Токсичные желания

16

ЭБИГЕЙЛ

Музыка — это чувство. Вы можете попытаться выразить ее словами. На самом деле она просто трогает тебя или нет.

— Джин Симмонс

— Да, вы, ребята, маленькие засранцы. Вам просто нужны деньги вашего отца, — говорит моя мама, проходя мимо двери ванной. Я только что вернулась с крайне необходимой пробежки. Этим летом я хотела пойти в спортзал, но экономлю каждый пенни, который могу, поэтому бег трусцой и использование ограниченных весов, которые есть у нас дома, — это моя единственная отдушина, которую я называю тренировкой.

— Вы, ребята, всегда заступаетесь за него и принимаете его сторону, — говорит она из соседней комнаты, почти разговаривая сама с собой.

— Я не принимаю ничью сторону. — Я выглядываю из-за двери ванной. — Я просто сказала, что не удивлена, что это происходит. Ты отказала ему в сексе после первой интрижки, о которой узнала, а потом со временем все стало только хуже, и думаешь, что он не найдет это в другом месте? Вся эта тактика отказа от секса, чтобы наказать мужчину, больше не работает. Не думаю, что она вообще когда-нибудь работала.

— Да что ты знаешь? У тебя даже не было серьезных отношений.

Мое сердце падает. Никто в семье не знает о Джареде. Они знали, что я постоянно с кем-то встречаюсь, но моя семья не считает это серьезным, пока он не наденет кольцо.

— Ну, мне не обязательно состоять в серьезных отношениях, чтобы знать, что отказывать мужчине в сексе в качестве наказания не работает.

— Это работает с верным мужчиной.

Я закатываю глаза.

— Папа — человек, и верность тут ни при чем. С биологической точки зрения все мы млекопитающие.

— Вот видишь. А как насчет похвалы, которой я заслуживаю? А? Я родила вас, двух засранок, а вы все относитесь ко мне как к дерьму. Тебя бы здесь даже не было, если бы не я.

— Боже, я чувствую себя такой любимой. Как я благодарна тебе за то, что ты сделала то, что делали тысячи мам, — родила. — Я бормочу себе под нос. Не уверена, к чему готовлюсь, но мне нужно было покинуть этот дом.

Я беру телефон и отправляю сообщение Джошу.

Я: Привет, чем занимаешься? Мне нужно как можно скорее уехать от родителей.

Я слышу, как открывается входная дверь, и съеживаюсь. Моя мама проходит мимо двери ванной, и я вижу, как она бросается к нему.

— Убирайся нахуй. Я сказала тебе убираться. Я устала от твоего дерьма, Майкл.

— Я забираю свои вещи.

— Забирай их и убирайся отсюда. Уверена, что одна из твоих шлюх ждет тебя с раздвинутыми ногами, гребаный сукин сын.

Я закрываю глаза и пытаюсь отгородиться от них, но не могу. Я возвращаюсь в тот день, когда решила морить себя голодом — в день, когда решила стать невидимкой. Кто бы мог подумать, что несколько недель, проведенных дома, перечеркнут все мои годы прогресса? Я сжимаю глаза, чувствуя, как напряжение растет между ними, словно темное облако, нависшее над домом.

— Я хочу развода, ты, неблагодарная сука, — слышу я слова отца.

По правде говоря, виноваты оба моих родителя. Отцу следовало поговорить с мамой, а не бегать за женщинами, чтобы решить свои проблемы, а маме следовало простить отца, если она собиралась остаться с ним в браке или найти способ решить их проблемы. Ее это никогда не волновало, пока она могла тратить столько, сколько хотела. Теперь, когда он ограничивает денежные поступления, она стала другим человеком. Никогда не видела ее с этой стороны.

— Давай, попробуй. Твоим шлюхам не достанется моя законная доля, это точно. Они не терпели твою задницу двадцать лет, так что эти сучки могут перешагнуть через мой труп, прежде чем это произойдет.

Мой телефон жужжит.

Джош: Что случилось? Они снова ругаются?

