Щит Спэрроу

Девятнадцать

Когда мне было тринадцать, горничная отравила меня порошком из клыков фенека.

Она подсыпала его в мой утренний чай, а когда ее поймали, призналась, что ей заплатил дворянин, который просрочил выплату долга отцу.

Лорд был привычным азартным игроком и надеялся, что смерть в королевской семье Куэнтиса даст ему больше времени, чтобы выиграть целое состояние на игральных столах. Вместо этого он и горничная были повешены на городской площади Росло.

Поскольку их тела были оставлены гнить в течение недели, запекаясь под солнцем и поклевываемые птицами, я провела неделю на пороге смерти.

Насколько мне известно, врачи до сих пор не знали, как я выжила после отравления. Порошок был в два раза токсичнее яда любой змеи, но мой организм справился с лихорадкой, и каким-то образом я выжила.

Это было худшее, что я когда-либо чувствовала.

До сих пор.

После трех дней катания по туранским просторам я бы с радостью приняла нездоровую дозу порошка из клыков фенека.

Хотя фенеки были редкостью в Каландре. По словам моих наставников, на лисоподобных монстров охотились почти до полного исчезновения сто лет назад. Что касается монстров, то они были самыми маленькими, и, хотя были столь же злобны, как и те, что покрупнее, их было легче убить, чем таркинов, бэарвульфов или гриззуров.

В Каландре почти никто не видел фенеков. Но потом кто-то обнаружил одного и узнал, что, растерев его клыки в порошок, можно получить самый лучший яд на континенте.

Разведение фенеков было запрещено законом во всех королевствах, но это мало что значило. Для тех, у кого было достаточно денег, порошок можно было купить на черном рынке.

Водились ли дикие фенеки в Туре?

Я слишком устала, чтобы спрашивать Тиллию. Она ехала рядом со мной, ее осанка была идеальной, а выражение лица расслабленным. Очевидно, седло не натирало внутреннюю поверхность бедер, как у меня. Она чувствовала себя на лошади так же комфортно, как если бы развалилась на диване.

В то же время я, вероятно, выглядела как Бриэль и Джоселин. Изможденно. Измотано. На грани физического и эмоционального срыва.

Сколько еще нам предстоит проехать сегодня? Около полудня мы достигли края равнин и теперь ехали через предгорья. Они шли то вверх, то вниз, вверх и вниз. Чуть раньше мы пересекли ручей и остановились лишь для того, чтобы дать лошадям напиться, прежде чем продолжить путь.

Нас окружали запахи сосен и земли, резкие, но в то же время сладкие и освежающие. Деревья и подлесок здесь были не такими густыми, как на побережье, что давало нам достаточно пространства между большими и широкими стволами, чтобы наша компания могла беспрепятственно пробираться сквозь них.

Неудивительно, что Тура поставляла древесину в другие четыре королевства. Эти деревья казались нерушимыми. Не сгибаемыми. Идеально подходили для строительства домов или кораблей. Они были выше, чем все, что я когда-либо видела. Их вершины тянулись к небу, а ветви давали тень от палящего послеполуденного солнца.

В Росло я всегда находила повод покинуть стены замка и провести несколько часов на свежем воздухе. Эти короткие прогулки были лучшей частью моего дня. Я любила свежий воздух и свободу.

Теперь все, чего я хотела, — это иметь спальню и ванну, и навсегда забыть о природе.

Этим утром, вскоре после рассвета, когда небо было еще пасмурным, мне показалось, что я увидела мерцание огней какого-то городка. Я смотрела, как они исчезают с восходом солнца, надеясь, что мы уже близки к месту назначения. Но мы продолжали свой путь к этим предгорьям, и, где бы мы ни проезжали, их уже давно не было видно.

Каждую ночь мы спали на земле, поев жареного мяса. Каждое утро мы завтракали верхом на лошадях. Сушеные полоски мяса и черствый хлеб. Казалось, что то яблоко я съела вечность назад.

