Сердце некроманта

Глава 37

— Же… — Мужчина обернулся, не договорив. Уставился на меня так, будто сам Алайрус сошел со своего престола, чтобы явиться ему. — Ты… Вы… Прошу прощения, госпожа. Возможно, вы не маг, и… — Он махнул рукой. — На самом деле мне нет оправданий. Еще раз приношу свои извинения.

— Забудем об этом.

Я поймала взгляд Дитриха, тот подмигнул. И я молча зажгла на ладони огонек.

Матиас подался вперед, разинув рот. Попытался что-то сказать, но не произнес ни звука. Лишь смотрел и смотрел.

— Магия, — выдохнул наконец он. — Как? Ведь светлые тоже… — Он опомнился. — Светлые? Мало того, что ты женился, так еще и на светлой?

— Возьми себя в руки, — повторил Дитрих.

Матиас неуверенными — и дело было не в выпивке — шагами добрел до стола, рухнул на стул.

— Это надо запить.

Он потянулся к бутылке, но Дитрих перехватил его запястье.

— Надавать тебе пощечин, чтобы помочь прийти в себя? — В его голосе зазвенела сталь.

Хозяин дома затряс головой, точно его уже ударили.

— Погоди. — Он стиснул виски. — Магия.

Выпрямился, в глазах блеснула надежда и снова погасла. Умоляюще уставился на Дитриха.

— Скажи, что я не сошел с ума. Ты действительно женился, и твоя жена каким-то чудом сохранила магию.

— Я действительно женился, — согласился Дитрих, без приглашения усаживаясь за стол и жестом призывая меня поступить так же. — Эвелина, как ты уже поняла, этого невежу зовут Матиас. Матиас, разреши представить тебе Эвелину.

— Очень приятно, — пробормотал он, явно не понимая смысла собственных слов.

— Эвелина знает, кто я. И она первая поняла, как пробиться к магии сквозь любые блоки. Научила меня. — Над столом повис светлячок. — Я хотел попросить ее научить и тебя, но судя по…

— Не надо. — Я накрыла его ладонь своей. — Многие сейчас не в себе.

Даже подумать страшно, что творится в городе и во дворце. Здесь, на выселках, Матиас и жрец, судя по всему, единственные маги. А там?

Проснуться и обнаружить, что магия исчезла. Хорошо, если рядом другой маг, а если нет? Наверняка многие решат, что беда настигла только их. Кто-то просто запьет, как Матиас, но сколькие повредятся рассудком? Наложат на себя руки?

Надеюсь, Роналд успокоил маму. Как бы это потрясение, вдобавок ко всем предыдущим, не добило ее.

— Попросить ее научить меня? Научить, чтобы она поняла, кто я, и побежала доносить?

Хозяин дома, кажется, начал приходить в себя, и первое, что он припомнил, — обиды, нанесенные ему такими, как я. Даром что у меня самой накопились счеты к Ордену, Матиасу неоткуда было об этом знать, а рассказывать ему я не собиралась.

— Я все же пойду. — Я поднялась из-за стола.

Дитрих легонько сжал мою руку, успокаивая, я улыбнулась ему, давая понять, что не расстроена и не сержусь на него. Просто не намерена выслушивать оскорбления и дальше. Не знаю, почему мужу был важен этот человек. Может, как соратник, а может, он просто опасался, что тот все же наложит на себя руки. Но я начинала понимать, почему они с Дитрихом терпеть друг друга не могут.

Уже подходя к двери, я услышала.

— Ты сам уже рассказал о себе столько, что любой дурак понял бы, кто ты. И наговорил достаточно, чтобы получить от меня по лицу.

— Легко тебе твердить «держи себя в руках», ты-то…

Я не стала дослушивать. Конечно, Дитриху было «легко». «Легко» не сломаться под пытками, «легко» вытащить меня с эшафота, «легко» сражаться с демонами в межреальности, а легче всего — договориться с королем и советниками, чтобы те приняли его как равного.

