Высота в милю

ГЛАВА 1

ЗАНДЕРС

— Черт, как же я люблю выездные игры.

— А я ненавижу, — Мэддисон вытаскивает свой чемодан из багажника внедорожника «Мерседес», моего нового приобретения, прежде чем пожать плечами, надевая пиджак.

— Ты ненавидишь их по той же причине, по которой я люблю, — я закрываю машину, бросаю ключи в сумку и делаю глубокий вдох, когда свежий осенний воздух Чикаго наполняет мои легкие. Я люблю хоккейный сезон, а на этой неделе старт сезона на выезде.

— Потому что в каждом городе, который мы посещаем, девушки выстраиваются к тебе в очередь? В то время как единственная женщина, которую я хочу видеть, это моя жена, которая сейчас здесь, в Чикаго, с моей дочерью и новорожденным сыном.

— Именно, — я похлопываю Мэддисона по плечу, когда мы входим в частный вход международного аэропорта О’Хара.

Показываем наши удостоверения личности охране, прежде чем нас выпускают на взлетно-посадочную полосу.

— У нас новый самолет? — я останавливаюсь как вкопанный, склонив голову набок при виде новой птички с логотипом нашей команды на хвосте.

— Похоже на то, — рассеянно говорит Мэддисон, глядя на экран своего телефона.

— Как дела у Логан? — спрашиваю я, имея в виду его жену, с которой, как я знаю, он сейчас переписывается. Парень одержим ею, и не переставая общается с ней.

— У неё все отлично, чувак. — В голосе Мэддисона звучит гордость. — Эм-Джею всего неделя от роду, а у него уже есть свое расписание.

В этом нет ничего удивительного. Жена Мэддисона, Логан, одна из моих самых близких подруг и, вероятно, самый способный человек из всех, кого я знаю. Они мои единственные друзья, у которых есть дети, но их семья из четырех человек стала мне семьей. Их дочь называет меня дядей Зи, а их дети для меня, как племянники, несмотря на отсутствие кровных связей между нами. Их отец — мой лучший друг и практически мой брат на данный момент.

Так было не всегда.

Пока мы росли Илай Мэддисон был моим самым ненавистным соперником. Мы оба выросли в Индиане, играли в хоккей за две разные команды. Он был золотым мальчиком, который получал все, что хотел, и это раздражало меня до смерти. Его жизнь была идеальной. Его семья была идеальной, а моя — нет.

Потом он перешел в университет Миннесоты, в то время как я играл за штат Огайо, и наше детское соперничество превратилось в жаркие пять лет студенческого хоккея. В то время у меня были кое-какие семейные проблемы, и я вымещал всю свою злость на льду. В итоге Мэддисону досталось от меня, когда я пихнул его в борт грязным ударом в начале наших студенческих лет. Из-за меня он повредил лодыжку настолько, что выбыл из второго сезона, а впоследствии, из драфта НХЛ.

По иронии судьбы, мне также пришлось пропустить свой второй год обучения из-за того, что провалил несколько предметов.

Илай ненавидел меня за это, а я ненавидел себя по целому ряду других причин.

Потом я начал ходить на терапию. Постоянно. Я работал над собой, и к выпускному году мы с Мэддисоном стали друзьями. Мы по-прежнему играли за разные команды, но уважали друг друга и нашли общий язык, несмотря на наши проблемы с психическим здоровьем. Он страдал от тревоги и панических атак, а я — от такого количества гнева, что это приводило к паническим атакам просто потому, что поглощало меня, отгораживая от реальности.

И вот, по воле судьбы, мы с Илаем Мэддисоном оказались в одной команде здесь, в Чикаго, играя в профессиональный хоккей за команду «Рэпторс». Этот сезон — начало моего седьмого профессионального года, и я не могу представить, что буду играть где-то еще.

Именно поэтому я должен убедиться, что меня переподпишут, когда мой контракт закончится в конце сезона.

— Скотт, у нас новый самолет? — спрашиваю я одного из менеджеров нашей команды, идущего впереди нас.

— Да, — отвечает он через плечо. — Как и у всех чикагских профессиональных команд. Новая чартерная компания. Новый самолет. Подписали какое-то большое соглашение с городом.

— Новый самолет. Новые сиденья… Новые стюардессы, — добавляю я с намеком.

— У нас всегда были новые стюардессы, — подхватывает Мэддисон. — И все они пытались переспать с тобой.

Я самодовольно пожимаю плечами. Он прав, и мне не стыдно. Но я не сплю с женщинами, которые работают на меня. Все начинает идти наперекосяк, а я не хочу ничего усложнять.

