Васю учить - только портить (СИ)

Глава 16. Василиса

Сегодняшний день на манеже перевернул мою жизнь, если не на сто восемьдесят градусов, то на девяносто — точно, заставив задуматься о многом.

Раньше я просто не хотела учиться на бухгалтера, как велел папа, но продолжала учиться, потому что так сложились обстоятельства, а мечта моя затем быстро угасла. Но сейчас, сегодня, воочию увидев, что могут делать люди своими стараниями и большим сердцем, я понимаю, что это то, чего я действительно хочу. И это уже не детская или подростковая мечта, которая так же крепка, как мыльный пузырь. Это то, чего я реально хочу — я хочу видеть, что могу быть полезна людям. Возможно, меня не подпустят к занятиям с детьми, если я не смогу получить должную квалификацию, но зато я точно смогу заниматься лошадьми.

Разве это не прекрасно? Разве не к этому должен стремиться человек — быть человеку человеком, опорой, надеждой и крыльями?

— Ты где летаешь, Васька?

Голос Петра вырвал меня из раздумий, в которых я уже обустраивала свою будущую жизнь и представляла, как классно я выйду из родительского дома, гордо заявив им о том, чего я на самом деле хочу. И как папа будет беспомощно хлопать ртом, как рыба, когда я двину ему крутую речь, в которой отстою свою самостоятельность и право на ту жизнь, которую хочу я.

— Я не летаю, Педро. Я думаю, — мельком взглянула я на мужчину с противоположной стороны стола и снова уткнулась в свою тарелку, по которой продолжила гонять кружок редиски.

— О чем думаешь?

— О том, что вы очень хороший и заботливый человек, Пётр, — сказала я и подняла голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза и насладиться тем, как по его бороде потёк чай, которым он поперхнулся, услышав мои слова.

— Ты сегодня с забора на манеже упала, что ли? — Пётр всё пытался откашляться, параллельно с этим, утирая бороду салфеткой.

— Не упала. Просто говорю то, что вижу. А ещё… — подперла я подбородок кулачком и продолжила наслаждаться реакцией мужчины на мои слова. — …вы очень скромный и милый.

— Вась, ты не пугай. К коню сзади подходила? Иди сюда, башку твою посмотрю, — подался он вперед и махнул рукой, чтобы я подошла к нему.

— Вы этими руками солёную рыбу разделывали, а я только что после душа. Так что придётся вам поверить мне на слово, что я в своём уме.

— Если ты в своём уме, то значит, опять придумала новую тактику, как от меня отделаться. Учти, — ткнул он в мою сторону указательным пальцем, напустив на себя строгий вид. — Даже если ты оближешь меня комплиментами, далекими, кстати, от реальности, с ног до головы, я тебя всё равно не трахну, чтобы у тебя был на меня компромат. Твой батя мне в яйца вцепиться, как пиранья, а они мне ещё нужны.

— То есть, вы меня не… не будете трогать только потому, что боитесь моего папу? А если бы не он, вы бы стали меня… трогать? Мне просто любопытно теперь стало. Не подумайте ничего такого.

— Васька, — выронил Пётр угрожающе и смял в ладони салфетку, которой только что отёр руки от соленой рыбы. — Дай-ка я, всё-таки, проверю твою голову. Походу, мы твой мозг в конюшне проебали.

— Вот видите?! — улыбнулась я широко. — Я же говорю, что вы очень милый, добрый и хороший человек. А злитесь вы не по-настоящему. Вы просто стесняетесь и не знаете, как реагировать на благодарность людей. Я вас раскусила, — хитро сощурилась я.

— Васька ты Васька, — выронил Пётр со смешком моё имя и опустил глаза в стол. В рыжеватой бороде мелькнул намёк на улыбку. — Я злюсь не потому, что за этой дивной бородой скрыта кокетка в юбке, которую я пытаюсь спрятать, как считаешь ты. Я злюсь из-за того, что люди думают, что я делаю это ради чего-то: ради них или их благодарности и слёз. Я делаю это, чтобы иметь смысл. Я делаю это для себя. Вот и всё. Для себя. Не для кого-то.

— Не верю, — качнула я головой и снова опустила взгляд в тарелку на кружок редиски. — Если бы вы это делали только ради себя, вы бы принимали любой вид благодарности от людей, а не злились бы. Пусть и нарочито, но всё же. Ещё раз повторюсь — вы хороший человек, Педро Залупин, — улыбнулась я, ехидно глянув на него.

— И, всё-таки, когда-нибудь я дам тебе пиздов, — хохотнул мужчина, выйдя из-за стола. — А теперь писать, какать и спать.

— Я помогу вам убрать со стола.

Взяв пустые тарелки, я понесла их к раковине и оказалась перехвачена.

— Спать иди, помощница. Ты сегодня, походу, уже переработала, — попытался он забрать тарелки из моих рук.

Так я ему их и отдала, ага!

— Ну, перестаньте быть таким хорошим, Пётр, — вытянула я губки, демонстративно умиляясь этим мужчиной. — А-то я всем расскажу, какой вы домашний медвежонок, когда никто не видит.

— Пиздов, Васька? — угрожающе понизил он голос.

— Не возьму, — отчеканила я уверенно и вытянула из его пальцев тарелки, которые сама начала мыть.

Пряча улыбку, иногда через плечо поглядывала на сосредоточенного и в то же время расслабленного Петра, который убирал со стола наш ужин, подавая мне периодически грязную посуду, а Беляшу и Найде на улицу выносил объедки, чередую похвалу с матом.