Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста

Глава 30

Рагнар

Нагнал я её подле ручья. Славка на миг стопорнула, головой повела, выискивая куда дальше бежать и свернула верно — вниз по воде, дабы волколаку сложнее было её выследить.

Тем более, чуть ниже по руслу озеро есть. Ежели одолеем первее, как наш след сыщут — мы доберёмся до территорий Бурых волколаков. По берегу не уйти, а по воде… Свояки не полезут на чужую территорию без ведома Альфы. Только ежели брат, но он вряд ли из-за гона станет выводить стаю на войну с соседями.

Потому я путь уже до локтя выучил, тропу лапами несколько раз хаживал, а вот Славушка только до речушки…

Нам бы добраться… А там, на территории Бурых есть пещерка одна, куда Славку и гнал, то с одной стороны напирая, то с другой, дабы она не сбивалась с нужной тропинки.

Мелкая бойко по воде мчалась, по камням скакала, но ни разу с ногой больной не тормозила, хотя чуял что, что дело плохо. От долгих загонов и драки, колено у неё болело. А когда с гулким плюхом навернулась в реку, на ходу к ней подскочил:

— А ну быстрей, — рявкнул торопливо, за плечо прихватив и из воды вытягивая. — Зад подери, и бегом! — сам себя ненавидел, но её округлые ягодицы мне уже давно покоя не давали. Во снах их щупал и ласкал. Даже когда с другой был, представлял Славку.

Болезнь она моя…

Неизлечимая…

Проклятие…

Потому и иду… смерть искать.

Славушка взбрыкнула тотчас. Мне всегда нравилось, как она злилась, ежели я проходился по поводу её округлостей. Хоть и не так крутобока как многие другие девицы, но хороша, и Зверю нравилась и человеку.

И сейчас до кишок пробирало, нравилось, когда преображалась в дикую кошку и хоть волколаки и кошки совсем не дружны, наша дружба неоспорима была. Уж за столько лет притёрлись.

Воду сплюнула, косу за спину откинула.

— Пусти, Зверятина, — меня по моське ударила, чтобы отпустил, да на ноги подскочила. Проскрежетала что-то нечленораздельное, но нелестное и явно в мою сторону, и опять припустила.

До берега озера я уже её подгонял, как мог. Даже словарный запас иссяк. Силы человечки были на исходе, а нам ещё вплавь переправляться.

Но девка упрямая и выносливая, только заслышала вой недалёкий волколаков, тотчас нашла уж не второе, а десятое дыхание…

У озера я обернулся, заловив девку за шиворот. Дура ногами по берегу мчаться вздумала.

— Вплавь! — кинул на широченное озеро.

Славка глаза округлила как блюдца.

— Тут же брега не видать! — подвыла в ужасе. И мы тотчас метнули взгляды на чащу леса, откуда вой опять летел.

— Я рисовал план, ты согласилась…

— Да, но до сюда ни разу не бегала и понятия не имела, что мне грести-недогрести! — всхлипнула устало, но на моё красноречиво молчание, выдохнула расстроенно и в воду полезла.

— Одежду скинь, — велел, глядя на гордую спину. — Лишнее на тебе… на такое расстояние — ты камнем на дно пойдёшь.

Славушка одарила меняя затравленным взглядом, при этом старательно избегая смотреть вниз. Оно и понятно — я ведь обнажён, и к тому же сейчас ей предлагал заголиться.

Но Славка молодец, смекнула, что не до споров, а я дело говорил. Тем паче уж пробовали купание в одежде, и в рубашке, и знали, как удобней и проще.

Не глядя на меня, спешно принялась раздеваться, а когда за шнуровку взялась, я не выдержал на это мучение смотреть. Ступил ближе и просто рванул ткань, с удовольствием обнажая ту, кого желал ненормально и сейчас от одежды избавлял, как много и часто в мыслях своих развратных. И было это даже приятней и вкуснее по ощущениям, чем в сладких грёзах.

Я даже сглотнул от голодухи сухость во рту. Глядел на чудо рода человеческого и не понимал, за что с нами вот так судьба?

С ней не быть, а без неё не жить!