Моя лошадь, чалая, которую я решила назвать Фреей, переступила через упавшую ветку. Перемена в ее походке заставила меня поерзать в седле, а боль в заднице усилилась. Я вцепилась в поводья и стиснула зубы, сдерживая стон.

— С тобой все в порядке? — спросила Тиллия.

Нет.

— Да.

— Мы почти на месте. Это последний рывок.

— До Эллдера?

— Пока нет, — ответила она. — В плане произошли небольшие изменения. Мы остановимся в Трео.

— О. — Почему планы изменились? Она не скажет мне, если я спрошу, так что я не стала утруждать себя. — Трео — это город?

Я не знала этого названия, и мне было неловко, что я так мало знаю о Туре. Как много я должна была узнать. Я была новым членом королевской семьи, но почти ничего не знала об этом королевстве.

— И да, и нет, — сказала Тиллия. — Ты поймешь, когда мы приедем.

Я терпеть не могла расплывчатые ответы. А туранцы преуспели в их предоставлении.

Неважно. Я просто хотела слезть с этой гребаной лошади.

Изучала ли Мэй географию Турана? Знала ли она все их города наизусть? Заучивала ли она карты? Ее здесь даже не было, а я все еще отставала от своей сестры. Я была на другом конце континента и все еще чувствовала себя… меньше. Пройдет ли это чувство когда-нибудь?

Может быть. Если я выполню миссию отца.

Мой дневник был надежно спрятан в сумке. Прошлой ночью в нашем лагере я сделала несколько заметок и планировала нарисовать горы, но в тот момент, когда Тиллия увидела, что я рисую, она велела мне спрятать дневник и больше никому не показывать, что я с ним делаю.

Я не спрашивала почему. Строгости ее тона было достаточно, чтобы я беспрекословно подчинилась.

Кроме того, все важное было у меня в голове. Как только мы окажемся в безопасном месте, где я смогу побыть одна, я начну составлять карту.

— Хочешь чего-нибудь поесть? — спросила Тиллия.

— Нет, спасибо.

— Ты почти ничего не ела.

Я отмахнулась.

— Я не голодна.

Еда была вкусной и сытной, но аппетит у меня просто пропал. Казалось, что мои внутренности скрутило в тугой узел, и весь день мне нечем было заняться, кроме как кататься верхом и предаваться размышлениям.

Вот я и предавалась размышлениям.

Обо всем.

Мой собственный разум стал моим злейшим врагом.

Не было ни одной безопасной темы. Я размышляла о своей семье. Я размышляла о Бриэль и Джоселин и о том, как они, несомненно, возненавидят меня, когда все закончится. Размышляла о Завьере и его незаинтересованности. Размышляла о богах и о том, как они, казалось, любили и ненавидели людей одновременно. Размышляла о зловонии своего дыхания и тела, о своем подбородке и кончике носа.

И как бы я ни старалась это остановить, я все время думала о Страже.

Он был убийцей. Легендарным убийцей. Разве он не должен был меня пугать? До сих пор я видела, как он сражается только с монстрами. Конечно, я не ожидала увидеть, как он сражается со своим народом, но то, как они смотрели на него. Это было удивительно. С благоговением.

Я не ожидала, что люди будут вести себя так рядом с жестоким мясником. И как бы я ни старалась, не могла выбросить из головы картину, как Тиллия и Страж прижимаются друг к другу.

Мне нравилась Тиллия. С тех пор, как я приехала в Туру, она была доброй и уважительной. Если в этом королевстве и был человек, которому я хотела доверять, то это была она. Она заботилась о Страже. Возможно, она даже была влюблена в него.

Она была не из тех, кто способен полюбить злого человека.

Возможно, это было глупо. Мы не были знакомы. Но Марго ненавидела мои рисунки потому, что они были настоящими. Я рисовала то, что видела. Когда я посмотрела на Тиллию, я увидела воина. Лидера.

