Рок-звезда

1987 Суббота, 11 июля

Когда Крис вышел из ванной, он обнаружил, что красотка Сибил лежит поперек его кровати. На ней абсолютно ничего не было, и только прямо между ног торчала распустившаяся красная роза.

— Не желаешь ли цветочек, миленький? — предложила она, имитируя манеру уличной торговки. — Двадцать баксов, и далеко ходить не надо!

Да что же она его дразнит? Чувствуя, что ему трудно сдержаться, Крис даже разозлился. Он вернулся в ванную и крикнул оттуда:

— Будь любезна, милашка, прикройся и кончай меня дразнить.

— О мой мальчик, в таком случае тебе придется запастись силами на завтра, — угрожающим тоном предупредила Сибил.

Крис закрыл дверь ванной.

— Я не выйду отсюда, пока ты не оденешься.

— Ты есть пожалеть за этот день, — продолжила Сибил, имитируя на сей раз сильный иностранный акцент. — Я буду иметь мой большой месть.

С Сибил никогда не бывало скучно. Легкий характер, прирожденная шутница, она заигрывала со всеми симпатичными мужчинами Америки, но при этом спала только с Крисом. Он обладал исключительными правами на это роскошное тело, это личико „мисс Америки“, этот каскад сверкающих белокурых волос.

Тогда зачем ему нужна была Астрид — любовница, жившая в его особняке в Англии?

Для страховки. Когда он был с Астрид, то забывал о Сибил. И наоборот. У Криса было врожденное отвращение к женитьбе, только при упоминании об этом по спине пробегала дрожь. Для него женитьба ассоциировалась с западней. Однажды он попробовал, что это такое, и теперь не имел ни малейшего желания попасться вновь.

Надев джинсы и простую рубашку, Крис выглянул в спальню. Сибил ушла, только в воздухе витал запах ее духов. „О де Орни Блонде“, — подумал он и засмеялся.

Крис спустился вниз, где проживала супружеская пара шотландцев, присматривавшая за домом. Супруги были заняты домашним хозяйством. Увидев его, они сразу оставили дела.

— С приездом, мистер Феникс, — поздоровалась дородная Мейбл. — Приготовить вам чашечку хорошего чаю?

Кивнув, Крис вышел из дома оглядеть свои владения. Тут же к нему подскочили два золотистых охотничьих лабрадора. Крис минут десять поиграл с ними.

Его поместье „Бель Эр“ занимало два акра земли, и уход за ним был безукоризнен. Каскадные лужайки, пышные цветочные клумбы, лимонные и апельсиновые деревья и обязательные для Голливуда плавательный бассейн и теннисный корт. Совсем неплохо для английского парнишки, которого в пятнадцать лет выгнали из школы без гроша в кармане.

Возле дома трудились несколько садовников-мексиканцев, Крис дружелюбно махнул им рукой. Как все-таки приятно возвратиться в Лос-Анджелес. Погода была под стать настроению. Крис вырос в Англии с ее бесконечными дождями и туманами, поэтому очень любил тепло и солнечный свет. А кроме того, любил загорать.

Из дома выскочила Сибил в крохотном бикини. Садовники бросили работу и уставились на нее. Собаки залаяли. Наградив Криса ослепительной улыбкой, она грациозно нырнула в бассейн.

Неужели ей не надоело дразнить его? Да, завтра она поплатится за свои штучки, о, как она поплатится!

— Идешь ко мне? — крикнула Сибил, демонстрируя прекрасный „кроль“.

— Нет. Я еще позанимаюсь.

Крис вошел в дом, стоявший возле бассейна, где находился прекрасно оборудованный гимнастический зал. Он уже два года работал с тяжестями под руководством специалиста по культуризму, и успехи его были поистине потрясающими. Крис и раньше был гибок, со спортивной фигурой, много двигался на сцене, а теперь он был просто в отличнейшей форме. Тридцать восемь — в этом возрасте некоторые рок-звезды уже начинают подумывать об уходе со сцены. Но только не Крис, у него открылось „второе дыхание“. Физические упражнения шли ему только на пользу, и сейчас он выступал как никогда много.

После двадцати минут изнурительных упражнений Ирис был готов плавать. Но Сибил в бассейне уже не было, по-видимому, она занялась чем-то другим.

Сделав тридцать заплывов, Крис почувствовал себя бодрым и свежим.