Впрочем, тут еще ничего не закончилось. Я поежилась и обхватила руками плечи, хоть и стояла на солнце. Как бы не получилось, что голова Дитриха станет знаком примирения с Орденом. И как бы наш брак не ухудшил его положение. Могут ведь решить использовать меня для какого-нибудь династического союза, а такую мелочь, как муж, легко устранить.

Я совершенно не умею плести интриги и видеть их так и не научилась, несмотря на все, что со мной произошло, а потому ничем не смогу помочь…

Может, притвориться, что мне невмоготу жить во дворце, и попросить перебраться в одну из его нор? Только маму повидаю, перед тем как убраться.

Дитрих, похоже, не беспокоился о своей судьбе, но было ли это правдой или лишь маской, чтобы не волновать меня? О чем говорили вчера на совете? Вопросы, вопросы…

Я так ни до чего и не додумалась, когда за спиной отворилась и затворилась дверь.

— Прости, что так вышло, — сказал муж, обнимая меня. — Матиас всегда был прямолинейней дубины, но сегодня превзошел сам себя.

— Беда корежит людей.

Не знаю, зачем я оправдывала этого типа. Мне и одной встречи хватило, чтобы навсегда пропало желание с ним общаться.

Дитрих покачал головой.

— Беда обнажает душу. И не всегда то, что сокрыто под маской, оказывается красивым. Я все же надеялся, что он крепче. Одна польза от этого визита — Матиас обещал немедленно отыскать тех из наших, кого знает, и рассказать, как теперь пользоваться магией. А то нехорошо получится, если опять светлые окажутся на коне: у них сила будет, а у наших нет. — Он помолчал и задумчиво добавил. — Если кто-то согласится. Ведь без магии не разобрать, светлый ты или темный.

Наверное, согласятся не все. Кто-то решит пожертвовать силой, чтобы наконец-то перестать быть изгоем. Но с этим я ничего не могла поделать. На самом деле, меня куда больше волновало другое.

— А еще Матиас расскажет всем, что ты женился на светлой. И тебя сочтут предателем.

Дитрих пожал плечами.

— Если бы я оглядывался на то, что скажут люди, был бы сейчас очищенным.

Я поежилась. Даже думать об этом не хотелось, но я должна была спросить:

— Очищение можно отменить?

— Я не знаю такого способа. — Дитрих помолчал. — Кто-то наверняка сочтет меня предателем. Кто-то, зная получше, задумается. Кто-то придет расспросить, насколько безопасно открыть правду о себе. Таких будет мало, очень мало. Когда прячешься всю жизнь, трудно снова поверить людям. Но ничего, капля камень точит.

— А это безопасно?

Он сотворил портал.

— Нужно возвращаться во дворец, пока не решили, что мы сбежали.

С чего бы им так решить? Дитрих говорил, будто еще с вечера предупредил Роналда, что мы собираемся отлучиться с утра, не назвав, правда, причины. И почему он проигнорировал мой вопрос? Но я не стала спорить, шагнула вслед за ним в портал, а когда он развеялся, обнаружила, что мы в дворцовом парке. Дитрих целеустремленно повлек меня по дорожке к деревьям, пока мы не оказались на усаженной цветами поляне, в центре которой стояла беседка.

— Отличное место, — сказал он, заводя меня внутрь. — Нас видно, а подслушать не получится. Надо же, столько лет, а ничего не изменилось. Впрочем, те, кто ухаживает за садом, ценят свое место и работают на совесть десятилетиями.

— Я помню это место, — кивнула я. В горле встал ком. — Родители любили тут сидеть.

Дитрих обнял меня, погладил по голове, успокаивая. Когда я отстранилась, продолжил тем же тоном, словно не заметив моей слабости:

— Наверняка из тех же соображений. Все видят, что их величества беседуют — а о государственных делах или о личном никому не подслушать.

Он усадил меня на скамейку, сел рядом.

— Безопасность для себя и остальных темных я вытребовал у короля, а тот потребует у Ордена.

— И Орден согласится?

