Васю учить - только портить (СИ)

Глава 13. Василиса

— Подъём!

Громоподобный стук в дверь вынудил меня проснуться и потеряться в пространстве. С приездом в этот дом я открыла в себе супер способность вырубаться буквально за минуту. Дома на то, чтобы уснуть, у меня могло уйти несколько часов, во время которых я, либо, залипала в интернете, либо рисовала.

В руке всё ещё был зажат карандаш, а под ним лежал блокнот. До вчерашнего вечера я была уверена, что как только мне в руку попадет карандаш и лист бумаги, я нарисую всё, что видела. Но, в итоге, ничего, кроме рук, мнущих тесто, мне на ум не пришло. Да и тут линии вышли неточными, и застывший в моей голове кадр никак не переходил в нужном мне виде на бумагу.

Лопата конского дерьма уничтожила мой навык, который я так и не довела до таланта? Прискорбно, если так.

Вниз я спустилась, прижимая блокнот к груди. Запах свежего хлеба уже, похоже, привычно возбудил бурное слюноотделение.

— Блять, — вздрогнул Пётр, отвлекшись от теста. — Я тебе точно колокольчик на шею повешу.

— Поры бы уже привыкнуть, что вы теперь в доме не один.

Пётр молча проследил за тем, как я села на стул и вопросительно глянул на блокнот, прижатый к моей груди.

— Ты хоть спала сегодня? А карандаш где? Стёрла на радостях?

— Вот, — достала я карандаш, который служил закладкой в блокноте. — И вот список того, что мне нужно купить. И ещё…

— Ну, ты не наглей, — Пётр возмущенно вскинул брови. — Я хоть и подобрел, но не настолько, чтобы ты обнаглела.

— Нет. Я хотела спросить, есть ли у вас где-нибудь поблизости магазин вещей? В тех вещах, которые я привезла с собой, неудобно делать всё то, о чем вы меня просите.

— Дай-ка мне карандаш, — Пётр протянул мне руку, пальцы и ладонь которой были в муке. Взяв карандаш, он начал крутить его в пальцах и внимательно разглядывать. — Это ты им мозги у себя наковыряла? Полезная вещь, однако, — хмыкнул он, не скрывая ехидной улыбочки.

— Очень смешно, — цокнула я. — Ну, так что? Есть магазин или нет?

— Есть. На днях свожу. Сегодня мне точно некогда.

— Может, меня Банзар свозит?

— На чём? На коне, корове, петухе?

— Ну, вы же даёте ему машину. «Уазик», — зачем-то указала я себе за плечо, будто этот тарахтяще-скрипучий монстр был за моей спиной.

— Как даю, так и забираю. Это моя рабочая машина. Сказал, что на днях свожу, значит свожу. Если совсем нечего надеть, могу дать тебе что-нибудь из своего.

— Не настолько нечего, — скуксилась я.

Положила блокнот на стол. Пётр отвлекся от теста и подхватил блокнот пальцами.

— Ты рисовала?

— А кто еще?

— Хм… — Пётр задумчиво разглядывал рисунок несколько секунд. В одной руке держал блокнот, а другую положил на тесто, вяло его разминая. — Если ты пыталась нарисовать мои руки, то допустила несколько неточностей.

— А в целом как? Понравилось?

Я даже слегка подалась вперед, чтобы услышать вердикт. Хотя, обычно, моё окружение характеризует результат моего творчества одним ненавистным мне словом — «нормально». Вряд ли, у Петра будут какие-то другие эпитеты на этот счёт.

— Смотри, — сказал Пётр и вдруг показал мне средний палец, едва не ткнув мне им в нос. — Что видишь?

— Что вы охренели и давно не получали по морде?

Пришлось чуть отклониться в сторону, чтобы заглянуть в голубые глаза, которые смотрели на меня с учительской серьёзностью и лёгкой насмешкой.

— И это тоже, — кивнул он одобрительно. — Видишь, шрам вдоль всего пальца?

Чуть сощурившись, я пригляделась к его среднему пальцу и поняла, что вижу белесый шрам по всей его длине.

