Токсичные желания

10

ЭБИГЕЙЛ

Музыка выражает то, что нельзя выразить словами, и то, что не может оставаться безмолвным.

— Виктор Гюго

Когда Блейк продинамил меня, справиться с этим было не так сложно, поскольку мы не тусовались дважды в неделю. Теперь он тусовался с богатыми ребятишками, которые водили дорогие машины и носили на теле и ногах последние модные украшения. Кстати, подросток за рулем дорогой машины — просто уморительно. Видеть пожилого мужчину за рулем дорогой машины — это одно, но когда видишь в ней заносчивого подростка, у тебя возникает неприятный осадок. Маленькие паршивцы всегда получали то, чего желали их маленькие черные, избалованные сердца.

За это время, пока мы не разговаривали и не обменивались никакими сообщениями, я поняла, что единственное, что нас с Блейком объединяло, — это музыка и наши пристрастия, пока он не поцеловал меня в машине четыре дня назад. Я перебрала все эмоции, объясняющие «почему», а затем подумала обо всех чувствах, которые, должно быть, испытывал он, и это заставило меня поверить, что он вообще пожалел о том, что поцеловал меня. Мой разум говорил мне это, но интуиция говорила обратное. Я не из тех, кто привязывается к людям, кто зависит от них, но вчера я все же связалась с ним. Молчание взяло верх над моим рассудком, и, по словам Адали, как только вы сдаетесь, не имеет значения, сколько сообщений или звонков вы отправляете после первого сообщения или звонка. Она сравнила это с первой мочой, которую ты выпускаешь, когда напиваешься. Дальше все пойдет по наклонной, и ты не сможешь остановиться, чем больше выпьешь: это была странная аналогия, которую я едва ли поняла, поскольку никогда в жизни не пила, но я поверила ей на слово. И, не раздумывая над этим, я отправила ему еще одно сообщение.

Я: Позвони мне. Я знаю, ты видишь мои сообщения. Я просто хочу знать, что с тобой все в порядке.

Я положила телефон и продолжила намазывать арахисовое масло на палочки сельдерея. Маслянистый аромат напомнил мне о печенье, которое Блейк принес мне на обед. Оооочень сладкий вкус таял у меня во рту. Я скучала по Блейку, который был заботливым и не только приносил мне сладости, но и был милым. Мои руки так дрожали, что нож упал на пол. Я громко выругалась, подняла его и бросила в раковину.

— Эй, ты в порядке? — Спрашивает Адали, заходя на кухню и направляясь прямо к холодильнику. Мы почти не разговаривали с тех пор, как она поступила в колледж, и они с Ахадом проводили вместе каждую свободную минуту.

— Да, я в порядке.

— Это из-за него, не так ли? — спрашивает она, плюхаясь на барный стул перед столиком.

— Кого? — Спрашиваю я, пытаясь вести себя беспечно по отношению ко всей ситуации

— Я не дурочка, Эбигейл. Я твоя сестра, и ты не очень хорошо умеешь скрывать свои эмоции. Совсем не умеешь. — Она открывает бутылку с водой и осушает ее на одном дыхании.

— Ладно, ладно, да, это он. Он просто расстраивает. Я имею в виду, я не понимаю его. Во-первых, он дистанцируется, не позволяя мне тусоваться с ним и группой, что теперь имеет смысл, поскольку все они путались со своими подружками за их спинами, но это к делу не относится. Мы переписывались каждый день. А потом… — Я направляю на нее нож, говоря со скоростью мили в минуту. — Он поцеловал меня в мой день рождения в своей машине четыре дня назад, а теперь ведет себя так, словно меня не существует.

— О-о-о, ля-ля. Так вот что вы, ребята, делали, когда сбегали тайком?

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Как ты узнала, что я тайком сбегаю? — Спрашиваю я, переводя дыхание.

— Да ладно тебе, Эбигейл. Мы все еще живем в одной комнате с двухъярусными кроватями, потому что папа слишком скуп, чтобы купить дом побольше и новую мебель. — Она на мгновение поднимает взгляд к потолку, а затем снова на меня, прежде чем продолжить. — Боже, я не могу дождаться, когда съеду отсюда и буду зарабатывать свои собственные деньги, когда закончу учебу. — Говорит она себе под нос, беря одну из моих палочек сельдерея и откусывает от нее большой кусок.

Я кладу локти на стойку и закрываю лицо руками.

— Я просто не понимаю.

— Тебе и не нужно. Мужчины — идиоты. Просто знай, что он позвонит тебе, когда закончит играть.

— Но я не играю ни в какие игры.