— Ордену придется согласиться. Конечно, всегда найдутся фанатики, поэтому я даже рад, что поначалу отчаянных темных найдется немного. — Дитрих сжал мои ладони. — Жаль, что тебя это тоже может коснуться как мою жену. Но я крутил так и этак, и выходит, все же быть моей женой безопасней, чем просто любимой женщиной. Даже если бы я удержался…

И хорошо, что он не удержался. Я невольно улыбнулась, вспоминая утро.

— Глупости. — Я погладила пальцы мужа. — Я беглая отступница, приговоренная к смерти, ты забыл? Чего еще мне бояться? Разве что за тебя.

Дитрих улыбнулся мне в ответ, и эта улыбка и взгляд были куда красноречивей любых слов. Я залилась краской, поняв, что окажись мы сейчас в моих покоях, взглядами, улыбками и даже поцелуями все бы не ограничилось. Спросила, чтобы отогнать наваждение:

— Орден согласиться перестать преследовать темных потому что новый Первый брат еще не успел понять, что такое власть, и способен к переговорам?

— Потому что твое бегство, смерть прежнего короля, а потом Первого брата изменили расклад сил, и новый глава Ордена это понимает. — Дитрих усмехнулся. — А чтобы он осознал новую ситуацию получше, король сегодня сам переговорит со своим венценосным родичем Александром…

Который терпеть не может Орден и то и дело грозится вышвырнуть его из своих владений.

— И отправит верных людей еще к нескольким соседям, которые спят и видят, как бы прищемить нос Ордену.

Значит, королевских портальщиков Дитрих уже научил, как дотянуться до магии.

— Отличная вещь — порталы, — подтвердил он мою мысль. — Можно разнести нужные вести почти мгновенно. Так что новому Первому брату придется смириться с потерей Орденом какой-то части влияния, а заодно напомнить людям, что Алайрус — точно такой же бог, как и Фейнрит, прекратить гонения на темных магов.

— Как ты этого добился? — полюбопытствовала я. — В смысле, чтобы это появилось среди прочих требований?

— Губерт и сам додумался, что темные могут быть противовесом Ордену светлых. Ну и рассказ о том, как, подняв труп Первого брата, а потом по очереди — тех, кого он убил, я заставил их сражаться против бывших соратников, очень впечатлил короля. Он был уверен, что это сказки.

— А площадь Правосудия?

— Врет как очевидец, помнишь? Губерт тоже знает, как быстро слухи извращают факты, поэтому тогда он не поверил. Но Роналду и его телохранителям не свойственны глупые фантазии. — Дитрих усмехнулся. — Кажется, в мечтах нового короля уже появились армии мертвецов. Ничего, он человек неглупый, хоть и притворяется туповатым задирой. Быстро сообразит, что дело это слишком хлопотное. Трупы-то разлагаются.

Меня передернуло, стоило представить. Дитрих понял и перевел разговор на другую тему:

— Так вот, как я говорил, Ордену либо придется уступить, либо получить полномасштабную войну на несколько фронтов. Не войну в обычном понимании, конечно. Те же методы, что последние века практиковал сам Орден. Обвинения в ереси, аресты, а дальше… Кто-нибудь да признается в том, что Первый брат лично поедал младенцев, а все остальные инквизиторы призывали демонов, потому и прорывы участились. И, что показательно, прекратились после ареста всех членов Ордена.

— Но это неправда!

— Это политика. — Муж поморщился. — Потому я и хочу убраться из дворца, как только все это закончится. Не я придумал этот план, но так или иначе в нем замазался. Однако в новые гениальные планы я вляпаться не хочу.

Я сжала его ладонь.

— Даром что теперь уже не отмыться, но… Как я уже сказал, когда речь идет о жизни, собственной или дорогого человека, приходится шире смотреть на вещи. — Усмешка его была очень невеселой.

— Прости, я…

Я ткнулась лбом в его плечо, наплевав, что за нами могли наблюдать. Дитрих обнял меня.

— Ты-то тут при чем? Я свой выбор сделал еще там, на площади, и знал, что цена может оказаться неподъемной. Тебе не в чем себя винить. И если тебе это важно… Я не пожалел ни минуты.

Какое-то время мы молчали.

— Но если Орден не так сложно поставить на место, почему отец не мог сделать все то же самое? — спросила я наконец.