— Это еще одно новшество, — кричит в ответ наш менеджер команды. — Один и тот же летный состав на весь сезон. Одни и те же пилоты и стюардессы. Больше никаких случайных членов экипажа, выпрашивающих у вас автографы.

— Или выпрашивающих залезть к тебе в штаны, — бросает на меня многозначительный взгляд Мэддисон.

— Я не возражаю.

Мой телефон пикает в кармане брюк. Вытащив его, я обнаруживаю два новых сообщения, ожидающих меня в личке моего Инстаграм.

Кэрри: Увидела расписание твоих игр. Ты сегодня в городе. Я свободна, и тебе тоже лучше быть свободным!

Эшли: Сегодня вечером ты в моем городе. Я хочу тебя увидеть! Я сделаю так, что ты не пожалеешь.

Захожу в приложение «Заметки», нахожу заметку под названием «ДЕНВЕР» и пытаюсь вспомнить, кто эти женщины.

Судя по всему, Кэрри была великолепной любовницей с фантастическими сиськами, а Эшли делала потрясающий минет.

Будет трудно выбрать, куда я хочу, чтобы меня привела моя ночь. А еще есть вариант сходить куда-нибудь и посмотреть, смогу ли расширить свой состав «Денвера» за счет новых рекрутов.

— Мы идем куда-нибудь сегодня вечером? — спрашиваю я своего лучшего друга, когда мы поднимаемся по трапу в наш новый самолет.

— Я ужинаю с приятелем из колледжа. Мой старый товарищ по команде живет в Денвере.

— Вот черт. Ну, а после, давай выпьем чего-нибудь.

— Я хочу лечь пораньше.

— Ты всегда рано ложишься, — напоминаю я ему. — Все, что ты хочешь делать, это сидеть в своем гостиничном номере и звонить жене. Единственный раз, когда все же идешь со мной, это когда Логан тебя заставляет.

— Ну, у меня новорождённый сын, так что могу гарантировать, что сегодня никуда не пойду. Мне нужно немного поспать.

— Как поживает маленький Эм-Джей? — спрашивает Скотт на верху лестницы.

— Милейший малыш, — Мэддисон достает свой телефон, чтобы показать бесчисленные фотографии, которые он прислал мне за неделю. — Он в десять раз спокойнее, чем была Элла в новорожденном возрасте.

Шагая впереди них, я вхожу в наш новый самолет, пораженный тем, насколько он потрясающий. Он совершенно новый, с ковровым покрытием, сиденьями и логотипоми нашей команды, наклеенными повсюду.

Минуя переднюю половину самолета, где сидят тренеры и персонал, я прохожу к ряду кресел у аварийного выхода, где мы с Мэддисоном сидим уже много лет, с тех пор как он стал капитаном, а я — его заместителем. Мы управляем всеми аспектами этой команды, включая то, где сидим в самолете.

Ветераны сидят у аварийного выхода, и чем меньше ваш стаж в команде, тем дальше вы садитесь, а новички занимают весь последний ряд.

— Точно, блядь, нет, — быстро заявляю я, обнаружив, что наш защитник Рио, стаж в команде которого два года, сидит на моем месте. — Вставай.

— Я тут подумал, — начинает Рио с дурацкой ухмылкой на лице. — Новый самолет, может быть, новые места? Может, вы с Мэддисоном хотите в этом году сидеть в задней части самолета с новичками?

— Нет, блядь. Вставай. Мне плевать, что ты не новичок в этом сезоне. Я все равно буду относиться к тебе как к новичку.

Его кудрявые волосы спадают на темно-зеленые глаза, но я все равно вижу, как они блестят от удовольствия, когда он подначивает меня. Маленький ублюдок.

Парень из Бостона, штат Массачусетс. Итальянский маменькин сынок, который любит испытывать мое терпение. Но почти каждый раз, когда он открывает свой чертов рот, я начинаю смеяться. Он чертовски забавный.

— Рио, вставай с наших чертовых мест, — командует Мэддисон сзади меня.

— Да, сэр, — он вскакивает, берет свой бум-бокс с соседнего сиденья и спешит в заднюю часть самолета, где ему самое место.

— Почему тебя он слушает, а не меня? Я в десять раз более устрашающий, чем ты.

— Может быть, потому что ты берешь его с собой всякий раз, когда мы на выезде, и относишься к нему как к своему младшему ведомому, в то время как я его капитан и четко держу дистанцию.