Возле бассейна Криса поджидал его менеджер Хоукинс Ламонт, американец, которого все обычно звали Хоук.

Хоук был одет по моде: белые парусиновые брюки, белая рубашка для игры в поло, белые мокасины и светло-бежевый ремень из крокодиловой ножи от „Гуччи“. Высокий, слегка за сорок, загорелый, Хоук буквально излучал уверенность. А, собственно, почему бы и нет? Ведь Хоук был самым удачливым и популярным менеджером в своем бизнесе, его клиентами всегда были только первоклассные таланты. Крис работал с ним уже три года, сразу после того как ушел от своего бывшего менеджера, печально известного Доктора Хеда.

— Похоже, ты в прекрасной форме, — похвалил Хоук, усаживаясь за маленький столик под желтым полосатым зонтиком.

Крис кивнул.

— Чувствую себя великолепно… я бы даже сказал, по-настоящему великим.

Да, таковым он и считал себя, хотя прекрасно понимал, что еще несколько лет назад не осмелился бы сделать подобного заявления.

Хоук улыбнулся, ох уж эта голливудская улыбка — сплошной фарфор.

— Я принес тебе личную благодарность Маркуса Ситроена за то, что ты согласился выступить на приеме, который устраивает его жена.

Обернув полотенце вокруг талии, Крис тоже присел за столик.

— А разве у меня был выбор? — сухо спросил он.

— И все же ты сделал самый правильный выбор, — многозначительно подчеркнул Хоук. — Сегодня особенный прием. Маркус захотел, чтобы на нем присутствовали три лучшие звезды, и он получил их. Меня бы не радовало, если бы твое место здесь занял Спрингстин, а тебя?

Крис увидел, что через лужайку к ним спешит Мейбл с подносом, на котором были чай и тосты для него и хрустальный стакан с минеральной водой „Перрье“ и долькой лайма для гостя.

— Но я приеду, выступлю и уеду, — угрюмо заметил Крис.

— Насчет этого мы пришли к соглашению. Ты выступаешь последним, после Бобби Монделлы и Рафиллы. Такое условие я поставил перед Маркусом. Или звездный выход, или ничего.

— Хорошо, — безучастно ответил Крис. Ему вообще все это не нравилось.

— Сибил поедет с тобой? — поинтересовался Хоук.

— Не знаю. Еще не говорил с ней.

— Это будет грандиозный прием.

— Да, но я не останусь, так ведь?

— Можешь еще передумать.

— Нет.

Хоук отхлебнул минеральной и поднялся.

— Я свяжусь с тобой попозже. Лимузин будет здесь в половине четвертого. Выезд я планирую самое позднее в четыре.

После ухода Хоука вновь появилась Сибил. Слава Богу, сейчас она была одета, хотя ее наряд все равно мало что скрывал. Крошечная открытая блузка на бретельках, под которой явно отсутствовал лифчик, коротенькие шорты, белые носки, модные кроссовки. Она выглядела как чересчур развитая предводительница школьных болельщиков.

— Куда ты собралась? — поинтересовался Крис.

— А разве я тебе не говорила? — Сибил раскрыла глаза от удивления. — У меня назначена встреча с одним очень модным фотографом. Похоже, он без ума от моего девичьего тела… что же я могу поделать?

— Только заставь его надеть презерватив!

Сибил нахмурилась.

— Крис! Это не смешно. Тебе ведь не понравилось бы, если бы я действительно переспала с ним, не так ли?

— Знаешь, что я тебе скажу, милая, если такое случится, то тебя здесь не будет.

— Вот как? — с вызовом воскликнула Сибил.

— Именно так. Ты отсюда вылетишь, крошка.

Сибил эти слова не понравились, она вспылила.

— Ах, какой ты собственник! Наверное, думаешь, что я не знаю о той шлюхе-датчанке, с которой ты живешь в Лондоне.

Так, значит, ей все известно. Впервые за те месяцы, которые они жили вместе, Сибил осмелилась упомянуть об Астрид.

— Слушай меня внимательно, — спокойно начал Крис, — я никогда не претендовал на роль верного мужчины. Но дело в том, что я требую этого от тебя.

— Ты просто болван! — взорвалась Сибил. — Все мои друзья только и твердят мне о том, какой ты двуличный. Почему я должна с этим мириться?

— А что, разве тебя здесь кто-то держит на привязи?

— Ненавижу тебя, Крис Феникс. В один прекрасный день ты вернешься, а меня здесь не будет. Вот тогда ты действительно пожалеешь.