Женщину, которая была практически незнакомкой, но которой я все равно восхищалась.

Но Страж убил брата Бэннера жестоким способом. Знала ли об этом Тиллия?

Я поднесла руки к вискам, сердито растирая их кругами. Как отключить свой разум? Как заставить себя перестать думать? Боги, я хотела слезть с этой гребаной лошади.

В передней части группы послышался шум, то ли крик, то ли радостные возгласы. Я не могла определить, находясь в середине группы всадников.

Тиллия напряглась, подняв руку к мечу, висевшему у нее за спиной.

— Что происходит? — Мои ножи были спрятаны в ножны на поясе, лезвия перекрещивались на спине. С той ночи, проведенной с гриззуром, я не снимала их, даже когда ложилась отдохнуть. Страж снова покинул нас, и я не собиралась оставаться безоружной, если мы столкнемся с очередным монстром.

Выдохнув, Тиллия прижала руку к сердцу.

— Спасибо Арабелле.

За что она благодарила Богиню Любви?

Если только…

Страж вернулся.

Всадники перед нами расступились, освобождая место для человека, который галопом проскакал через центр нашей группы, направляясь прямо к нам.

Я узнала его по тронному залу. Это был один из рейнджеров Завьера, мужчина с длинными черными косами, стянутыми в узел на затылке, который проверял отцовский сундук с золотыми монетами. И его взгляд был прикован к Тиллии.

Она остановила лошадь, ожидая, все еще прижимая руку к сердцу. В тот момент, когда рейнджер подошел к ней, он взял ее лицо в свои большие ладони, обхватил ее подбородок и притянул к себе, чтобы прижаться губами к ее губам.

Мой мозг взорвался.

Эм, кто это? Что насчет Стража? Что происходит?

Их поцелуй был жадным, как будто они изголодались друг по другу. Их губы двигались, щеки ввалились, а языки переплетались.

Как будто они делали это сотни раз, он стащил ее с лошади, не отрывая губ, и посадил к себе на колени. Когда он обнял ее, она скользнула руками к его шее, ее ладони нащупали пульс.

Они целовались так, словно были единственными людьми в этом мире. Как будто никто из нас этого не видел. Я никогда раньше не видела ничего подобного. И я никогда раньше не чувствовала такого поцелуя. Всепоглощающего. Отчаянного.

Когда они оторвались друг от друга, Тиллия рассмеялась, и слезы потекли по ее щекам.

Лицо рейнджера смягчилось, когда он поймал их большими пальцами. Затем он прижался лбом к ее лбу, бормоча что-то, чего я не расслышала.

Они были слишком поглощены друг другом, чтобы заметить, что мы смотрим на них.

— Давайте, — сказала я Бриэль и Джоселин, кивая в сторону, где остальные продолжали двигаться вперед. — Продолжаем двигаться.

Они погнали своих лошадей вперед, и я сделала то же самое, бросив последний взгляд на Тиллию и ее рейнджера.

Он поцеловал ее в губы. Это был нежный поцелуй. Красивый. Он любил ее. Она была его вселенной. Рядом с ней он был как дома.

Тиллия прижалась к нему, ее руки обвились вокруг его талии, когда он вдохнул ее запах.

Мое сердце сжалось, когда я повернулась к нему лицом. Ни за что на свете Бэннер не поцеловал бы меня так. Ни за что на свете я не заплакала бы, если бы мы были в разлуке.

С Завьером все будет также, не так ли? Он не станет обожать меня, боготворить. Я променяла помолвку без любви на брак без любви.

Ни один мужчина не смотрел на меня так. И я никогда не буду так смотреть на него.

Почему это пришло мне в голову только сейчас? Почему это не беспокоило меня раньше?

Может быть, потому, что у меня не было времени задуматься. А сейчас пришло время оплакать потерю любимого человека. Страсти. Любви.

