Щит Спэрроу

Двадцать два

Когда на следующее утро я спустилась по веревочной лестнице, внизу меня ждали не лайонвик и не Страж — я взяла с собой ножи на всякий случай, — а Тиллия.

— Доброе утро, Одесса.

— Доброе утро.

— Страж попросил, чтобы мы сегодня потренировались вместе. Если ты не против.

— А если я скажу, что не готова?

— Он просил передать тебе, что твоя следующая тренировка с ним будет в два раза длиннее и в два раза сложнее.

Мои губы скривились.

— Придурок.

Она с трудом сдержала улыбку.

— Он сказал, что ты так скажешь.

— Тогда, я думаю, он меня раскусил. — Я бросила сердитый взгляд на его тихий домик на дереве.

Он был там, наверху? Не спал допоздна с той, с кем делил постель прошлой ночью? Подслушивал ли он этот самый разговор?

— Что ж, я бы не хотела разочаровывать Стража, — сказала я, передразнивая его имя и надеясь, что он услышит. — Показывай дорогу.

Она направилась вниз по тропинке, держась за руки, пока мы шли. Она шла легкой походкой, подняв лицо к небу, ее черты расслабились, когда солнце поцеловало ее щеки, пожелав доброго утра.

Разве она не должна нервничать? Разве Страж не рассказал ей о лайонвике появившимся здесь прошлой ночью? Может быть, он пошел и убил его.

Мои пальцы сжались в кулаки, руки были готовы выхватить ножи в случае опасности. Но пока мы шли по Трео, каждый встречный казался спокойным. Это был просто еще один обычный день.

— Прошлой ночью здесь был лайонвик. — Если только мне это не приснилось. А может, мне это приснилось?

— Был, — сказала Тиллия. — С ним разобрались. Не стоит беспокоиться.

— О. — Неужели Страж все-таки убил его? — Он мертв?

— Нет. У нас есть силки. Сегодня утром он был пойман в ловушку и увезен в горы. Они не слишком распространены в этих краях, но, когда все-таки появляются, любят бродить по ночам. У нас есть силки на всякий случай. Но не волнуйся. За все годы, что я посещаю Трео, я ни разу не слышала, чтобы кто-то из них забрался в домик на дереве. Если кто-то не ведет себя агрессивно, мы обычно просто переселяем их в другое место.

— Серьёзно? — Я никогда раньше не слышала о том, чтобы монстр попадал в ловушку. Чтобы ему давали волю. Что, если он вернется и убьет кого-нибудь? Они не волновались?

— Они — часть цепочки. Они поддерживают популяцию оленей. Если зверь не представляет угрозы, мы по возможности избегаем его убийства.

В Куэнтисе единственным способом борьбы с монстрами была смерть. Я не задумывалась о том, как это повлияет на другие виды, на другие цепочки.

Например, на «Цепь Семерок».

— Мы все связаны, — сказала Тиллия. — Всегда стремимся к равновесию.

Не для этого ли боги создали крукса? Чтобы сбалансировать человеческую популяцию? Чтобы держать нас в узде. Чтобы напоминать нам о нашей незначительности. Чтобы мы оставались в милости у богов.

Тогда что же определяло суть? Были ли там другие монстры, все крупнее и крупнее? Или они умерли от инфекции или болезни?

— Что, если лайонвик вернется? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Тогда мы снова поймаем его в ловушку.

— А если это не прекратится? Если он будет приходить снова и снова, и причинит кому-нибудь боль?

— Ты в безопасности в своем домике на дереве. — Она положила руку мне на плечо. — Я обещаю.

Я хотела ей верить. Действительно хотела. Но до сих пор Тура пугала меня до чертиков. Мне требовалось время, чтобы почувствовать себя в безопасности где бы то ни было в этом королевстве.

— Что, если гриззур забредет в Трео? Выдержат ли ваши ловушки?

— Нет. — Она покачала головой. — Есть некоторые монстры, которых убивают, едва увидев. Гриззуры. И бэарвульфы.

— Кого еще?

— Кого-нибудь… дикого.

