Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста

Глава 16

Славушка

Как я страшилась прихода Вагра, обмирала от каждого шороха и скрипа за дверью, так к вечеру с облегчением выдыхала, когда он не объявлялся. Зато с замиранием сердца ждала Рагнара, но волколак больше ни разу ко мне не заглянул в лазарет. Хотя оно и понятно, что ему тут делать? Для меня его первый приход сном до сих пор казался, а чтобы нарушать границу дозволенного и навещать одну из невест, пусть и подругу, коей себя ему всё равно считала — не пойдёт он на такое.

Зато Радима меня навещала — я у лекарки вознамерилась узнать, как ко мне сначала одного, потом другого Зверя пропустили, но она скупо отмахнулась:

— Ты жива, о том лучше волнуйся, — проворочала, швы, раны проверяя. — Ежели станется что с тобой, нам всем не поздоровится! Потому на ноги встать обязана! — больше ничего не сказала. Заново повязки наложила, и была такова.

Радима никогда не любила языком почесать, но коль расщедрилась на такие признания, стало быть, Рагнар не шутил, грозя, что выкосит село, ежели не встану.

Мне селяне были не по душе, но и зла им не желала, потому решила встать побыстрее. Жаль только милый сердцу волколак не приходил — его очень хотела видеть и душа к нему рвалась, а вот к Иржичу — нет, зато он заглянул.

Нечего было мне ему сказать. Молчала, он шептал что-то милое и доброе, ободряющее. Коснуться всё пытался, успокоить, а у меня в голове лишь слова Рагнара стучали: «Захочешь меня увидеть, сделаешь так, чтобы запаха мужского на тебе больше не было!»

И я была намерена увидеться с волколаком. Потому Иржич постучался в мою стену отчуждения и ушёл.

Так пару дней провела, мне заметно лучшало, и когда уж стало невмоготу лежать, по комнатке пока никто не видел, ходила. Пару шагов туда, пару шагов сюда… Придерживаясь стеночки, стола… Глотая стоны боли и сражаясь с вязкими сетями небытия. Меня шатало, мутило, в голове кровушка буйствовала, но я упрямо желала ходить.

Рагнар ждал, я обязана быстрее поправиться!

Шаг, ещё… но быстро уставала и в сон глубокий ныряла.

Из очередного — меня и выдернул странный звук.

Нехотя глаза продрала, вслушиваясь в тишину. Решила уже, что померещилось, как опять звук повторился. В окошко маленькое, что над моей скамьёй было, камешек ударился.

Неожиданно.

Кое-как поднялась: ногами на скамью встала, да придерживаясь бревенчатой стеночки, выглянула.

Вечерело, тени на землю заползли шибко, но из одной из них — из мрака ближайших хоромин уже за частоколом резервации, вышел волколак. Рагнар. Огромный тёмно-серый волк. И до того мне хорошо стало, что чуть не упала на радостях. Голову повело, сердечко забилось быстро-быстро. Вцепилась в раму оконную, и смотрела на друга своего сурового.

Я — захлёбываясь счастьем, а он смотрел молча и вдумчиво, глубоко и нежно что ли… И тогда я поклялась себе — чего бы мне это не стоило, выживу. Ради него! Стану свободной и признаюсь, что уже давно им дышу. Что только встречи с ним меня будят каждый день! Что его редкая улыбка скрашивала будни и мрак будущего. Что его голос роднее всего на свете… Он мне роднее всех на свете. И не нужен мне этот свет без него!

Рагнар словно слышал мои мысли и страшился дать надежду на взаимность — был по обычаю серьёзен и молчалив. А когда рядом собаки зашлись буйным лаем, метнул мимо взгляд, выискивая кого-то невидимого мне. Поднял опять на меня глаза, прощаясь, и скрылся между хороминами в подкравшейся темноте ночи.

Ещё через пару дней Радима заверила, что швы стали хорошими, пусть синюшными, зато раны затянулись, а стало быть в этот раз куда лучше лечение шло.

