Токсичные желания

39

ЭБИГЕЙЛ

Самый простой способ избежать неправильных нот — никогда не открывать рот и не петь. Какой это было бы ошибкой.

— Пит Сигер

Я просыпаюсь ото сна и чувствую, что вот-вот упаду. Я открываю глаза и вижу, что нахожусь в объятиях Кольта — одна рука у меня за спиной, другая под коленями.

— Что ты делаешь? — Спрашиваю я, снова закрывая глаза и прижимаясь к нему. В итоге мы вернулись в квартиру, чтобы он мог трахнуть меня до бесчувствия и заставив кончить дважды.

— Поспишь со мной? — спрашивает он.

Поспать с ним? Ему вообще нужно просить? Я все думала, попросит ли он меня когда-нибудь. Я спала в своей постели на случай, если Боди утром зайдет в комнату Кольта в поисках его или меня, поскольку он делал это часто. Не могу избавиться от ощущения, что они начинают становиться моей собственной семьей. Я просто ждала, что скоро что-то случится, потому что все казалось таким чертовски идеальным.

Мы до сих пор не поговорили о том, кто мы такие и к чему это приведет, так что до тех пор я не хочу, чтобы Боди знал, что его отец и я больше, чем просто друзья — вместе с Наоми и остальными членами моей семьи, если уж на то пошло.

Он укладывает меня в свою постель, и я натягиваю простыню поверх нижнего белья и футболки.

— Хочешь, чтобы я была голой? — Дразню я.

— Да, пожалуйста. — Он запирает дверь, обходит кровать и забирается на другую сторону. — Но мне действительно нужно немного поспать. Мои мышцы болят после всех наших тренировок. — Я чувствую игривость в его тоне. — И будет достаточно сложно сдерживаться, когда ты будешь обнаженной в моей постели. — Он поднимает руки, давая мне знак подойти и свернуться калачиком рядом с ним, положив голову ему на плечо. На меня накатывает волна умиротворения.

Это так приятно.

Я провожу пальцами по его груди и животу и обхватываю его рукой, глядя на него снизу-вверх в темноте. Мы с ним находимся на совершенно разных этапах нашей жизни. И каким-то образом судьба свела нас вместе.

Это написано звездами.

Он никогда не спрашивал меня об этом напрямую, но я знаю, что ему интересно, что я вижу в нем, ведь мы с ним с совершенно разных планет. Я могла бы спросить его о том же. Прямо сейчас он мог бы обнимать любую девушку. Уверена, что в его телефоне полно номеров, которые он может набрать, если захочет, но сейчас в его объятиях я.

— На что ты смотришь? — Спрашивает Кольт.

Я снова наклоняю голову, касаясь губами его кожи.

— Я тебе завидую, — говорю я ему.

— Почему?

Я пожимаю плечами.

— У тебя все так просто. У всех, кто хорошо выглядит, так. Даже если ты не играешь в НФЛ. Жизнь легка для мелочных людей. И мне интересно, каково это, когда все дается так легко. Обрести уверенность. Разобраться в себе. Я завидую этому. Потому что мне кажется, что у меня совсем ничего не получается. — Я говорю, пока он молча слушает, и я продолжаю свою тираду.

— Ты производишь впечатление, что тебя ничто в мире не волнует. Я, с другой стороны, беспокоюсь обо всем. Справлюсь ли я со школой? Буду ли я той, кем хочу быть, и буду ли представлять женщину, которую хочу показать всему миру? Внесу ли я свой вклад в развитие мира или мне придется заниматься работой, от которой я в конце концов устану и озлоблюсь, потому что в глубине души завидую тем женщинам, которые могут жить за счет своей внешности? Как моя сестра, кузины и даже мои тетя и мама. — Я выдыхаю легкий смешок.

— Извини, это, должно быть, звучит так жалко. Я просто о многом беспокоюсь. И иногда я задаюсь вопросом, было бы лучше, если бы я держала рот на замке и голову опущенной, как и должна. Только хорошенькие девушки могут говорить громко.

Его руки сжимаются вокруг меня.

— Лучше или безопаснее? — говорит он. — Я думаю, ты напугана. Потому что люди приложили немало усилий, чтобы заставить тебя думать, что ты недостойна их внимания, Эбигейл — твои родители, твои кузины, и, похоже, твой бывший тоже. Ты дала всем этим людям шанс, а они им злоупотребили. И это их вина, не твоя.

Он приподнимает мой подбородок, так что мои глаза встречаются с его.

— Не думай, что это имеет какое-то отношение к тому, кто ты есть. И не позволяй никому заставлять тебя бояться себя. Ты невероятна, Эбигейл.

Моя улыбка становится шире, хотя тысячи сомнений относительно того, куда мы с ним направляемся, проносятся в моей голове. Я пользуюсь этим моментом. Мне нужно было это услышать. Мел и иногда моя сестра — единственные люди, которые так со мной разговаривают. Но в устах Кольта это кажется в десять раз лучше, особенно потому, что я могу его поцеловать.