С этими словами Сибил стремительно удалилась.

Крис вздохнул. Сегодняшний день не предвещал ничего хорошего.

Джордж Смит, то есть Максвелл Сицили, забрался в первый из автобусов, заказанных специально, чтобы отвезти официантов и прочий персонал ресторана „Лиллиан“ в роскошное поместье Новарон для подготовки самого грандиозного приема года. Повара, официанты, водители автобусов оживленно переговаривались между собой. Никому не хотелось пропустить это выдающееся событие, о котором уже несколько недель твердила пресса. Билеты на прием были самыми дорогими. Приглашено пятьдесят пар, по сто тысяч долларов с пары — это уже своего рода сенсация.

Максвелл устроился на заднем сиденье у окна и глядел на колонну автобусов, выстроившихся вдоль бульвара Сансет — извилистой дороги, по которой им предстояло доехать до Пасифик Кост Хайвей, а оттуда еще двадцать пять минут езды по живописной дороге вдоль побережья.

Тихонько напевая, он старался не прислушиваться к тому, что говорили вокруг, но все равно до него долетали обрывки разговоров, главным образом о деньгах, потому что всем не терпелось увидеть людей, готовых выложить баснословные суммы за одно вечернее представление.

— Я очень хочу увидеть и услышать Рафиллу, — сказал молодой водитель автобуса, ни к кому не обращаясь. — Она лучше всех.

— Нет. Для меня лучше всех Уитни Хьюстон, — возразил помощник повара. — Она по-настоящему сексуальна.

— Ну и что? Все они шлюхи, — фыркнул тощий официант-очкарик, любивший подтрунивать над всеми.

„Да, — подумал Максвелл, — это точно. Все они шлюхи, все лгуньи, им всем нужны только твои деньги, а на самого тебя им наплевать“.

Эту науку отец преподнес ему еще в раннем возрасте. Поэтому Максвелл и имел дело только со шлюхами.

Если платишь, то точно знаешь, что получаешь.

Плати, и ты хозяин. Никто не посмеет перечить.

Женщины — низшие существа. Они должны все время стоять на коленях, как им и положено. Пусть знают, кто хозяин. И никогда не следует слушать их чепуху. Никогда.

На секунду Максвелл подумал о Вики Фокс. От нее очень многое зависело. И если она подведет…

Стоп! Никаких мрачных мыслей. Пусть Вики и женщина, но ее рекомендовали с самой лучшей стороны, и, если бы это было не так, он не нанял бы ее. То же самое и со Спидом.

Обычно Максвелл предпочитал работать в одиночку. Кому нужна лишняя головная боль и зависимость от других людей? Но нынешнее дело было слишком сложным. Без помощников ему не обойтись, поэтому он и нанял Спида и Вики. Информация Вики относительно внутреннего расположения и порядка охраны в поместье оказалась просто бесценной. Она отлично справилась, он ничуть в ней не сомневался. В конце концов, она ведь тоже была женщиной, получающей деньги за свои услуги, а с подобными Максвелл умел обращаться.

А вот насчет Спида у него такой уверенности не было. Скользкий тип, хитрый и неискренний. Но что касалось вождения машины, то тут он был одним из лучших. А от него только это и требовалось: быть в нужном месте, в нужное время и вести машину. Так что Максвелл был уверен в успехе предприятия.

Он шел к своей цели, к большим деньгам, и никто не мог остановить его.

Как только Рафилла вошла в свой номер в отеле „Эрмитаж“, позвонил Маркус Ситроен.

— Все в порядке? — спросил он.

— Да, спасибо.

— У тебя есть все, что требуется?

— Да, Маркус, все есть.

— Сейчас приеду и проверю лично.

— Прошу тебя, не надо, — быстро возразила Рафилла. — Не сегодня. Я устала, а мне еще надо подумать о выступлении. Увидимся вечером.

По голосу Маркуса было ясно, что он не слишком доволен.

— Ладно. Я позвоню тебе через час.

Значит, целый час ее никто не потревожит. Можно распаковать вещи, принять горячую ванну, растянуться на кровати и курить, переключая каналы американского телевидения.

На одном из каналов она увидела себя. Страстная, тоскующая, пышные темные волосы обрамляют тонкое лицо. Ее слегка хрипловатый голос вызывал эротические мысли у каждого, кто слышал его.

Рафилла.

Загадочная.

