Высота в милю

ГЛАВА 38

СТИВИ

Как только провожаю Инди в ее комнату, оставляю стакан воды и таблетки «Адвил» на тумбочке, я пробираюсь вниз, чтобы встретиться с Зандерсом на пляже. Его дорогие туфли болтаются в руке, а низ легких брюк подвернут, чтобы не волочились по песку.

К счастью, в это время суток береговая линия пустынна, что позволяет нам уединиться за пределами его пентхауса. Единственные огни исходят от отелей на берегу океана, но они недостаточно яркие, чтобы осветить пляж.

Неся свои сандалии в одной руке, я кладу другую в руку Зандерса.

— Давай пройдем подальше, — предлагает он, и я иду следом, пальцы ног погружаются в песок.

Океанский бриз прекрасно охлаждает, смягчая влажность Флориды.

— Не могу поверить, что я все выложил в баре, — Зандерс качает головой. — Я расстроился, и мне просто надоело, что люди не знают о тебе.

Протягиваю руку и беру его за предплечье, в то время как пальцы другой руки переплетаю с его.

— Это было не идеально, но я понимаю. На тебя оказывали сильное давление, заставляя быть тем, кем ты не хочешь быть. Как думаешь, команда будет молчать?

— Они в основном боятся меня, так что, думаю, да.

Парень сжимает мою руку в своей, пока мы продолжаем идти по пустому пляжу, удаляясь от вереницы отелей.

— Ты все еще не против держать все в секрете? — Зандерс смотрит на меня сверху вниз, его карие глаза полны беспокойства.

— Нет, — честно говорю я ему. — Мне нужна моя работа, но еще важнее то, что тебе нужно перезаключить контракт.

— Я позвонил в свою пиар-команду, пока ты была наверху. На всякий случай, если кто-то еще в баре слышал что-то, что может попасть в интернет. Я также сказал им, что это я ударил Бретта, так что, если это всплывет, блестящий имидж Райана останется совершенно не затронутым.

— Тебе не нужно было этого делать.

Зандерс пожимает плечами.

— Вроде как взаимовыгодная ситуация. Это продвигает историю, которую Рич пытается продать, и не дает Райану выглядеть плохим парнем. К тому же, моя девушка, вероятно, будет в восторге от того, что я защищаю ее брата.

Я ударяюсь бедром о его бедро.

— Так и есть.

— Это место выглядит хорошо, — Зандерс бросает туфли на песок.

Он садится, широко расставив ноги, и протягивает руку, приглашая меня присоединиться к нему.

— Посмотри на себя, сидишь задницей на песке и не жалуешься на дорогую химчистку.

Его грудь вибрирует от смеха за моей спиной, когда я усаживаюсь между его ног.

— Я недавно узнал, что иногда одежда не имеет большого значения. Только воспоминания, которые ты в ней создаешь.

— Звучит так, будто это сказала невероятно умная и мудрая женщина.

— Так и есть.

Зандерс обвивает руки вокруг моих плеч, прижимая меня к себе, теплыми губами прокладывает дорожку поцелуев по моей шее и челюсти. Я растворяюсь в нем, пока океанские волны разбиваются о берег, заполняя тишину вокруг нас.

— Я скучаю по Рози, — хнычет он, прижимаясь к моей коже.

Сжав губы, я пытаюсь подавить улыбку. Рози — именно то, что нужно Зандерсу, независимо от того, осознает он это или нет. Она стала его партнером, всегда рядом с ним и с готовностью дает ему безусловную любовь, о которой он не умеет просить, но в которой нуждается.

Она — хорошее напоминание о том, что есть кто-то, кому он нужен, кто-то, кто полагается на него. А еще Рози — причина, по которой он скучает по дому. Возможно, Зандерс не осознавал этого, но, видя, как его лучшие друзья создают семью, хотя они всегда включают его в нее, он, вероятно, хотел бы иметь свою собственную связь с Чикаго. И теперь она у него есть.