— Неважно. — Говорит она с набитым ртом. — Они все равно будут играть в них, втягивая тебя. Мальчики любят игры, но еще больше они любят погоню, поэтому они недоступны. — Она откусывает еще кусочек от палочки сельдерея.

— Так вот почему ты любишь морально затрахивать мужчин, как ты говоришь?

— Черт возьми, посмотри на себя прямо сейчас? Почему мы должны сидеть и хандрить, пока они занимаются бог знает чем? — она делает круговые движения палочкой сельдерея. — Тебе следует обратиться к другому парню. А еще лучше сфотографируйся с одним из них, а затем размести фото в Instagram.

Я опустила взгляд на свои руки, а затем снова на нее. Она точно знает, о чем я, не произнося ни слова. Я не знаю никаких других парней. Черт возьми, у меня даже нет друзей. Тоби был прав, я была жалкой.

— Знаешь что, даже не пиши ему и не отвечай, когда он опомнится.

— Я уже это сделала.

— Сколько раз? — Она вздергивает подбородок, как будто уже разочарована моим ответом, прежде чем я скажу ей.

— Два, — неохотно отвечаю я.

Она мотает головой взад-вперед, прикидывая варианты.

— Это еще можно спасти. Только не связывайся с ним больше.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но она обрывает меня.

— Я знаю, это будет тяжело, но поверь мне. Он свяжется с тобой. Помяни мое слово. Все мужчины — простодушные существа, и как только ты овладеешь их разумом, зная их следующие ходы в девяти случаях из десяти, играть в эту игру будет легко. — Она разок помахивает передо мной сельдереем, прежде чем прикончить его одним укусом.

Зазвонил ее телефон, и она ответила.

— Привет, детка, я готова. Ладно, круто. Сейчас буду. — Она спрыгнула со стула и сказала: — Мы с Ахадом собираемся позаниматься в спортзале, а потом перекусить.

— О, круто. Повеселитесь. — Я начинаю складывать посуду в раковину, чтобы помыть, прежде чем мне прочитают нотацию, что я должна это сделать.

— Ты хочешь пойти? — Нерешительно спрашивает она. Мои глаза устремляются к ней.

— Я?

— Нет, человек позади тебя. Да, ты. С кем еще я разговариваю? — Она слегка смеется, как будто это обычная, повседневная просьба. Адали никогда никуда меня не приглашала.

— Д-да. Конечно.

— Это поможет тебе отвлечься. Возьми свои теннисные ботинки. Он будет здесь через пять минут. — Без колебаний я делаю то, что она говорит, пряча внутреннюю улыбку.

Моя сестра была права. После трех дней упрямства Блейк прислал мне сообщение ровно в 11:11 утра, как раз в тот момент, когда мой преподаватель оркестра входил в роль, размахивая руками в воздухе, как незакрепленными фланцами.

Блейк: Я хочу, чтобы Эбигейл простила меня, чтобы я мог снова поцеловать ее.

Я хочу, чтобы она простила меня и снова улыбнулась мне.

Я хочу, чтобы Эбигейл присылала мне песни и чтобы наша дружба вернулась к тому, что было раньше, за исключением друзей, которые сейчас целуются.

Как бы сильно я ни хотела сдаться и ответить ему, моя сестра велела мне не делать этого. Поэтому я оставила свои мысли при себе и засунула телефон обратно в рюкзак.

Несколько часов спустя, когда я была дома, в своей спальне, он снова написал мне.

15:30: Блейк: Эбс, ты здесь?

16:30: Блейк: Ладно, у тебя есть полное право злиться, но у меня есть законная причина не выходить на связь в течение нескольких дней.

Блейк: О, мое сладкое токсичное желание, не ужаль меня в ответ еще сильнее в качестве наказания. Мне жаль, и я скучаю по тебе.

Мое сердце чуть не взорвалось, когда я увидела сообщение за сообщением, приходящие от него.

Ладно, к черту то, что сказала моя сестра. Я не могла ждать шесть дней или даже секундой дольше, чтобы поговорить с ним. Я взяла свой телефон и набрала сообщение.

Я: Будь осторожен в своих желаниях.

Блейк: Вот и она.

Я: Да, я старалась казаться загадочной, поскольку это одно из моих фирменных качеств, но перед тобой трудно устоять.

В моей душе зарождается тепло, когда на экране появляются точки, давая мне понять, что он пишет мне ответное сообщение.

Блейк: Это все из-за того, что во мне живет соблазнитель. Эмодзи «подмигивающее личико».