Дикого?

— Разве они не все дикие?

Мы говорили о монстрах, а не о домашних питомцах. Будь у него такая возможность, лайонвик прошлой ночью обглодал бы меня до костей. Они были неуправляемыми, злобными и смертельно опасными зверями, любящими человеческую плоть. Не так ли?

Ответом на мой вопрос было либо «да», либо «нет». Но она не ответила ни тем, ни другим и продолжила путь, и остаток пути мы прошли в молчании.

Она взяла урок у Завьера, как игнорировать мои вопросы. Черт возьми.

— Давайте начнем с твоих ножей, — сказала Тиллия, когда мы добрались до тренировочной площадки.

— Хорошо. — Я вытащила их и приняла боевую стойку. — Готово.

Час спустя, когда по моей спине ручьями тек пот, я поняла, что жестоко ошибалась, думая, что бороться с Тиллией будет легче. Я бы предпочла тысячу тренировок со Стражем одной тренировке с ней.

После первого раунда с моими ножами она решила, что я еще не готова тренироваться с оружием. Вместо этого мы перешли к спаррингам.

Я читала истории о пытках, которые были куда менее жестокими, чем эта.

— Еще раз, — сказала она, подняв кулаки. — Поднажми.

Я вытерла слюну и пот с губ, чувствуя, что хочу пить сильнее, чем когда-либо в жизни, и подняла руки.

Она набросилась на меня с быстрым ударом в нос и в подбородок, который я сумела заблокировать левой рукой. Когда она попыталась ударить меня по ребрам, я опустила локоть, как она меня учила, используя его и предплечье, чтобы отразить удар. Когда она замахнулась снова, я отступила вправо, легко держась на носках и не перенося вес на пятки.

— Быстрее, — приказала она.

Я затаила дыхание, когда она снова взмахнула кулаками, за которыми последовал еще один удар в корпус. Каждый раз, когда я блокировала, мы поворачивались и начинали упражнение снова, скорость увеличивалась.

На шестом раунде я потеряла форму. Когда мои ноющие от усталости мышцы начали отставать. Когда я просто была слишком медлительна.

Костяшки ее пальцев снова врезались мне в бок, и боль пронзила мое туловище.

— Уф, — прошипела я, опускаясь на колено и втягивая воздух.

Этот. Был. Ужасный. Она просто надрала мне задницу. И, что еще хуже, на каждой тренировочной площадке было полно других рейнджеров. Я чувствовала на себе их взгляды. Слышала их шепот, когда издавала крик боли.

— Лучше, — сказала Тиллия, даже не запыхавшись.

— Серьезно? — Я усмехнулась. — Я не чувствую, что становлюсь лучше.

— Ты больше не так плохо двигаешь ногами. Ты уже не так плохо держишь равновесие. Твоя форма небрежна, но ты совершенствуешься.

Я вытерла пот со лба, заставляя себя подняться на ноги.

— Спасибо

Кто-то должен был научить туранцев говорить комплименты. На данный момент я бы согласилась на похлопывание по спине. Хотя готова поспорить, что тот, кто был в постели Стража прошлой ночью, вероятно, заслужил часы похвал.

Не важно. Не мое дело. Не моя проблема. И было бы чудесно, если бы я перестала о нем думать.

Тиллия помахала мальчику, который носил ведро с водой от круга к кругу.

Он достал две деревянные чашки и наполнил обе. Он протянул мне чашку, но, когда его взгляд встретился с моим, он остановился, широко раскрыв глаза. Он посмотрел на Тиллию, прижимая чашку к груди и отстраняясь.

Она взяла ее у него из рук, затем кивнула на мужчин, тренирующихся рядом с нами.

— Иди.

Мальчику не нужно было повторять дважды.

— Прости. — Она протянула мне чашку. — К нам в Трео нечасто приезжают гости из других королевств.

— Все в порядке. — Я пожала плечами, делая вид, что страх мальчика меня не задел. — Я знаю, что у меня… другие глаза.

Это был не первый случай, когда отсутствие искорок в моих глазах нервировало ребенка. И не последний.