— Ты получил сегодня какие-нибудь фотографии?

— Да, — улыбается Зандерс. — Хочешь посмотреть? — И прежде чем я успеваю ответить, он уже разблокирует свой телефон.

Его подбородок покоится на моем плече, и хотя я не вижу его улыбки, я прекрасно ее представляю, пока он проводит большим пальцем по экрану, демонстрируя сегодняшние фотографии своей черно-подпалой девочки.

Во время первых нескольких поездок Зандерса в качестве владельца Рози, он бомбардировал бедную собачью няню многочисленными сообщениями в день. В конце концов, они пришли к компромиссу, что хотя бы одна фотография в день заверит слишком заботливого хозяина собаки, что его девочка находится в хороших руках.

Думала ли я когда-нибудь, что буду смотреть на фотографии Рози, раскинувшейся на роскошной собачьей кровати или загорающей в шезлонге, пока ее слишком дорогой ошейник сверкает на солнце? Нет. Ни за что на свете. Особенно после того, как Рози провела целый год в собачим приюте, но эта пугающая девочка так мила, как только может быть, и потребовался не менее пугающий мальчик, чтобы увидеть это.

— Все еще не могу поверить, что ты купил ей этот ошейник.

— У нее цепочка, как у ее папочки, — хвастается он, вертя одно из колец на моих пальцах. — Все мои девочки получили свои украшения.

Я держу его татуированную руку в своей.

— Все, кроме тебя и этого мизинца.

— Это мое любимое, Стиви девочка, — он позволяет мне покрутить кольцо, которое потеряло весь свой блеск. — Потому что оно твое, а ты — самый важный для меня человек.

Его телефон начинает звонить прямо передо мной, и имя его агента высвечивается на экране.

— Черт, — резко выдыхает Зандерс, прежде чем нажать на отбой.

— Можешь ответить. Я буду молчать.

— Я не хочу с ним общаться прямо сейчас. Он либо будет ругать меня за то, что я не появлялся на публике последние несколько месяцев, либо хвалить за то, что ввязался в драку, в которой на самом деле не участвовал.

Я чувствую, как он смотрит на свой телефон позади меня, ожидая, когда тот снова зазвонит. И когда имя Рича снова заполняет экран, Зандерс без колебаний отклоняет вызов, убирая телефон.

— Раздевайся.

— Что? — в шоке спрашиваю я, поворачивая голову к нему.

— Раздевайся. Или хотя бы до лифчика и трусиков.

Я делаю паузу, не говоря ни слова, сидя в замешательстве.

— Если скажешь мне, что на тебе сейчас нет трусиков, то у нас сейчас будет совсем другой разговор, в котором единственными словами будут «хорошая девочка» и «папочка».

У меня вырывается смех.

— Ты бы хотел, чтобы я называла тебя «папочка» в постели?

— Ага, хотелось бы.

— Зачем мне раздеваться?

— За тем что ты последуешь за мной в Атлантический океан.

Он встает с песка позади меня, прежде чем обойти вокруг, чтобы встретиться со мной лицом к лицу. Света немного, только слабый отблеск луны, но его достаточно, чтобы увидеть, как он снимает рубашку и брюки, прежде чем протянуть ко мне руку.

— Давай, милая. Мы оба знаем, что ты больше всего любишь следовать за мной.

Я игриво закатываю глаза, позволяя ему подтянуть меня к себе.

— Я ни разу не слежу за тобой. И до сих пор убеждена, что у тебя есть какое-то устройство слежения за мной, чтобы ты мог появиться, где бы я ни была, и испортить мне вечер. — Моя одежда падает на песок вместе с его. Остаюсь только в лифчике и трусиках.

Парень теплыми ладонями сжимает мою попку, а затем перемещает их на юг, поднимая меня и обвивая мои ноги вокруг себя.

— Я думаю, что Вселенная специально сталкивала нас друг с другом все это время. Мы оба знаем, что ты была слишком слепа, чтобы заметить перед собой потрясающего мужчину, — он целует меня в губы, неся в океан. — А я был слишком глуп, чтобы понять, что то, что мне больше всего нужно в жизни, было прямо там, в моем самолете.