Может быть, если бы мой самый близкий друг ходил со мной, мне бы не пришлось брать двадцатидвухлетнего парня, чтобы он был моим запасным другом, когда мы выезжаем в другой город.

Бросив сумку на верхнюю багажную полку, я занимаю место ближе к окну.

— Нет, блядь. — Мэддисон стоит, уставившись на меня сверху вниз. — В прошлом году у тебя было окно. Теперь ты сидишь у прохода.

Я смотрю на сиденье рядом со своим, потом обратно на него.

— Меня укачивает.

Мэддисон разражается приступом смеха.

— Ни хрена подобного. Перестань быть маленькой сучкой и вставай.

Я неохотно пересаживаюсь на соседнее сиденье — в каждом ряду этого самолета только два места по обе стороны от прохода. В ряду напротив нас сидят еще несколько членов команды со стажем.

Вытащив телефон, я перечитываю сообщения от девушек из Денвера, размышляя о том, как я хочу, чтобы прошла моя ночь.

— Что бы ты выбрал — отличный секс, умопомрачительный минет или рискнул бы с кем-то новым?

Мэддисон полностью игнорирует меня.

— Все три? — отвечаю я за него. — Возможно, я смогу это провернуть.

Приходит еще одно сообщение. На этот раз это групповое сообщение от нашего агента, Рича.

Рич: Интервью для «Чикаго Трибьюн» перед завтрашней игрой. Разыграйте это. Заработайте нам деньги.

— Рич прислал сообщение, — говорю я своему капитану. — Интервью завтра перед игрой. Хочет, чтобы мы разыграли наш маленький спектакль.

— Ничего нового, — вздыхает Мэддисон. — Зи, ты же знаешь, что в этом деле мяч на твоей стороне. Как только будешь готов дать понять людям, что ты не такой придурок, каким они все тебя считают, дай мне знать, и мы прекратим это представление.

Вот почему Мэддисон — мой лучший друг. Возможно, он единственный человек, кроме его семьи и моей сестры, который знает, что я не плохой парень, каким меня выставляют медиа. Но у моего имиджа есть свои плюсы: женщины бросаются на самопровозглашенного «недостойного любви плохиша», а наши контрастные образы приносят нам обоим кучу денег.

— Не, я все еще наслаждаюсь этим, — честно говорю я ему. — Мне нужно получить новый контракт до конца сезона, так что до тех пор мы должны продолжать в том же духе.

С тех пор как Мэддисон приехал в Чикаго пять лет назад, мы создали эту сюжетную линию, которую с удовольствием обсуждают фанаты и СМИ. Мы зарабатываем кучу денег для организации, потому что наш дуэт приковывает внимание болельщиков. Некогда ненавистные соперники превратились в лучших друзей и товарищей по команде. Мэддисон уже много лет женат на своей возлюбленной из колледжа, и у них двое детей. У меня бывают ночи, когда две разные женщины приходят ко мне в пентхаус. С точки зрения стороннего наблюдателя мы не можем быть более разными. Он — золотой мальчик хоккея, а я — городской возмутитель спокойствия. Он забивает голы, а я нравлюсь дамами.

Люди хавают это дерьмо. Мы разыгрываем спектакль для СМИ, но правда в том, что я не такой кусок дерьма, каким меня считают люди. Меня волнует гораздо больше, чем просто женщины, которых я привожу домой с арены. Но я также уверен в том, кто я есть. Мне нравится заниматься сексом с красивыми женщинами, и не собираюсь извиняться за это. Если это делает меня плохим человеком, ну и хрен с ним. Я зарабатываю чертовски много денег будучи «плохим парнем».

Прокручивая свой телефон, боковым зрением замечаю фигуру, но не поднимаю взгляд, чтобы увидеть, кто стоит передо мной. Хотя, судя по моей линии обзора, могу сказать, что фигура принадлежит женщине, а единственные женщины на борту — это стюардессы.

— Вы… — начинает она.

— Да, я Эван Зандерс, — прерываю я ее, не отрывая взгляд от экрана телефона. — И да, это Илай Мэддисон, — добавляю я устало. — Извините, никаких автографов.

Это происходит почти каждый рейс. Новый летный экипаж пускает слюни от встречи с профессиональными спортсменами. Это немного раздражает, но это часть работы — быть узнаваемыми так, как мы двое.

— Рада за вас. И мне не нужен автограф. — Ее тон совершенно не впечатленный. — Я хотела спросить, готовы ли вы к тому, что я проведу для вас инструктаж по выходу из аварийного ряда?