Из плоти и крови.

Все понимающая.

Чувственная.

Какая чушь! Уже целый год никто не разделял ее ложе.

На первом месте — карьера.

Личная жизнь — на втором.

Так она сама решила.

„Дорогой Маркус Ситроен, сделай из меня звезду, и я буду твоей“.

Что ж, он выполнил свою часть сделки, а теперь настал день ей выполнить свою.

Еще удивительно, что ей удалось заставить его ждать так долго.

Девушка за стойкой конторы по прокату автомобилей посмотрела документы, которые протянул ей Спид. Он старался не смотреть на нее, ритмично двигая челюстями и жуя резинку.

— Серый „кадиллак“, — спокойно повторил Спид. — Я уже брал его в прошлую субботу и еще неделей раньше.

Девушка молча взяла ручку, заполнила бланк, сняла трубку телефона и пробурчала в нее:

— Дэн, серый „кадиллак“. — Потом кивнула в сторону боковой двери. — Заберете его на аллее. Как будете платить?

Спид протянул ей наличные, она пересчитала их, отдала ему копии бумаг и машинально буркнула:

— Счастливого отдыха.

— Надеюсь, — ответил Спид и подмигнул девушке. По его мнению, он выглядел шикарно в своей серой униформе шофера и элегантной форменной фуражке.

Ну что он мог поделать, если женщины любили его? Даже бывшая жена каждый раз хотела переспать с ним, когда он навещал ее. Правда, надо сказать, что подобные визиты были нечасты, потому что обитала она в Лас-Вегасе, а Спид старался держаться подальше от этого города, ведь, попадая туда, ему приходилось либо жениться, либо спустить все до цента.

Господи! Большие сиськи и азартные игры. Две его страсти.

Механик подогнал „кадиллак“, и Спид забрался внутрь. Ему нравился запах дорогих машин. Одно время он работал личным шофером у одной богатой супружеской пары из Пасадены. Так супруга приказала служанке каждый день ставить в машину дюжину свежих белых роз. Какой чудесный запах! Спид трахал служанку, наслаждался запахом роз, но через три месяца бросил работу. Законная деятельность была скучна для него.

„Кадиллак“ вел себя прекрасно. Собственно, так и должно было быть. Ведь он уже дважды брал эту машину и успел за это время полюбить ее. Двигатель мягко урчал под капотом, готовый зареветь и рвануть машину вперед. Когда Спид занимался двигателями, происходили буквально чудеса. Ведь двигатели мало чем отличались от женщин. Легкое прикосновение пальцев, поглаживание, немного смазки. А потом надо уловить момент, когда он заурчит ровно, замурлыкает.

Спид усмехнулся. Сегодня все должно пройти легко. Все, что от него требуется, так это быть в нужном месте в нужное время. А потом он улетит.

За десять тысяч долларов он вполне справится с этим.

Запах ветчины разбудил Бобби Монделлу раньше, чем это успела сделать Сара, и он лежал на кровати, погруженный в свой мир темноты. Иногда в такие моменты у него случались приступы паники, но порой он воспринимал это вполне спокойно и полностью держал себя в руках. В этом ему очень помогала Сара, она всегда была рядом. Внезапно Бобби так сильно возжелал ее, что сам удивился.

Он услышал, как она вошла в комнату, услышал ее какие-то особенные шаги, которые всегда узнавал.

— Бутерброд с ветчиной и будильник, — весело провозгласила Сара.

— Иди ко мне. — Голос Бобби был полон желания.

Сару не надо было просить дважды. Она знала все его желания, а зачастую предугадывала их. Поставив поднос на стол, Сара охотно подошла к Бобби.

Он протянул руки и уложил ее рядом с собой на кровать.

Сара лежала очень тихо, сердце ее учащенно билось в предвкушении того, что должно было произойти, потому что Бобби Монделла был лучшим в мире любовником.

Он медленно начал гладить ее тело через одежду, его нежные руки слегка коснулись ее груди, погладили живот и бедра. Пальцы Бобби лишь слегка касались ее тела, но уже через несколько секунд Саре страстно захотелось, чтобы он раздел ее.

Она сдавленно застонала, но в такие минуты Бобби любил, чтобы она оставалась пассивной, а инициатива была в его руках.

С неторопливостью, которая уже начала сводить ее с ума, Бобби просунул руки под блузку, а затем так же медленно стал одну за одной расстегивать пуговицы.