— Моем самолете, — поправляю я.

— Прости, не слышу, — Зандерс прижимается ртом к моей шее, шагая дальше в удивительно теплый океан.

Когда вода окружает нас, я начинаю чувствовать себя легкой в его руках. Я плыву, но все еще обхватываю его шею и талию, пока Зандерс стоит на мелководье. Лунный свет играет на поверхности воды, давая мне достаточно света, чтобы видеть красивого мужчину передо мной.

Между нами повисает тишина, но не в неловком смысле. В мирном смысле. Как будто мы оба находимся там, где должны быть, и не нужно никаких слов, чтобы заполнить пустоту или нарушить тишину. Это умиротворение.

— Стиви? — шепчет Зандерс в тишине.

— Хмм?

— Ты очень важна для меня. Ты ведь знаешь это, верно? Ты — то, что мне больше всего нужно в жизни.

В моей груди появляется легкий трепет, и дело не в том, что он редко говорит такие вещи, но иногда слова воспринемаются по-другому. И когда человек, у которого есть всё в жизни, есть все возможности, которые только может предложить мир, говорит тебе, что ты — то, что ему больше всего нужно, трудно не позволить этим словам повлиять на тебя.

Зандерс крепче прижимает меня к себе, наши груди соприкасаются. Глядя в эти карие глаза, я не уверена, понимает ли он, как много он для меня сделал. Он изменил мою жизнь, потому что изменил мою перспективу. Зандерс постоянно напоминает мне, что я достойна быть избранной, и эта уверенность меняет все. Любая ситуация, любое обстоятельство рассматривается через новую призму.

— Ты мой лучший друг, — продолжает Зи.

Подняв брови, я спрашиваю:

— Ты уже сообщил новость Мэддисону?

— Иногда я думаю, что он может любить свою жену больше, чем меня, поэтому должен просто смириться с этим.

Усмехаясь, я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к его губам.

— Ты тоже мой лучший друг, Зи. Это огромное событие, потому что всего шесть месяцев назад я убеждала себя, что ненавижу тебя.

— Ты никогда меня не ненавидела, — он отмахивается от меня.

— Но хотела.

— Почему?

«Почему? Потому что ненавидеть тебя было гораздо менее страшно, чем признать, что однажды я полюблю тебя».

— Потому что ты был всем, чего я не хотела. Спортсмен. Высокомерный. Слишком много вариантов на выбор.

— Секс-бог. Модельная внешность. Чертовски обаятельный, — продолжает он за меня.

— И думаю, меня просто бесил тот факт, что я ничего в тебе не ненавидела.

— Ну, я тоже никогда не ненавидел тебя, Ви. Хотя, признаюсь, ты сводила меня с ума.

— Я? — смеюсь я. — Почему?

— Потому что не поддавалась на это дерьмо. Тебе не нравился тот образ, который нравился всем остальным, и это напугало меня. Мысль о том, что кто-то может не купиться на ложь, пугала меня. К тому же, у тебя был быстрый ответ на все мои выходки, что было в новинку. Ты сводила меня с ума, потому что я вовсе не ненавидел тебя. Ты мне слишком нравилась.

— Ты мне тоже очень нравишься.

Мы проводим некоторое время, плавая в теплой воде, а когда возвращаемся на пляж, обнаруживаем, что телефон Зандерса забит сообщениями и пропущенными звонками от его агента. Он снова усаживается на песок, только в мокрых трусах, и начинает удалять все, что прислал его агент, не прочитав ни одного сообщения и не прослушав ни одного голосового сообщения.