Потерял счёт минутам, смотря в огромные глаза Славки, что меня топили своей чистотой…

И она ударила. Хлестко и отрезвляюще. Всё поняла, и я понял, что ежели выберемся живыми из переделки, прилетит мне опосля…

Она задаст вопросы — не из тех, кто промолчит, а стало быть мне придётся признаваться. И ведая характер отражённой, мне ожидать крутых разборок. У мелкой шибко пытливый ум, бойкое копыто, а я это обострил с годами: позволял многое — теперь огребать буду.

— Мне тебя самому утопить, аль пошевелишься? — глухо рыкнул, хотя больше смахивало на хрип отчаянного.

Славушка сверкнула глазищами недовольно, да на глубину зашагала размашисто.

Мы далеко уплыли, когда за спиной нам вслед проклятия и угрозы Вагр подвыванием бросал.

Славка запаниковала шибче, пришлось рявкнуть:

— Не смей, паника — твой враг! Ежели трусишь, лучше сразу камнем на дно!

Мелкая от обиды всхрапнула и грести принялась мощнее и размеренней. Ох нравилась она мне. Мне всё в ней нравилось. Аж до селезёнки пробирало, как нравилось!

Собратья разделились, несколько в одну сторону по берегу помчалось, несколько в другую… и только Вагр за нами в воду зашёл.

Брат уже понял, что мы не свернём — просчитал, что свояки не рискнут на чужие земли ступить — вот и бросился по воде следом.

Он был не менее меня одержим. И ежели я был готов Славку отпустить, Вагр — нет!

Его раздирало первобытное желание подчинить девку своему Зверю, а меня унизить перед стаей и указать место… А это равносильно смерти! Для НАС!

Брат нагонял, Славушка выдыхалась. И то понятно — ей никогда не приходилось так далеко плавать, но мы уже видели другой берег. Мель была видна! Я метнул взгляд на брата. Даже подумал, что оставлю Славку грести дальше, а сам Вагру на перерез поплыву, но мелкая видать поняла мою мысль:

— Не смей! — теперь она пригрозила. — Бросишь… я тебя не прощу. В этот раз не прощу!

— Тогда, — шумно выдохнул и сделал то, о чём тайно мечтал и порой позволял, обучая человечку — шлёпнул её по заду:

— Греби, Славк. Греби, как никогда. Ежели дотянем до берега — сможем убежать! А нет…

И это подействовало, она взвизгнула как молодой поросёнок и опять руками, ногами заработала прытче.

Вагр стал отставать. Я радовался, ровно до того, как девчонка стала захлёбываться и задыхаться.

Пришлось грести за обоих. Последние сажени на себе её тянул…

Как выбрались на мель, на ноги встать не могли. Так и валялись на берегу, частично в воде. Славка на мне… В грудь уткнулась:

— Ненавижу тебя, — всплакнула, а я как идиот наслаждался секундами рядом с ней. Сердце яростно долбилось, мысли точно кисель потекли. А следом мне опять прилетело по щеке. Только в этот раз вяло и мазано:

— Ненавижу!

И за это благодарствую!

У самого мысли барахтались не в том, что нужно и не те, что к месту и времени.

Протрезвел, пыл охладился, в башке приятный звон. Никогда не думал, что так приятно получать от любимой. Прям сладко и улыбчиво стало. Ну и полезно, особливо, когда во мне кровь кипела, а она меня льдом своим холодила.

Тряхнул башкой, поднялся на ноги. А мелкая жалкой, уставшей зверюшкой за мной поползла: руки тряслись, она шипела и даже всхлипывала.

Боги нам в помощь!

Понятно, устала, человек всё же. Но и я, ежели по чести, не рассчитывал, что она сумеет так далеко забраться, потому и не думал о том, с каким силами озеро одолеет.

За ворот рубахи дёрнул, Славку на ноги ставя:

— Бегом, — подтолкнул вперёд, и напоследок глянул на озеро. Волколаки, как и думал, топтались на одном уровне по обе стороны… на невидимой границе с землями Бурых.

А брат настырно грёб дальше.

