Токсичные желания

48

ЭБИГЕЙЛ

Она снова была свободна. Она снова обрела покой. Именно музыка освободила ее душу из темницы разума.

— Висс Огюст, Иллюзии надежды

Когда я подъехала к дому своей сестры, я была измотана. Мы с Клиффом проговорили несколько часов, прежде чем поняли, что больше болтаем, чем записываем, и решили закругляться. Мне все равно скоро нужно было ложиться спать, так как на следующий день у меня были занятия, и я не могу функционировать, когда мой мозг был уставшим. Я узнала это о себе. Мне нужно было поспать не менее 6 часов, чтобы быть сосредоточенной весь день.

Я открыла дверь как можно тише, не желая разбудить Арию. Я медленно закрываю за собой дверь. Оборачиваюсь и замираю. Я несколько раз моргнула, убеждаясь, что то, что я вижу, реально.

— Привет, горошинка.

Я съеживаюсь от слов матери. Она не называла меня так с тех пор, как я была маленькой девочкой.

— Привет, — я чувствую свою неловкость, но она не звонила, чтобы проверить, как я, и даже не поинтересовалась, была ли я жива или мертва после того, как мы с Кольтом ушли из ее дома.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

Моя сестра входит в комнату с бутылкой и бокалом и протягивает его моей маме.

Затем она поворачивается ко мне и идет в мою сторону.

— Она хотела поговорить с тобой.

Я пристально смотрю на свою сестру.

— Я сказала ей, что еще слишком рано, но, возможно, это к лучшему. — Она наклоняется ближе и шепчет: — Просто поговори с ней, Эбигейл. Дай ей шанс. Она все еще твоя мама.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем позволяю словам моей сестры проникнуть в мою душу. Я киваю, глядя на свои туфли, и она сжимает мое плечо, прежде чем уйти.

Когда я поднимаю глаза, мама смотрит на меня в ответ.

— О, милая, я с...

Я подняла руку.

— Не надо. Не смей делать вид, что сожалеешь. Если бы я никогда не нашла это свидетельство о рождении, я бы так и жила, все еще думая, что Майкл — мой биологический отец. И все еще удивляюсь, почему мой отец ведет себя так, словно презирает меня при одном упоминании моего имени, и теперь я знаю почему.

— Ну, погоди. Он заботился о тебе в финансовом плане. Мы же не отдали тебя незнакомцам или в приемную семью.

Я вскидываю руки.

— Ух ты, ну спасибо тебе за это.

— И мы просто не видели смысла говорить тебе об этом, потому что это только навредило бы тебе.

— Тебе не кажется, что ложь причиняет мне больше боли? — Шепотом кричу я.

— Ты думаешь, что твой отец, — моя мама колеблется, закрывая глаза. — Майкл. Ты думаешь, Майкл облегчил мне жизнь? Он даже не поверил мне, когда это случилось. Он думал, что правда была ложью.

Я морщу нос, глядя на нее.

— Значит, папин брат не мой отец?

— Нет, это он, но в то время мне никто не поверил. Он жил с нами, и мы пытались помочь ему встать на ноги. И это было в те же выходные, когда твой отец ушел на работу. — Она замолкает, и я пытаюсь понять, что она говорит, но в ее словах мало смысла.

Затем она моргает, как будто возвращает себя к реальности.

— Я имею в виду Майкла. У него была миссия стать генеральным директором компании, что означало долгие часы работы и преданность делу. — Она опускает взгляд на свои руки, прежде чем снова поднять его на меня. — Мэтт жил с нами почти три месяца. И, казалось, ему становилось лучше. Во всяком случае, в плане наркотиков. Он сказал нам, что ищет работу, но кто знает, было ли это правдой. И когда я вернулась домой из продуктового магазина, я поняла, что что-то не так, как только вошла. Он вел себя беспокойно и нес какую-то чушь, как только увидел меня. Потом, когда я попыталась пройти мимо него, он обвинил меня в том, что я неравнодушна к нему. Я сказала ему, что ему показалось, и начала заниматься своими делами, и вот тогда он схватил меня, — она делает глубокий вдох, затем крепко закрывает глаза, как будто возвращается в прошлое. — Он был крупным парнем, больше Майкла, и он не остановился. И в то время мы с твоим отцом пытались завести другого ребенка, так что я не принимала противозачаточные. — Она опустила голову на руки и постоянно теребила свои наманикюренные ногти. — Когда я узнала, что беременна, я просто молилась, чтобы ты была от Майкла, а не от Мэтта. — ее голос дрогнул: — Я каждый день надеялась и молилась, что бы ни случилось, чтобы ты была просто... хорошенькой, потому что, может быть, тогда твой отец научился бы любить тебя, по крайней мере терпеть, если бы ты в конечном итоге была дочерью Мэтта. — Она судорожно втягивает воздух. — Мир и так достаточно суров, и красивым девушкам всегда легче, потому что люди склонны относиться к ним по-особому. Особенно когда дочь мужчины ему не родная. — Она шмыгает носом, и у меня как будто ноги не двигаются. Чем больше она говорила, тем более оцепенелой я себя чувствовала. Я уставилась на нее, осмысливая все это. Она говорила так, словно я даже не была частью ее, как инопланетянин, созданный в открытом космосе.

Комментарии дитя демона к видео, размещенному в моем Instagram, теперь обретают смысл. Это, должно быть, были члены семьи. Единственной, кто пришел бы на ум, кто сказал бы это, была Наоми.