— Другие. — Тиллия положила руку мне на плечо и мягко улыбнулась. — Но очень красивые.

— Спасибо. — Я сделала еще глоток, затем сменила тему. — Ты не знаешь, приедет ли Завьер в Трео в ближайшее время? — Пришло время сосредоточить свое внимание на моем пропавшем муже.

— Не знаю. Прости. Последнее, что я слышала, он путешествует из Перриса в Эллдер.

Путешествует без жены, которая могла бы его задержать.

— Он собирается оставить меня здесь навсегда?

Она сделала глоток, осушив свою чашку.

Это означало «да».

Я была последним из приоритетов Завьера. Он передал меня своим людям, оставил в этом лагере и полностью забыл обо мне.

Почему? Зачем я ему вообще понадобилась?

Знала ли Тиллия о причине? Рассказал ли ей Холстон об их визите в Росло?

На тот момент это вообще имело значение? На меня претендовали. Я выполнила условия договора. Завьер ушел, как и необходимость вести себя как послушная жена. Возможно, мне следует быть благодарной за то, что я была предоставлена самой себе. В этом не было ничего нового.

Я всегда была предоставлена самой себе. Единственный человек, на которого я могла положиться, который всегда встал бы на мою сторону, видел бы меня, была я сама.

— Думаю, на сегодня с нас хватит, — сказала Тиллия, когда я допила остатки воды. — Отдохни немного. Мы встретимся снова утром.

Я подавила стон.

— Не могу дождаться.

— Ты ужасная лгунья, Одесса.

— Мне часто это говорят. — Я собрала свои ножи и ушла, прежде чем она успела передумать. Моя туника прилипла к коже, волосы промокли насквозь, и, вероятно, краска стекала по вискам.

Из-за сильного потоотделения я слишком часто красила волосы, и вскоре мне придется спросить продавца, может ли он заказать новую банку. Я планировала купить еще в Аллесарии, но на данный момент сомневалась, что доберусь туда до зимы.

И, думаю, если не раздобуду еще краски, Завьер в конце концов узнает, что — сюрприз! — у его жены рыжие волосы.

Я направилась в общинный центр, чтобы позавтракать и заглянуть в библиотеку. Может быть, моя следующая стопка книг не вызовет у меня приступов ярости и ночных кошмаров. Может быть, сегодня появится всадник на пони, и у меня будет возможность задать несколько вопросов.

Но не успела я дойти до столовой, как по лесу разнесся грохот копыт.

Страж промчался через лагерь мимо меня на своем массивном жеребце, даже не взглянув в мою сторону. Его лицо было каменным, он выглядел разъяренным. Его гнев был настолько силен, что я практически видела его, словно дым, тянущийся за ним.

Волоски на моих руках встали дыбом — это было неприятное чувство, что что-то не так. Я бросилась в сторону общинного центра, видя хаос за деревьями. Матери собирали своих детей, хватая за руки или взваливая их на бедра, чтобы унести прочь.

Все рейнджеры Туры устремились на открытое пространство.

— Одесса, подожди. — Тиллия подбежала сзади, взяла меня за локоть и заставила остановиться.

— Что не так?

— Ничего.

Что ж, это была ложь.

— Мне нужно, чтобы ты осталась здесь. — Она подтолкнула меня к ближайшему дереву, расположив так, чтобы я была почти скрыта от посторонних глаз. — Пожалуйста.

— Хорошо. — Эм, что, черт возьми, происходит? Когда она ушла, ее охватила паника, плечи напряглись, кулаки сжались. Я медленно подобралась к краю дерева, прижимаясь всем телом к шершавой коре и вглядываясь в общее пространство.

Они накатили, как тихая волна.

По меньшей мере пятьдесят вооруженных всадников вынырнули из леса, проникнув в Трео подобно туману.

Предупреждающих свистков не раздавалось, но люди в Трео, как было известно, были немногочисленны. Как?

Это были солдаты в металлических щитках на руках и ногах. Волосы у всех мужчин были коротко подстрижены, лица чисто выбриты. И у всех на сверкающих серебряных нагрудниках была выбита одна и та же эмблема.