Груди Сары напряглись, готовые вырваться на волю из тесноты лифчика. Но Бобби продолжал дразнить ее, гладя набухшие соски через материю.

— Прошу тебя, Бобби, пожалуйста, — взмолилась Сара.

— Потерпи, малышка, — промурлыкал Бобби, — всему свое время. Только лежи тихо.

— О Боже! — Лицо Сары пылало от этой пытки ожидания, но все-таки это была сладкая пытка, и она целиком отдавалась этим волшебным мгновениям.

Наконец он расстегнул застежку лифчика, и ее груди вырвались на свободу. Сара чуть не испытала оргазм от его ласковых прикосновений, но Бобби не допустил этого. Сняв руки с груди, Бобби опустил их на ее бедра и начал потихоньку, дразня ее, поднимать юбку по сантиметру, тихонько стягивая трусики.

— Бобби, ты сведешь меня с ума, — только и смогла вымолвить Сара.

— Сладкая моя, ты не знаешь, что такое сумасшествие.

И он продолжил медленными, уверенными, опытными движениями ласкать ее, доведя руками и языком дважды до оргазма, прежде чем тела их слились.

Сара задыхалась, испытывая облегчение и наслаждение. Она очень сильно любила этого мужчину, но до сих пор не была уверена, что и он испытывает к ней те же чувства. Да, она нужна ему, в этом Сара была абсолютно уверена. Но любил ли он ее? Бобби никогда не говорил об этом, а она в минуты близости всегда твердила ему о своей любви. Вот и сейчас она повторяла:

— Я люблю тебя, Бобби Монделла. Люблю тебя, люблю тебя, люблю. О, как же я люблю тебя. — И она снова испытала оргазм от близости с мужчиной, которого любила, которого желала больше всего на свете.

Но в ответ Бобби лишь издал протяжный стон, означавший, что и он достиг пика блаженства.

И тут же Бобби откатился на край кровати и натянул на себя простыню, закрывая наготу, потому что предпочитал, чтобы Сара видела его голым только в состоянии эрекции.

— Тебе было хорошо, малыш? — не удержавшись, спросила Сара.

Но возбуждение прошло, и Бобби уже снова успокоился.

— Я хочу есть, — ответил он, резко меняя предмет разговора. — По-моему, кто-то намекал насчет бутерброда с ветчиной?

Сара с готовностью вскочила с кровати.

— Он уже остыл, я тебе сделаю другой.

— Пойдет и холодный. Давай сюда.

Саре не требовалось прикрывать свою наготу, она подошла к столу, где оставила поднос, взяла бутерброд и передала его Бобби. Обычно она стеснялась демонстрировать свое тело, считая, что у нее слишком короткие ноги, слишком округлый зад и слишком большие груди. Но по отношению к Бобби это не имело значения, он все равно не мог ее видеть. А если бы мог, то не захотел бы ее — Сара была в этом уверена. Ведь в свое время у Бобби Монделлы были самые прекрасные в мире женщины, и черные и белые.

Сара помнила журнальные статьи, скандалы и слухи. А еще она помнила, когда она впервые увидела Бобби на сцене. Это было в 1980 году. Тогда ей было восемнадцать, она только что закончила среднюю школу. Подруги затащили ее на концерт Бобби в Филадельфии.

— Это самый сексуальный мужчина, — заверяли ее подруги. — Подожди, сама увидишь. Просто торчок, а не мужчина!

И Сара была вынуждена признать их правоту. Когда он вышел на сцену в тонких облегающих брюках и белой шелковой рубашке, пятьдесят тысяч женщин просто начали кончать от восторга, вопя во всю глотну. Бобби Монделла буквально излучал секс. Живой, дышащий фаллический символ. А что за голос!

Сара моментально стала его поклонницей. Но даже через несколько лет, после того как с ним произошел тот несчастный случай, она и не предполагала, что будет работать у него личным секретарем, не говоря уж о большем.

— Пожалуй, приму душ, — сказал Бобби, в два приема расправившись с бутербродом. — Моя одежда готова?

— Все готово, — успокоила Сара, — твои любимые черные брюки и белая шелковая рубашка.

— Спасибо, детка. — Да, все правильно — это был его любимый наряд. Приносящий удачу. Хотя и он не помог ему два года назад, в тот ужасный вечер.

О Боже, скоро он окажется в обществе Новы Ситроен. Этой обольстительной, равнодушной суки.

Бобби даже не представлял, как поведет себя.