— И я стал тем, кто я есть, потому что попал в ловушку. У меня не было выбора. Иногда я задаюсь вопросом, если бы у меня не было Боди, был бы я все еще в НФЛ. Не только Боди, но и моя мама. Я знал, что профессиональный спорт был моим единственным выходом из порочного круга, который вызвал мой отец, производя на свет детей и никогда не заботясь о них, — указывает он. — Я никогда не собирался становиться врачом или юристом. Я не силен в таких академических занятиях. Я знал, как тренироваться и никогда не сдаваться ни физически, ни морально.

То, как он говорит, напоминает мне о болезни, с которой я борюсь ежедневно.

— Ты, милая, можешь делать все, что захочешь. У тебя есть кое-что гораздо лучшее, чем внешность. У тебя есть решимость.

Я посмотрела на свои руки, прежде чем снова поднять взгляд на него с кривой улыбкой.

— Так ты тоже никогда особо не любил футбол?

Он знает, что я имею в виду, когда говорю тоже, потому что бросает на меня взгляд.

— Нет, я любил футбол. Это было моей единственной радостью, пока… — Я чувствую, как его тело напрягается в моих объятиях. Он умолкает, и я знаю, что он хочет сказать. — До инцидента футбол был веселым занятием. Но потом это стало казаться рутиной, как будто я был заперт в тюрьме, которая находилась в моей голове. С каждой выигранной игрой, с каждой роскошью, купленной на мои деньги, с каждой похвалой, которую я получал от фанатов и друзей, с каждым годом становилось все труднее чувствовать себя хорошо, когда я знал, что мой брат находится на глубине шести футов под землей и никогда не испытает ни одного из своих достижений. Осуществит свои мечты. Будет чертовски крутым. Потому что, несмотря на свою зависимость, он был таким умным. Так страстно любил музыку... — он снова замолкает, и я позволяю тишине повиснуть между нами. Прошло много времени с тех пор, как Кольт рассказывал о своем брате, и я не хотела говорить ничего, что могло бы его отпугнуть.

— Ты завидуешь мне, но и я завидую тебе. — Он смотрит в изножье кровати. — У тебя еще так много всего впереди, вся твоя жизнь. Ты ни к чему не привязана.

Мое сердце немного упало. Не уверена, имеет ли он в виду отношения или то, что у меня нет детей.

— И у тебя есть воспоминания с Блейком, которые никто никогда не сможет у тебя отнять, — добавляет он хриплым голосом, словно пытается удержаться от слез.

Я кладу руку ему на грудь.

— Знаешь, когда я впервые встретил Блейка, ему было восемь, нет, девять. Моя мама сказала мне, что мы позаботимся о нем день или два. Я знаю, что это было связано с тем, что мой отец снова оказался дерьмовым отцом. После смерти матери Блейка Клиффу пришлось взять на себя больше ответственности, а эти две вещи не сочетаются.

Я наблюдаю, как моя рука двигается вверх-вниз, а вместе с ней двигается и его грудь.

— Я просто помню, что он начал плакать, потому что скучал по своей маме, а у меня плохо получалось бороться со слезами, поэтому я вывел его на задний двор и начал бросать футбольный мяч. Это взбодрило его и отвлекло от мыслей. Потом он начал раскрываться и рассказал мне обо всех этих песнях, которые любила слушать его мама, так что на следующий день я отвел его в музыкальный магазин и позволил выбрать все, что он захочет.

— Ты разбирался в музыке? — У меня вырвался легкий смешок.

— Нет, я позвонил своей маме, поскольку ничего не смыслил в музыке, особенно в поколении, в котором не родился. — Он склоняет голову набок, вспоминая тот день. — Наверное, я никогда не задумывался о жизни и о том, на что она была бы похожа, если бы я не мог играть в футбол. Если бы я не стал молодым отцом.

— Я так понимаю, костюмы и галстуки не входили в твои планы? — На мгновение мы оба погрузились в тишину, прежде чем я продолжил. — Но это не значит, что ты не можешь пригласить меня на свидание в костюме.

Его большой палец поглаживает мое бедро, и я знаю, о чем он думает. Он не может пригласить меня на свидание, если это не какое-нибудь незаметное место. Он был не только бывшим моей кузины, но и игроком НФЛ. Вряд ли это возможно, если только он не хочет, чтобы все знали, что мы вместе. Я делаю глубокий вдох и задвигаю эту мысль на задворки своего сознания, не желая портить этот момент, который, возможно, никогда больше не повторится.

— Когда я впервые увидел тебя, не собираюсь лгать, твое тело сразило меня наповал. Мне так сильно захотелось прикоснуться к нему, — говорит он.

— И это все, чем я для тебя являюсь, — горячим телом? — возмутилась я.

— Нет, только когда ты прошла тест, мне захотелось чего-то большего, чем просто прикоснуться к тебе.

— Тест?

