Щит Спэрроу

Сорок восемь

Рэмзи пытался убить мать Рэнсома. Мать Эви.

Так кто же был отцом Эви? Рэмзи? Или Завьер? Был ли у Завьера роман с матерью Рэнсома?

— У меня есть вопросы, — сказала я.

— Естественно, — усмехнулся Рэнсом, ведя нас по другой улице, выбирая тропинку, которая продлила бы нашу прогулку и, надеюсь, дала бы ему время объясниться. — Моя мать — дочь туранского дворянина из Перриса. Он сколотил невероятное состояние, продавая древесину по всей Каландре. Моему деду, отцу моего отца и королю, нужны были деньги. Отец моей матери хотел, чтобы его дочь стала королевой. Поэтому он купил моей матери корону, которую она не хотела носить. И впервые мои родители встретились в день своей свадьбы.

— Звучит знакомо, — пробормотала я.

— Она никогда не любила моего отца, — сказал он. — Но она выполнила свой долг, обеспечив Туре наследника престола. И мой отец…

— Обиделся на нее?

— Нет. — Рэнсом замедлился, прижимая свободную руку к груди. — Он любил ее. Он часто говорил мне, что она была его жизнью. Он столько лет пытался заставить ее полюбить его. Он ловил каждое ее слово. Потакал каждому ее желанию. Если она хотела отправиться в Лейн на лето, он отправлял ее со своими лучшими рейнджерами и с достаточным количеством денег, чтобы наполнить корабль травами, специями и маслами.

Рэмзи был не из тех, кого я бы хотела жалеть, но я сочувствовала королю. Из-за неразделенной любви.

— Мама не испытывала ненависти к моему отцу. Она знала, что он питал к ней чувства, на которые она не отвечала взаимностью, и всегда была нежна с ним. Она позволяла ему испытывать эти чувства, не поощряя их, но и не подавляя. Она просто принимала их. Но мой отец — король. Он хотел ее любви, и с годами, когда он понял, что никогда не заслужит ее, это изменило его. Он ожесточился.

Так вот почему Марго была такой жесткой и озлобленной? Потому что она любила моего отца, а отец любил призрак моей матери?

— Он всегда смеялся и был улыбчив. Он был моим кумиром, — сказал Рэнсом. — Именно таким человеком я хотел стать. Но прошло так много времени, что я уже не помню, как звучит его смех.

— Мне жаль.

— Не стоит. Он сделал свой выбор. — По его телу пробежала волна гнева, когда мы продолжили путь по тихой улице. — Насколько мне известно, мой отец никогда не отходил от моей матери. Он был полностью предан своей жене. Но я не могу сказать того же о ней.

Ооо.

— У нее был любовник.

— Да, — сказал он. — Родители моей матери и ее брат были убиты во время последней миграции. Они укрылись, как только увидели первого крукса. Под их домом в Перрисе была построена комната с припасами. Но в какой-то момент они заболели во время содержания в неволе. Вероятно, из-за плесени и плохой вентиляции. Возможно, если бы они подождали еще несколько недель, они бы выжили. Мы никогда не узнаем.

Каждая миграция начиналась с разведчика. Одинокий крукс предупреждал о приближении миграции. Согласно записям, после обнаружения разведчика орда круксов обычно появлялась в течение месяца или двух.

Марго сказала мне, что мы не будем укрываться до появления орды. Что мы проведем под замком как можно меньше времени.

Считалось, что зарыться в землю или найти убежище в пещерах — лучший способ выжить. Некоторые рисковали своими домами, оставались в помещении и просто молили богов о милосердии. Укрытие было сопряжено с определенным риском. Многие, кто не планировал это должным образом, умирали с голоду. А другие умирали от болезней.

Люди не были созданы для того, чтобы жить без солнца, лун и чистого воздуха, которым можно дышать.