Я: Ладно, что ты хотел мне сказать, и каково твое оправдание, что ты не отвечал мне, Блейк Киллиан? Лучше бы оно было чертовски хорошим.

Блейк: Я хочу поговорить лично. Я не могу встретиться сегодня вечером, но как насчет этих выходных? Я приду к тебе домой в 11:11, и ты сможешь улизнуть. Мы можем вести себя как обычно и тусоваться, разговаривать, слушать музыку, и, может быть, позволишь мне украсть у тебя еще один поцелуй. «эмодзи- поцелуй», «эмодзи в виде сердца». «Эмодзи с языком».

Бабочки в моем животе оживают, когда я представляю эти образы, и размышляю, что они означают. Я ему небезразлична.

Я: Тогда до встречи, токсичный близнец. Думаю, желания могут сбываться не один раз. 11:11 Смайлик.

Казалось, что выходные тянулись целую вечность, но когда часы пробили одиннадцать, я скатилась с кровати и вылезла из окна, завалив постель подушками, замаскировавшись так, чтобы все выглядело так, будто я все еще в своей комнате, если моя мама заглянет внутрь. Я осторожно закрыла окно, когда мои ноги коснулись земли, и лунный свет помог мне разглядеть, куда направиться, когда пошла к машине Блейка. Его фары были выключены, но двигатель все еще работал. Открыв дверь, я быстро проскользнула внутрь.

В его динамиках тихо играла музыка 80-х, и злая ухмылка расплылась по его лицу, когда я посмотрела на него.

— Вот ты где. — Он отстегивает ремень безопасности и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Я чувствую запах травки в его дыхании, но ничего не говорю, пока он смотрит на мою реакцию. — Так чертовски увлекательно, — говорит он, на этот раз ныряя к моим губам, сначала проводя языком по моей нижней губе, и я открываюсь ему на встречу. Позволяя ему пожирать мой рот, наши языки переплетаются, и я издаю непроизвольный стон, когда жар между моих ног нарастает. Мне хочется почувствовать его и узнать, каково это — чувствовать его внутри себя. Он обхватывает одну из моих грудей через верх пижамы и сильно сжимает, но не слишком, ровно настолько, чтобы заставить меня сжать бедра вместе. Я позволяю инстинкту взять верх и тянусь к его, уверена, что дизайнерскому ремню. Но, как ниндзя, он крепко хватает меня за запястья, останавливая.

— Ч-что случилось? — Спросила я, запыхавшись. Я заметила капельки пота, блестевшие у него на лбу, когда он откинулся на спинку сиденья, устраиваясь поудобнее.

— Ты еще не готова к этому, милая.

Я в замешательстве качаю головой.

— А ты откуда знаешь?

— Потому что мы одинаковые, помнишь? К тому же, я не поэтому хотел увидеть тебя сегодня вечером.

— Тогда зачем ты хотел меня видеть? — Тихо спрашиваю я, наклоняясь к нему ближе, но он отступает, как будто я действительно токсичная и могу ужалить его в любой момент.

— Ты злишься, что я не обращаюсь с тобой как с одной из маленьких шлюшек, которые приходят ко мне в комнату или машину по ночам?

От его слов у меня перехватывает дыхание. Я не ожидала, что он скажет это, но в последнее время я никогда не знаю, чего ожидать из уст Блейка Киллиана. Такой чертовски капризный.

— Нет, я... я просто не понимаю, почему ты не хочешь заняться этим со мной.

— О, поверь мне, милая, это так. Я действительно хочу.

— Тогда в чем дело? Потому что, — я опускаю взгляд, глядя на свои руки, — потому что я недостаточно хорошенькая. — Мой голос срывается на последнем слове.

— Милая, ты прекрасна. — Он убирает прядь волос с моего лица. — Ты особенная для меня. И остановить это — значит показать тебе, насколько правдивы мои слова. Но ты не готова, как я и сказал. Так что я не хочу быть тем, кого ты возненавидишь после того, как поймешь это.

— Ты сейчас серьезно? Ты единственный парень, с которым я вообще целовалась. С чего бы мне тебя ненавидеть? Во всяком случае, имеет смысл продвинуться дальше.

Я молча проклинаю себя за то, что прямо сейчас призналась Блейку, насколько я жалкая.

— Именно, и если ты изголодалась по поцелуям, могу только представить, что будет, когда ты попробуешь больше.

Он говорил загадками и казался немного не в своем уме. Я хотела спросить его, принимал ли он что-нибудь еще, кроме марихуаны, но не хотела давить и отталкивать его, не тогда, когда я наконец-то вернула его. Поэтому я оставлю этот вопрос на завтра. Я хочу узнать, почему он не встречался со мной за ланчем каждый день, как обычно. Раньше все было так сложно. Я уже собиралась пошутить и сказать ему, как сильно соскучилась по его печенькам с арахисовым маслом, когда загорелся его телефон.