— Да, ты сказала, что справишься сама. То есть тебе не нужна была вся моя помощь. Ты не хотела использовать меня ради моих денег или славы, даже если бы я попытался, ты бы мне не позволила.

Я улыбаюсь и снимаю трусики, перекидывая ногу через него, чтобы оседлать его. Он выдыхает, сжимая мои бедра.

— Но только после того, как ты стала заводить меня по каждому пустяку. Споры со мной о том, кто сколько платит. Высказываешь свое мнение по поводу вещей. Высказываешь его, когда считаешь, что мне нужно его услышать, — смеется он. — Ты заставляешь мое сердце биться так сильно, что это причиняет боль Эбигейл. Ты. Твое сердце и то, кто ты есть. Не только твое тело. Но все это заставляет меня хотеть прикасаться к тебе, а кататься на тебе — все равно что на американских горках. Это так чертовски весело, что я хочу, чтобы это никогда не заканчивалось. — Он встречается со мной взглядом и заправляет мои волосы за ухо.

— Ты сожалеешь обо мне? Ты сожалеешь об этом?

Я замираю, сбитая с толку его вопросом.

— Все в порядке. Ты можешь быть честной, даже если это лишь малая часть тебя. Я пойму.

Я наклоняюсь, кладя руку ему на грудь.

— Я жалею о том дне, когда не могла перестать пялиться на тебя, даже после того, как узнала, что ты — придурочный старший брат Блейка, — говорю я с оттенком игривости. — Как мне нравится, что ты мало говоришь, но когда ты это делаешь, ты жестоко честен, прямолинеен. Я сожалею о том, как переворачивается мой желудок, когда я слышу, как ты спускаешься по лестнице, когда я на кухне, и я знаю, что вот-вот увижу тебя. — Я провожу рукой по его груди и шее. — И я сожалею о том, что мне пришлось принимать душ, когда тебя не было рядом, потому что я не могла перестать фантазировать о том, как это было бы здорово — быть с тобой, и теперь, когда я знаю, возбуждаюсь еще больше, когда знаю, что ты дома.

Он слегка выгибает бедра, прижимаясь ко мне своим членом.

— Я сожалею, что не поступила бы иначе. Я не могла не чувствовать этого. Несмотря на то, что ты брат Блейка. Я знаю, что звезды сошлись, так что мы должны были встретиться.

Я позволяю волосам упасть на мою обнаженную спину, когда смотрю на него сверху вниз. Его эрекция увеличивается подо мной. И я начинаю двигать бедрами, потираясь о него.

— Ты пытаешься убить меня, а сезон еще даже не начался, — говорит он низким и хриплым голосом. Я запускаю пальцы в волосы, пока трусь о него. Чувствуя, как его руки скользят по всему моему телу, когда он обхватывает мою грудь, я впитываю этот момент. Я прекрасна. Я позволила ему заставить меня почувствовать себя богиней, которой я сейчас являюсь.

Я возбуждаю его.

Я завожу его.

Ни за что на свете я бы не подумала, что этот великолепный, красивый, знаменитый футболист захочет меня.

— Ты чувствуешься так хорошо, — говорю я сквозь дыхание, продолжая кататься на нем. — Никогда не останавливайся, милый. — Я целую его, чувствуя щетину вокруг его рта. Я чувствую себя как дома.

Я не могу любить тебя. Или могу?

Нет, это импульс, но почему мне кажется правильным сказать это сейчас? Я просто проявляю эмоции? Должна ли я? Чувствую, как тепло разливается по моему телу по мере того, как мой оргазм подкрадывается все ближе.

— Я люблю тебя, — шепчу я так нежно. Надеюсь, он меня не слышит, потому что в ту секунду, когда эти слова слетают с моих губ, мой желудок сжимается, и внутри поселяется сожаление.

— Эбигейл, боже, — выдыхает он, целуя меня глубже. — Что ты со мной делаешь?

— То же самое, что ты делаешь со мной. — Начинает звонить его телефон, и мы пытаемся удержать поцелуй и не обращать на него внимания, но неохотно он, наконец, вздыхает и отстраняется. Взяв телефон, он смотрит на экран.

— Черт.

Я целую его в щеку и покусываю подбородок.

— Подожди, — Он садится, и я поспешно слезаю с него, позволяя ему ответить на звонок. Он спускает ноги с кровати, и я могу сказать, что его поведение изменилось.

— Привет, — говорит он, вставая, чтобы уйти. Когда он уходит, я слышу только громкий голос на другом конце провода, пока он идет дальше. Я вижу, как он выпрямляет спину и проводит рукой по волосам.

Когда он возвращается ко мне, я спрашиваю, кто это, учитывая время ночи, и на секунду мое сердце замирает, когда он садится рядом. Может быть, они с Наоми все еще общаются. Он все еще заботится о ней больше, чем просто как о друге.

Но когда он наконец заговаривает.

— Мой гребаный отец, — вырывается у него.