Я: Да. Я бы сняла себе жилье, но сэкономленные деньги быстро закончатся, и я никак не смогу одновременно работать и учиться в медицинской школе. Я собиралась жить на эти деньги.

Джош: Ты не пыталась поговорить с отцом, чтобы он помог тебе?

Я: Не хочу напрягать его. У него много забот, и кто знает, может быть, скоро он заплатит все свои деньги адвокатам.

Джош: Черт, Ашер. Прости. Что ж, позволь мне написать брату. Ты, наверное, могла бы отправиться в домик у озера и спрятаться там, по крайней мере, до тех пор, пока все не успокоится.

Я: Ты говоришь так, словно я благотворительный проект. Все нормально. Я что-нибудь придумаю.

Джош: Нет, все в порядке. Ему все равно. Они с сыном живут в отдельной части дома, даже если он сдает ее другим. И у него теперь так много денег, что летом он возит его в крутые места вроде Диснейленда.

Джош всегда поднимает мне настроение, напоминая Блейка. Я смеюсь про себя, на долю секунды отрываясь от реальности, и в поле зрения появляется лицо Блейка. Раньше с ним было легко. Мы обсуждали будущее, всегда вселяя друг в друга надежду.

Боже, как я по нему скучала.

Интересно, был бы он сейчас в Лос-Анджелесе, занимался музыкой и играл на гитаре, как любил делать — до наркотиков?

Звонит телефон, и мой желудок трепещет изнутри, когда я отвечаю.

— Привет.

— Привет, сучка, как тебе жизнь на юге? Ты уже поймала рыбу или покаталась на лошадях?

Я смеюсь, слегка качая головой. Мел, сокращенно от Мелани, была названа в честь жены Дональда Трампа. Ее родители — большие поклонники. Но она родилась и выросла в Калифорнии, и любой штат на Среднем Западе или Юге считался для нее другой страной.

— Заткнись. — Слабая улыбка появляется на моих губах.

— Как у тебя дела? Очевидно, ты занята, потому что я ничего не слышала о тебе с тех пор, как ты уехала.

— Да, извини, я просто пыталась найти работу и... — я глубоко вздыхаю.

— О боже, в чем дело? Ты несчастна, не так ли? Я знала, что тебе нужно вернуться сюда. Должна ли я начать следить за расписанием рейсов? Потому что ты знаешь, что моя задница доставит тебя туда завтра.

— Нет, это просто мои родители, — как по команде, моя мама начинает ругаться на заднем плане, и они снова ссорятся из-за денег.

— Срань господня, это они?

— Да, мне просто нужно найти работу, жилье и, знаешь, совершенно новую жизнь.

— Девочка, тебе нужно вернуться в Кали.

— Мел, ты же знаешь, я не могу. Там слишком дорого, и теперь, когда я рассталась с Джаредом, я ни за что не смогу жить одна.

— Девочка, я говорила тебе, что мой отец найдет тебе работу, и ты сможешь остаться со мной. Не то чтобы у нас здесь не было места.

Она не лгала. Ее отец был кинопродюсером, а Мел была единственным ребенком в семье. Они жили в том, что я бы назвала особняком. Но мне просто претила мысль о том, чтобы жить с людьми, которых я не знаю. Может быть, если бы это была только Мел, но, живя с ее родителями, которые мылись только газированной водой в бутылках, я не знала, смогу ли привыкнуть к тому, что они рядом.

— Я знаю, и поверь мне, это звучит заманчиво, но моя стипендия тоже заканчивается, так что, если хочу осенью поступить в медицинскую школу, мне придется оформить больший кредит.

— Фу, ты говоришь так грустно.

— Это моя жизнь, Мел, и мне не грустно. Я просто...плыву по течению…

— Я знаю, что тебя взбодрит, — говорит Мел.

— Что? — спросила я.

— Угадай, кто выглядел таким грустным, когда заходил в Скайбар прошлой ночью?

— Кто?

— Джаред. — Она произносит это с сожалением, и я солгу, если скажу, что это не задевает.

Я усмехнулась.

— С чего бы это, черт возьми, мне стало легче?