Ничего, даже ежели доплывёт, за нами уж не угнаться — стая Бурых ему не даст ходу. Они скоро будут тут, а стало быть, и нам пора.

По тропе мчался, порыкивая на мелкую, уже хвост за нами учуяв.

Это не брат — его вой надрывистый протаранил лес и в спину нагнал отчаяньем, когда мы были уже далеко от берега.

Не успел!

Впервые волколак не догнал невесту. Но радоваться ещё нечему. Знал, Вагр бросится за нами, сейчас его Бурые прогонят, он к отцу вернётся… Они повздорят… но брат не отступится от Славки, даже ежели Альфа пригрозит отлучением от стаи!

Покосился на девчонку. Она точно конь загнанный, что у людей в услужении бывали — храпела, жадно воздух хватала.

Всё чаще запиналась, подол исподней за кусты и за ноги цеплялся… тогда я не выдержал, только упала она в очередной раз, человеком обернулся. Славка испуганно ойкнула, когда за шкварник вздёрнул на ноги:

— Не пойдёт так, — рыкнул угрюмо. Перехватил ткань подола и с треском, да с глухим визгом Славки сквозь зубы, распорол по бедру, а потом по кругу, заголяя худенькие ножки чуть выше колена.

— Совсем что ли?.. — икнула Славка от возмущения, хлопая ресницами и руками себя за плечи обхватив.

— Зато не мешает более, — на талии ей повязал кусок оторванный, авось пригодится.

И пока опять не огрёб с лёгкой подачи мелкой, волколаком перекинулся, да на бег перешёл. Славка пару секунд потопталась растерянно, но за мной, негодующе сопя, помчалась.

Зато я прав оказался — так удобней, Славушка расторопней стала. Но усталость своё брала, да и нога её болела, то видел по лицу — как она, слёзы глотала, стоны сквозь зубы.

Ближе ко дню, Славка падала всё чаще, тогда нас и настиг вой Бурых.

Славушка

Мне уже казалось, что это никогда не закончится. Лес, деревья, кусы, тропа, земля, камни, ручейки… Я ноги в кровь стоптала, от позора за свой вид — утопиться желала. Жилы рвала, стараясь удирать, а волколаки всё равно настигали.

Это было до слёз обидно. Я себя не помнила, вымоталась так, что едва в беспамятство не проваливалась, а твари нас нагоняли… не Серые, так Бурые…

Рагнар говаривал, что ежели земли Серых минуем, они приотстанут, но на время. За этот задел, нам надобно успеть добраться до ничейных земель, а это значит нам пересечь земли Бурых надобно.

Я никогда не была даже за пределами наших земель, что уж говорить о чужих, поэтому сейчас мне было всё незнакомо, и тем более незнакома я была с нравам Бурых волколаков. Но в селе говаривали, что нет Зверя хорошего. Они все Твари от и до, просто окрас разный, и Альфы враждуют!

Ежели так, мне они тоже враги!

На мысли споткнулась.

Рагнар на бегу человеком перекинулся, и мне, захлёбывающейся усталостью, позволил в него врезаться. И я втесалась, хоть едва ноги влачила. Прям носом в грудь мощную.

Так больно, что всхлипнула — перед глазами чёрные мухи пролетели, и я бы упала, да Рагнар за плечи поймал:

— А ну очнись! — слегка встряхнул, бултыхая сознание. И на том спасибо, аж зубами клацнула, но зато за Явь зацепилась.

— Схоронись меж камней, — толкнул к валунам огромным и голым. — Ну же! — грозно. — Там щель, — рыкнул, когда замешкалась.

Сослепу лбом врезалась, руками шарила, выискивая, где тайное укрытие, а когда в темноту бочком протиснулась, на пятачке, где Рагнар остался рычание раздалось.

А потом я ощутила Рагнара. Его запах, силу, жар. Не ошиблась, он в щель между валунами спиной перегородил от нежданных гостей.

Голос Рагнара узнала бы везде, даже слепая и глухая и поэтому затаила дыхание.

Он не один был:

— Здоров, помесок, — насмешливый тон незнакомца, чуть протягивающего «р». А стало быть волколак, им присуща такая манера говорить.