Он поднимает трубку, и свет освещает его лицо. Вместо того чтобы ответить на сообщение, он звонит, поднося телефон к уху. Все его действия непринужденны и спокойны. Он заставляет меня быть спокойной и чувствовать себя расслабленной. Он для меня ходячая загадка. Не знаю, почему он не чувствует себя комфортно, будучи трезвым. Если бы я была хотя бы наполовину такой же крутой, как он, я бы не хотела, чтобы что-то все испортило, особенно наркотики.

— Я же говорил тебе, не отправляй смс с этим дерьмом. Всегда звони. — Собеседник что-то отвечает, и затем: — Буду через десять минут.

Затем он кладет свой телефон на приборную панель:

— Нам нужно немного прокатиться.

— Небольшая прогулка?

— Да, пристегнись.

Я без колебаний делаю то, что мне говорят. Он делает музыку погромче, пока я пытаюсь расслабиться. Playing Prince обычно поднимает мне настроение, но сейчас мои нервы были настолько расшатаны, что ничто не могло успокоить меня, пока я не узнаю, куда мы едем.

Ровно через десять минут Блейк набирает код, и открываются ворота жилого комплекса. Здание не было захудалым и находилось в той части города, которую можно было бы назвать закрытой, так что наркотики были не моим первым выводом, но что еще он мог привезти в это время ночи? Он проезжает по продуваемым ветром улицам, и, не в силах больше сдерживаться, я спрашиваю:

— Что ты делаешь?

Он заезжает на свободное место, паркует машину и выключает ее, прежде чем посмотреть на меня через плечо, держась одной рукой за ручку двери.

— Подожди здесь секунду. Я сейчас вернусь. Не выходи из машины. Ты поняла?

Мне хочется закричать, ударить его, дать пощечину, сказать, чтобы он прекратил, но все, что я могу сделать, это слегка кивнуть.

Когда он закрывает дверь, я несколько раз ударяюсь затылком о сиденье машины и рычу, выплескивая свое разочарование.

— Лучше бы ему, блядь, не торговать наркотиками, — говорю я в никуда. Я смотрю на свой телефон и засекаю время, потому что это все, что я могу сделать до его возвращения.

Ровно через одиннадцать минут я вижу, как он идет к машине, и мое сердце, наконец, начинает замедляться вместе с пульсирующей головой.

Как только он идет к машине, я уже обдумываю, что ему сказать.

— Какого хрена, Блейк? Ты теперь торгуешь наркотиками? Поэтому ты пропадал?

Он пытается скрыть свою ухмылку, что только еще больше бесит меня.

— Серьезно, ты думаешь, что, находясь рядом с наркотиками, ты не поддашься искушению? Это все равно что попросить алкоголика открыть винный магазин. Господи — Я вскидываю руки в воздух

— Расслабься, это не наркотики. Это стероиды.

Мои глаза встречаются с его.

— Стероиды?

— Ты думаешь, я стал таким большим, потому что больше ел и подтягивался? Я знаю, что ты умнее этого, милая.

— Не смей обманывать и умалчивать от меня. Почему? Я… я просто не понимаю. Зачем ты вообще все это делаешь? — Я провожу рукой взад-вперед по лобовому стеклу.

— Почему бы и нет? Кроме того, я не хочу просить ни о чем своего брата или отца. Чем больше стервозная подружка моего брата говорит о том, чтобы отправить меня в военное училище, тем больше мне хочется сказать им обоим: «пошли вы нахуй». Я коплю столько, сколько могу, и как только мне исполнится восемнадцать, что не за горами, я свалю к чертовой матери из этой дыры. И если мне тем временем придется заняться каким-нибудь незаконным дерьмом, так тому и быть.

Военное училище? Я столького о нем не знала.

— Почему бы тебе просто не устроиться на работу? — Я решила оставить вопрос о том, почему девушка его брата перешла к решительным мерам позже, когда он успокоится.

— Потому что я отказываюсь быть чьей-либо сукой, обменивающей свое время на деньги. Кроме того, моя цель — открыть магазин травки, и я изучаю растения и ботанику.

— Так вот какой у тебя теперь план. Стать поставщиком дури?

