Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста

Глава 22

Рагнар

«Жива! — проглотил рык небывалого счастья. — Жива!!!» — готов не то облизать, не то сожрать человечку, которую чуть было не потерял.

Неверующе сморгнула девица, рассеянным взглядом на меня взирая:

— Прости, — бледные, потрескавшиеся губы дрогнули виновато, и опять Славка чувств лишилась.

Заторопился я — Навера вот-вот с подругами должна была оказаться здесь, чтобы добить жертву. Раз Альфа на охоте, Вагр в другой резервации — они не прознают о том быстро, на это уповала волколачка. Наказать накажут, но как — это от обстоятельств будет уже зависеть, раз за руку не поймана.

Потому не медлил — подхватил Славку и быстро в пещеру свою тайную, что в водопаде скрывалась, отнёс. Это место укромное нашёл, ещё когда в детстве от брата и его друзей удирал. Стая воду не любила, избегала, а я нет — потому некоторые укрытия и выискал.

Следы заметая, по воде шёл, у водопада в лаз секретный протиснулся. Проём узкий, но я кое-как со Славку на руках пронёс. Положил на каменный пол и затаился, вслушиваясь в едва различимые голоса самок близ водопада.

Гулкий шум воды заглушал, но я точно знал, что они шерстили лес и берег, выискивая жертву. Не найдут! Я умел уходить от погони!

Потому Навера и её подруги лишь разочарованно хватали носами запахи и выли от бессилия — что не могли добить жертву.

Когда смолкли голоса, я опустился на колени перед Славкой. То, что пострадала, чувствовал всей шкурой волколака, чья отражённая пострадала. Даже знал, что и где искать.

Мокрую рубаху выше поднял, ногу рассматривая, поломанную в двух местах — ступня и колено. Багрово-синяя конечность… нужна срочная помощь, иначе придётся ногу отрезать.

Выглянул из-за укрытия, носом повёл — самки далеко уже. Быстро по воде спустился, до дома своего побежал.

Отыскал всё необходимое.

— Ты куда? — уже когда одеяло в мешок засовывал, на пороге застыла запыхавшаяся Иррэ. Я лишь глаза виновато отвёл, продолжив собираться.

— Жива стало быть? — надломился голос. — К ней…

— Прошу, — мотнул головой, так и не договорив. — Я спешу! — мешок махом поднял, тугой оборот верёвкой сделал, да к выходу шагнул.

— А как же мы? — не ушла с порога Иррэ.

— Я вернусь, обещаю, но сейчас мне нужно… — я пристально смотрел на невесту. Она ведь и правда замечательная. И мне с ней очень хорошо. Я старался для неё быть парой, вот только… без Славки мне хуже, и это невыносимо тяжело.

— Ей больно. Она может не выжить…

— Значит правда Навере не удалось её загнать? — прищурилась Иррэ.

— Да, — кивнул, хотя не собирался о том рассказывать. — Поэтому я должен уйти. Спасу её…

Иррэ отошла, не дослушав. Смирилась, глаза опустила и голову в сторону отклонила, будто ей было неприятно на меня смотреть.

— Ты же понимаешь, что нас всех ждёт смерть? — уже одной ногой за порогом, меня настиг голос Иррэ.

Мне нечего было на это ответить. Но досада, что я причиняю боль прекрасной самке, постоянно мотаясь к другой, уже давно меня беспокоила.

Верно думал, совестливо рассуждал, да ноги сами несли к Славке. Тропами проторёнными, по речушке извилистой. Убедившись, что хвоста нет, до реки буйной спустился, а там и в пещеру пробрался.

Славка стонала, металась, скулила… Белая как мел, холодная как труп. Её потряхивало от озноба… А меня её муки стегали каждым звуком, таранили напускное спокойствие, коим я всегда славился. Даже отец часто подмечал, что такого хладнокровного война ещё поискать. Кто не порывами жил, а умом: не сердцем, а головой. Только где это всё?

Я склонился над мелкой — она уже продрогла настолько, что бой сердца почти не был слышан.

Что же делать? Может в стаю принести?

Так ведь Альфа пока не вернулся, Вагра нет, а, стало быть, Славушка без их слова под угрозой, даже ежели я буду дневать и ночевать подле неё. Навера найдёт способ как добраться, выкроит любую секунду, чтобы прикончить соперницу.

В селение ежели дотащить, вряд ли получится — самки охоту затеяли, и теперь не успокоятся, покуда стая не воротится. А оставить Славушку на людей? Так ведь и их под удар подставлю. Потому здесь и сейчас был обязан спасать!

Раскинул одеяло — так и мягче и теплее. Прежде чем Славку на него положить, раздеть решил. Руками непослушными, глазами пожирая, от запаха самки сходя с ума, а Зверь силы набирался, с каждым вздохом удушливым и миллиметром оголённой кожи мелкой.

