Щит Спэрроу

Тридцать два

Одесса.

Звук голоса моего отца вырвал меня из кошмара.

Я стояла на коленях в тронном зале. Нож Мэй приставлен к моей шее.

Он приказал ей убить меня. Мое наказание за то, что я вернулась в Росло, не имея никакой информации об Аллесарии. Рядом со мной на мраморном полу лежали Бриэль и Джоселин, из перерезанного горла сочилась кровь.

Я отогнала мысленный образ, моргая, чтобы прогнать туман сна, и оглядывая окрестности.

Первые лучи рассвета окрасили небо. Я проспала всю ночь, прижавшись к груди Стража.

Он остановил нас на вершине крутого холма. Он неподвижно сидел позади меня, его лошадь не шевелилась под ним.

Рядом с нами был утес, острые камни которого обрывались в бушующей реке. Вода разбивалась о берег, и на мгновение я закрыла глаза и просто позволила себе прислушаться. Я представила, что это шумят океанские волны, а я стою на своем утесе в Росло.

Что-то шевельнулось у меня в груди, когда я увидела открывшийся вид. Чувство удивления. Мир.

Может, это и не мое особое место, но здесь было так много красоты, что трудно было все это постичь.

На другом берегу реки был бесконечный лес, густой и зеленый. Он заполнял пространство между нами и нависающими горами цвета индиго с их нетронутыми заснеженными вершинами. Цвета были такими яркими, что казалось, будто мы попадаем в сказку.

— Когда я был мальчишкой, моя мать впервые привела меня сюда. Она заставила меня посидеть рядом с ней целый час, хотя все, чего я хотел, — это побегать вокруг и поохотиться на ягоды. В то время это было похоже на наказание. Теперь я понимаю, что она пыталась сделать. Это был один из тех уроков, которые я не мог оценить, пока не стал старше.

Он только однажды упомянул о своей матери. А что насчет его отца? Были ли у него братья или сестры?

Было странное чувство — знать этого человека, но ничего о нем не знать.

Я знала выражение его лица. Знала, как он двигается. Знала, как накаляется атмосфера, когда он сердится, и как расплывается мир, когда он рядом.

Он был беззаветно предан своему народу. Он любил свое королевство. Он был сильным и несокрушимым, но за его суровой внешностью могла скрываться нежность. В том, как он обнимал Кэтлин. Как он вел себя с Эванджелиной. Даже то, с какой нежностью он относился к своей лошади.

Но я не знала, жива ли его мать. Я ничего не знала о его семье, его образовании или доме, где он провел детство. Я не знала, был ли он рожден с этими способностями, этим даром. Или он был проклят злобным богом.

Это беспокоило меня больше, чем следовало бы, но в лучшем случае я могла считать его только знакомым.

Страж смотрел вдаль, его глаза были другого оттенка, зеленого. Это был новый цвет. Не тот яркий изумрудный, который я видела бесчисленное количество раз, когда он был в настроении безжалостно дразнить меня. Нет, это был глубокий оттенок охотника.

Цвет туранских лесов.

— Это прекрасно. — Лес. Глаза.

Он опустил взгляд, встретившись им с моим.

Я все еще прижималась к нему, подвинувшись во сне к руке, которой он обнимал меня за плечи. Я должна пошевелиться. Сесть прямо. Слезть с лошади и отодвинуться на некоторое расстояние.

Но правда, в которой я боялась признаться даже самой себе, заключалась в том, что я не хотела двигаться.

Если только он не вышвырнет меня из седла, я никуда не денусь.

Выражение его лица было открытым и беззащитным. Всепоглощающим. Более великолепным, чем даже это место в Туре. Он смотрел мне в глаза так же, как я смотрела ему в глаза. В поисках ответов. Спасения. Милости.

Между нами была какая-то связь.

Спасите нас Боги, когда она оборвется.

Почему я не могла испытывать подобных чувств к мужчине, который предъявил на меня права?

Наши губы были слишком близко. Стоило только дернуться, и мы бы столкнулись. Мы бы врезались друг в друга, и ударная волна уничтожила бы нас обоих.

Мне нужно было, чтобы он сказал что-нибудь обидное. Задел за живое. Ранил мое сердце. Мне нужно было, чтобы он причинил мне такую сильную боль, что я бы никогда его не простила.

— Я ненавижу тебя.

Это должно было испортить момент. Это должно было разозлить его. Но он смотрел на меня так, словно я была чем-то, на что стоит смотреть. Чем можно дорожить.