Новость взбодрила. Да и сама я чувствовала, что мне хорошело.

Ещё через день не удержалась и вышла, воздуха глотнуть. И до того утренняя свежесть в голову ударила, что я едва не упала. А когда Рагнара увидала, вообще повело меня. Да так, что едва успела зацепиться за перила крыльца.

В человеческом облике, полуобнажён, красив как Сварог. В бисеринах пота, что отсвечивались в лучах солнышка. Из ворот появился с массивным стволом на плече и спокойно шёл, ни на кого не обращая внимания, а невесты облепили небольшие окошки своих комнаток, и его глазами пожирали. Я им под стать — не могла взгляда отвести.

Не привыкла я к мужчине-Рагнару — пугал, завораживал, сердце заставлял удары пропускать и дыханием мои управлял. Потому и замерла, зачарованно следя за его движениями и не веря, что такой могучий волколак — мой друг!

Больше — любый! Хоть то ему и не надобно… Так и мне не надобно, но сердцу не прикажешь, вот и билось по нему.

Рагнар пересёк двор резервации и подле крыльца, где я стояла, на землю бревно сбросил. Аж землица вздрогнула, а волколаку хоть бы хны. Меня взглядом единожды коснулся и как ни в чём не бывало, за новым стволом ушёл.

А я уж дышала урывками, да лыбилась, как убогая.

— Ты это куда собралась? — скрипучий голос Ганны отвлёк от созерцания прекрасного и сердцу любого.

— Воздуха захотелось, — призналась как на духу. — Тесно уж было, невмоготу лежать.

— Больно резвая, — окатила меня неприязненным взглядом Ганна.

То что я ей не по нутру была, знала с детства, потому не реагировала на откровенную нелюбовь.

— Ежели так хороша, может в комнату вернешься, да с остальными делами заниматься продолжишь? — прищурилась ехидно.

— Славка, а ну подь обратно, раны ещё не до конца зажили! — голос Радимы протаранил повисший вопрос Ганны и моё покорное «конечно». Лекарка и надзирательница меж собой взглядами схлестнулись, но второй пришлось отступить. Всё же врачевание — дело Радимы, и ежели она считала, что ещё рано больному покидать лазарет, с ней спорить никто не возьмётся.

Я тяжко вздохнула и поплелась обратно в свою комнатушку.

Но на следующий день опять вышла, не в силах лежать, когда стены дрожали, да скамья чуть ли не до потолка подпрыгивала.

Оказалось, Рагнар ремонтом занялся. И так несколько ней кряду, покуда мне стало совсем невмоготу одиночество и затворничество.

Остановилась на крыльце, от изумления слов не находя. Рагнар! Опять! Только теперь уж не брёвна таскал, а поверх главный у лазарета чинил. Радима давно на крышу дырявую пеняла.

Ремонт — дело хорошее, но с чего вдруг волколаки?

Хотела было спуститься, да так засмотрелась, что на голос Иржича поздно среагировала:

— Утро доброе, Славушка!

Да и среагировала как — зазевавшись, соступила. Сердечко под стать мне ёкнуло в пустоту, я руками нелепо всплеснула, даже за перила не зацепившись… Зато о последний столбец ударилась, аж звёзды перед глазами вспыхнули. Ухнула бы наземь, ежели бы не руки парня. Подхватить успел, к себе прижал:

— Под ноги гляди, Славк! — мягко выговаривающий голос прошелестел над макушкой. И я бы поблагодарила, но ощутив недоброе, глазами наткнулась на пристальный взгляд Рагнара. Нет, не пилил, мимолётно коснулся и до того мне удушливо нехорошо стало, что вместо «спасибо»:

— Пусти, — и шмякнула ладошками по плечам Иржича. Парень с недоумением отстранился, окинул меня укоряющим взглядом, а я опять ударила: — Пусти, кому сказано! — на голос мало смахивало, на шипение отчаянное и истеричное.