Это словно молотом ударило меня в грудь. Я завидовала Тиллии. Мне стало грустно из-за того поцелуя.

— Ваше высочество, — сказала Бриэль. — С вами все в порядке?

Я промокнула уголок глаза, останавливая слезу, которой не позволяла скатиться.

— Все хорошо.

— Вы недостаточно едите.

Я пожала плечами.

— Я не голодна.

— Вам нужно отдохнуть.

— Нам всем нужно отдохнуть. — Возможно, мы сможем это сделать, когда доберемся до Трео, где бы он не находился. Я оглянулась, ища Тиллию. Она все еще была со своим рейнджером, и те, кто шел позади, кивали им и улыбались.

— Ты когда-нибудь была влюблена, Бриэль? — спросила я.

— Да. — Ее глаза наполнились грустью. — Он разбил мне сердце, но я все еще люблю его. И всегда буду любить.

Что? Я уставилась на нее, разинув рот. Когда это случилось? Недавно? Я понятия не имела, что ей разбили сердце. Я никогда не спрашивала.

— Мне так жаль. Я не знала.

— Зачем вам это? Вы принцесса. Я ваша камеристка. Моя личная жизнь вряд ли вас касается.

Но касалась бы, если бы мы были подругами.

— Титулы и роли, кажется, не имеют такого большого значения в Туре.

— Вы все еще принцесса, ваше высочество. Где бы мы ни были, вы принадлежите к королевской семье. А я — нет.

Что, если я не хотела быть членом королевской семьи? Что, если я хотела просто, чтобы меня целовали так, как целовали Тиллию?

Мы проехали еще немного, прежде чем Тиллия вернулась ко мне. Ее лицо озарила потрясающая улыбка, и было невозможно не улыбнуться в ответ.

— Это мой муж, — сказала она. — Холстон. Он путешествовал с Завьером. На днях Страж сообщил мне, что он покидает Перрис, чтобы присоединиться к нам, но я всегда волнуюсь, когда мы в разлуке.

Ее муж. Холстон.

Страж рассказал ей о муже. Вот почему они разговаривали так близко. А не потому, что были вместе.

Облегчение наступило мгновенно. Воздух вырвался из моих легких. А вместе с ним и чувство вины, настолько ядовитое и отвратительное, что с таким же успехом могло быть ядом фенека.

Я не должна испытывать облегчения. Мне, блять, должно быть все равно.

Муж Тиллии промчался сквозь толпу, проскакав галопом мимо всадников на краю поляны. Он протянул ей руку. Она послала ему воздушный поцелуй.

Холстон, шедший впереди, задал новый темп нашей группе, медленный марш превратился в быструю ходьбу, от которой у меня мурашки побежали по коже.

Каким-то образом деревья, казалось, стали еще выше. Шире. Сильнее.

— Ты когда-нибудь видела такие высокие деревья? — спросила я Бриэль.

— Нет, ваше высочество.

— Ты можешь называть меня Одессой.

— Я… — Она покачала головой. — Я постараюсь. Но от этой привычки будет трудно избавиться.

И, судя по всему, на самом деле она не собиралась даже пытаться. Она сохранит наши роли. Возможно, это был самый разумный выбор.

В конце концов, она уедет. И мне будет о чем горевать.

— Послушай, — сказала Тиллия. — Ты слышишь это?

Мне потребовалось некоторое время, чтобы напрячь слух, но затем я услышала, как звук разносится среди деревьев.

Свист. Почти как птичий, но не совсем.

— Давай. — Она пустила свою лошадь рысью. — Мы уже близко.

Я застонала от мысли, что придется не отставать, но подтолкнула Фрею следовать за мной, надеясь, что, когда мы доберемся до Трео, там будет ровное место, где я смогу упасть.

Мы протиснулись мимо всадников, пробираясь к началу группы, где Холстон скакал бок о бок с еще двумя рейнджерами Завьера.