Взяв его за руку, Сара повела Бобби в ванную.

Он вырвался, отбросив ее руку.

— Я знаю дорогу. Не надо ходить за мной по пятам.

Иногда Бобби хотел, чтобы она помогала ему, а порой просто терпеть этого не мог Сегодня ему как раз хотелось все делать самому.

— Тогда я пошла одеваться, — быстро бросила Сара, но не сумела сдержать обиду, проскользнувшую в ее голосе.

Ведь она была такой нежной, заботливой девушкой. Ведь именно она буквально оттащила его от края пропасти, Бобби просто не знал, что бы он делал без Сары. И все же бывали моменты, когда она действовала ему на нервы.

Смягчив тон, Бобби сказал:

— Ты хочешь сказать, детка, что до сих пор разгуливаешь с голой задницей? Черт возьми! Тебя же может кто-нибудь увидеть.

Сара не нашла эту шутку слишком забавной.

Нова Ситроен обходила свое роскошное поместье, тщательно проверяя все до мелочей. Подобная щепетильность, с одной стороны, принесла ей славу американской хозяйки номер один, а с другой — буквально выматывала каждого, кто работал на нее. Она замечала мельчайшие пятнышки пыли, малейший непорядок.

Осматривая дом для гостей, она приказала еще раз вычистить серебряные предметы, заменить во всех семи ванных комнатах рулоны туалетной бумаги на новые, сменить все лампочки и лично поменяла в девяти вазах свежие цветы.

Наконец она вернулась в свою спальню, где ее поджидали массажистка, парикмахерша, маникюрша и первоклассная специалистка по макияжу — английская девушка по имени Трейси. Только им дозволялось дотрагиваться до драгоценной кожи Новы Ситроен.

— Все это ужасно скучно, — сообщила им по возвращении Нова. — Но мне нравится благотворительность, а губернатор стоит этого, как вы считаете?

Никто из присутствующих даже не подозревал, что двадцать лет назад на своей родине, в Германии, Нова Ситроен была одной из самых высокооплачиваемых девушек по вызову.

Вики Фокс могла передвигаться по поместью лишь по определенному маршруту, а не так, как ей вздумается, но тут ей помогала униформа. Строгая коричневая с белым униформа служанки, которую по настоянию миссис Ситроен носили все работавшие в поместье женщины.

„Наверное, эта старая шлюха просто боится конкуренции“, — думала про себя Вики. Да если сбросить эту униформу и навести полный макияж, то она, Вики Фокс, вполне могла бы посоперничать с любой из нынешних кинозвезд. Нынешние кинозвезды совсем не то, что было в старые добрые времена, и, хотя Вики сама и не была кинозвездой, она прекрасно знала это. Сегодня уже не было Мэрилин Монро и Ланы Тернер.

Вики Фокс приехала в Голливуд в возрасте шестнадцати лет, убежав из Чикаго с шестьюдесятью долларами в кармане и двумя огромными аргументами — невероятно большими грудями.

Шестьдесят долларов кончились очень скоро, а аргументы позволили получить работу официантки (она обслуживала посетителей с обнаженной грудью), потом танцовщицы в ночном клубе, а после этого фотомодели для порнографических изданий. Следующим шагом была уже проституция, а к тому времени, когда Вики исполнилось двадцать пять, этим ремеслом она довольно прилично зарабатывала. Но тут ей встретился женатый мужчина, пожелавший владеть ею в одиночку. Он снял ей квартиру на бульваре Вентура и оплачивал все ее счета. Целыми днями Вики сидела дома, ухаживала за ногтями, лопала шоколад и смотрела по телевизору мыльные оперы. Так прошло четыре года, а потом ее любовника арестовали во Флориде по обвинению в вооруженном грабеже и надолго упрятали за решетку. Повзрослевшая и слегка пополневшая Вики вновь занялась проституцией, но душа у нее к этому делу уже не лежала, поэтому, когда ее разыскал Максвелл Сицили, который сидел в одной камере с ее бывшим дружком, она уже была готова броситься с головой в какую-нибудь авантюру. К тридцати годам Вики приобрела достаточный опыт. Максвеллу Сицили требовалась именно такая помощница, и она без лишних вопросов согласилась с его планом. В конце концов, к чему сводился весь план? Просто отнять у богатых и забрать себе. Подумаешь, ограбить богатых. Что тут такого? Ведь у них все застраховано. Грабить богатых не считалось тяжким преступлением.