— И вам не хворать! — а это Рагнар отозвался.

— Ты зачем тут? — ещё один голос. Незнакомый и грубый. — У вас же гон…

— Гон, — подтвердил Рагнар. А у меня сердечко зашлось от страха. Убьют ведь!

— И у нас! — без злобы хмыкнул первый. — И тебе здесь нечего делать, — умолк на миг.

— Ну и где она? — требовательно второй.

— Пропустите нас, — ровно Рагнар.

Я уж не знала хлопаться в обморок, с жизнью прощаясь, аль дальше удивляться, почему до сих пор разговор продолжается, а не драка враждующих стай.

— Рагнар, она без метки, и ежели так, брат ты мне аль нет, она свободная.

— Свободная, — подтвердил Рагнар, а голос первого до сих пор набатом в голове: «Брат?! Брат! Свободная… Метка!»

О метках слыхала и о ней не первые встречные говорили. Стало быть важна эта метка. Но разве метка не знак пары? Принадлежности Зверю? Так с чего Рагнару меня метить?

Вагр меня не заловил, значит и метить меня некому. Ежели только…

— Ворок, дай нам пройти, — без мягкости, но и без гнева потребовал Рагнар.

— Ты знаешь законы, — проворчал первый.

— Потому прошу, дай пройти.

— Она твоя? — секундой погодя и Ворок многозначительно умолк.

Пауза затянулась. Щекотливая и удушливая. Ноги сводило от усталости и страха. А я всё ждала. Развязки… и начала драки. Но почему-то было подозрительно тихо… Рагнар не отвечал, но в молчании я надежду услыхала. И сердце от того шибче припустило.

— Поставь ей метку, — неожиданно ровно прозвучало, — дабы смерть у неё была быстрой, ежели кто другой вас повстречает, а ты не справишься. Сам знаешь, без метки на неё всяк имеет права. Но если пометишь — от смерти не спасёт, зато без лишних надругательств.

— Я понял, — благодарно отозвался Рагнар.

Я в изумлении замерла, не веря происходящему. Неужто нас отпустят? Это ведь… даже на сказку не походило.

— А лучше сделай своей по всем правилам, — прорычал второй волколак, молчавший почти весь разговор. — Так всем лучше и спокойней будет.

— Я подумаю, — опять удивил безликой покладистостью Рагнар.

— И быстрее с наших земель, — Ворок дружески хмыкнул.

— Нам бы сночевать в ущелье, — буркнул Рагнар, я опешила от его наглости.

— Э-э-э, брат, — протянул Ворок, — ты не обнаглел…

— Вы пока заняты гоном, мы с этой стороны никому не помешаем, — разжевал Рагнар. — Тихо сночуем и дальше пойдём.

Опять повисло напряжённое молчание. Волколаки задумчиво сопели.

— Ежели Везуль прознает, — второй протянул мрачно, — нам голов не носить.

— Да, перепадёт, — согласился Ворок, — но здесь тихо будет. Нашим не до Рагнара и его проблем. Ежели только кто учует его самку и на запах среагирует, — добавил едко и не договорил, ясно давая понять, что метка необходима!

— И то верно, гон ведь, — беседовали между собой первый и второй, и явно подтрунивали на Рагнаром.

— Ладно, я прикрою, — это бросил Ворок. — Брат ведь… Но должен будешь, — хмыкнул. — И метку поставь! — значимо-наставительно. — Она, — пауза, — та самая аль… Зверя твоего укротила.

— Я в ту самую не верю, знаешь о том. А Зверь, — Рагнар умолк, — свободы ей желает.

— Это как? — недопонял второй. — Отпустить что ли желаешь? — уточнил грубовато, но то не от злости, волколак сам по себе резковат.

— Типа того, — буркнул Рагнар.

Волколаки снова помолчали:

— Дело твоё, — оборвал разговор Ворок, — но ежели она нам попадётся, а метки не будет, мы её возьмём, — признался как на духу и спокойно, будто говорил, что урожай в этом году хорош.

Кусты затрещали, а когда тень перед щелью покачнулась, лучи дневного солнца пропуская, я чуть от страха не взвизгнула.