— Да, травка никому не вредит. Если уж на то пошло, она была моим гребаным спасителем, а не Иисус, когда дело доходило до рецидива. Это было объявлено вне закона только потому, что наше жадное правительство не знало, как это регулировать или облагать налогами, поэтому они заставили всех поверить, что это вредно. Посмотри «Войны с марихуаной» на YouTube. Занимайся самообразованием. С тридцатых годов нам промывали мозги, заставляя верить, что это дерьмо плохое, но если это так, то почему, черт возьми, безопасно давать его онкологическим больным и заявлять, что оно помогает при множестве медицинских проблем, чем искусственные таблетки, а?

Благодаря своей речи в этот момент он выглядел более зрелым, как будто повзрослел на десять лет.

— А как насчет музыки? Я думала, ты хочешь заниматься ею. Твоей мечтой было стать известной рок-звездой. — Мой тон теперь мягкий, почти умоляющий.

Он отводит от меня взгляд.

— Ну, иногда желания, которых мы действительно хотим, не сбываются, милая. Так что нам приходится создавать новые.

— Но ты хорош, Блейк. Я слышала тебя. Ты можешь продолжать играть на гитаре, я просто не...

— Прекрати, — говорит он, обрывая меня. — Это была глупая мечта, как сказал мой отец. Мне больше повезет, если я попытаюсь стать профессионалом. У меня уже есть преимущество, так как мой отец и брат занимаются этим. Иногда судьба заключается не в том, какой ты хочешь ее видеть, а в том, что ты должен делать, потому что это имеет смысл. Кроме того, когда у тебя за спиной родитель, постоянно подталкивающий тебя играть в футбол, скажи мне, как ты можешь поддерживать свою страсть к тому, ради чего ты жил раньше?

Я ошеломленно уставилась на Блейка. Как будто он был совершенно другим человеком, и я ненавидела за это его отца. Я никогда не встречалась с ним, но уже ненавидела его. Я ненавидела и его брата за то, что он не вмешался и не защитил Блейка. Именно так поступали старшие братья и сестры, заступаясь за своих братьев или сестер. Люди благословили футбол в этой стране и тем более в этом городе, и меня от этого тошнило.

— Ты говоришь так, будто тебе промыли мозги, — говорю я, скрещивая руки на груди.

— Послушай, ты понятия не имеешь, каково это — жить с родителями, которые никогда не были рядом с тобой. Родители, которые чертовски чужие люди. Я смотрю на своего отца, и даже не знаю этого парня. Твои родители, может, и долбанутые, но, по крайней мере, они вместе, и, по крайней мере, они помнят твой гребаный день рождения, и не только это, они прилагают усилия, чтобы быть рядом, когда это случается раз в год.

Я сдерживаю слезы, когда вижу боль, написанную на его лице. Разжимая руки, я испытываю желание потянуться к нему, но он сейчас такой напряженный, что я знаю, что не должна этого делать, поэтому воздерживаюсь, хотя он выглядит таким соблазнительным. Сломленный, Блейк Киллиан прекрасен. Он был мечтой, сбывшимся желанием.

— Тогда прекрати. — Наконец говорю я.

Он нахмурил брови, глядя на меня.

— Прекратить что?

— Перестань отгораживаться от меня. Что бы ты ни хотел сказать, говори. Возможно, я понимаю больше, чем ты думаешь, Блейк. Черт, у меня даже нет машины, как у моей сестры. Итак, я знаю, каково это — чувствовать себя ненужным, как будто жизнь несправедлива, потому что это не так. И то, что мои родители вместе, не означает, что со мной обращаются иначе, чем с тобой. Так что вместо того, чтобы жалеть себя, будь моим другом, каким ты был раньше, и я буду твоим.

Он смотрит на меня и улыбается. Потянувшись к моему лицу, он говорит:

— Боже, ты такая чертовски совершенная. — И мы остаемся так на протяжении, казалось, нескольких часов, но я не хотела, чтобы он переставал смотреть на меня. Принимая меня такой, какая я есть, словно я — воздух, которым ему нужно дышать.

Он неохотно отстраняется.

— Пошли, мне нужно отвезти тебя домой. Но у меня еще одна остановка по пути.

Я снова тянусь к ремню безопасности, и под ложечкой у меня что-то кричит. Я надеюсь, что он говорит правду, и он не торгует сильнодействующими наркотиками, а только стероидами. Это было достаточно плохо, но я могу, по крайней мере, терпеть людей, которые хотели стать крупнее. Если они хотели испортить свои гормоны и уменьшить свои яйца ради мускулов, то это было на их совести. Я глубоко вздохнула, когда он дал задний ход, и мы выехали со стоянки. Я молилась, чтобы сегодня вечером мы не оказались в тюрьме или, что еще хуже, в больнице.