Что нужно защищать.

— Ага, — сказал он. — Не забывай об этом.

— Никогда.

Такого человека, как Страж, невозможно забыть. Я точно не смогу.

И все же, как только мы доберемся до Эллдера, я попытаюсь.

— Нам пора.

Я кивнула, выпрямляясь. Затем бросила последний взгляд за скалу.

— Спасибо, что привез меня сюда.

— Не за что, моя королева.

Всю оставшуюся часть долгого путешествия мы не разговаривали, даже когда ели сухофрукты, орехи и мясо, запивая водой из фляжки.

Тропа через лес была непроходимой. Дождь, прошедший после недавней грозы, цеплялся за ветки, и всякий раз, когда какая-нибудь ветка задевала мое платье, вода пропитывала ткань. Опускалась ночь, и под деревьями становилось все труднее разглядеть узкую тропинку впереди. Откуда-то из леса донесся вой, заставивший меня напрячься.

Страж даже не вздрогнул.

К тому времени, как мы добрались до крепости, я промокла и замерзла. Часть меня была рада оказаться здесь. Слезть с этой лошади. Другая часть не была готова к тому, что эта поездка закончится.

Факелы, укрепленные на стенах крепости, ярко горели в темноте. Стены были такими же высокими, как и окружающие их деревья, и поднимались так высоко, что ни один монстр не смог бы взобраться по ним. Там были сотни и сотни бревен, с каждого из которых была содрана кора, образуя гладкую баррикаду. Она тянулась так далеко, что в темноте я не могла разглядеть, где заканчиваются обе стороны.

Страж остановил свою лошадь за воротами и, приложив два пальца к губам, издал пронзительный свист, не похожий на те, что я слышала в Трео.

— Откройте ворота! — крикнул кто-то с крепостной стены наверху.

Петли заскрипели, когда мужчины отодвинули тяжелые деревянные створки, и они распахнулись, как двойные двери, чтобы мы могли въехать внутрь. Как только мы оказались за порогом, солдаты закрыли нас изнутри.

Во дворе горели костры, в маленьких чашах горели свечи.

Мужчины, одетые в кожу гриззура, похожие на Стража, кивнули и склонили головы, когда мы остановились. Когда он спешился, воздух наполнился шепотом.

Это Страж.

Он здесь.

Страж. Страж. Страж.

Разве он не часто приезжал в Эллдер? Широко раскрытые глаза и открытый взгляд ответили на мой вопрос.

К нему подбежал маленький мальчик и взял лошадь под уздцы.

— Проследи, чтобы у него было достаточно воды и корма, — сказал Страж. — Ему не нравится находиться в одном стойле с другими лошадьми.

— Я отведу его в его собственное, сэр.

— Хорошо. — Он хлопнул мальчика по плечу, затем подошел ко мне и протянул руку, чтобы помочь спуститься.

Я попыталась грациозно соскользнуть с седла, но после вчерашнего падения и целого дня, проведенного верхом, мои ноги не слушались. Я врезалась в его грудь, когда опрокинулась набок.

Он подхватил меня за талию и поставил на землю, придерживая, пока я не обрела равновесие. Затем, пока он расстегивал свои седельные сумки, я расправила юбки и поправила ремень на сумке, занимая руки, в то время как люди вокруг нас продолжали пялиться и перешептываться.

Кто она?

Вы ее знаете?

Кто это едет со Стражем?

Он закинул свои седельные сумки на плечо, затем взял меня за запястье и потянул за собой, направляясь к выходу со двора и к дороге, которая, казалось, делила город внутри стен пополам.

Улицы были организованы так же, как в Эшморе, прямыми линиями и аккуратными рядами. За исключением того, что в центре каждой дорожки были ямы шириной с мою талию, а глубиной, похоже, с меня ростом.

— Что это? — спросила я.

— Для миграции. Мы воткнем в каждую из них деревянные шипы, загромождающие улицы, так что круксу будет трудно приземлиться. Как только они будут выкопаны, рабочие приступят к установке шипов. Они будут погребены на такую глубину, какие в высоту внешние стены.

— Ага. — Еще одно средство устрашения монстров. Еще один способ, которым туранцы защищают себя.

Крыши у всех зданий были деревянные, но некоторые с металлическими шипами, торчащими под разными углами, — вероятно, это тоже были меры защиты. Из окон лился золотистый свет, но мы двигались так быстро, что у меня не было возможности заглянуть внутрь.

— Ты сможешь отправиться на разведку завтра, — сказал он. — Как думаешь, сможешь остаться в пределах крепостной стены?