Его брови нахмурены от разочарования, когда Зи смотрит на свой телефон, а я не знаю, как помочь. Не знаю, как уменьшить его беспокойство, когда ненавижу медийную персону Зандерса так же сильно, как и он. Если бы это зависело от меня, он бы прекратил все это. Позволил бы людям увидеть его настоящего и дать им возможность полюбить его, но я не знаю, как все это работает. Я сторонний наблюдатель, а Зандерс, похоже, считает, что единственный способ остаться в Чикаго — это быть плохим парнем, поэтому я стараюсь поддерживать его, несмотря на то, как больно слышать ложь о моем любимом человеке.

Я сажусь рядом с ним, устраиваясь на его коленях, заставляя его посмотреть на меня, а не на свой телефон. Морщинки на его лбу начинают разглаживаться, разочарование в глазах тает, прежде чем парень наклоняется вперед, уткнувшись лицом мне в шею.

— Я так устал от этого, — бормочет он, прижимаясь к моей коже.

— Готов остановиться?

Зандерс кивает.

— Ты должен верить, что «Чикаго» и болельщики любят тебя за твое мастерство, независимо от дополнительной рекламы, которую ты приносишь команде.

— А что, если нет?

Я обхватываю ладонями его лицо, заставляя посмотрел на меня.

— И что будет, если нет?

— Тогда я буду играть в другом городе.

— И что ты при этом чувствуешь?

— Страх. Я не хочу быть один.

— Ты бы остался один?

— Да. Мэддисоны все в Чикаго. Он никуда не уедет, возможно, никогда. Мэддисон, вероятно, закончит тем, что уйдет на пенсию из «Чикаго Рэпторс». Я буду один.

Это удар в самое нутро. Я имела в виду себя, когда спросила, будет ли он один. Потому что, по правде говоря, думаю, что последовала бы за ним куда угодно, если бы Зандерс попросил об этом. Но, очевидно, он думает иначе.

Его телефон снова звонит, на экране высвечивается имя Рича.

— Ответь.

— Я не могу сейчас с ним разговаривать.

— Он будет доставать тебя всю ночь, если не ответишь, и, по крайней мере, сейчас я здесь.

Парень мгновение всматривается в мое лицо, прежде чем ответить на телефонный звонок.

— Эван Зандерс, что, блядь, происходит? — кричит Рич через громкую связь.

Мне и так не нравилась идея его агента, но то, в каком тоне он разговаривает с моим парнем, подтверждает мои подозрения, что Рич абсолютный кусок дерьма.

— Привет, Рич.

— Ты можешь мне объяснить, почему наша пиар-команда сейчас рыщет по интернету, удаляя многочисленную информацию о том, что у тебя есть девушка?

Дерьмо. Очевидно, не только наша группа слышала Зандерса в баре.

Разочарование снова появилось на лице Зандерса, поэтому, не думая, я обхватываю его щеки ладонями и подношу его рот к своему. Его пухлые губы улыбаются в нашем поцелуе, пока его агент продолжает атаковать его по телефону.

— У тебя есть гребаная подружка, Зандерс? Это то, что с тобой происходит?

Он продолжает целовать меня, его рот слишком занят, чтобы ответить, пока парень притягивает мое тело к себе, прижимая мои бедра к себе. Благодаря нашим почти обнаженным телам, я чувствую, как его член быстро увеличивается в размерах подо мной. Зандерс переворачивает нас, и я оказываюсь спиной на песке, а он прижимается своим телом к моему, задевая мои чувствительные нервы в нужной точке.

Моя спина выгибается дугой и из моего горла вырывается непроизвольный всхлип. Я быстро закрываю рот рукой, мои глаза расширяются от ужаса, надеясь, что его агент меня не услышал.

Зандерс тихо смеется, снова прижимаясь своим телом к моему.

— Эти маленькие звуки сводят меня с ума, — шепчет он, прежде чем зубами слегка впивается в мое плечо.

— У тебя есть девушка?

— Конечно нет, — лжет Зандерс, пряча дерзкую ухмылку на коже моей шеи, пока оставляет поцелуи на моем горле. — Никакой девушки. Ни за что.

— Тогда почему об этом пишут в интернете?