— Вижу. Откуда он у вас?

— По молодости пихал пальцы, куда не надо, — хохотнул Пётр. — Пёс бродячий цапнул, когда я мелкий был. Хотел, наверное, руку оттяпать, но я дёрнул этой рукой резко вверх, и пёс только клыком мне этот палец пропороть успел.

— И после этого вы не начали бояться собак?

— Только мелких. Как тот пиздюк, который меня цапнул.

— То есть Беляш вызывает у вас страх и ужас? — лукаво улыбнулась я.

— Твой пердушонок вызывает у меня только желание проветрить после него помещение или кинуть его в силосную яму.

— А мне вот ваша Найда нравится.

— Ещё бы, — фыркнул Пётр самоуверенно и положил передо мной блокнот. — Это же Найда. Завтракать будешь или у тебя опять сеанс экзорцизма перед крыльцом?

— Йога. Вы не хотите присоединиться?

— Я ещё пока в своём уме. Иди зашнуруйся, да завтракать. Работа не ждёт.

— А это? — придвинула я к нему список.

— Позже наберу Алёну. Она всё купит.

— Алёну?

— Алёну, — кивнул Пётр, но никаких пояснений касаемо неизвестной мне Алёны давать не собирался.

На улице расстелила коврик, согнала с него Беляша. Расправила углы, согнала с него Найду. Села в начальную позицию и согнала обоих. Едва каждая мышца моего тела начала мной ощущаться, как на крыльцо вышел Пётр со своей кружковедром с кофе и, скептически подняв бровь, начал наблюдать за мной и псами.

— Присоединяйтесь, — сказала я не для того, чтобы он составил мне компанию, а для того, чтобы испугался моего предложения, свалил и не стоял над душой.

— У меня своя утренняя разминка.

— И какая же?

— Я приседаю. Один раз, но очень мощно. Килограмма на два точно легче становлюсь после этого.

— Это как?

— На унитаз, — Пётр улыбнулся уголком губ и тут же перевел улыбающийся взгляд от меня на забор, за которым стояла вчерашняя ранняя пташка.

— Доброе утро, Петь! — бодро отреагировала на то, что её, наконец, заметили, любительница соли со слипшимися ресницами.

— Здравствуй, Наташ, — скупо кивнул ей в ответ Пётр.

Мне «доброе утро», разумеется, никто не сказал. Меня, вообще, предпочли тупо проигнорировать?

— А я к тебе снова за солью, сосед, — совершенно неуместно хохотнула женщина, поправив на плечах воланы, сегодня, голубого платья.

— А со вчерашним килограммом соли что? Уже слизали? — вопросила я, делая вид, что разминаю плечи, как при обычной утренней зарядке.

Женщина сверкнула на меня разъяренным взглядом, хапнула открывшимся ртом воздуха, чтобы что-то сказать мне, но, посмотрев на Петра за моей спиной, предпочла отыграть роль милой добросердечной соседки, которой не жалко за хорошей солью пройти лесом-полем.

— Огурцы вчера вечером малосольные сделала, представляешь, Петь. А сейчас утром хватилась, и даже яйца к завтраку посыпать нечем.

— Глотали бы несолёные. Так даже полезнее, — теперь я специально ее поддевала, потому что меня тоже неслабо задел факт того, что меня намеренно игнорируют. Я стою прямо перед ней, а она будто сквозь меня смотрит, замечая только Петра.

— Проходи, Натах, — просто сказал Пётр. Его радушию можно только позавидовать или покрутить у виска. Неужели ему по приколу такая женская назойливость? Это же ужасно, как со стороны, так и снаружи.

Натаха — гвоздь ей в ляху — гордо тряхнув накрученными локонами, вошла во двор Петра и гордо протопала мимо меня. Я не удивилась бы, покажи она мне средний палец.

— Васька, — обратился вдруг подошедший ко мне Пётр, когда Наталья вошла в дом. — На должность злой суки я брал только Найду. Не забирай у собаки хлеб.

В голубых глазах искрилось веселье.

— Вы много хлеба печете, Педро… Всем достанется.