Я не могла этого обещать. Я не хотела лгать.

Поэтому я воспользовалась тактикой Завьера и промолчала.

Страж проворчал что-то себе под нос.

Мы миновали три боковые улочки, прежде чем наконец свернули с главной дороги.

Он не отпускал моего запястья, пока вел нас к большому дому с квадратным фасадом. Это было простое здание, и, как и другие, мимо которых мы проходили, снаружи оно было обшито дорогими красновато-коричневыми досками. Все окна были темными, дом либо пустовал, либо спал. По всей длине второго этажа тянулась дорожка.

Дома в Туре, казалось, строились для функциональности, а не для показухи. Единственной экстравагантной деталью в этом доме была входная дверь.

На ее деревянной поверхности было вырезано изображение волка. Эмблема Туры.

Это был дом Завьера.

Страж отпустил мое запястье и повел меня к лестнице, которая огибала угол здания и вела к переходу.

Я держала руку на перилах, пока мы поднимались, и с каждой ступенькой мое сердце билось где-то в горле. Был ли Завьер здесь, наверху? Были ли это его покои? Меня доставили в спальню моего мужа?

Ботинки Стража застучали по доскам дорожки, ритм их совпадал с биением моего бешено колотящегося сердца, когда он подошел к единственной двери и повернул ручку.

Я осталась снаружи, все еще держась рукой за перила, когда он вошел внутрь и зажег фонарь, затем другой. Что ж, если бы Завьер был там, Страж не стал бы просто так врываться внутрь. Поэтому я оторвала руку от перил и вошла в дверь.

Похоже, это были личные апартаменты. В гостиной перед камином стояли два коричневых кожаных кресла. Они стояли на ковре, сотканном в ярких цветах — бордовом, шоколадном и сосново-зеленом.

Страж сидел на корточках у камина и чиркал кремнем, чтобы разжечь огонь.

За гостиной, через открытую дверь, виднелась большая кровать, покрытая толстым темно-серым одеялом и плюшевыми подушками. А у стены аккуратными рядами, с открытыми крышками, стояли мои сундуки. В большинстве из них были мои платья. На одном стояла стеклянная баночка с моей краской для волос.

Когда он успел послать за ними?

— Я ведь не вернусь в Трео, не так ли?

— Нет. — Огонь в камине с треском разгорелся, и он встал, отряхивая ладони.

Мое сердце упало, я уже скучала по тому маленькому домику на дереве.

— А что насчет Бриэль и Джоселин?

— Они пока останутся в лагере.

Это было моим наказанием за Эшмор? Что нас разлучат, как детей, которых застукали за причинением неприятностей?

— Отдохни немного, — сказал он, проходя мимо меня к двери.

— Страж. — Я схватила его за запястье, крепко сжимая кожаный браслет, который облегал его предплечье.

Его рука сжалась в кулак, но он не отдернул ее.

— Что?

— Я… — Я не знаю.

Я не была готова остаться одна.

Я не была готова к тому, что он уйдет.

Как только он переступит порог, мне придется его отпустить.

А я была не готова.

Его свободная рука коснулась моей руки в том самом месте, где он схватил меня вчера возле таверны, и я вздрогнула.

— Мне жаль.

— Ты не причинил мне боли. — Да, сегодня было больно. Все мое тело болело. Но следов не было. От его хватки не осталось синяков.

— Может, и нет. — Печаль в его зеленых глазах разбила мне сердце. — Но мог бы.

Так вот почему он напился прошлой ночью? Потому что потерял контроль? Потому что я могла стать жертвой его гнева?

Его взгляд переместился на мой нос, словно он пересчитывал веснушки, рассыпанные по переносице. Его рука коснулась завитка у меня на виске, проводя по нему кончиком пальца.

— Тебе не нужно скрывать, кто ты, Кросс. Не здесь.

Не в Туре.

Не с ним.

Страж открыл рот, словно собираясь что-то сказать. Но потом, должно быть, передумал. Он высвободился из моей хватки и, прежде чем я успела моргнуть, растворился в ночи.

Я дала себе несколько мгновений, чтобы отдышаться, закрыть глаза и насладиться его запахом, витающим в воздухе. К утру он исчезнет.

И, если верить моим предположениям, он тоже.

Это было к лучшему. Так было лучше. Я повторяла эту ложь снова и снова, пока разбирала сундуки. Пока обустраивалась в новом доме.

Пока выливала банку с краской для волос в окно спальни.