— Девочка, ты же знаешь, я проигнорировала его задницу, когда он начал допрашивать меня и спрашивать, куда ты уехала, какой у тебя адрес и прочее дерьмо. О, а семь дней назад, я увидела его на прослушивании на роль модели или статиста, на какой-то жалкой роли для одного из фильмов моего отца, который он продюсирует. Боже, он такой отстойный. Я так рада, что ты с ним порвала.

— Да, прошлой ночью он прислал мне какое-то дерьмовое сообщение. Я отмахнулась, но его слова застряли у меня в животе, как плесень, разъедая мое чувство собственного достоинства.

— О, я уверена, это потому, что он был в стельку пьян, и он все еще злится, что ты его опередила. Может быть, это усмирит его задницу. Я имею в виду, Джаред хорош собой, но это самоуверенное отношение отталкивает даже от симпатичного парня из Лос-Анджелеса. Таких пруд пруди. По крайней мере, как-то выделяйся.

Легкий смешок покидает меня.

— Да, я знаю.

— И прекрати это. — рявкает она.

— Прекратить что? — Я морщусь в замешательстве, радуясь, что она не видит моего выражения.

— Перестань говорить себе, что он самый лучший из всех, что у тебя были, или что ты не найдешь лучше. Потому что я знаю, что ты так думаешь, и это чушь собачья. Ты знаешь, что ты чертовски крутая. Сила твоей уверенности в тебе, и ни в ком другом.

Мел была права. Я здесь, да еще и после разрыва, а затем сообщение, которое я получила от Джареда той ночью, подтверждающее его измену. Мои эмоции были на пределе. Несмотря на то, что я ушла от него, это все равно было больно. Все те гадкие сообщения, которые он присылал, казались еще более правдивыми. И все наши отношения оказались пустой тратой времени. Сожаление — это все, что я сейчас чувствую,

— Ты права. Как я уже сказала, думаю, когда я найду работу и буду постоянно чем-то занята, это поможет занять мое время.

Поскольку ежедневные слезы — это не хобби, я смотрю в зеркало и вижу свои опухшие глаза. Однако мне становилось лучше. Сегодня был первый день, когда я не плакала после размышлений о своей жизни и Джареде.

— О черт, мне нужно идти. Моя мама хочет, чтобы мы сблизились еще больше, поэтому она заказала нам педикюр, парикмахера и в завершение массаж.

— Мило. Ведешь образ жизни в стиле буги-вуги.

— Да, мне не на что жаловаться, — говорит она.

— Развлекайся, — говорю я со смешком.

— Люблю тебя, позвони мне позже, детка.

— Я тоже тебя люблю. — и мы обе вешаем трубки.

Пару часов спустя я согласилась на предложение Джоша. Я не видела его машины у дома на озере. Здесь была машина, но я понятия не имею, кому она принадлежит. Она была припаркована у обочины, так что могла принадлежать кому угодно, ведь дома стоят рядом друг с другом. Я любуюсь высокими деревьями и зеленью. Калифорния была прекрасна, но по-пляжному, с большим количеством холмов. Миссури ни в коем случае не был равнинным, но деревья придавали ему совершенно другой вид, наряду с мистическими лесами, туманными утрами и прекрасными закатами. Это казалось более естественным. Воздух пах свежестью и чистотой, как будто миллионы людей не загрязняли окружающую среду.

Запах приглашает меня войти, в нос ударяет насыщенный запах плесени. Я набираю код гаража, и он открывается. Я вижу машину, припаркованную внутри, но Джош сказал мне пройти через дом, чтобы попасть в арендуемую часть дома у озера, которая не пристроена, а сделать это можно было только через гараж, поскольку у меня не было ключа.

Проходя по двухэтажному дому, я никого не вижу и не слышу. Облегчение охватывает меня, и мои плечи опускаются, когда я расслабляюсь. Я подхожу к задней двери и вижу пристроенную часть дома, в которой, по словам Джоша, безопасно оставаться, по крайней мере, на ночь. Может быть, я смогу найти себе работу, пока буду здесь.