— Совсем смурная нынче, — проворчал Иржич, на ноги ставя, но только глазами по мне пробежался, как нахмурился: — Обратно тебе надобно.

Я бы отмахнулась, спину Рагнара рассматривая и моля, чтобы обернулся. Не с Иржичем я! НЕТ!!! Да меня за плечи тряхнул сын Зварича:

— Ты слышишь аль нет? — голос повысил, и я нехотя очнулась. — Рана кровит, — кивнул вниз. Не дав посопротивляться, опять на руки подхватил, да по ступеням размашисто зашагал: — Лежи, пока раны не затянутся полностью, — строго выговаривал, словно брат старший. — Я Радиму щас позову, — заверил, уже уложив на скамью. — И не смей бегать. Тем паче к волколакам приближаться. Сожрут!

Дурной… Хотела о том сказать, да он по волосам мне провёл. Дёрнула голову, от ласки уворачиваясь:

— Не делай так, — надоело повторять одно и тоже. — Есть у меня жених. И он уже пригрозил, что убьёт, ежели на мне запах чужака будет.

— Так ты потому от меня…

— НЕТ! — впервые так яро шикнула. — Потому что не люб ты мне. Но не желаю я тебе смерти, потому прошу, не приближайся ко мне.

Насупился парень, глаза обидой сверкнули. Ни слова больше не сказал — из комнатки вышел.

Я губу до боли закусила. Иржича обидела, Рагнар разозлился, чего не хватало на гнев Вагра нарваться. И в удавку не залезть — под клык село пойдёт. Альфа и разбираться не станет, почему девка руки наложила на себя. Волколаки лишь одну причину в том видали — довели. А ежели довели, значит — под клык!

Радима быстро пришла, головой покачала, повязки сменила. Поворчала, что я, дура непоседливая, и велела никуда не выходить более.

Так и уснула с мыслями неспокойными, да слёзы глотая.

А ночью проснулась от того, что не одна была. Темнота не позволяла глазами отыскать нарушителя моего покоя, но сердце трепыхалось и дыхание сбивалось.

— Не обнимал он меня, — не знаю зачем оправдывалась в никуда, но перед ним. — Поймал, когда упала…

Молчание было тягучим, до дрожи волнительным и густым что ли.

— Зачем таишься? — отчаянно шепнула, не уверенная, что ответят.

— Раны пришёл глянуть, — такой же тихий шероховатый голос Рагнара наполнил комнату.

Я совсем обмерла — сердечко гулко забилось. И так невообразимо хорошо стало, будто я свободная и меня наконец в объятия любимый взял.

— Глаза закрой, — велел сурово и воздух покачнулся — до меня горячий порыв долетел, темноту нечёткий силуэт нарушил. — И не рыпайся!

— Ты же не посмеешь… — теперь поплохело. Сердце испуганной ланью понеслось.

— Либо я, либо брат, — отрезал холодно Рагнар, и выбор был очевидным. Я сильно зажмурилась и даже кулачки сжала.

Померещился скрежет зубов, и я не удержалась — один глаз приоткрыла. Успела лишь во мраке углядеть высокую фигуру, склоняющуюся ко мне:

— Кому велено, — рыком вновь заставил закрыть.

Так и лежала, чуть не помирала от страха и волнения, покуда не ощутила, как простынь вверх поднялась. Вот теперь забыла, что дышать надобно. Понятно, что раны главные на ногах, а не на руках, кои корочкой давно покрылись и сейчас только зудом покоя не давали, но душеньку мои волновало, что собирался волколак делать.

Ежели лечить, как раньше брат его, как он сам несколькими днями назад, тогда умру со стыда. До сего в беспамятство спасительное ныряла, а тепереча… в здравии… и при девичьем стыде…

На том мысль упорхнула — меня коснулся Рагнар, а следом ткань рубахи вверх потянул:

— Нет, — всхлипнула с нервным глотком воздуха.