— Долго ещё сидеть собираешься?

Выглянула несмело, глазами полянку обшарив и деревья, кусты — убеждаясь, что мы одни.

Хотела было уточнить, что это было, как Рагнар, не сказал больше ничего — мимо валунов шагнул и схоронился за ними. Я тяжко вздохнув, следом поплелась. Всё больше тяготила эта недосказанность.

Мчали мы, куда Рагнар волок. Я бежала, а в голове вопросы роились, как улей пчёл. А потом опять река была — неглубокая, быстрая, и мы по ней против течения побежали.

Я задубела даже. Не видя толком ничего, окромя спины волколака. Ноги раньше огнём горели, сбитые в кровь, а теперь онемели, и боли не чувствовала. На очередном камне скользком запнулась, с плеском воду протаранила, прямо в поток ухая. Локти отбила, воды наглоталась.

Уж готовилась к привычной грубости, да Рагнар смутил — выдернул из реки, сам жадно дыша. Меня взглядом жалостливым окинул, да на руки подхватил:

— Ты что? — ахнула, но сил сопротивляться не было.

— Лучше замри, — велел строго и хлестко.

И я заткнулась — смекнула, что сейчас не время воевать и характер показывать.

Крепко прижалась к нему, страшась помехой быть и сожалея, что не такая тощая, как некоторые из наших девиц. И пусть не толста, без крутых округлостей, а мужики у нас баб с формами любили и меня часто доской называли. Но сейчас я понимала, что и хрупкой не назвать — мышцами литая, тугая и крепкая…

От усталости и озноба вжалась в него, тепло воруя и благодарностью преисполненная. И даже задремала.

Очнулась от шелеста:

— Славк, Славка, — требовательно, но жаром объятий продолжая убаюкивать. Нехотя глаза открыла. Проморгалась.

Мы были в полной темноте.

— Побудь одна, чуток, — голос лился спокойно, чуть хрипло. Я попыталась руки разжать, да не слушались — затекло тело, не слушалось. Едва не всплакнула, ведь Рагнар остро чуял, как мне тяжко, потому сам усадил на твердь:

— Я быстро, — заверил торопливо.

Я послушно кивнула, кое-как себя за плечи обняв и колени подтянув от холода тела не ощущая. Меня потряхивало. Холод пробирал до костей. И голод, я так хотела пить и есть, что кишки в узлы скручивались и урчало недовольно в животе.

Через несколько минут по шлёпанью босых ног поняла, что Рагнар вернулся. Клацнули камни, искру высекая и вскоре пещерку осветил робкий огонь.

— Я быстро, — опять заверил Рагнар и Зверем скрылся в проёме, откуда свет тускло лился.

Ещё через короткое время вернулся, я даже толком не отогрелась, хотя к огню ближе подобралась. Он сучьев принёс и зайца.

Разделывал сам. Готовил:

— Вещи сними, близ огня положи, пусть сохнут, — распорядился тихо.

— Нет, — буркнула. Рагнар и бровь не повёл.

— Не дури, хворь подцепишь, помрёшь и зря от волколаков удирала.

— И что? — бараньей упрямостью подивила.

— А, — кивнул понятливо, — боишься что трону. Не бойся, не трону.

— Почему?

Вот теперь удостоил более пристальным взглядом. Сучья с кусками зайца провернул, чтобы не сгорели и ко мне обернулся:

— Не придумывай то, чего нет.

— А чего нет? — не унималась. — Может, объяснишь уже мне, недалёкой, калеченной и жалкой человечишке, на кой ты со мной так возишься, раз не люба я тебе?

Теперь взгляд острым стал.

— Не дура ты, Славк, уже всё давно поняла, потому оправдываться не буду и виниться…

Рот открыла, чтобы гадость какую-нибудь сказать, да вместо слов чихнула. Всю пещеру звуком наполнив.

— Кому велено, раздевайся, — рыкнул Зверь. — А не то сам вытряхну из тряпок, и потом голой побежишь!

Таких угроз повторять мне не надобно. Не пустые — нрав волколака знала не понаслышке, потому пальцами непослушными принялась с себя ткань влажную стягивать.

