Щит Спэрроу

Девять

Отец, Марго и Мэй стояли в очереди на причале рядом с туранскими кораблями.

Их спины были напряжены, позы идеальны, руки сцеплены, короны поблескивали в слабых лучах рассвета.

Они пришли попрощаться.

Облегчение от того, что я увидела их, было настолько велико, что у меня перехватило дыхание и подкосились ноги.

Они пришли.

Возвращаясь от мерроуилов, я убеждала себя, что не имеет значения, пропустят они эти проводы или нет. Ведь в них нет смысла, потому что отец обещал вернуть меня домой, когда я закончу шпионаж. Я была уверена, что они не появятся.

Но они были там, каждый в яркой бирюзовой одежде. И выглядели они такими же несчастными, как и я.

Страж бросил на меня сердитый взгляд через плечо, когда понял, что я больше не следую за ним. Но он больше не щелкал пальцами призывая меня поторопиться. Он прошел мимо моей семьи, не удостоив их даже взглядом.

Пора было отправляться в путь. Доки были пусты, припасы погрузили на корабли вместе с моими сундуками. Я поискала двух своих камеристок и обнаружила, что Бриэль одна садится на средний корабль. Джоселин, должно быть, уже на палубе. Команда головного корабля отвязывала веревки, намотанные на швартовы.

Я попыталась пошевелиться, но не смога. Все мысленные команды моим ногам идти были проигнорированы.

Как я попрощаюсь? Что, если это конец? Что, если я никогда больше не увижу свою семью?

Что, если я потерплю неудачу? Что, если все, кого я любила, погибнут во время миграции?

Отец оторвал взгляд от туранского корабля и увидел меня, застывшую в двадцати шагах от него. У него всегда было столько седины в волосах? Или она появилась ночью, когда он понял, что я не гожусь для такой работы?

Когда Мэй заметила меня, ее голубые глаза смягчились, словно она поняла, что я в тупике. Она отошла от Марго и подошла ко мне, обхватив меня за руки. Потянув, она заставила меня отодвинуться.

— Ты прекрасно выглядишь этим утром.

— Спасибо. — Не за комплимент, а за то, что пришла в доки. За то, что была здесь, чтобы мне не пришлось делать это в одиночку. Мое сердце билось так сильно, а жжение в горле предупреждало о том, что я вот-вот расплачусь. Слезы только разозлят отца, поэтому я проглотила их.

— Если ты собираешься плакать, не надо, — сказала она, словно прочитав мои мысли. — Ты становишься уродливой, когда плачешь.

Я рассмеялась, хотя и не думала, что это возможно сегодня утром.

— Демон.

— Признай это. Ты будешь скучать по мне.

— Никогда. — Я положила голову ей на плечо, когда она повела меня вперед.

Она замедлила наш шаг, почти волоча меня назад, чтобы мы не скоро добрались до отца и Марго.

— Будь осторожна со Стражем.

— Ты так думаешь? — Я сохраняла невозмутимый вид. — Я не думала, что он может быть опасен.

— Я серьезно. Ты всегда должна быть настороже. И не должна доверять им. Отцу нужно найти Аллесарию.

— Подожди. — Я остановила ее и подождала, пока она повернется ко мне лицом. — Ты знаешь, что он планирует?

— Конечно.

Конечно. Глупо с моей стороны было думать, что мы все были в неведении. Нет, только я.

Меня отправляли в Туру и приказали украсть их секреты. Меня выдали замуж за принца и заставили подписать древний магический договор, своей кровью. Я сделала все, что требовалось от принцессы моего положения, почти без возражений.

И все же он не хотел делиться со мной всей правдой. Он не доверял мне полностью.

Я давным-давно научилась жить без его привязанности. Его любви. Но, черт возьми, как бы я ни старалась, я хотела его доверия. Его уверенности.

Почему он поделился своими намерениями с Мэй, а не со мной? Это потому, что у нее была порочная натура? Потому что она была смелой и хитрой? Потому что она умела владеть мечом и побеждать в бою?