Как только я подхожу к двери, я ругаюсь себе под нос, потому что, похоже, мне понадобится ключ, чтобы войти, но когда я протягиваю руку, чтобы открыть дверную ручку, она поворачивается.

— Слава Богу, — говорю я себе. Я вхожу внутрь, и мое тело замирает, как только я это делаю. Меня встречает пара голубых глаз. Сначала я думаю, что у меня просто галлюцинации, потому что я не ела весь день. Моя мама накричала на меня, когда я попыталась приготовить сэндвич после ухода отца, вымещая свою злость на мне, ведь она не закончила ругать его до того, как он решил уйти. Поэтому я бросила хлеб на тарелку вместе с листьями салата, когда она сказала: — Боже, неужели я не могу спокойно поесть, — как будто я беспокоила ее своим присутствием. Поэтому я ушла, не сказав ни слова. Конечно, она не позвонила мне, чтобы извиниться или попросить прощения и сказать, чтобы я вернулась. Она никогда этого не делает. Она просто позволила мне уйти, как будто я ничего не значила.

Кольт продолжает вонзаться в худенькую блондинку с фальшивыми сиськами, и я понимаю, что женщина, которую он трахает, не моя кузина. Она начинает стонать и хвататься за свои сиськи, совершенно не подозревая, что я нахожусь с ними в комнате.

— Кольт, да, не останавливайся. Вот так.

Дьявольская ухмылка расползается по его лицу, когда он спрашивает:

— Тебе это нравится? — Его взгляд прикован ко мне, и у меня странное чувство, что он задает этот вопрос не блондинке.

— Да, я кончаю, о боже, Кольт!

Минуту назад девушка, не обладавшая голосом, кричала достаточно громко, чтобы все вокруг слышали. Она хотела, чтобы все знали, что она кончает, и это было так. Кольт все еще был в рубашке, и я могла сказать, что его боксеры были спущены ровно настолько, чтобы его член оказался внутри нее. На ней, напротив, не было ничего, кроме гольф.

Кольт толкается несколько раз и едва издает звук, когда кончает в нее. Выйдя из нее, он быстро выбрасывает презерватив в мусорное ведро. Блондинка двигает головой из стороны в сторону, выглядя измотанной, когда приподнимается на локтях на чем-то похожем на кровать Мерфи.

— Боже, я так хорошо кончила, — воркует она.

Прежде чем она поворачивается, Кольт натягивает боксеры. Его щеки совсем не раскраснелись. Он выглядит так, словно только что вышел в туалет. Когда она оборачивается, я вижу ее раскрасневшиеся щеки и раздраженное лицо.

— Что за черт, — говорит она, глядя на Кольта. — Кто это, черт возьми, такая?

— Простите. Я не знала, что здесь кто-то есть.

Девушка берет одну из простыней и прикрывается ею:

— Что ты здесь делаешь? Потому что я знаю, что ты здесь не из-за Кольта.

Она оглядела меня с ног до головы, оценивая, и по сравнению с ней я определенно была не во вкусе Кольта. У нее были прямые светлые волосы и угловатые черты лица с высокими скулами. У нее были такие черты лица, что независимо от того, под каким углом сфотографируется, будет выглядеть идеально. У нее были тонкие, типично американские черты лица, широкий рот и улыбка. Она была очень похожа на мою кузину, с которой он предположительно встречался.

— Да, я должна была встретиться...

— С Джошем, — заканчивает Кольт предложение за меня, и я свирепо смотрю на него. — Джошу этот дом не принадлежит, поэтому его приглашение недействительно без моего ведома или одобрения.

— Ага, — говорит блондинка, как гребаная болельщица.

Слезы начинают подступать к моим глазам, но я борюсь с ними.

— Извините за беспокойство. — Я собираюсь закрыть дверь, но снова открываю ее и говорю: — Знаешь, я понимаю, почему твой брат ненавидел тебя. Ты действительно эгоистичный мудак. И не важно, сколько женщин ты трахнешь, ты все равно останешься бездушным, самовлюбленным ублюдком. — Я захлопываю дверцу и бегу обратно к своей машине.