Разложила близ огня дранную исподнюю, мысленно благодаря Рагнара, что не смущал взглядом, а затем опять в комочек сжалась — срамоту прикрывая, да тепло сберегая на удобном месте близ костра.

Зря радовалась порядочности, кожей ощущала, что пока не смотрела на Зверя — он меня ощупывал. Стыдилась знатно и что обижало сильно… нравилось мне быть пред его очами. Внимание его хоть и стыдило, а нравилось…

Но только подловить собиралась — связь оборвалась, и я лишь на молчание Зверя наткнулась. Рагнар зайцем занят был, потому я его спину рассматривала, с длинными шрамами, уже корочкой кровавой затянутыми. Некрасивые борозды. О том ему и сказала.

— Не девка я о красоте волноваться.

— А почему тебя Бурые не убили?

— Не враг я им. Мать была из их стаи. А Шарах — мой брат старший. Не родной, но кровь… — пробурчал волколак.

— А меня почему?

— Он редкий волколак, кто на истинной женат. Не понаслышке испытал чувство, которое не каждому испытать дано…

— Пара его?

— Пара — другое… Парой может стать любая, кто либо человеку, либо Зверю подходит, а отражённая, — Рагнар ко мне приблизился, прутик с зайцем протянув, и взгляд его таким хлёстким показался, осуждающим, что я жаром задалась.

— Ах ну да, — моя колючесть всё же вырвалась, — пара — это хорошо и удобно, а отражённая… — прямым взглядом ответила, — нечто такое неважное и лишнее, от чего отказаться можно. При желании бросить, убить, аль другому отдать! — озвучила то, что меня уже день снедало. То, что Тварь недоговаривала.

Сверкнули его глаза золотом калёным, меня слов лишая и дыхания.

— Сложно всё, — пробормотал, но взгляда не пряча.

— Как можно отказываться, ежели любишь? — требовала ответствовать.

— Не отказывался…

— Но ты же был готов меня отдать другому! Для тебя слова Альфы было главнее!

— Это закон…

— Ну и Тварь же ты!!! — задохнулась негодованием. Не ведала отчего мне больнее и обидней было, что скрывал, аль, что узнала от других. Да и в голове не укладывалось, что я отражённая волколака. И именно того, кто в моём сердце давно жил. — Ты меня с детства тыкал, шпынял, уверял в моей никчёмности, бесполезности и в моей слабости! А сам!..

Он не затыкал, не оправдывался — принимал упрёки как должное.

— Как можно?.. — задрожали мои губы. Я изо всех сил старалась не разреветься. — Намерено отталкивать свою половину?.. — мотнула головой, потому что не было слов подходящих.

— Ты что не понимаешь? — глухо рыкнул Рагнар. Смотрел долго и пристально, словно молил, чтобы я прочитала его мысли. Чтобы не заставляла озвучивать то, что я ЖЕЛАЛА УСЛЫШАТЬ СВОИМИ УШАМИ. — Я сдохну, ежели с тобой что-то случится! — с чувством и жаром. — И сдохну в муках, ежели Я стану причиной! А я стану, ежели позволю себе тебя взять! Не будь идиоткой, Славк. Я Зверь! И Зверь опасней других! Ибо они просто хотят, а я… заражён тобой! Я отравлен тобой. Ты въелась в меня! Так глубоко проникла, что не выдрать тебя из меня. Ты в крови моей уже давно… Ты в голове, в сердце, в печёнке… Ты моя часть! Понимаешь?!

Оглушил, ошарашил, мыслей лишил.

Сказал! Он признался… Быть того не могло. И не сладко, как Иржич. Не мягко, не душевно. Грубовато, рычаще… в своей манере Зверя. Облить, лицом ткнуть, утопить, придавить, удушить, но так проникновенно и страстно, что не находила ответа.

— Потому не смею лишний раз к тебе приближаться! — впервые голос его был горечью и досадой наполнен. — Ежели Зверь сорвётся, он растерзает тебя от желания взять и подчинить. А ты… свободная… — с шумным выдохом. Даже улыбка померещилась, едва заметная и очень скоротечная. — Тебя нельзя ломать! Лучше буду мучиться и на стены бросаться, чем искать смерти, опосля того, как убью тебя.

