них.

— Да, и хозяин новый тоже…

— Ух, красив…

— Страшен!

— Другой, потому и глаз цепляется.

— Он в другое село уехал. У волколаков сезон загонов открывается с южной резервации. Он тамышних гонять будет.

Вот такие обрывки фраз выхватывала. Есть не могла, переживала сильно, но когда от Ганны толчок в спину получила: «Не зевай, ложкой работай быстрее», — вспомнила, что жевать надобно.

Ела, взглядом водила, сплетни ловила, и нет-нет да и на Вьюжку посматривала. Девчонка недалеко от меня сидела, в никуда смотрела и даже не реагировала, ежели Ганна её торопила. Притихшая, грустная. А она у нас веселушка первая, улыбчивая, подвижная. Огонёчек. Ягоза. Ей пятнадцать, как и мне, минуло. Да только мне уж скоро шестнадцать, а ей только-только…

— А чего это у нас с Вьюжкой? — шепнула я соседке.

— Так она по-своему отражённому скучает, — отмахнулась кисло Ладка.

— По кому? — изумилась я. Об отражённых знала. О них всяк слыхивал, да только не видели не разу. Для нас это сродни сказки было — «отражённая волколака» — одна из ветвей проклятия. Для самок — бесплодие, для мужиков — отражённые. Редкие самки, кто им самой судьбой предначертан, да только пути их жизненные боги так запутали, что редкие Звери воссоединялись со своими истинными.

— Говаривают, что она в одном из наших трёх волколаков отразилась, потому теперь вот такая… потерянная, — ровно отозвалась Ладка.

— Наших? — уточнила я, уже сердце не в силах усмирить.

Девица окинула меня снисходительным взглядом, а потом расщедрилась:

— Ах, да, ты ж у нас седмицу в лазарете лежала. В общем, — заговорщически зашептала, — опосля нападения Пришлых, Альфа для охраны села главного из своих поставил. Тепереча наш хозяин — Рагнар.

Вот теперь и дыхание сбилось, руки задрожали.

— Он новый порядок чинит, люду помогает и двоих свояков привёл, дабы они вместо Дувора нас обучали, ну и подсобляли по хозяйству, ежели сила и руки где надобны.

— Да-да, — закивала я сбивчиво, — видала, как лазарет отстроили.

— А то, — разулыбалась Ладка, — ещё пристройку сделают — нужник, дабы больным не приходилось далече бегать. А ещё помывочную, — чуть ли не захлебнулась восторгом девица. — На том особливо Рагнар настаивал, чтобы мы к реке не бегали лишний раз. И что самое-самое… клетку для отсидки придумал. Куда можно хорониться невестам, ежели нападение вновь будет. Кузнеца пригласил, указания дал и велел быстро делать стальные решётки. Что надобно для дела, обещал доставить быстро.

Вот так-так…

Что ж он решил заточить невест? Или и впрямь волновался за нашу сохранность?

— Так вот Вьюжка, — продолжала шептаться Ладка, — с одним из них глазами встретилась, да так и замерли оба… Уж не ведаю, что там у них отразилось, — хихикнула, ложку каши прожевав, — но с тех пор, как столкнуться, так и стоят друг напротив друга, точно зачарованные. Любовь, — мечтательно вздохнула девица.

А меня чуть ли не оглушило — отражённая.

Я более внимательно покосилась на Вьюжку. Грустная, подавленная, ни капли радости.

— А Рагнар? — брякнула я робко.

— Чего Рагнар? — недопоняла Ладка с набитым ртом.

— Не отразился ни в ком?

— Кто ж его ведает, — пожала плечами девица. — Он же ни на одну толком и не глядит. Холодный, мрачный. Зверь, вот как есть Зверь!

— Зверь, — кивнула я своим мыслям тягучим.

— Но девок по нему тепереча страдает столько, что скоро не ему за ними гоняться, а ему от них придётся удирать, — опять хихикнула дурашливо Ладка, сердце мне полосуя своими словами глупыми. — Хорош, зараза. И его эта манера никого не замечать… уж больно для каждой невесты манна! Растопить такое сердце, — замычала мечтательно. — Жаль долго не будет волколаков, — продолжала трындычать. — Научились с нами в обличие мужиков общаться, а вот Зверя в полную луну не удержат. Вот и ушли от греха подальше!