Независимо от причины, он выбрал ее на роль Спэрроу. Он всегда выбирал ее.

Все, что я когда-либо делала, это служила ему. Все, что я когда-либо делала, было то, что он просил. Все, что я когда-либо делала, это пыталась заставить его увидеть меня.

Что для этого требовалось?

Возможно, единственный способ заслужить его доверие — это найти дорогу в Аллесарию.

И убить.

Будет ли он доверять мне, если я убью Стража? Волновало ли его, что я, скорее всего, умру вместо него?

— Ты можешь это сделать, — сказала Мэй, понизив голос. — Доберись до Аллесарии. Отправь весточку как можно скорее. И пока ты этим занимаешься, вырежи сердце Стража.

Это была моя любимая сестра, которую я знала.

— В твоих устах убийство звучит так просто, — пробормотал я, глядя вперед.

Я встретилась взглядом с серебряными глазами человека, стоявшего на средней палубе корабля.

Страж так пристально смотрел на меня, что у меня по спине пробежала дрожь. Он никак не мог подслушать нас с такого расстояния, но то, как он усмехнулся, как сжались его челюсти, заставило меня задуматься, что он слышал каждое слово.

Боги. Было ли это одной из его способностей?

Марго встала передо мной, закрывая от меня Стража, и положила руки мне на плечи.

— Будь осторожна.

— Я справлюсь.

Она притянула меня в объятия, шепча мне на ухо.

— Ты сильная, Одесса. Сильнее, чем думаешь.

Марго была единственной матерью, которую я когда-либо знала, но она была не из тех, кто расточает похвалы. Это было столь же чуждо, сколь и желанно, как капля дождя для умирающего растения.

Она отпустила меня так же быстро, как и обняла, затем промокнула уголки своих сухих глаз.

Может быть, все это было для виду. Сегодня я приму участие в представлении, даже если оно было фальшивым.

— Где Арти? — Я огляделась в поисках брата. Он все еще в их карете?

— Спит. — Между нами явно повисло молчание. — Еще только рассвело.

— Но я не успела попрощаться.

Она сказала мне, что приведет его. Что я смогу увидеть его, обнять перед отъездом. Если его здесь нет, я уйду, и будет очень реальный шанс, что я никогда больше его не увижу. Жжение в горле вернулось с удвоенной силой.

— Ты увидишь его снова. — Она отмахнулась.

А что, если нет? Вспомнит ли он меня вообще? Я открыла рот, но сказать было нечего. Было уже слишком поздно. Пора было уходить.

Отец занял место Марго, встав передо мной и положив свои сильные руки мне на плечи. Кивком головы он отослал Марго и Мэй прочь, оставив нас наедине.

Его карамельные глаза смотрели на меня так нежно, как я никогда не видела. Если это тоже было притворством, я отказывалась в это верить.

— Ты сможешь это сделать.

— Я попробую. — Я грустно улыбнулась ему. — Ради тебя.

Его крупная фигура расслабилась, когда он заключил меня в объятия.

— Я совершил так много ошибок, как твой отец. Прости. Твоя мать была бы так разочарована во мне.

Шок от этого заявления заглушил угрозу расплакаться. Он никогда не говорил о моей матери. Никто из них не говорил. И он извинился. Кто был этот человек, и где был мой холодный, гордый отец?

— Помни все, что я тебе сказал, — пробормотал он, его голос был едва слышен.

— Я сделаю это.

— Хорошо. — Он ослабил хватку, но прежде чем успел меня отпустить, я обняла его еще крепче.

— Ты действительно можешь спасти нас от беды? Ты расторгнешь «Щит Спэрроу»? — Это был мой единственный шанс спросить. Я сомневалась, что он мне ответит, но я должна была попытаться.

— Я попытаюсь. Но я должен попасть в Аллесарию до начала миграции.

— Почему? Что ты ищешь в этом городе? Если ты скажешь мне, возможно, я смогу помочь найти это.

— Это бремя не для тебя.

Нет, он отдал его Мэй.