Моего мужа? Нигде не было видно.

Стоит ли мне беспокоиться? Если бы что-то случилось с наследным принцем, кто-нибудь наверняка сказал бы мне, верно?

— Ха, — усмехнулась я про себя. Ведь я так часто была в курсе событий? Я была бы последней, кто узнал бы о его судьбе.

— Что? — спросила Джоселин.

— Ничего. — Я стряхнула это с себя. — Просто напомнила себе о своей полной незначительности.

Она искоса взглянула на меня.

— Шучу, — пробормотала я. Не совсем.

Холстон протянул руку, чтобы коснуться руки Тиллии, когда мы проезжали мимо, и рейнджеры позволили нам выйти вперед, когда мы выехали на поляну. Идеальный овал в лесу, окруженный простым деревянным забором. Что-то вроде загона или паддока. На одном конце было деревянное строение, похожее на конюшню. И тут раздался еще один свист.

Я осмотрела загон, пытаясь найти источник, но вокруг никого не было.

— Там. — Тиллия указала вверх, все выше и выше.

На сторожевую башню, встроенную в дерево.

— Добро пожаловать в Трео. — Она остановилась посреди поляны и спешилась.

Я сделала то же самое, практически спрыгнув с Фреи и жестко приземлившись на пятки. Мои ноги ныли от боли, спина была в ужасном состоянии. Я поморщилась, разминая затекшие руки.

— Теперь у вас будет возможность отдохнуть, Одесса. — Тиллия взяла поводья Фреи и передала их мальчику, появившемуся из-за деревьев.

Остальные последовали за ним, и на лицах у каждого была улыбка, когда они бежали навстречу нашей группе. Все они были одеты в те же туники и штаны, которые я носила уже несколько дней, хотя они выглядели значительно менее помятыми.

— Пойдем, — сказала Тиллия.

— Что насчет Бриэль и Джоселин? — Они немного отстали и только что вышли на поляну.

— О них позаботятся. Не волнуйся. Они будут недалеко. Или тебе может понадобится их помощь?

— Нет.

Не было ничего, чего бы я не могла сделать сама. И вместе с этим на меня нахлынуло еще одно чувство вины.

Я не нуждалась ни в ком из них с тех пор, как мы покинули Куэнтис. Им не нужно было быть здесь, со мной. Чем скорее я смогу отправить их обеих домой с информацией для отца, тем лучше.

Тиллия направилась через поляну к опушке леса. Мы укрылись от солнца в тени ветвей.

В месте, непохожем ни на что, что я когда-либо видела. Это было похоже на переход в другой мир.

Когда ранее я снова спросила ее, является ли Трео городом, она ответила:

— И да, и нет.

Теперь я поняла.

Трео не был городом с улицами, дорогами, магазинами или площадями. Это был город, построенный в лесу.

Над нами возвышались дома, прикрепленные к массивным вечнозеленым растениям. Некоторые из них были соединены веревочными мостами. Другие не были соединены и были прикреплены к земле лестницами.

Четыре маленькие девочки бежали по дощатому настилу наверху, перегибаясь через перила, хихикали и смотрели на нас сверху. Две из них были близняшками, у каждой оливковая кожа и шелковистые черные волосы.

Тиллия поднесла два пальца к губам и свистнула им в ответ. Звук был резким и громким, точно такой же звук я слышала до того, как мы прибыли в Трео.

Все девочки прижали пальцы ко рту, пытаясь свистнуть в ответ. В основном это были фырканье и плевки, что только усилило их смех.

— У нас есть наблюдатели по периметру, — объяснила она. — Мы свистим, чтобы никто не получил пулю в сердце.

Я кивнула.

— Я не умею свистеть.

— В этом нет необходимости.

Потому что я не останусь? Или потому что я не выйду за периметр?