Вот так и узнала о новостях.

А ещё об одной, уже в комнате своей — Илады не было. Оказывается, Волколаки её сразу опосля нападения в другое село сослали. Неприятно от этого стало. Рагнар слово сдержал, а стало быть на моей совести это.

Уже ночью извозилась вся от волнения. Раньше не трогали меня такие мысли, но теперь… Гон, другие невесты, полнолуние и Рагнар — всё вместе вызывало до селе неизведанное чувство… ревности что ли… Не могла понять его природу, но сердце тревожно билось. Порой до боли сжималось и выть от тоски хотелось, аж волосы на голове дери!

А только заслышала протяжный вой волколака, холодом умылась. И голос тот незнакомым был. Не Рагнар. Душно стало, дурно, и я тихонько из комнатки вышла.

На крыльцо хотела выйти, да заметила другую тень. Последовала за ней покуда не различила Вьюжку, крадущуюся в ночи.

И только она за дверь ступить решила, заловила за руку:

— Ты куда?

— Ой, — сдавленно вскрикнула девка, рот ладошкой затыкая, да на меня во все глаза таращась, точно дух бестелесный увидала.

— Не глупи, — горячо шепнула я, — не ищи его — хуже будет!

— Тебе-то откуда знать? — столько отчаяния в голосе прозвучало, что я её в объятия загребла. Мелкую такую, худенькую, что даже в сравнении со мной девочкой ещё казалась.

— Может и не ведаю, что такое отразиться, но сердце моё тоже волколаку отдано. Нельзя, слышишь? Нельзя в Ночь Луны к ним выходить! И в призывные дни… не дразни! Не провоцируй Зверя! Ты с человеком язык нашла, а Зверя укротить невозможно. Он от жажды слепой не разберётся отражённая ты аль нет — порвёт как любую другую.

— Больно ему, — всхлипнула Вьюжка. — Чую то. Ох, как больно ему, — в плечо лицом уткнулась и ревела. — Мучается он…

— Оно и понятно, но не лезь на рожон! — шептала вкрадчиво. — Не разберёт, затопчет. Обожди немного. Пройдёт зов, и вернётся он к тебе. Ежели отражённый, никуда тепереча не денется. А ты умнее будь, терпеливей — приручай его. У тебя хоть шанс есть, — словами Рагнара заговорила. — Он не пёс, но может попривыкнуть!

— А твой… попривык?

— Вроде, но то меня не спасёт, — мотнула с грустью головой. — Женихом мне другой наречён, — призналась тихо.

— И что, не отпустит другой? — отстранилась от меня Вьюжка и в глаза пристально уставилась, ладошкой лицо утерев от слёз.

— Нет, не отпустит. Уже страшал, что забьёт раньше, ежели посмею на другого глянуть.

— Зверь! — ахнула испуганно девка.

— Он, — кивнула удручённо.

— А Ижер сказала, что с Альфой поговорит. Упросит его меня ему отдать.

— Повезло, — не лукавила, хоть на миг порадовалась за Вьюжку. — Всё же смерть под своим была бы не так страшна, как под незнакомым и свирепым.

— Угу, — согласилась задумчиво Вьюжка.

Как назло опять вой волколака полетел. Метнула взгляд на дверь девица, но когда я мотнула головой «не смей», с тяжким вздохом обратно на второй поверх поспешила:

— Спокойной ночи тебе, — горько прозвучало.

— И тебе, — тихо обронила я уже в глубоких думах.

На улицу тоже не вышла. Вернулась к себе и промучилась остаток ночи, нет-нет, да и вздрагивая от воя волколака, что близ села бродил, любимую вызывая.

И вроде сморило меня дрёмой, как уже под утро распахнула глаза от жуткого визга девичьего. Всего пару секунд летел: надрывный, истошный и прервался быстро.

Села я на скамье, девицы-соседки, зевая и потягиваясь тоже ото сна просыпались.

— Что это?

— Слышал кто?

Уже за завтраком полетела новость, что Вьюжка сбежала. Мужики вышли на поиски, а к обеду… нашли тело растерзанное. И Ижера. Сказывали, что не убегал, сидел рядом в пустоту смотрел.

Альфа к вечеру прибыл, виновника насилия велел в лагерь отогнать, и в тот момент когда отдавал распоряжение своим главным помощникам, жест карательный заставил всех ледяным ужасом умыться.