Моя!!!

Рычал в дикой жажде Зверь, похотливо ощеривался и уже мечтал вонзить клыки в самку… метку поставив.

Моя!!!

И человек стонал от вожделения болезненного, такого, что тело судорогой пронзало: пах кровью наливался и невыносимо больно пульсировало хозяйство. Никогда я никого так сильно не хотел. И не понимал искренне, как можно жить с такой болью и желанием — уж лучше смерть! Думал, но упорно спасал…

Мокрая ткань не желала с тела легко сниматься, тогда я дёрнул по шву и аккурат с треском ткани, голос прошелестел:

— Рагнар, — простонала девица, и сердце волколака до глотки подпрыгнуло. Боль нетерпимая душу затопила:

— Я тут, — на рык походило.

Девчонка что-то ещё шептала, но даже я не мог разобрать что именно.

— Славк, — ладонями худенькое личико обхватил, требуя, чтобы на меня посмотрела. — Слышишь? — огромные глаза вяло приоткрывались-закрывались, непонимающе по моему лицу скользя.

— Я должен сделать тебе больно, но без этого никак, — глупо твердил, желая донести до девчонки, что собирался делать. Да вряд ли услышит и поймёт, но моя совесть будет чиста — предупредил. — Понимаешь? — сквозь зубы процедил.

— Да-да, — это больше на шелест смахивало, чем на голос, но для себя его засчитал за ответ.

Аккуратно голову положил на место. Крепкий сучок уже было в рот ей пихнул, чтобы язык не прикусила, ну и конечно вопль приглушить, иначе охотницы услышат, и тогда туго нам придётся, но ещё раз взглядом пробежавшись по сломанной ноге, вспомнил о крови своей.

Точно!

Без раздумий чиркнул когтем по вене на своём запястье и кровоточащую рану к губам Славки прислонил.

Мелкая не сопротивлялась несколько секунд, а потом глухо замычала: дёрнулась, кашлем заходясь, но я насильно удержал, заставляя сглотнуть. Дождался, когда горло судорожно протолкнёт жидкость внутрь. Отпустил, да Славка тотчас выплюнула кровь, что дышать ей мешала.

Чертыхнулся в сердцах, подумал немного и в рот крови своей набрал, к губам мелкой припал. Протаранил зубы языком, сладость ей в рот передавая, и только подавилась было, нос зажал, и поцелуя не прерывая.

Взбрыкнула Славушка в агонии удушья, покуда не проглотила, что давали. Только тогда разомкнул плен и губ, и рук. И пока она заходилась жадным дыханием, как часто было, когда мою кровь пила и она её плоть горячила, шумно вздохнул и палку вынудил зубами зажать.

Ногу покалеченную взял, секунду помедлил и с одного рывка вставил колено — пещеру наполнил глухой вопль. Славка дёрнулась как от удара молнии. Пришлось грубовато на место уложить, ногу свою поперёк её тела тощего уместить, и пока она стонала и рычала, вправлять ступню.

На втором переломе мелкая вырубилась. Я решил не приводить в чувства, и ей так проще и мне. Потому пока она валялась не в себе, я быстро ногу её фиксировал тугими повязками и палками, кои не позволят сломанным костям двигаться.

Шумно дыша, покосился на храбрую человечку. Уже не сопротивлялась — бредила, всхлипывала… металась и вздрагивала.

Голое тело, белоснежное и такое хрупкое. Груди, острые соски с тёмными ореолами. Рёбра выделялись… впадинка живота… Поросль волос…

Аж дурно кровушке стало. Забурлила да в пах ударила: болью калёной по венам пробежалась, и плоть неуёмная тотчас взбунтовала.

Сморгнул липкую похоть с глаз, к девчонке под бочок лёг. Её колотило в ознобе. А меня от желания острого.

Боги мне в помощь!

Костёр бы, да его тут не развести, потому сглотнул натужно и собой решил согревать человечку. Прижался к стану девичьему крепче, себя теряя и задыхаясь от запаха своей отражённой, и такой не моей пары… Душу раздирало от нежности, жалости, злости, бессилия и безграничной жажды обладать мелкой. Так и лежал, сражался как мог с низменными порывами отметить самку, чтобы всяк ведал, что отныне это моя самка. Даже оскалился этой бесконечно сладкой мысли. Зарычал глухо, словно уже предупреждал любого, кто осмелится приблизиться к Славушке, смерти близкой и незавидной.

Слушая шелест в пещере, гулкий плеск воды, смежил глаза и зарылся носом в волосы Славки на затылке, травясь своей отражённой, как коты валерьяной. Расщеплялся от любовного яда, что заполнил каждую пору в теле, каждую клеточку и частичку моей плоти. Травил нежностью и сладостью. Проникал в сердце и печёнку, в лёгкие, и убивал во мне напускное равнодушие и непоколебимость.