Все эти вопросы предназначались Завьеру, если мой муж когда-нибудь перестанет меня избегать.

А пока я научусь свистеть, на всякий случай.

— А почему домики на деревьях? — спросила я Тиллию.

— Так безопаснее. Мы сейчас на территории таркинов. Время от времени стаи бэарвульфов подбираются поближе. Гриззуры обычно предпочитают побережье и равнины, хотя они непредсказуемы. Известно, что они бродят этим путем. Большинству деревень в Туре пришлось разработать способы защиты от монстров. Это, — она махнула рукой на строения над нами, — наше.

— Вы здесь живете?

— Не постоянно, но значительную часть года мы проводим на деревьях. — Она повернулась и пошла назад, указывая на дом над головой. — Вот где мы с Холстоном останавливаемся.

Снизу я не могла отличить один домик на дереве от другого. Все они были просто… одинаковыми.

— Тот, что с соломенной крышей и веревочной лестницей, — сказала она.

Это была шутка?

— У них у всех есть веревочные лестницы.

— Но наша самая новая. — Она рассмеялась и развернулась, продолжая нашу прогулку.

Как далеко мы ушли? Я оглянулась, надеясь увидеть поляну за деревьями, но она исчезла.

— Большинство из нас проводит здесь целые дни, — сказала она. — Готовят. Занимаются верховой ездой. Учатся. Мы питаемся в столовой. Я проведу для тебя экскурсию по ней завтра, после того как ты немного поспишь.

— Как обеспечивается безопасность лошадей? Сможет ли моя лошадь… — Я замолчала, не закончив вопроса.

Фрея не была моей лошадью. Не совсем. Я назвала ее так от скуки, а не из чувства собственности. Но после этих тяжелых дней, проведенных вместе, я не хотела, чтобы она умерла.

— Каждый вечер лошадей отводят в конюшню. Твоя лошадь здесь в безопасности.

— Спасибо.

— Не за что. — Она опустила подбородок и остановилась у веревочной лестницы.

Я посмотрела вверх, чтобы найти еще один домик на дереве. Возможно, из-за того, что я стояла прямо под ним, этот домик не казался таким высоким, как другие. И он казался в два раза больше.

В нем также не было ни дорожек, ни мостиков. Это был отдельный домик. Уединенный. Частный.

Был ли это домик на дереве Завьера? Присоединится ли он ко мне в конце концов…?

Я сглотнула.

В конце концов, нам придется пережить ночь неловкого секса. Я просто очень, очень надеялась, что это произойдет не сегодня.

— После тебя. — Тиллия жестом пригласила меня подняться. — Твои сундуки ждут. Повозки выехали вперед, чтобы все было готово к твоему приезду. Они также оставили тебе еду. Пожалуйста, поешь.

— Спасибо.

— Тебе нужна помощь? — спросила Тиллия.

Залезть на лестницу? Ну, я никогда раньше не лазала по лестницам, деревянным, металлическим или веревочным.

— Нет.

Думаю, если я разобьюсь насмерть, то, по крайней мере, смогу избежать неловкого секса.

Сделав глубокий вдох, я начала подниматься по ступенькам, двигаясь быстро, как морская черепаха по песку. К тому времени, когда я наконец добралась до площадки, пот стекал у меня по спине и бисеринками выступил на висках. Вероятно, существовал более изящный способ забраться на балкон домика на дере ве, но я плюхнулась на живот, как дохлая рыба, перекатываясь и переворачиваясь, пока, наконец, не смогла подняться на колени и встать.

Я перегнулась через перила и показала Тиллии поднятый вверх большой палец.

— Получилось.

Она выглядела так, словно пыталась скрыть смех. Помахав рукой, она побежала в направлении своего дома, вероятно, чтобы разыскать своего мужа и найти спальню.

Счастливая женщина.