Казнить!

Несмотря на признание вины. На то, что убивался Зверь и сам себя ненавидел. Не сбежал, а ведь знал, что его ожидало. Значит, искал смерти.

Меня это открытие поразило…

Потому только Луна силу утратила, а солнышко позолотило верхушки деревьев я в лес сбежала. И лишь рассвет забрезжил, на полянку выскочила, да тотчас обмерла.

Рагнар

— Опять удираешь? — рявкнул вдогонку, когда мелкая хвостом испуганно сделать решила. Подол так лихо качнулся, пятки показав, что я едва сдержался от злобного рыка.

Как с другими мужиками, так говорила, а меня страшилась. С чего вдруг?

Было дёрнулся за ней, да она застыла спиной ко мне, лицом к деревьям, за которые уже ногой ступила. Дышала яростно, молчала долго.

— Что, не так красив, как Иржич? — бросил с насмешкой нескрываемой, прислушиваясь к шалому бою её сердца.

Не девка я — красоваться, но для мужского самолюбия хотел услышать, что не противен ей. О том, что отличался от своих знал всегда — в том кровь матери виной. Тёмный волос, чёрный глаз…

— Не так, — через плечо огрызнулась Славка, гонор выказывая.

— Ну прости, — назойливо жужжала мысль задницу мелкой всё же выпороть.

Секунду раздумывал заняться рукоприкладством аль нет, как Славка обернулась. Смерила меня более въедливым взглядом:

— Ничего, привыкла уж, что не красавец, не добряк, — боялась до трясучки, а наглеть продолжала. Вызов бросала человечишка борзая, в глаза посмотрела, а ведь ведала, что негоже то делать. А потом всё же меж деревьев в сторону шмыгнула.

— Стерва! — не ругательством вышло, а злым восхищением. Вроде проводил её глазами, в следующий миг уже за ней бежал…

Не ожидал дурости той, ни от себя, ни от неё. Не собирался в догонялки играть, я быстрее был: то и она, и я ведал, потому несколько минутами спустя, очнулся от дурмана, когда припечатал её к дереву, собой со спины подпирая:

— Куда собралась?

Хрупкая, ладная, словно для рук моих создана. Дрожащая, млеющая от моей близости. Сладкий запах её плотского томления коснулся носа, и это Зверю так понравилось, что не думая, как это выглядело со стороны, обнюхал своё лакомство, едва сдерживаясь, дабы зубы в податливую плоть не всадить. Хоть закончились у неё призывные дни, всё одно вызывала желание спариться. Лишь разумная тварь-человечка шептала мне, одёргивая от ошибки: «Нельзя нам! То приговор смертный. Обоим!»

И ежели поначалу испуганно затаилась Славка, терпеливо ожидая, когда закончу её обнюхивать, то секундами погодя начала брыкаться:

— П-пусти, животина проклятущая! — задом боднула меня в пах, кровью налившийся, но дурёха не поняла, как своими телепаниями нешуточный голод у Зверя шибче вызывала.

— Пусти, кому говорю! — шипела, кошкой дикой и извивалась яростно. Нравилась её прыть… любому бы понравилась такая невеста, потому я был обязан держаться на расстоянии.

— Думал, заниматься желаешь, но коль нет, — грубоватым толчком отпустил, понимая, что теперь бы мне сбежать. Причём немедля!

— Желаю, — переча себе, повернулась ко мне девчонка. Лицо раскраснелось, волосы белые растрепались, а глаза синющие такой надеждой светились, что едва не утонул в их глубине.

— Тогда почто убегала? — шумно воздуха втянул, травясь сладким запахом самки, что вновь меня убивала собой. А то, что погибель моя… уже понял. И осталось мне немного.

Сглотнул удушливо жажду немедля сделать своей, да окатил человечишку вдумчивым взглядом.

— Просто не ожидала, что ты опять меня видом своим грозным пугать станешь, — голос дрожал, как бы спокойной не хотела казаться. — Ты ж волком всё время, а тут…

— А как тебя обучать? — недопонял хода женской мысли. — Лапами и хвостом? — а сам пьянел от близости её. Понимал, что права — не стоило нам прикипать пуще друг к другу, но не мог больше Зверем только перед ней выхаживать. Человеком сподручней.