— Если бы мама только что не вышла замуж за отца и не была в Аллесарии, она, возможно, тоже оказалась бы в могиле. Так получилось, что она стала единственной владелицей империи своего отца. Кто-то должен был взять на себя управление судоходным бизнесом. И поскольку она не могла управлять им сама, она выбрала замену своему отцу. Микаэль был молодым капитаном из Озарта. Лучшим другом ее брата. И ее любовником. Я не уверен, как долго длился их роман. Возможно, годы. Может быть, причина, по которой она не любила моего отца, заключалась в том, что ее сердце уже было завоевано, когда она была маленькой.

— Ты не спрашивал ее?

— Я люблю свою мать. — Рэнсом нахмурился. — Но я в некотором смысле сочувствую своему отцу. Он был не единственным, кто пострадал из-за ее романа.

— Микаэль — отец Эви? — Если он был из Озарта, то, возможно, мать Рэнсома уехала туда рожать. Это объясняло голубые искорки в глазах Эви. Только Эви была похожа на Завьера. Шоколадно-каштановые волосы. Форма их лиц. Их улыбки.

Она была похожа на Рэнсома.

Конечно, я не была уверена, как выглядела их мать, но Рэнсом был похож на Рэмзи.

— Нет, — сказал он.

Итак, Эви была дочерью Рэмзи. Принцессой Туры.

— Она этого не планировала и не ожидала. Она еще не сказала отцу, когда начался весь этот ад. Я думаю, если бы отец знал, мне не пришлось бы останавливать его, чтобы он не убил ее.

— Ты остановил его?

— Он душил ее. — Рука Рэнсома крепче сжала мою, так сильно, что я пошевелила пальцами, напоминая ему, что мы связаны. Он отдернул руку, его ладонь распахнулась, пальцы широко растопырились. — Я сделал тебе больно?

— Я сделана не из стекла.

— Верно. — Он провел рукой по волосам, и мы продолжили идти. Он не сделал попытки прикоснуться ко мне снова.

Я никогда раньше так остро не ощущала свою руку, опущенную вдоль тела. Я никогда так сильно не старалась не тянуться к кому-то. Но это было к лучшему, что мы сохраняли дистанцию. Кроме того, мне даже не нравилось держаться за руки.

— Микаэль был в Аллесарии под предлогом встречи с матерью, чтобы обсудить судоходное предприятие.

У Рэнсома перехватило дыхание, когда он с трудом сглотнул.

— Отец застал их вместе в постели. Я никогда не забуду ее крики. Они эхом разносились по замку. Меня даже не должно было там быть. Я вышел на тренировку, но мастер-кузнец остановил меня по пути на тренировочную арену. Он выковал кинжал для моего дня рождения. Я зашел внутрь, чтобы убрать его.

Он замедлил шаг и остановился. Затем он поднял голову к небу и закрыл глаза. Как будто пытался забыть незабываемые воспоминания.

— Охранники стояли у дверей ее покоев и ничего не предпринимали. Я пробежал мимо них в океан крови. Она была повсюду. На стенах. На полу. На простынях. Тело Микаэля лежало у двери, как будто он пытался сбежать. Его лицо превратилось в… месиво. Ничего, кроме растерзанной плоти и луж крови.

Я сглотнула подступившую к горлу желчь.

— Отец прижал мать к полу и не отпускал ее. Он продолжал кричать: «Ты убила его. Ты, черт возьми, убила его». Как бы я ни старался оттащить его, он просто продолжал сжимать руками ее горло. Продолжал кричать. Пока я не взялся за рукоять того нового ножа и не ударил его по черепу с такой силой, что он рухнул.

Рэнсом провел руками по лицу, пытаясь избавиться от воспоминаний. Когда он посмотрел на меня, краска отхлынула от его щек.

— Прости. Это было уже слишком. Это было ужасно, и мне не следовало…

— Я не стеклянная, — повторила я. Жестокая история не заставит меня отвернуться.

Его тело обмякло от вздоха.

— Наверное, я просто привык скрывать суровую правду.

— Тебе не нужно этого делать. Не от меня. — Я оглядела улицу, радуясь, что сегодня мы были одни. Радуясь, что Верховный жрец собрал во дворе такую толпу.

