Высота в милю

ГЛАВА 4

ЗАНДЕРС

Мэддисон остался верен своему слову и сразу же после встречи с другом за ужином отправился спать. Я же, с другой стороны, отказываюсь заканчивать вечер в девять тридцать, особенно потому, что это первый выездной вечер в сезоне.

Я живу ради этого. Я получаю массу удовольствия от игры дома и с удовольствием провожу лето в Чикаго, но когда речь заходит о выезде, то это совсем другой вид острых ощущений. Неизвестность о том, кто это будет, волнение от того, где это произойдет, удовлетворение от того, что мне больше не придется их видеть, если я этого не захочу. Вот что мне во всем этом нравится.

Именно поэтому я не ответил ни одной из девушек из Денвера, которые отправили мне сообщения ранее. Острые ощущения пропали. Больше не возбуждает.

— Еще один раунд? — спрашивает Рио.

Бросаю взгляд на свой наполовину наполненный стакан с виски, понимая, что мне не нужен еще один. В течение сезона я стараюсь ограничиваться двумя, особенно в ночь перед игрой. Одно дело засиживаться допоздна и трахаться, но я не настолько глуп, чтобы надраться и играть с похмелья.

— Ограничусь этим, — поднимая свой бокал, я делаю еще один маленький глоток.

Рио поднимает руку к бармену, подавая сигнал о новом напитке — уже третьем за эту ночь. И если все еще буду рядом, когда парень потребует четвертый, я обязательно его остановлю. Хоть я и не капитан, но заместитель, и даже несмотря на то, что валяю дурака, у меня все равно есть обязанности следить за тем, чтобы мои ребята были готовы к выходу, когда придет время игры.

Пока я погружен в размышления о том, что в этом году я выиграю все — Кубок и новый расширенный контракт, который мне нужно заработать к концу сезона, — приходит сексуальная официантка со свежим напитком для Рио. Но она не смотрит в его сторону, пока ставит перед ним стакан.

Нет, она держит свой знойный взгляд прикованным ко мне.

— Могу я предложить вам еще один? — она опирается локтями на наш столик с высокой столешницей, небрежно приподнимая свои сиськи еще больше. Мой взгляд падает прямо на них. — За мой счет.

И мой разум не упускает связи между тем, куда я смотрю, и тем, что девушка только что сказала. Я бы не возражал, чтобы они были на мне.

Каким-то образом мне удается оторвать свое внимание от разреза ее декольте, которая творит всевозможные вещи с моим воображением.

— Правило двух бокалов, наложенное самим собой, — я поднимаю свой бокал, чтобы показать ей свой последний напиток за вечер.

— Досадно, — прикусывает нижнюю губу девушка, наклоняясь ближе ко мне. — Я надеялась, что ты все еще будешь здесь, когда закончится моя смена.

Это было легко. Я не сказал ей и пары слов, но она чертовски сексуальна, а ее длинные волосы цвета вороньего крыла будут прекрасно смотреться, намотанные на мой кулак сегодня вечером.

Я опираюсь на локти, мое лицо всего в нескольких дюймах от ее.

— Если я не пью, это не значит, что я ухожу.

— Я Мэг.

— Зандерс.

— Я знаю, кто ты. — Уголок ее губ приподнимается вверх. — Я заканчиваю в полночь, а мой дом всего в десяти минутах ходьбы.

— Мой отель прямо через дорогу, — предлагаю я.

— Еще лучше, — она облизывает губы, и я слежу за этим движением. Эти губы будут еще лучше смотрится, вокруг другой части моего тела.

Я трахаюсь определенным образом — никаких любовных ласк, никаких нежностей и медлительности. Никаких поцелуев, если могу этого избежать. Я объясню правила, и если девушку устраивает, то круто. Если нет? Это сделает кто-то другой.

Быстрое движение каштановых локонов вдалеке привлекает мое внимание. Мой взгляд следует за движением, мгновенно распознавая медовые пряди, смешавшиеся в общей массе. Обладательница этих диких волос весь полет обслуживала меня, доставая абсолютно все, что я только мог попросить, вплоть до салфетки из туалета.

Я козел, но это было весело.

Стиви поспешно вкладывает свою кредитку в руку бармена, вставая со своего места, готовая к побегу. Она одета гораздо более непринужденно, чем ее рабочая форма сегодня, но даже несмотря на слишком большую фланелевую рубашку, отсюда я вижу, насколько хороша ее задница.

Я любитель задниц.

И сисек.

А у нее есть и то, и другое, но ее презрение ко мне отвращает меня от остального. Или бросает мне вызов, я пока не уверен.

— Зандерс.

Рио выводит меня из транса.

— Она разговаривает с тобой, — он многозначительно кивает в сторону официантки, которая в данный момент предлагает мне свое тело.

— Да? — рассеянно спрашиваю я, переводя взгляд со стюардессы у бара.

— Ты собираешься подождать, пока закончится моя смена, или я могу взять твой номер?

— Никаких номеров…

— Мэг, — напомнила она мне.