Рядом…

Настолько близко…

Настолько вместе…

Настолько обнажены…

Ещё никогда не были.

Узкая пещера, гулкий шелест воды, ярый бой сердца, надсадное дыхание… Уединение, как пытка. Проверка на выносливость и терпение. Испытание для плоти и разума.

Так что это был самая сложная битва, что мне приходилось выстаивать. Сражаться не только со Зверем, но и с человеком.

Мучился голодом, истекал слюной, слеп от желания, терзался сомнениями, но лишь крепче прижимал к себе Славку. Следил, чтобы не замёрзла и в то же время, не сгорела.

При необходимости растирал кожу и грел дыханием. Главное дотянуть до утра, как мантру твердил, всё чаще прислушиваясь к стонам и бреду Славушки. Тихие звуки прогоняли волны дичайшего возбуждения и чиркали по струнам расшатанных чувств и желаний Зверя. Его инстинкты оголялись, ощущения становились такими острыми, что уже близость с мелкой была настоящей пыткой. Запах доводил до безумия. Хотелось зализать, закусать и даже вгрызться в податливую плоть.

Потому что я Зверь. Чувствовал острее и глубже: страхи, отчаянье, радость, грусть, возбуждение… Славушке неведомо то, что мне. Ей не испытать, ибо она человек, а я Зверь, а Зверь ощущает во стократ сильнее. Потому мы и импульсивней, нетерпеливей, грубей, безжалостней и похотливей.

Потому я давно в пекле: сущая мука быть рядом с отражённой и не сметь её трогать. Как же не трогать, когда ей это жизненно необходимо? Ежели мне без этого уже никак?

Вот руки и жили своей жизнью — всё вольней обшаривали, мяли, сжимали и ласкали столько вожделенное тело. Так и не согревшееся, продолжающее холод источать.

Острия сосков, мягкая поросль… как наяву видел белые кудряшки, цвет которых никогда до Славки у самок не видел и оттого глаза точно снегом слепило.

Пальцами скользнул по виткам, ладонью ложась на заветную зону.

Воздух застрял в горле, сердце и без того колотилось с бешеной скоростью. Меня затрясло… И ежели до сего Славка редко вздыхала и стонала, сейчас всхлипнула сбивчиво, дугой прогибаясь и подставляя шею и лоно для ласк…

И Зверь сорвался: помутнело в очах, оглушил бой сердца и кровушки дурной в голове, накрыл я собой девичье тело. Уткнулся носом в лоб горячий и влажный, она ответила мутным, ничего не понимающим взором.

Губами вычертил дорожку до её… и поцеловал едва ощутимо, проскользив дальше — до шеи, где пульсирующая жилка, манящая, сладкая… И я её лизнул.

Славушка опять всхлипнула, подо мной ёрзнув и раскрываясь сильнее и я поцеловал смелее. Плоть восставшая упёрлась в заветное, влажное лоно. Я как стальной прут, напрягся, не то готовый толкнуться вперёд, не то удерживая себя от этого проступка из последних сил. Нужен был всего один толчок, чтобы взять отражённую. Один — и она станет моей…

Но я лишь сдавленно рыкнул, губами дорожку прокладывая вниз. Сглотнул слюну дикой жажды и прикусил остриё крупного соска, так вызывающе торчащего. Рукой сдавил другую грудь, жадно следя за реакцией мелкой и утопая в собственной похоти и чувствах, коих никогда до неё не испытывал так ярко.

Ослеплённый ощущениями продолжил ласкать — языком, губами чертил узоры, ставил оттиски: сосал, лизал, прикусывал и рычал… Рычал гортанно, с чувством, и оттого как девчонка отвечала… пусть неосознанно, но запах… о боги, он проникал в меня и въедался в кровь, в сознание.

Я был отравлен донельзя. Уже подыхал от жажды вкусить запретный плод… исследуя пальцами заветную зону, по влажности скользя и мимолётно проникая…

На точку нажал… И когда Славушку застонала протяжно, вцепившись в мои волосы, но, не отдирая, а требуя продолжения, уткнулся носом в живот плоский, задыхаясь от слабости своей и похоти животной.

С ума сошёл всё же — ибо дальше поцелуями влажную дорожку проложил, подбираясь к лону. Всю изучая, пока в неуёмной страсти не сдавил девичьи ягодицы. Упругие и в то же время мягкие…

Спазмом скрутило пах, сердце биться перестало, и лишь в голове яростно кровь грохотала: «Бух-бух-бух», как маятник меня раскачивая и я лизнул Славку, вкусил соки её, коими лоно было полно.