В сталь была вставлена голова волка, глаза которого были украшены зелеными драгоценными камнями.

Все солдаты остановились на общей площади, окружив туранских рейнджеров и Тиллию, стоявшую в центре.

В их строю образовалась брешь, освобождая место для человека верхом на жеребце с гладкой серой шерстью. Животное было почти таким же большим, как конь Стража.

Мужчина носил обруч, более толстый и замысловатый, чем тот, который Завьер носил на голове. Серебряная лента была вплетена в его темно-каштановые волосы.

Рэмзи — туранский король.

Мой тесть.

Был ли он причиной, по которой Тиллия велела мне держаться подальше от посторонних глаз? Почему? Мне нужен был здесь Завьер, чтобы представить меня или что-то в этом роде?

Я придвинулась ближе к краю дерева, чтобы лучше видеть.

Туранские рейнджеры свирепо смотрели на солдат Рэмзи. Солдаты свирепо смотрели на туранских рейнджеров. Казалось, ни одной живой душе не было дела до того, что происходило за пределами общего пространства. Никто не взглянул в мою сторону.

Рэмзи остановился рядом с Тиллией, его лошадь подняла хвост, чтобы плюхнуть кучу дымящегося дерьма на том самом месте, где несколько минут назад играли дети.

Тиллия склонила голову и опустилась на колено.

— Встань, — раздался низкий голос Рэмзи. Это напомнило мне о моем собственном отце. Оба они были мужчинами, которые всю жизнь подчеркивали свое превосходство каждым словом.

Она повиновалась, взяла его протянутую руку и поцеловала кольцо с печаткой на его среднем пальце.

Возможно, я не смогу разглядеть это кольцо, но готова поспорить на все золото моего отца, что это был тот самый серебряный волк, который был на солдатах.

— Я так понимаю, моего сына здесь нет, — сказал Рэмзи. Даже с расстояния в тридцать футов его голос был ясным и четким, с оттенком скрытого превосходства. Он говорил поверх ее головы, обращаясь к деревьям. Как будто он думал, что Завьер, как и я, прячется за деревом.

Тиллия покачала головой.

Завьер должен был быть здесь? Он избегал меня и своего отца?

Король жил в Аллесарии. Если Завьер не возьмет меня в столицу, то король возьмет? Был только один способ выяснить это.

С сердцем, подступающим к горлу, я оттолкнулась от дерева и расправила плечи. Я уже собиралась перешагнуть через ствол, когда чья-то рука коснулась моего плеча.

Я подпрыгнула и прикрыла рот рукой, чтобы заглушить вскрик.

Кэтлин стояла у меня за спиной, качая головой. Она подкралась ко мне незаметно, даже не хрустнув веткой и не шурша сосновыми иголками.

— Не надо, — прошептала она.

Я могла бы проигнорировать ее, если бы не серьезность в карих глазах женщины. Поэтому я кивнула и прислонилась спиной к дереву.

Она прижалась ко мне, и мы обе уставились на солдат.

Король все еще разговаривал с Тиллией, теперь тише, так что только она могла слышать.

С каждым словом ее плечи, казалось, опускались все ниже.

— Вперед. — После команды короля тишина исчезла. Лошади заржали, когда их всадники спешились. Зазвенел металл доспехов и клинков, когда люди Рэмзи рассыпались веером, распространяясь подобно пожару на каждое здание. Каждый домик на дереве.

— Что они такое…

— Тихо. — Кэтлин прижала палец к губам.

Вопросы позже. Поняла.

Из общинного центра донесся грохот. Как и со стороны библиотеки.

Кэтлин закрыла глаза, словно не могла смотреть на происходящее.

Бросив еще один взгляд украдкой, я поняла почему.

Солдаты бросали книги из дверного проема в общую кучу. Другой мужчина вышел из соседнего домика на дереве, держа в руке стопку детских книжек. Они были брошены в ту же кучу, прежде чем он развернулся на каблуках, вероятно, чтобы поискать другие домики на деревьях.