— А меня спросить? — нашла силы зазвучать.

— Ежели б ты была для меня просто самкой человечки — я бы взял, и не вспомнил тебя опосля загона, а ты… моя… отражённая. А для волколака нет ничего страшней, чем потерять истинную.

— И ты был на это готов! — напомнила зло. — Ненавижу тебя за это! — слёзы глаза затапливали. — Должен был признаться! Рассказать, я ведь ни сном ни духом… — а потом в объятиях грубовато-нежных оказалась:

— Тшш, — шелестел Рагнар, в макушку лицом зарываясь. И дышал мной жадно. — А что говорить было? Признаваться в том, в чём себе не признавался?

— Должен был… меня спасти… Душу мою, — рыдала у него на груди. — Я же ущербной росла. А ежели б ты сказал, что нравлюсь…

— Славк, не могу я этого сказать. Это ведь… сложно всё. Мы быть не можем…

— А ежели я хочу того, — чуть отстранилась, вскинув глаза на Рагнара. — Ежели нужно мне это? Ежели готова я…

— Ты не понимаешь, о чём говоришь, — упрямо мотнул головой Рагнар.

— Тогда, оставь меня! Приму свою участь, как есть. Куда смогу — дойду, как судьба решит — так помру…

— Дура…

— Пусть так, зато не боюсь…

— И я не страшусь смерти. Своей. Я твоей перед моей боюсь. Не для того тебя спасал…

— Значит, — сглотнула сухость во рту, — не хочешь, чтобы я помёрла под одним из волколаков?

— Нет!

— Тогда хотя бы поставь мне метку, — набралась храбрости.

Полыхнули глаза Зверя желтизной, крылья носа трепетнули яростней, скулы под кожей чётко выделились.

— Поешь, и мы это обсудим, — пыхнул недовольством, словно печь закрытая в коей огонь разошёлся, ежели сворку сдвинуть. Будто еле сдерживал порыв наброситься на меня.

Всё же нельзя ему в глаза смотреть, да близко быть. Власть он надо мной сильную имел. Хорошо в его руках, и вкусно подле. И понятно было, когда говорил о том, что отравлен мной, ведь я не меньше его им заражена.

На том и моя смелость утихла.

— За что ты так со мной? — пробурчала, из рук его крепких и уютных выбираясь. Запоздало вспомнила, что голая. Глаза в пол опустила, да на место торопливо уселась.

— Ешь, — Рагнар тряхнул головой, будто наваждение скидывал, да сучок с кусочками зайца мне опять протянул.

— Спаси… бо, — взять взяла, а глазами за его хозяйство мужское зацепилась. Дар речи потеряла. Он был толстым, стоящим, крепким…

Это завороживало.

Задалась я жаром пуще, сглотнула пересохшим горлом, и глаза быстро на зайца уткнула, не в силах бой сердца унять. Рагнар моё смущение понял — ушёл.

Ела молча, сильно в мыслях путаясь. Так и не пришла к единому ответу: простила его за обман и недоговоры, аль нет.

Насытилась чуток, зевнула сонливо, но покосившись на камень голый с горечью поняла, что спать будет жутко неудобно, а что опасней… холодно.

Под себя постелила слегка просохшую исподнее, свернулась калачиком. Вот только устала так сильно, что сон долго не шёл. Да и ступни горели жутко. Раны покоя не давали.

— Дай гляну, — не сразу поняла, что меня за ногу потянул Рагнар.

— Нет-нет, — заволновалась вяло.

— Умолкни, сказал, — грозно рыкнул волколак и я тотчас присмирела. — Спи, — велел по обычаю строго и принялся с моими ранами возиться.

Я вздрагивала, когда особливо остро чувствовала его прикосновения, жжение, но стоны проглатывала, как и слёзы не смела ронять. А потом отпустило… Я вдохнула напряжение и устало смежила веки. Но уснула, лишь когда меня в объятия тёплые и уютные загребли.