Мелкая застонала протяжно, выгибаясь ко мне, подставляя себя и я с голодухи лизнул жаднее. Ещё — мне вторил томный стон Славки. Ещё — и опять она мне отвечала, и тогда в беспамятстве и звериной похоти припал к ней, утоляя хоть так жажду волколака и мужчины, в чьих руках дрожала и ёрзала в нетерпении готовая к спариванию самка.

Моя самка!

Изучал губами, языком, вбиваясь вглубь, пока не задрожала Славушка в руках моих алчных, не прогнулась дугой, глухо крича моё имя. Раскрылась сильнее, изливаясь жидкостью сладкой, и тогда проглотив, что успел, завыл надсадно я. Завыл, не в силах таить своего безумия.

— Рагнар, — пошатнулся чуть слышный голос мелкой, маленькие ладошки по моей голове прошлись, оглаживая волосы и заставляя вынырнуть из хмеля желания.

И я рывком отшатнулся, отлетел от Славки со всей мощи, на кою был способен. Смачно в стену врезался спиной до хруста костей и гулкого стука затылком. Помутнело перед глазами. Сморгнул я похоть, взор затмевающую, мазнул суматошно по девичьему телу взглядом и бросился прочь.

С разбегу нырнул в ледяную воду, усмиряя пожар в теле и рассудке. Долго грёб, до изнеможения и окоченения. И когда отпустило немного, воротился в пещеру.

Вовремя… уже светало! Полетел вой волколаков, а значило это, что Альфа с другими вернулся в лагерь.

Потоптался подле спящей Славушки, сжавшейся в комочек, тепло сохраняя. Зубами скрипя и кляня себя за слабость перед ней, влажной рубахой обтёр подрагвающее тело, а чуть смыв свой запах, кое-как чистую рубаху надел. Подхватил на руки и понёс домой.

Пусть отец решает, как дальше поступить.

В лагере меня встречали настороженно: и презрение было, и недоумение, и злость. Сотни глаз, много взглядом. Я шагал, не отвечая никому. Чего не хватало, размениваться на каждого. Всегда жил своим умом и силой, вот теперь было всё равно, кто и что обо мне думал. Отец… мне было важно услышать отца! Я знал, что Альфа решит по верности, здраво, даже ежели жестоко кому-то покажется.

Но уже на подходе к дому Дагра, мне дорогу преградил разъяренный брат.

Лютой злобой ощерился Вагр:

— Ты… — на Славушку глянул и глаза его кровью ревностной налились, рык из глотки сорвался:

— Убью тебя, — подступил, девчонку забрать намереваясь, но я не позволил. Ответил рыком презрения и кровной угрозы. И случилась бы драка, но среагировали мы на движение со стороны. Оба оскалились, тормозя Наверу. Она была разгневана, но при этом в ужасе и беспомощной панике. Её подружки за деревьями прятались, но я и их всех как одну видал.

— Почему она у тебя? — голос Дагра вынудил меня отвернуться от Наверы, не скрывающей своего ненависти к человечке.

— Потому что ей нужна помощь. Нога… повреждена. Перелом. И хворь одолела, когда в реке чуть не утопла, — я не желал становиться стукачём. Ежели вознамерится брат и Альфа вызнать правду, узнают.

Волколаки не умеют лгать, не умеют хранить свои проступки. Ну или Славушка расскажет, когда в себя придёт.

— Ты её тронул? — обвинением бросил Вагр.

— Я её спас… как мог и как умел. Но я с ней был… спал, дабы она не околела за ночь. Согревал собой, — не собирался врать, потому и размазывал правду. Так, чтобы не быть пойманным на лжи и чтобы не подставить мелкую под клык.

— На площади, — бросил мне вызов Вагр. Я кивнул, принимая.

— Что за рык? — наконец Дагр появился подле нас. Неспешно из дому вышел, нас со Славкой задумчиво осмотрел, бегло на Вагра, Наверу.

— Что она здесь делает?

— О том не мне говорить, — буркнул я тихо, — но ей нельзя без присмотра. Не доживёт до отбора…

Брат догадливо покосился на свою пару. Навера зло выдохнула, кулаки сжимая и глазами гневно сверкая, но только встретилась со взглядом Вагра, тотчас присмирела, взор в землю упёрла, губу закусила, пойманная…

Отец всё заметил, всё понял:

— Неси самку человеческую к лекарю. Я обеспечу ей защиту, — велел ровно. — Навера! — поляну наполнил его властный голос. И как водилось, когда Альфа требовал ответа или послушания, дерзкая самка волколаков тотчас пала ниц.

Я не желала присутствовать при разборе, приговоре и наказании, спешно шагал к лазарету, вотчине отца Иррэ. Мне куда важнее было спасти Славку!