Входя в личный кабинет Маркуса Ситроена, Вики держала в рунах метелку для смахивания пыли на тот случай, если кто-то поинтересуется, что она здесь делает. Но всем было не до нее, все были слишком заняты предстоящим вечерним приемом.

Вики не волновалась, если уж она взялась за дело, то сделает все, что от нее требуется.

У Маркуса Ситроена работали три личные секретарши, одна преданней другой. В соответствии со строгим правилом, которое он ввел, им запрещалось контактировать друг с другом во время работы. Нарушение этого правила грозило немедленным увольнением.

И все три женщины (Маркус не доверял секретарям-мужчинам) из кожи вон лезли друг перед другом, чтобы добиться расположения босса. Они рассказывали ему абсолютно обо всем, что творилось в компании „Блю кадиллак рекордз“, и благодаря им он знал буквально все сплетни: кто с кем спит и прочие не связанные с бизнесом факты, которые он не смог бы получить по обычным каналам. Маркус был мастером держать людей за горло и стравливать их друг с другом, а для этого подобные сведения были ему очень полезны.

Всем троим было за пятьдесят, старые девы, потому что Маркус не хотел, чтобы кто-нибудь спал с его секретаршами. Он требовал абсолютной преданности от них и получал ее. Друг друга секретарши ненавидели, и это наилучшим образом устраивало Маркуса.

— Пришел мистер Ламонт, — раздался по селектору голос его старшей секретарши Фебы.

— Пусть войдет, — ответил Маркус. Некоторых людей Маркус специально заставлял ждать. Но Хоукинс Ламонт был не из их числа.

Одетый в белое, Ламонт вошел в кабинет Маркуса, напоминавший скорее гостиную с антикварной мебелью, чем рабочее место магната звукозаписи. Он прошел прямиком к увлажнителю, стоявшему на инкрустированном столике орехового дерева, и выбрал себе толстую гаванскую сигару.

— Не возражаешь? — поинтересовался Хоук, уверенно усаживаясь в обтянутое велюром кресло.

— Не стесняйся, — ответил несколько озадаченный Маркус.

В свои пятьдесят девять лет Маркус выглядел довольно сильным мужчиной. Хотя для своего роста — чуть ниже метра восьмидесяти — он был килограммов на пятнадцать полнее, чем следовало бы, его искуснейший портной-англичанин умело скрывал это. Почти лысый, голова в форме яйца, лицо оливкового оттенка, тонкая верхняя и удивительно толстая нижняя губа, торчащий нос, загадочные непроницаемые глаза со свисающими вниз ресницами. Родился Маркус в Бейруте, но вот уже сорок лет жил в Америке, тридцать лет из которых считался ее гражданином. Он был сказочно богат, необычайно могуществен — по всему свету люди, занятые в бизнесе, в котором он преуспел, трепетали перед ним. Да, теперь он здорово отличался от того молодого двадцатилетнего паренька, приехавшего в Нью-Йорк в 1948 году с сотней долларов в кармане, но с сердцем, твердым как сталь. Маркус много повидал в жизни, он рос в охваченной войной Европе и знал все о темных сторонах человеческой натуры. Их семья из богатых превратилась в нищих, красавица-мать стала проституткой, а брат забавой для половых извращенцев.

Маркус желал денег И власти. За тем и другим он отправился в Америку.

Он добился своего.

— Крис Феникс приехал, — начал Хоук, — Монделла на месте. А Рафилла прилетела?

— Она уже здесь, — сообщил Маркус. — В „Эрмитаже“. — Внимательно глядя на Хоука, Маркус откинулся на спинку кресла, сложил вместе изящные пальцы с наманикюренными ногтями. — Так что игра начинается, мой друг.

Хоук попыхивал сигарой. Он знал Маркуса уже более пятнадцати лет, но в глубине души чувствовал, что по-настоящему совсем не знает его. И никто не знал. У Маркуса не было близких друзей, хотя Хоук и считал себя его самым близким, насколько это было возможно, другом. Он сухо, почти нервно рассмеялся.

— Какая игра? — поинтересовался Хоук. Его разбирало любопытство — почему Маркус так хотел заполучить на сегодняшний прием именно этих трех звезд. Особенно Рафиллу.

Выражение лица Маркуса осталось непроницаемым.

— Любая игра, в которую я захочу поиграть, — медленно произнес он. — Вообще любая игра.