— А правда станешь? — ещё не верила, о том и взгляд с прищуром сказал.

— Наперёд запомни, — расщедрился на признание, — я больше Зверь, потому чувствую твои страхи, надежды, гнев и… желание…

Славка побледнела, покраснела, воздух неровно ртом хватанула, натянувшись, как тетива лука.

— Меня не обмануть пустыми словами. И ежели ещё раз солжёшь — проучу, и больше мы не свидимся! — дабы рук не распустить, а они чесались, отошёл на несколько шагом, даруя и Славке свободу, и себе.

— Дам тебе время привыкнуть ко мне вот такому, и ежели не передумаешь…

— Не передумаю! — решительно заверила Славка, сверкнув с вызовом синевой глаз.

Смерил я её пристальным взглядом:

— Ну раз так, говори, — помялся секунду. Всё же думал, Славка попытается опять улизнуть, пасовать станет, а она… оказалась настроена учиться. — Чего желаешь и что готова пробовать?

Девчонка губы смущённо пожевала немного, да в общих чертах расписала, чему обучал Иржич и что успела ухватить с новыми учителями.

А потом осознал, что быть воином и учителем — разные вещи, потому хмуро подметил, что учить придётся с нуля!

Видать Иржич больше щупал, чем учил: руки всё же ему повыдираю…

На следующий день по делам в село пришёл, надобно было глянуть, как пристройку-нужик для лазарета делать. И самым сложным было ка и по обычаю делать вид, что со Славкой не знаком, не отвлекаться, когда она рядом проходила, когда улыбку робкую бросала, взгляды тоскливые, но понимающие: негоже, чтобы нас видели вместе; негоже, ежели заподозрят в сговоре.

Так и ходили, словом ни разу не обмолвились: прошёл день, два, три…

Вроде стала она ко мне спокойней относиться — смущение на лице больше краской не рисовалось, смятением во взгляде не мелькало, да сердечко хоть и билось от волнения, но уже не с таким диким стуком.

А я нет-нет да и поглядывал на то, как она тренировалась с другими. Краем глаза… и выделял, что выходило хорошо у неё, что хуже, и что совсем никак.

Отмечал ошибки, делал в памяти зарубки, и когда решил, что я уже готов с ней наедине быть, шепнул, мимо проходя:

— Сегодня как сон дневной будет…

А потом на полянке встретились. Радовался я неслыханно, что мог смотреть на неё, не таясь. Говорить и прикасаться.

Запретный плод она была.

Мой! Запретный!

Близ которого ходил!

Который мог вкусить, но не смел!

Но вместо порока и бесчинства, себя занял полезным — начал давать задания, показывать приёмы.

Мало что получалось, всё же человечка была слаба в сравнение со Зверем, но покупали её упрямство, упорство и жажда научиться, чего бы то её ни стоило. Потому продолжал её мучить и себя…

Пролетели так день, два, седмица, а там и месяц. Я пристройку сделал, где Радима велела. Ведьма умная и коварная была, придумала, чем меня ещё озадачить можно, а я и отказать не смел. Мог бы шею свернуть, да по нраву Зверю лекарка пришлась. Как бабка кровная, которой никогда не видел и вдруг обрёл.

Вот и соглашался на все её козни-просьбы-требования.

А Славка старалась, занималась усердно, привыкла ко мне в людской ипостаси, и уж больше не дивилась, когда сталкивались в селении. И я признался, что тепереча чаще буду в резервации показываться. Почему — умолчал, но то, что Славушка ни разу не постаралась выказывать, что знакомы, умно стороной обходила, но при встрече тихо улыбалась, мне любо было. А вот что не нравилось, внимание Иржича.

Не вразумил парень, что нет ему места в жизни Славки. Продолжал её преследовать и свиданий требовать.

Ежели б не равнодушие Славки, я бы давно парня на куски порвал. Поначалу сомневался в искренности, но человечка ни жестом, ни взглядом к нему не тянулась — Зверю это по душе было, потому и не парень до сих пор жил.

Да что уж там — нравилась она крепко, не только Зверю, но и человеку. Похорошела с годами. Внешняя хрупкость была обманчивой — девчонка плетена была тугими мышцами, и кости теперь крепко держали плоть.