Я оглядела широкую площадку, окружавшую здание, моя рука скользнула по перилам балкона, когда я шла по его краю. Деревянные доски под моими ногами были чистыми и сухими, сосновые иголки сметены. Когда я обогнула сооружение, то обнаружила еще один домик на дереве, спрятанный за этим. Они были всего в десяти футах друг от друга. Достаточно близко, чтобы я могла перебросить сосновую шишку от одной двери к другой.

Может быть, это помещение охранника? Достаточно близко, чтобы совершить прыжок в случае опасности?

У меня не было настроения здороваться с соседями, поэтому я собралась с духом и открыла дверь. Если это был домик на дереве Завьера, я не могла вечно его избегать.

Внутри была одна комната с большой кроватью в центре. Матрас был покрыт плюшевыми одеялами цвета овсянки и пушистыми подушками.

— Да, — выдохнула я, и мои плечи поникли. Если терпеть неловкий секс означает, что я должна сохранить эту кровать, пусть будет так.

На потолке висели мягкие бежевые занавески, вероятно, для того, чтобы закрывать кровать для уединения. Или, может быть, для защиты от насекомых.

С одной стороны комнаты стояли письменный стол и деревянный стул. С другой — резной деревянный шкаф. Мои сундуки стояли рядом с перегородкой от пола до потолка.

Я подошла, чтобы заглянуть за перегородку, и стон, вырвавшийся из моей груди, сотряс домик на дереве.

Туалет с раковиной и медной ванной.

Ванна была наполнена теплой водой, от которой шел пар.

Я потянулась к подолу своей туники, собираясь снять ее с себя, когда снаружи донесся звук шагов.

Мой желудок сжался. Черт.

Я одернула тунику, убедившись, что каждый дюйм моего живота прикрыт. Затем я вышла на середину комнаты, ожидая, что Завьер вот-вот войдет в дверь.

Глупая я и мои ожидания. Когда же я научусь ничего не предполагать?

Конечно, внутрь вошел не мой муж.

Это был Страж.

Его борода была аккуратно подстрижена, а волосы влажные, как будто он только что сам принял ванну. Из-под воротника его туники виднелся треугольник упругой, гладкой кожи над сердцем. Его брюки облегали сильные бедра и заканчивались потертыми ботинками. Его глаза были такого же яркого изумрудно-зеленого цвета.

Он был самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.

Я опустила взгляд в пол.

— Ты.

— Я.

— Я думала это Завьер.

Он прищелкнул языком.

— Прости, что разочаровал, моя королева. Он… задерживается.

— В Перрисе?

— Такая любопытная. — Он медленными, неторопливыми шагами вошел в комнату и направился к столу.

Тарелка на столе была накрыта салфеткой. Он снял ее, и под ней оказались запеченное мясо с овощами и ломоть плотного темного хлеба.

В животе у меня заурчало, впервые за много дней я почувствовала голод.

— Почему ты здесь?

— Я никогда не встречал женщину, которая задавала бы так много вопросов.

— И получала так мало ответов.

Его низкий смех наполнил комнату.

— Как насчет того, чтобы для разнообразия я задавал вопросы?

— Если я скажу «да», ты уйдешь? — Я хотела залезть в ванну, пока вода не остыла.

Он накрыл мой ужин и прислонился к стене, скрестив руки на груди.

— Где твой дом?

— Какой смысл в этом вопросе, если ты и так знаешь ответ?

— Все равно скажи.

— В. Рос. Ло. — Я произнесла оба слога с явным разочарованием. — Счастлив?

— Вполне. Неужели это было так сложно, Воробушек?

— В этом есть какой-то смысл?

— Конечно. Теперь я знаю, каково это — слышать правду, слетающую с твоего языка.

— Потому что ты думаешь, что я лгала тебе все это время? — Я закатила глаза. — Мы уже выяснили, что ты никогда не будешь мне доверять. Что бы я ни сказала. Мы можем продолжить? Я голодна.

Уголок его рта приподнялся.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три. А тебе?