— Как это вообще возможно? Я читала договор. Если ты вторгнешься, ты нарушишь его условия. — В нем было не так много подробностей, но это было главное правило. — Ты король Куэнтиса. Ты умрешь.

— Я не собираюсь умирать. По крайней мере, не в ближайшее время.

— Но…

— Никаких больше вопросов. — Он отпустил меня и отступил назад. — Я прошу твоего доверия, Одесса. Есть ли оно у меня?

Я отдала ему свое, но не получила его взамен. Это было нечестно. Но я сказала без колебаний.

— Да.

Он закрыл глаза, облегчение исказило его черты.

— Хорошо.

Может быть, я не знала всех подробностей. Но он был моим отцом. Моим королем. За всю свою жизнь я видела, как он делал только то, что считал лучшим для своего народа. И я все равно оставалась одним из его людей, как бы далеко я ни была.

Он обхватил мое лицо ладонью, проводя большим пальцем по моей щеке. Его взгляд переместился на мои волосы, на макушку.

— Я не должен был позволять Марго красить твои волосы. Рыжий цвет — это цвет твоей матери.

— Ты говорил мне. — Давным-давно. Когда я была маленькой девочкой, а он еще не забыл маму.

— Как бы то ни было, коричневый тебе идет. — Он поцеловал меня в лоб, затем отошел в сторону и протянул локоть, чтобы проводить меня к центральному кораблю.

Деревянный проход соединял лодку с причалом.

Отец ослабил хватку и, положив руку мне на поясницу, подтолкнул меня вперед.

Одна.

Туранец с узкими серыми глазами ждал меня с другой стороны, протянув руку, чтобы помочь мне подняться по единственной ступеньке на палубу. В тот момент, когда обе мои ноги твердо встали на борт, он протянул руку мимо меня и втянул трап.

Дерево стукнуло о дерево, когда он прикрепил его к стене корабля, затем закрыл дверь у меня за спиной, щелкнув металлической защелкой. Затем он ушел, присоединившись к остальным, которые перекрикивались друг с другом, каждый человек на корабле был готов покинуть Росло.

Мои колени задрожали, то ли от качки корабля, то ли от осознания того, что это конец. Без этого прохода я больше не была привязана к Куэнтису. К дому.

— Ваше высочество. — Бриэль бросилась ко мне, ее щеки пылали, а прямые каштановые волосы выбились из пучка на затылке. Коротко кивнув, она указала на заднюю часть корабля. — Пойдемте со мной. Джоселин ждет. Мне сказали, чтобы мы не путались под ногами.

Это значит, что ей было сказано, чтобы я не путалась под ногами.

У меня не было желания общаться с туранцами, поэтому я позволила ей провести меня вверх по лестнице на квартердек, мимо поста капитана, к дальнему поручню на корме.

Когда подняли паруса, шум, издаваемый матросами, стих. Вода плескалась о корпус корабля, когда мы раскачивались из стороны в сторону.

Джоселин присела в реверансе, когда мы приблизились.

— Ваше высочество.

На ее щеках виднелись дорожки от слез, и румянец отхлынул от ее лица. Ее волнистые светлые волосы были такими же, как у Бриэль, собранными в беспорядочный узел.

Прислонившись к деревянным перилам, я устроилась между ними. Они обе были выше меня ростом и обладали соблазнительными формами. Я всегда завидовала их фигурам. Наверное, я выглядела как девушка среди женщин со своей стройной фигурой и костлявыми руками.

Я не была похожа на Марго или Мэй. Когда мы были детьми, даже несмотря на то, что Мэй была младше, если возникала ссора с другим ребенком, я позволяла ей бороться с ними за меня. Я позволяла ей самой толкать и бить.

Просить Джоселин и Бриэль сражаться за меня было бы неправильно. Так или иначе, мне придется найти в себе силы сделать это самостоятельно. Как? Я понятия не имела.

— Как давно ты здесь? — спросила я Джоселин.

— Недолго, — ответила она. — Я была на нижней палубе, осматривала нашу каюту.

— Нашу каюту?

— Человек, который помог мне подняться на борт, сказал, что мы будем жить все вместе.