Боги. Что за бардак.

Узнает ли Эви когда-нибудь правду? Будут ли они продолжать лгать ей всю оставшуюся жизнь? Возможно, я не стала бы их винить.

— Что случилось с твоей матерью?

— Я отвез ее в безопасное место, спрятал, пока она выздоравливала. Потребовались недели, чтобы кровь отхлынула от ее глаз. Чтобы синяки исчезли.

— Она когда-нибудь возвращалась в Аллесарию?

— Нет.

Где она сейчас? В Эллдере? В Трео? Она пряталась у всех на виду?

— Я встречала ее раньше?

Рэнсом посмотрел на меня, но ничего не сказал. Это был еще один секрет, который он скроет от своей жены.

Я даже не могла держать на него зла. Если бы я не знала правды, меня бы не заставили раскрыть ее тайник.

— Это было больше четырех лет назад. Когда мама сказала мне, что беременна, я отвез ее в Озарт. Я думал, она останется там. Начнет сначала. Но после рождения Эви она попросила меня привезти ее обратно. Она не хотела жить отдельно.

— От тебя. — Ее сына.

— От меня, — кивнул он. — Я ездил в Аллесарию, когда Эви была совсем маленькой. Отец умолял меня привезти маму в город. Когда я спросил, зачем, он сказал, что ему нужно закончить дело, которое я прервал. В тот день я уехал и больше не возвращался.

— Что? Он все еще хочет ее смерти?

— Он никогда не простит ее предательства. Это было нечто большее, чем презрение к мужу. Он король, у которого неверная королева. Его гордость не позволит ей жить.

— А Эви?

— Он заберет ее. И погубит.

Я покачала головой, давая себе время осознать услышанное.

— Итак, ты решил сохранить Эви в тайне. И позволил Завьеру притвориться ее отцом.

— Не сомневайся, Завьер — ее отец. Он любит ее каждым ударом своего сердца, независимо от того, течет в ней его кровь или нет. Завьер пожертвовал большим ради меня, ради этого королевства, чем это справедливо.

Это означало, что Рэнсом никогда не стал бы наказывать Завьера за то, что он украл у меня частички счастья, как это случилось с Джоселин и Вандером.

— Мы не планировали, что Завьер продолжит притворяться моим двойником. Но вскоре после того, как я покинул Аллесарию, меня укусили. И все изменилось.

Он стал Стражем.

И позволил своему двойнику детства носить корону.

— Завьер — мой кузен. Он сын моей тети, сестры моего отца. Он был следующим в очереди после меня. Пока не родилась Эви.

— Но она же девочка.

— Наследование престола в Туре происходит не так, как в Куэнтисе. Корона переходит к старшему ребенку короля и королевы, независимо от пола. Эви — дочь отца, и, когда меня не станет, она будет претендовать на трон.

Тогда Эви станет принцессой, Рэмзи лишит ее той единственной жизни, которую она знала.

— Когда она подрастет, если захочет работать при дворе, а я все еще буду жив, я не стану у нее на пути. Но я хочу, чтобы это был ее выбор.

Он предоставил своей сестре выбор, которого не было у него. Выбор, которого не было у меня.

Если бы я уже не влюбилась в этого мужчину, это могло бы подтолкнуть меня к краю пропасти.

— Ей всего четыре, — сказал он. — У нее и так было достаточно столкновений с монстрами. Ее не нужно везти в Аллесарию. Ее нога никогда не ступит в замок, пока мой отец не ляжет в могилу. К тому времени я буду в своей.

— Прекрати нести подобную чушь, — огрызнулась я. — Пожалуйста.

Рэнсом выдохнул, и от усталости на его лице мне захотелось закричать.

Он не умирал. Я отказывалась смириться с такой судьбой. Не без того, чтобы не израсходовать все, что в моих силах, на лечение. Чтобы найти какой-нибудь способ остановить инфекцию, волшебную или нет.

— Эй. — Рэнсом переместился и встал передо мной. — Я еще не умер.