— Пять минут позора, и будешь как новенькая, — рокот заткнул. И что самое главное — убедил. Отнюдь не умаслил опасения, но дал понять, Зверь не отступиться. Ежели придётся — насильно сделает. И я затаилась, молясь про себя, чтобы быстрее бесчинство завершилось.

Настроилась — придётся терпеть и молчать, но когда жаркое дыхание коснулась ляжек, я натянулась словно тетива лука. И руки мои в порыве оттолкнуть, в волосы Рагнара вцепились. Да только вместо оттолкнуть — по гриве густой скользнули, а потом зарылись, в кулаки сжимая, и отнюдь не оттягивая от себя — я чувствам новым поражалась и впитывала их.

Теперь кожи резкий порыв дыхания опалил, словно я Рагнару под дых врезала, а он того не ожидал. Не то зарычал, не то застонал, ну и я следом, когда он лизнул меня.

Неожиданностью не было — готовилась к тому. Хорошо помнила, что со мной и Вагр вытворял, да и Рагнар хоть не так нагл был.

Я горела не только от лихорадки, в те редкие минуты, когда выныривала из небытия, но и от стыда за то, что волколак со мной делал. Его наглые руки, бесстыжие губы, и слова… которыми Вагр меня вгонял в смущение и желание умереть, дабы больше не чувствовать и не слышать.

Но сейчас спасительного небытия не наступало, меня молниями прошибало от каждого нового касания Рагнара и чем оно казалось постыдней, тем жарче и томительней мне было. Тем яростней внутри пульсировало: тем острее чувствовала и тем большего хотелось.

Я наглеца не отпихивала, как сражалась с Вагром — к Рагнару тянулась, дугой прогибалась и молила… Не ведала о чём, и сама не понимала, чего именно желала, но бормотала, а лучше бы язык откусила. Не смела я быть такой распутной и податливой. Но и прогнать его не могла, не могла драку за себя учудить, потому тонула в новых ощущениях и стонала от бури чувств, что он во мне рождал.

А потом позорно заревела, когда душа боле не вынесла такого измывательства и меня ослепило сладкой, пронзительной волной. И Рагнар прекратил, правда я уж собой не владела, потому и не сразу то осознала.

— И не смей из комнаты носу казать, покуда крепко на ноги не встанешь! — Дверь в комнатку хлопнула, от того и очнулась. Всхлипнула ещё разок, сморгнула слёзы:

— Рагнар, — затаив дыхание, кинула в тишину и темноту, но ответа не последовало. — Раг-нар… — слезами утопилась, что слабину дала и разозлила друга сердечного.

А наутро блаженно улыбалась и потягивалась как сытая кошка. И до того мне было хорошо, что запоздало вспомнила о случившемся ночью. Радость как рукой сняло, в душу крепко червь сомнения вгрызся.

Мне бы Рагнара сыскать, повиниться, да не осмелилась я. Велел сидеть в комнате, покуда не заживу. Так ещё пару дней провалялась.

На третье утро и впрямь раны не болели вовсе и даже корочка на них хорошо затянулась без воспаления, вот-вот готовая отвалиться. Не поверила я глазам. Ощупала, страшась, что опять кровь пойдёт, но нет.

Ноги спустила со скамьи, встала крепко. Прошлась — ни разу не придержавшись ни стола, ни стены. На радостях оделась спешно, да вышла, но как бы не смотрела, выискивая Рагнара — не нашла. И даже не чуяла его в селении.

— Куда собралась? — Радима тут как тут. Видать ко мне спешила и другим пострадавшим невестам, да на меня наткнулась.

— Лучше мне, — улыбка дурная губ не покидала.

Лекарка помолчала задумчиво, окидывая меня загадочным взглядом.

— Ну ежели лучше, — понимающе кивнула, — ступай обратно, постельное собери. Стирку никто не отменял. И ежели силы ещё останутся, мне бы подсобила с другими больными. А потом и завтракать можно.

Но прежде чем я обратно нырнула, краем глаза успела увидеть, что Рагнар за седмицу сделал. Целый поверх!

Матерь божья!!!