Значит я не буду делить каюту с Завьером.

— Меня это устраивает.

— Прошлой ночью. Это было… — Бриэль оглянулась, чтобы убедиться, что мы одни. — Это было неприятно?

Я не видела ее с тех пор, как она вчера покинула мои покои, так что вполне логично, что она подумала, что я провела ночь в постели Завьера, а не в кабинете моего отца.

— Он еще не приглашал меня присоединиться к нему в постели, и я не собираюсь делать первый шаг. — Она открыла рот, как будто собиралась сказать что-то еще, затем закрыла его со щелчком.

Мэй, вероятно, оставит этот факт при себе. Обычно она позволяла своим камеристкам верить в то, во что верили они сами, не давая ответов на личные вопросы. Она позволяла им сплетничать, даже если слухи, которые они распространяли, были ложными.

Но Бриэль и Джоселин будут моими единственными союзниками в этом путешествии. В конце концов, мы можем даже стать подругами. Я не хотела начинать эту дружбу со лжи.

— Ты видела его? Принца? — спросила я.

— Нет, ваше высочество, — сказала Джоселин.

Может быть, Завьер выбрал другой корабль. Может быть, если бы Дарья, Богиня Удачи, была на моей стороне — а это случалось редко — Страж тоже сел не в этот корабль.

В доках собралась толпа. Кроме моей семьи и королевской стражи, группа купцов и продавщиц подошла посмотреть на наш отъезд. Возле кареты Марго собралась группа солдат.

Бэннера не было. Я не видела его с тех пор, как мы были в тронном зале.

Было бы неплохо попрощаться, но, возможно, это к лучшему, что он остался в стороне.

— А вон моя мама. — Джоселин указала на женщину, стоявшую в стороне от остальных. У нее были такие же светлые волнистые волосы, как и у ее дочери. — Она заставила меня пообещать вернуться.

Я надеялась, что каким-то образом смогу помочь ей сдержать это обещание.

— А твоя семья здесь? — спросила я Бриэль.

Она с трудом сглотнула и покачала головой.

— Нет, ваше высочество. Все, что я смогла сделать за такой короткий срок, это отправить им письмо.

У ее родителей была ферма в Куэнтисе. Этого было достаточно, чтобы прокормить их и семью ее брата, но ей пришлось уехать на заработки в город. А их ферма находилась слишком далеко, чтобы до них дошло известие меньше чем за день.

Возможно, мне следовало настоять на том, чтобы взять камеристок Мэй. Они уже больше года знали, что покидают Куэнтис. У них было время подготовиться. В суматохе, возникшей после посещения тронного зала, мне и в голову не пришло оспорить приказ отца и Марго о том, что Бриэль и Джоселин должны сопровождать меня в Туру.

Эта призовая невеста, этот богом забытый брак разрушил не только мою собственную жизнь.

— Мне жаль.

Она пожала плечами.

— Это не ваша вина.

— Мне все равно жаль.

— Спасибо, — ее голос дрогнул, когда она всхлипнула.

Мы погрузились в торжественную тишину, глядя на Росло.

Вернусь ли я в свой любимый город? Увижу ли я когда-нибудь снова свой золотой замок? Даже если я выполню это задание, если я найду дорогу в Аллесарию, я никогда больше не буду жить в Куэнтисе, не так ли?

Та комната на четвертом этаже с узким балконом больше не принадлежала мне. Так что я впитывала в себя каждую деталь, запоминала каждую башню и шпиль, пока корабль не накренился, мужчины не закричали, и нас не понесло течением.

Джоселин подняла одну руку в воздух, махая матери, а другой прикрыла рот и тихо всхлипнула. По ее щекам текли слезы.

Это было нечестно. Это было чертовски нечестно.

— Я обещаю отправить тебя домой, — сказала я ей. — Ты снова увидишь Куэнтис.

Был очень реальный шанс, что я нарушу это обещание. Было жестоко давать обещание, в выполнении которого я не была уверена.

Но я все равно сделала это.