— Несмотря на то, что Мэтт и Майкл были братьями, они не были похожи друг на друга и не были похожи внешне. Их отец был американцем, а его мать испанкой. Мэтт больше походил на свою маму.

Я знала, что мне, наверное, стоит принести ей коробку салфеток, но все мои эмоции бушевали внутри меня, парализуя каждую часть тела, заставляя меня чувствовать себя зомби.

— Когда ты родилась, Майкл хотел, чтобы я сделала тест ДНК, но я отказалась. Ты уже была у меня, и в тот момент я считала тебя своей, несмотря ни на что. Но по мере того, как ты обретала свои черты, Майкл понимал, что ты не его дочь, пока мы все в конце концов не увидели то же самое, что и он. И хотя я рассказала Майклу о том, что произошло до того, как я родила тебя, он долго не мог мне поверить. Он думал, что у нас с Мэттом был роман, и к тому времени, когда он наконец поверил мне, было так много ссор, а потом начались измены. — Она замолкает, глядя мимо меня. Я хотела что-нибудь сказать, но не знала, что именно. В горле у меня пересохло, и я с трудом сглотнула. — Мы пытались забыть об этом, но чем старше ты становилась, тем злее он становился, и тем тяжелее ему было, потому что твои волосы становились вьющимися, и ты просто начинала все больше и больше походить...на Мэтта. И твой отец не знал, как пережить все это. Для него ты была напоминанием о том, что случилось со мной. С нами.

Она, наконец, встречается со мной взглядом.

— И я думала, что, подарив тебе жизнь, я сделала доброе дело, но между мной и твоим отцом все стало так сложно, что... я тоже начала обижаться на тебя. Обижаться на его брата, но поскольку он в конечном итоге умер от сердечной недостаточности, от всех лет злоупотребления наркотиками и алкоголем, его не было рядом, чтобы ненавидеть, так что в конечном итоге было легче вести себя так, будто тебя не существует.

В моей голове всплыло воспоминание, и когда я спросила Адали об этом пару недель назад, она уклонилась от моего вопроса, как будто понятия не имела, о чем я говорю, когда я знала, что она знает.

— Так вот откуда эти кошмары? — Я прищурилась, глядя на нее. — Клаустрофобия?

Ее глаза остекленели, как будто теперь она была где-то далеко.

— Ответь мне, — говорю я сквозь зубы. Я моргнула, позволив упасть единственной слезинке.

Она медленно кивает, опуская подбородок.

— Да.

— Папа. — Я сердито дернула себя за локоны, Надеясь, что это поможет мне сосредоточиться на боли, горящей в груди. — Я имею в виду Майкла. Он запирал меня в шкафу, не так ли? Когда я не могла перестать плакать? Теперь я вспоминаю. Он запирал меня там, и Адали иногда приходила, чтобы спасти меня, но он... — Еще одна слеза скатилась по моему лицу, и я втянула воздух, чтобы отдышаться. — Он бы и ее наказал за то, что она выпустила дитя демона. Поэтому он сказал ей оставить меня там, пока я не перестану плакать.

Ее лицо побелело, как будто ее вот-вот вырвет, но мне было все равно, что она чувствовала. Больше нет.

— И ты, — усмехнулась я, скривив губы от отвращения. — Ты просто позволила ему.

— Прости меня, — говорит она сквозь рыдания. — Мне так жаль, я не...

— Не сделала что? — Я перебила ее: — Хочешь потерять свой драгоценный, идеальный образ жизни? Твоя дорогая машина, возможность каждый день ходить по магазинам, пополнение кредитных карточек, пока ты потягиваешь вино, не заботясь ни о чем на свете. Или ты сожалеешь, потому что не боролась за свое дитя демона? Так вот как сильно ты переживала, мама?

Я не дала ей времени ответить, просто продолжала:

— Или тебе показалось, что ты дала мне жизнь, — говорю я в кавычках, — так что в твоей ебаной башке решила: я родила ее, и этого достаточно. Не нужно быть ей мамой и, черт возьми, заботиться о ней. Я оказала ей достаточно услуг, потому что не убила ее в своей утробе. — Теперь мой голос звучал громче, и я почувствовала, как моя грудь поднимается и опускается. — Знаешь что, — говорю я с натянутой улыбкой, — если бы я знала, что у меня будет такая жизнь, мне было бы лучше умереть. Потому что позволь мне сказать тебе, мама. — Я подхожу ближе. — Живя в этом доме, не проходило и дня, чтобы я не чувствовала себя мертвой.

Я подхожу еще на шаг ближе, склонив голову набок.

— Почему ты отвезла меня в больницу? Это потому, что не хотела, чтобы город знал, что жизнь Эшли Ашер не была идеальной? Что у ее дочери было расстройство пищевого поведения, и родители заметили это, только когда ее сердце почти перестало биться, и от нее остались кожа да кости? — Тишина заполнила воздух, и я была в нескольких дюймах от его лица. Ярость, смешанная с выворачивающей внутренности болью, вскипела во мне, когда я уставилась на нее.

— Я пыталась, — начинает она говорить, но ее голос срывается. — Я пыталась. Я хотела. Я пыталась любить тебя, — тихо повторяет она, и слезы катятся по ее щекам.

Я моргаю, и вот так зеркало, в которое я смотрела последние двадцать один год, разбивается вдребезги, и время останавливается вместе с моим дыханием. Весь мой мир рухнул прямо у меня на глазах. Это был исчерпывающий ответ на все вопросы. Моя мама пыталась любить меня, но не смогла.