— Блядь, понятия не имею, Рич. Если тебя так волнует моя личная жизнь, можешь с этим разобраться.

Он возвращается к поцелуям, горячим ртом дразнит кожу моей груди, двигаясь южнее.

— Может, мне стоит позволить слухам распространиться. Может быть, тогда ты увидишь, какой ущерб наносишь тому образу, над созданием которого мы так усердно работали. Возможно, тогда ты поймешь, о чем я пытался предупредить тебя весь сезон.

Зандерс делает паузу прямо над моим пупком.

— Рич, мне уже плевать.

— Я делаю это для тебя, Зандерс! Твои зарплаты такие, какие они есть, только потому что ты и Мэддисон можете предложить «Чикаго» не только свой талант на льду. Они платят за весь пакет! Платят за чушь про контрастный дуэт Мэддисона и ЭЗа. Так какого хрена ты рискуешь всем этим в год переподписания контракта?

— Я очень сомневаюсь, что «Чикаго» не подпишет со мной контракт только потому, что название команды не красуется в заголовках газет вместе с моим именем.

Точно. Это мой парень.

Парень запускает пальцы под резинку моих трусоков по бокам.

— О, правда? — Рич зло смеется. — Тогда почему я не слышал ни слова о новом контракте от «Чикаго», хотя сезон уже почти закончился?

Это заставляет Зандерса остановиться и убрать от меня руки. Он садится прямо, берет свой телефон и подносит его ближе к уху.

— Подожди. Что?

— Я предупреждал тебя, — продолжает Рич. — Я говорил тебе, что «Чикаго» нужен свой постоянный плохой парень, а в этом году ты сделал полный разворот. Я нисколько не удивлен, что они не выходят на связь.

Рот Зандерса открывается в шоке, в глазах появляется пустота.

— Я же, блядь, предупреждал тебя, Зандерс. Теперь мне нужно немного поработать и прикинуть наши возможности.

На этом его агент вешает трубку.

Вся радость или энергия, которая была в Зандерсе сегодня вечером, исчезла, и он сидит в шокированном молчании. Лунный свет позволяет мне видеть, как его грудь быстро вздымается от тревожного дыхания, когда реальность его самого большого страха отражается на его лице.

— Зи…

— Мы должны идти, — быстро говорит он. — Тебе нужно вернуться в свой номер, пока нас не поймали. Это было безрассудство — находиться здесь на людях.

Он встает с песка, не в силах смотреть мне в глаза, пока одевается.

Я физически чувствую дистанцию, которую он создает, и не знаю, как остановить это или облегчить его страхи, когда реальность такова, что он, возможно, только что потерял свой контракт. Как мне облегчить это беспокойство? Я не могу. Не тогда, когда это происходит из-за меня.

Зандерс остается в квартале от меня, наблюдая, как я вхожу в вестибюль отеля, моя одежда и волосы все еще мокрые после купания в океане.

Быстрая прогулка до лифта превращается в сплошное размытое пятно, когда моя грудь наполняется беспокойством, а разум затуманивается страхом. Страхом за карьеру Зандерса. И перед неизвестностью того, что это значит для нас.

— Стиви?

Я поворачиваю голову, стоя у лифта, и вижу Тару, сидящую на диване в холле, одна нога скрещена на другой, руки на коленях.

— Почему ты в мокрой одежде?

Застигнутая врасплох, я чувствую, как кровь отливает от моего лица. Слава богу, что Зандерс скрылся из виду, но подозрительный взгляд Тары говорит мне, что она знает, что что-то случилось.

— Купалась в океане.

Не ложь.

— Одна?

— Да, — отвечаю я слишком быстро. — Вода теплая. Тебе стоит попробовать.

Она молчит, изучая меня, и, к счастью, больше не произносит ни слова, потому что лифт открывается на этаже вестибюля.

— Спокойной ночи. — Мой голос слишком высок, а тон слишком сладок, но это не помогает ослабить напряжение между нами.

— Угу, — подозрительно хмыкает Тара, когда я вхожу в лифт.