На вид ему было около двадцати, как и мне. Хотя, возможно, он был таким же, как Востер, и долгожителем. Может быть, ему было сто лет, и он только выглядел как мужчина в расцвете сил.

Он цокнул языком.

— Ну вот, опять она лезет с вопросами. Ты действительно ничего не можешь с собой поделать, не так ли?

— Нет, думаю, нет.

— Твои глаза. У тебя нет крапинок.

У него тоже. Это как-то делало нас похожими? Он беспокоился, что я обладаю такими же способностями, как у него? Сила или скорость? Наши тренировки должны были развеять эти страхи. Может, у меня и другие глаза, но во мне нет ничего особенного.

— Это не вопрос. Что-нибудь еще?

— Ты девственница?

Ему действительно было не все равно? Нет.

Он спрашивал, чтобы увидеть реакцию? Да.

Сработало ли это? К несчастью.

Мои щеки вспыхнули. Я сжала руки в кулаки.

— Следующий вопрос.

— Тебе нравится в Туре?

— Не особенно.

— Тебе нравится лошадь, на которой ты ехала?

— Да.

— Сильно ли у тебя сейчас болит задница?

— Очень, — ответила я сквозь стиснутые зубы.

Он оттолкнулся от стены и подошел ближе, носки его ботинок почти касались моих. Я чувствовала жар, исходящий от его груди. Вдохнуть аромат его кожи и мыла.

— Твой отец послал тебя сюда шпионить?

— Нет.

Это была лучшая ложь, которую я когда-либо произносила. Даже я бы поверила себе.

— Ты ужасная лгунья, Кросс. — Он коснулся завитка у меня на виске, прядь выбилась из моей косы.

Я оттолкнула его руку.

— Как долго я здесь пробуду?

Он повел плечом.

— Я не знаю.

— Когда я отправлюсь с Завьером в Аллесарию?

— Не терпится увидеть наш прекрасный замок, моя королева?

Мои ноздри раздулись.

— Готова быть вдали от тебя.

— Ты предполагаешь, что я живу не в Аллесарии?

— Живешь? — Я не могла представить его в городе. Страж казался человеком, которому было бы комфортнее в дикой местности. Зверь, довольный тем, что бродит на свободе.

Сам по себе он был монстром.

— Ты поедешь в Аллесарию, когда Завьер сможет тебе доверять.

— А если он такой же, как ты, и никогда не будет доверять мне? Что тогда? Я проживу в этом домике на дереве всю оставшуюся жизнь?

Это заставило его улыбнуться. Угрожающая, злая, великолепная улыбка.

— Уходи, — огрызнулась я, отворачиваясь и уставившись в стену.

Его смех не стихал даже после того, как он вышел за дверь.

Я подождала мгновение и последовала за ним, надеясь запереть его снаружи.

Только там не было замка.

Я ожидала увидеть, как он спускается по веревочной лестнице. Вместо этого он отцепил ее от креплений и бросил на землю.

— Эй, что ты…

Он перепрыгнул через перила и спрыгнул на землю.

Я бросилась к краю, вглядываясь в лесную подстилку. Надеясь найти его согнутое и изломанное тело. Конечно, этот домик на дереве казался не таким высоким, как другие, но обрыв все равно был футов двадцать.

Страж, совершенно невредимый, засунул руки в карманы и зашагал прочь.

Конечно, его не беспокоило, что он только что оставил меня в затруднительном положении.

— Придурок, — сказала я, надеясь, что он меня услышит.

Он продолжал идти, но начал насвистывать веселую мелодию.

— Грр. — Я хлопнула ладонями по перилам, глядя ему в спину, пока он не скрылся из виду.

Этот домик на дереве, может, и не так высоко от земли, как другие, но прыгать было определенно слишком высоко. Я сломаю себе шею.

И теперь я была в ловушке.

В этом чертовом домике на дереве.