Наконец, я смотрю на неё, взгляд ее сине-зеленых глаз пронзителен и язвителен. Ее волосы развеваются каштановыми кудрями, которые невозможно укротить. Ее поцелованная солнцем кожа, усеяна нежными веснушками на носу и щеках, и судя по выражению ее лица девушка совсем не впечатлена встречей со мной.

Не то чтобы мне было до этого дело.

Мой взгляд блуждает по ее телу. Рабочая форма обтягивает каждый изгиб ее соблазнительной фигуры.

— Ты ведь понимаешь, что находишься в аварийном ряду, Эван Зандерс? — спрашивает она, прищурив свои миндалевидные глаза, как будто я идиот.

Мэддисон хихикает рядом со мной, никто из нас никогда не слышал, чтобы женщина говорила со мной с таким презрением.

Мои глаза превращаются в щелочки, я не отшатываюсь, немного шокированный тем, что девушка только что говорила со мной таким тоном.

— Да, мы готовы, — отвечает за меня Мэддисон. — Приступайте.

Стюардесса произносит свою речь, и я отключаюсь. Я слышал это больше раз, чем могу сосчитать, но, полагаю, юридически экипаж обязан говорить нам это перед каждым полетом.

Пока стюардесса говорит, я смотрю в свой телефон, моя лента в Инстаграм пестрит моделями и актрисами, с половиной из которых я встречался. Ну, «встречался», наверное, не то слово.

Мэддисон подталкивает меня.

— Зи.

— Что? — рассеянно отвечаю я.

— Она задала тебе гребаный вопрос, чувак.

Подняв голову, замечаю, что стюардесса смотрит на меня. Ее выражение лица полно раздражения, а взгляд блуждает к экрану моего телефона, где полуобнаженная женщина на полном экране прямо там, в моей ленте.

— Ты готоы и сможешь ли помочь в чрезвычайной ситуации? — повторяет она.

— Конечно. Кстати, я возьму газированную воду. С лаймом, — я снова переключаю внимание на телефон.

— В последнем ряду есть кулер, можешь взять сами.

Мой взгляд снова устремляется вверх. Что с этой цыпочкой? Я нахожу ее бейджик-пару крыльев с надписью «Стиви» в центре.

— Ну, Стиви, мне бы очень хотелось, чтобы ты мне принесла.

— Ну, Эван, мне бы очень хотелось, что бы ты обратил внимание на мою демонстрацию техники безопасности, вместо того чтобы предполагать, что я хочу твой автограф, как какая-то маленькая хоккейная зайка¹, — снисходительно похлопывает меня по плечу Стиви. — Что абсолютно точно не так.

— Уверена в этом, милая? — самодовольная улыбка появляется на моем лице, когда наклоняюсь вперед на своем сиденье, ближе к ней. — Ты многое теряешь.

— Фу, мерзость. — Ее лицо искажается от отвращения. — Спасибо, что выслушал, — говорит она Мэддисону и уходит в хвостовую часть самолета.

Не могу удержаться, чтобы не обернуться и не посмотреть на нее в шоке. Ее округлые бедра покачиваются, они больше, чем у других стюардесс, которых я видел на борту, но ее маленькая юбка-карандаш обтягивает талию.

— Итак, Стиви — настоящая стерва.

— Нет, просто ты полный засранец, и она тебе в этом уличила, — смеется Мэддисон. — Стиви?

— Да, так ее зовут. Так было написано на ее бейджике.

— Ты никогда раньше не знал, как зовут стюардессу. — В его тоне слышится обвинение. — Но очевидно, что ей на тебя плевать, мой друг.

— По крайней мере, она сойдет с самолета на следующем рейсе.

— Нет, не сойдет, — напоминает мне Мэддисон. — Один и тот же экипаж весь сезон. Помнишь, что сказал Скотт?

Черт, точно. У нас никогда раньше не было одних и тех же девушек на борту в течение всего сезона.

— Она мне уже нравится, потому, что ты ей не нравишься. За этим будет интересно наблюдать.

Я поворачиваюсь, чтобы глянуть в заднюю часть самолета, как раз в тот момент, когда взгляд Стиви находит мой, и никто из нас не отступает и не разрывает зрительный контакт. Ее глаза, вероятно, самая интересная пара, которую я когда-либо видел, а тело идеально полное, с большим количеством того, за что можно ухватиться. Но, к сожалению, ее красивая внешность, которая мне нравится, испорчена отношением, которое мне не нравится.

Возможно, Стиви нужно напоминание о том, что она работает на меня, но я позабочусь об этом. В этом смысле я мелочный. И буду помнить эту небольшую перепалку до тех пор, пока она будет летать на моем самолете.