— Что они делают? — спросила я, понизив голос. — Почему они… — Печаль в ее взгляде была всем объяснением, в котором я нуждалась. — Они собираются их уничтожить.

Кэтлин с трудом сглотнула и кивнула.

— Почему? — Это были просто книги.

Она стиснула зубы и ничего не сказала.

Солдат достал кусок кремня и чиркнул им по ножу, отчего на кучу посыпались искры. Пожар вспыхнул мгновенно, и пока он разгорался, солдаты, совершавшие набеги на домики на деревьях, продолжали подбрасывать свои находки в огонь, а Рэмзи наблюдал за этим.

Воздух наполнился горьким запахом дыма. Когда пламя разгорелось по-настоящему, когда уже нельзя было спасти ни одной книги, король натянул поводья своего жеребца, и солдаты исчезли так же быстро, как и появились.

Костер разгорелся, в воздух взметнулись искры.

В общинном центре не было ни души. Все рейнджеры стояли у костра, наблюдая, пока пламя не начало угасать, чтобы оно не распространилось дальше. Пока от библиотеки Кэтлин не осталась лишь дымящаяся кучка белого пепла.

— Мне жаль, — прошептала я.

Она сжала мою руку, смахнув слезинку, которая скатилась по ее щеке. Затем она развернулась и пошла прочь.

Я вышла из-за дерева и направилась в сторону общинного центра. Холстон был рядом с Тиллией, он обнимал ее за плечи, пока они разговаривали, склонив головы друг к другу.

Другие выходили из-за деревьев с серьезными лицами.

Сделали ли эти солдаты что-нибудь еще, кроме того, что забрали книги? Кто-нибудь пострадал?

Несколько человек подошли ближе к обугленным останкам библиотеки, рассматривая тлеющие красно-оранжевые угли. Но большинство, казалось, испытывали облегчение от того, что король ушел. Они вернулись в свои дома, вероятно, чтобы исправить беспорядок, учиненный солдатами.

Я перехотела завтракать, поэтому вернулась в свой домик на дереве, чувствуя тяжесть в животе, когда поднималась по веревочной лестнице.

Дверь была приоткрыта.

Я закрыла ее, когда уходила сегодня утром.

Мое сердце упало, когда я распахнула ее, увидев царивший в комнате беспорядок. Одежда была разбросана по всей комнате. Шкаф был пуст, его содержимое было разбросано вместе с вещами из моих сундуков. Моя кровать была разобрана, на одеялах валялись серые платья. В воздухе витал запах моей краски для волос из разбитой банки в углу.

Корона, которую я оставила на прикроватном столике, исчезла.

Как и книги, которые я взяла в библиотеке.

Какой-то незнакомый мужчина положил руки на мое нижнее белье.

От этого у меня скрутило живот, по коже побежали мурашки.

Эти книги лежали на краю моей аккуратно застеленной кровати. Солдат мог просто взять их, не устраивая разгрома в моей комнате. Он мог просто украсть корону.

Стены медленно приближались. В воздухе чувствовался кислый привкус. Я развернулась и, оставив беспорядок, направилась к балкону. Затем я обошла домик на дереве с тыльной стороны. К ветке, которая свисала низко и близко к крыше.

Я осторожно оперлась о стену и перила, подтягиваясь к этой ветке.

К сумке, которую я спрятала на ветке вечнозеленого кустарника.

Открыв сумку, я убедилась, что мой дневник, монета и ожерелье надежно спрятаны внутри.

После того, как Тиллия предупредила меня, чтобы я прятала свой дневник подальше от посторонних глаз, я прислушалась к ее совету. И я давным-давно научилась ничего не прятать под матрасом. Мэй всегда первым делом заглядывала туда, когда искала мои дневники.

Тихий смешок заставил меня вздрогнуть, когда я спустилась на балкон. Я обернулась и увидела Стража возле его собственного домика на дереве с ухмылкой на лице.

— Умно, моя королева.

Да, это было умно. Безопасное место для моих тайных вещей.

И теперь проклятие моего существования знал, что мне есть что скрывать.

Черт.