Отец был не единственным человеком, которого я подведу, если не найду дорогу в Аллесарию. Я не смогу оставить Бриэль и Джоселин запертыми в чужом королевстве, разлученными со своими семьями на неопределенный срок.

От этих ожиданий было трудно дышать. Секреты тяжким грузом легли на мои плечи.

Смогу ли я это сделать?

Скорее всего, нет. Но я все равно попробую. С этого момента и впредь.

Я смогу это сделать.

Возможно, если я буду повторять себе это достаточно часто, я начну в это верить.

Толпа на пристани расступилась, когда мой отец повернулся и зашагал к ожидавшей его лошади. Марго и Мэй направились к своему экипажу.

Я смотрела, как они удаляются, следуя по улице под защитой своих охранников, пока их не поглотил город. Они шли по улицам, которые вились мимо белых зданий к замку. Они возвращались к своей жизни, а я — к своей.

Солдаты уходили следом, а за ними и торговцы, которые расходились по своим лавкам. К работе, которая поглощала их до наступления сумерек и приносила еду на их столы.

Когда мы отплывали из Росло, в доках оставался только один человек.

Мать Джоселин.

Она продолжала махать. Она не останавливалась. У нее, должно быть, устали руки, но она продолжала махать своей дочери.

Может, я и была женщиной в короне, но Джоселин тоже была богата, не так ли?

Было слишком тяжело смотреть на ее мать и на то, как она машет рукой, видеть, как Джоселин машет в ответ, поэтому я посмотрела на свой утес.

Я ожидала увидеть его пустым, но наверху на лошади восседал одинокий всадник. Мужчина, одетый в бирюзовую форму, ехал на гнедом жеребце.

Бэннер.

Я подняла руку в воздух.

Он сделал то же самое.

Я наблюдала за ним, пока он не превратился в пятнышко на береговой линии. Пока здания не слились в море белого. Пока золотой замок не превратился в отблеск на горизонте. Я стояла у деревянных перил, наблюдая, как исчезает моя родина, даже после того, как Бриэль и Джоселин, извинившись, спустились вниз.

Он исчез в мгновение ока. В какой-то момент я еще могла разглядеть его, если бы хорошенько прищурилась. Затем он исчез, и все, что я могла видеть, была вода.

Или, может быть, это были просто мои слезы.

Я сняла корону с головы, вытирая глаза.

— Тебе понадобится другая одежда, — глубокий, рокочущий мужской голос заставил меня вздрогнуть. Я резко обернулась, чуть не уронив корону, так как ожидала увидеть притаившегося Стража.

Но это был Завьер.

Как долго он там стоял? И когда, черт возьми, он успел научиться говорить?

— Большинство женщин в Туре одеваются так же, как и мужчины. — Он присоединился ко мне у стойки. — Они считают, что брюки более практичны в повседневной жизни. Даже в Перрисе дамы обычно надевают платья только на вечеринки.

Он хотел поговорить о моде? Точно нет.

— Ты можешь говорить.

— Если я не разговариваю, это не значит, что не могу. — Он ухмыльнулся. Это была не такая ухмылка, как у Стража, но такая же высокомерная и приводящая в бешенство. — Добро пожаловать на борт корабля, Одесса Вульф.

Вульф. Не Кросс.

Одесса Вульф.

Это был удар под дых. Еще одно напоминание о том, как все изменилось менее чем за сутки. Если бы не ограждение, я бы шлепнулась на задницу.

Насколько сильно человек может потерять свою индивидуальность, прежде чем превратится в пустую скорлупу?

Одесса Вульф.

Я ненавидела это. Ненавидела всеми фибрами души.

Может быть, он это чувствовал. Может быть, это была его игра, чтобы лишить меня всего, что было во мне.

Ну, я не играла. Они не смогут лишить меня ничего, если я сделаю это сама.

— Держи. — Я сунула ему в руки свою корону. — Этого хватит на всю семью на долгие годы.

Нахмурив лоб, Завьер изучал золото и янтарь украшения.

Не став дожидаться его ответа, я пересекла корму и понадеялась, что всплеск, который я услышала позади себя, был не от того, что мою корону бросили в океан.