Йога сегодня вышла напряженной, потому что идиотский смех этой Наташи, доносящийся из дома, раздражал и выбивал из колеи. Нахрена так ржать? Ты же не на концерте в огромном зале, объект твоего обожания, наверняка, сидит напротив и хлебает кофе из своего ведра. Смейся тихо, но звонка, а еще лучше — мило улыбайся, вместо того, чтобы пародировать лошадь.

Я пыталась свернуть свой коврик для йоги, периодически сгоняя с него Беляша или вырывая его из загребущей пасточки Найды. Из дома вышла Наталья, неся в руке пачку соли так, будто ей подарили букет шикарных цветов. Следом за ней шёл Пётр, а я на секунду задалась вопросом, почему он без футболки. Встречал же он любительницу соли в футболке, если я не ошибаюсь.

И тут фантазия щедро подкинула мне варианты того, чем эти двое могли заниматься в доме почти полчаса.

Фу!

Только почему она смеялась? У Петра там щекотун? Значит, хобот у слоника, действительно, маловат?

— А ты болеешь, что ли, чем? Утром и вечером тут гнёшься? — вдруг бестактно вопросила Наталья, остановившись рядом со мной. Беляш, к сожалению, не стал на неё лаять, потому что пытался отдышаться после только что завершившейся пробежки за Найдой.

— Я занимаюсь йогой. Полезно для здоровья и фигуры.

— Ну, да, — протянула женщина, оценивающе оглядев мою фигуру в шортах и майке. — Тебе лишним не будет.

Я тут же бросила возмущенный взгляд на Петра, застывшего в дверном проёме, и поняла, что вмешиваться он не собирается. Более того, происходящее его забавляло.

— Вы меня тоже простите за бестактный вопрос, Наталья, — улыбнулась я достаточно мило. — Всё хочу спросить: а на вашем сроки беременности много соли — не слишком вредно для малыша?

Наталья открыла свой рот и тут же его захлопнула, глянув краем глаза в сторону Петра. Затем взяла себя в руки и тоже натянуто улыбнулась мне.

— Я своё, деточка, уже родила. А всё, что у меня есть сейчас — аппетитная фигура, — погладила она себя по груди, животу и оставила ладонь на бедре. — На зависть бабам, на радость мужикам.

Боже! Мне бы такое самомнение.

— Но вы, всё равно, на соль не налегали бы, Наталья. Вредно это. Чревато последствиями. И, кстати, вы не вернули банку с прошлого раза.

— Ой, Петь! — театрально сложила она руки на груди вместе с пачкой соли. — Представляешь, забыла! Завтра занесу, Петь. Обязательно.

— Можете не утруждаться. Хотите, я с вами до вашего дома схожу? Мне, как раз, нужно выполнять ежедневную норму в десять тысяч шагов, — хлопала я милейше ресничками.

— Не нужно со мной идти, — холодно бросила Наталья. — Сказала же, что сама завтра принесу банку. Значит, принесу.

— Ну, как хотите, — пожала я плечами и многозначительно посмотрела в сторону калитки. — Всего доброго.

— Увидимся, Петь, — кокетливо произнесла Наталья и, виляя задницей, пошла вон с территории двора.

— Собирайся, — сказал Пётр, когда я поднялась на крыльцо. — На конюшню сегодня поедешь.

— Да за что?! — выпучила я глаза.

— За работу, Вась. За работу надо браться.

— Почему в конюшне? Я не хочу опять таскать это дерьмо. Второй раз я не выдержу!

— Тебя никто и не просит дерьмо таскать. Для этого есть другие люди, которые делают это более охотно и за деньги. А ты сегодня будешь помогать мне чистить лошадей. Так что собирайся. В темпе.

— Чистить лошадей? — паника накрыла меня с головой. — Можно я лучше их дерьмо буду чистить?

— Боишься? — медные брови Петра взметнулись к челке.

— Адски.

— Со страхами надо бороться, Васька. Иначе хрен ты станешь взрослой. И десять тысяч шагов сегодня я тебе гарантирую.

— Тогда и нашатырь мне тоже гарантируйте.