— Нет, не умер. — Я скрестила руки на груди, одарив его своим лучшим сердитым взглядом.

Легкий румянец вернулся на его щеки вместе с намеком на улыбку.

Так-то лучше.

Я прошла мимо него, подождав, пока он поравняется со мной, прежде чем задать следующий вопрос.

— Твой отец знает об Эви? Что она дочь Завьера?

— Я не уверен. Ни для кого не секрет, что у Завьера есть подопечная.

— Почему бы ему не назвать ее дочерью? Почему бы ей не называть его папой, а не Завьером?

Рэнсом вздохнул.

— Для ее защиты. Когда она родилась, это казалось лучшим вариантом. Если люди поверят, что она королевской крови, то она всегда будет мишенью. Мы сделали все возможное, чтобы заставить их думать, что она родилась у женщины из Озарта, которая умерла при родах. Что Завьер решил воспитывать ее как свою собственную дочь.

— Почему бы не найти кого-нибудь другого на роль ее родителя? Кого-нибудь, кто был бы далек от короны.

— Завьер был с нами, когда я привез маму из Озарта. Ему хватило одного взгляда на этого ребенка, и она стала его. Тогда это не имело значения. Я был принцем. Он был Дрэйем, рейнджером и моим кузеном.

Но потом Рэнсом был укушен, и все изменилось.

— Возможно, нам следовало договориться по-другому, но я заберу Эви у Завьера только через его холодный труп.

— Даже если ей будет безопаснее с кем-то другим?

— Я не возражаю. Но я также не буду заставлять его отказываться от нее. Несмотря на то, что ты можешь подумать, я не настолько жесток.

Я никогда не считала его жестоким. Неумолимым. Упрямым. Высокомерным. Занозой в заднице. Но никогда жестоким.

— Значит, она остается с Завьером. А твоя мать? Она не против такого решения?

— И да, и нет. Прошли годы, но она все еще пытается смириться с тем, каким человеком стал мой отец. Я тоже. В детстве я ни разу не усомнился в его решениях. Я верил каждому его слову.

— А теперь?

— Он делает то, что считает правильным. Я не буду выступать против него. Вместо этого я сделаю все, что в моих силах на этом посту.

— Ты имеешь в виду, как Страж? Ты одурачил все королевство. Они все думают, что Завьер — принц.

— Я Завьер.

Я закатила глаза.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Я предан своему народу. Не все ли равно, кем они меня считают? Принцем или Стражем? Я стараюсь защитить их. От монстров с когтями. И монстров в коронах.

— Как твой отец, — пробормотала я.

— И твой.

Я усмехнулась и остановилась.

— Мой отец не чудовище.

Возможно, он и не был из тех отцов, которые души не чают в своих дочерях, но он любил свое королевство. Он ставил Куэнтис превыше всего. Это делало его чудовищем?

Рэнсом продолжал идти, вынуждая меня поторопиться и догнать его.

— На горизонте надвигается буря, Одесса.

— Да, она называется миграция крукса.

— Я не это имел в виду.

— Тогда что ты имел в виду? — Я всплеснула руками, снова останавливаясь. Он был не единственным, кто сегодня устал. — Я устала задавать вопросы, Рэнсом. Могу тебя заверить, что, когда дело доходит до планов моего отца, я ничего не понимаю. Он доверяет мне так же, как и ты. То есть совсем не доверяет.

Рэнсом повернулся и посмотрел на меня суровым взглядом карих глаз. Когда они успели измениться? Я была так поглощена его рассказом, что не заметила, когда они перестали быть зелеными.

— Я верю, что твой отец нашел способ разрушить «Щит Спэрроу».

Отец намекал на это. Это вызвало бы хаос по всей Каландре. Это означало бы, что короли могли свободно нападать на других королей, и хрупкий мир был бы разрушен навсегда. Это было невыполнимой задачей. Или должно было быть.

— Как? — Если отец не сказал мне, то, может быть, мой муж скажет.

— Убив Востеров. Покончив с братством, ты разорвешь их магические узы.