Хоть и отличалась изяществом, да ростом меньше волколачек, но выносливостью уже могла с ними посоперничать. Не ведаю, что на то повлияло: тренировки усердные, кровь волколака, коей исправно поил, аль может все вместе, но она становилась ТАКОЙ, что Зверь мой всё чаще срывался в загулы. Как я до сих пор её не порвал на куски, сам не понимал, ведь кровушку мою она знатно отравляла и горячила.

Любо дорого смотреть, как Славка статью выделалась и ловкостью, но о том ей не говорил. Иначе возомнит себя… Или что хуже, решит, что мне есть до неё дело.

И всё же больше себя ловил на том, что нравилась жажда учиться девицы и жажда выбраться из переделки, из которой не выбраться. Хотя в том я виноват — с детства ей о том твердил, вот она и поверила.

Потому гонял жестко и даже строже и грубее, чем когда Зверем был. А иной раз возвращался в личину и загонял, дабы помнила — ноги одно, а лапы — другое… Тут и силами бабы не обойтись. Смекалка нужна, хитрость и быстрота решения. А был план продуманный и по-шагово отработанный…

На этом мысль стопорнула. И я остановился! Точно! Как же я раньше не догадался?

ПЛАН!!!

— Ты чего? — несколькими соснами далече остановилась почти не запыхавшаяся, но розовощёкая и растрепавшаяся волосом, опосля двухчасового бега, Славка. Улыбка на губах, блеск в очах.

— Домой ступай, — рыкнул, и, не дожидаясь ответа, бросился в лагерь. Вернувшись домой, сел обдумать план побега СЛАВКИ. Но родился он во сне, всё — до мелочей. Даже девчонку видел. Как дышит, бежит, оглядывается, как ноздри трепещут, воздуха рот хватает, страх в глазах и жажда выжить любой ценой.

Вскочил со скамьи.

— Рагнар, — следом на ложе села Иррэ, — она всегда чутко спала, да и вообще последнее время бдила пуще обычного. Разговора щекотливого больше не подымали, но я знал, что она ощущала мою нервозность и молча ревновала, страшась меня разозлить.

— Спи, — брякнул мрачно, усевшись за стол.

Я много раз хотел покончить с этим, но каждый раз случалось обострение влечения к Славушке, и её запах начинал сводить с ума не только Зверя, но и человека. Да и не окрепла настолько, чтобы переступить черту юной девицы, но приближалась к тому. Я не настолько глуп, чтобы надеяться, что моё влечение исчезнет, но до последнего верил, что сила Альфы не позволит моему Зверю посягнуть на чужое…

— Рагнар, — за спиной остановилась Иррэ, нежно обняла, положив голову на плечо, — чем ты занят? — глянула на кусок светлой ткани, где я угольком чертил схему наших земель и ближайших, где за столько лет изучил каждый куст и пещеру, речку, ущелье и бугор. И даже шагами вымерял, секундами и ударами сердца. Потому и было несложно прикинуть самый удачный путь для побега во время гона.

— Я сказал, спи, — разорвал кольцо рук Иррэ и продолжил рисовать территорию ничейных земель.

Позади недовольно сопела пара. Ежели догадалась то, лишь благоразумно промолчала. Не заметил, когда легла — вновь увлёкся делом.

План! Теперь у нас был план! У Славки!!!

И впервые мысль, что у девчонки появился шанс, приятно тревожила душу.

Закончил с рисование, только рассвело. Дом покидал тихо, мчался к резервации быстро, дабы со Славкой успеть обговорить, что придумано.

— Ого, — озадачено округлила глаза девчонка. — Согласна, — ни на миг не сомневалась. Светилась как солнышко, да слепила меня.

— Готова рискнуть? — прищурился, вырываясь из болота, куда меня неумолимо затягивало по вине девчонки.

— Ежели говоришь, что так больше шанса — конечно. Только, — опять кивнула, губу прикусив, — я плавать не умею, — виновато прошептала, словно стыдилась того.

— Как так? — опешил я. — Вы ж с девками в речке плехались, — выдал, что известно о их купаниях.

— Так то мыться, да близ бережка, а на глубь не ходила. Никто из нас, — мотнула головой Славка. — Не умеем мы плавать, — обрушила смущённо надежду. Я скрипнул зубами:

— Научу, — и только потом осознал, что смертный приговор себе подписал окончательно, теперь ещё и кровь…