— Можешь найти меня в Инстаграм. — Мой взгляд возвращается к Стиви в баре, ее нога постукивает то ли от нетерпения, то ли от нервов. Я не могу понять.

Не раздумывая, я встаю со своего места, и ноги сами несут меня в ее сторону.

— Зандерс! — потрясенно восклицает Рио.

Я тоже немного удивлен собой. Эта официантка — просто огонь, но самое большое удовольствие я получил за долгое время, когда мучил Стиви во время нашего сегодняшнего полета, и я хочу сделать это снова. Уверен, что эта официантка все еще будет ждать меня, когда я вернусь. Я еще практически ничего не сделал, а она уже предложила свою кровать на ночь.

Быстро подхожу к Стиви сзади, моя высокая фигура нависает над ней, когда я заключаю ее в клетку, кладя свои руки на барную стойку рядом с ее маленькими, украшенными изящными золотыми кольцами.

— Стиви, — я наклоняюсь близко к ее уху. — Ты следишь за мной?

От ее раскрасневшихся щек почти валит пар. Стоя так близко к ней, румянец на ее лице становится более заметным, чем сегодня днем. Ее кожа имеет красивый оттенок светло-коричневого, но контрастирует с розовыми щеками и веснушками. Еще одна вещь, которую я не заметил раньше — маленькое золотое колечко в ее носу или многочисленные золотые кольца, украшающие ее пальцы и уши.

Девушка нервно крутит то, что у нее на большом пальце.

— Похоже, это ты преследуешь меня, — отвечает Стиви.

Она отказывается повернуться, скорее всего, потому что я запер ее, и Стиви окажется лицом к лицу с моей грудью, как это было сегодня в самолете. Но я все же надеюсь, что она повернется. Мне нравится видеть, как Стиви нервничает и дрожит. После ее маленького высокомерного шоу во время инструктажа по безопасности, я получил огромное удовольствие, поставив ее на место, напомнив ей, на кого она работает.

Но девушка все еще не поворачивается, поэтому я наклоняюсь в сторону, опираясь локтем на барную стойку, пока, наконец, она не поворачивается ко мне лицом, делая то же самое.

— Мой отель прямо через дорогу, а какое у тебя оправдание?

Стиви кивает в сторону телевизора.

— Ближайший спорт-бар, который я смогла найти. Мне нужно было посмотреть эту игру.

— И уходишь до перерыва?

— Я могу посмотреть остальное в своей комнате, — она лихорадочно оглядывает бар, ища, я уверен, того низкопробного бармена.

— К чему такая спешка?

— Честно? Я не хочу быть с тобой в одном баре. Ты вроде как придурок.

Откидываю голову назад от смеха, а на ее губах пляшет смущенная, но игривая улыбка.

— Ну, я думаю, что ты вроде как стерва, так что что есть, то есть.

Я смотрю на ее веснушчатое лицо, ища любой признак обиды, но его нет. Вместо этого в ее сине-зеленых глазах светится веселье, из-за чего эта девушка нравится мне чуть больше. Но не слишком сильно. Я не могу представить, что большинство людей так отреагировали бы, если бы их прямо в лицо назвали стервой.

Мой взгляд блуждает по ее фигуре. Несмотря на то, что ее рубашка слишком велика, я все равно могу разглядеть форму ее сисек и талию. Ее наряд — непринужденный и составленный наспех, в то время как мой был спланирован и подготовлен.

— Ты уверена, что тебе нужно идти? — спрашивает Стиви придурковатый бармен, кладя перед ней на барную стойку кредитную карту и чек.

— Да. — В ее голосе слышится сожаление. — Спасибо за напитки, Джекс.

Джекс? Даже его имя кричит: «Я — тупой идиот».

— Да, спасибо, Джекс, — добавляю я его имя снисходительным тоном. — Теперь можешь идти.

— Прости? — одновременно говорят Стиви и бармен.

— Ты можешь идти, — повторяю я, отмахиваясь от него рукой.

Джекс переводит взгляд со Стиви на меня, выражение его лица полное замешательства, затем он качает головой и уходит.

— Почему ты такой придурок? — спрашивает Стиви тоном полным отвращения.

Ну, это сложный вопрос, поэтому вместо этого я уклоняюсь от ответа.

— Тот парень — придурок.

— Нет, тот парень был милым, и мы хорошо общались. Ты все испортил.

— Ты все равно не собиралась идти с ним домой.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что ты уходишь с полным стаканом пива на стойке и с половиной игры, которую осталось посмотреть.

Девушка сдвигает два чека на барной стойке.

— Он оставил мне свой номер, — самодовольно добавляет она, кивая в сторону чека. — А ночь еще только начинается.

Не задумываясь, я хватаю бумагу с барной стойки и разрываю на мелкие кусочки, которые она не сможет собрать обратно. И не совсем уверен, почему я это сделал, кроме того, что мне нравится выводить двевушку из себя.

— Что, черт возьми, с тобой не так?

— Делаю тебе одолжение, Стиви. Поблагодаришь меня позже.

— Пошел ты, Зандерс.

Я делаю паузу, изучая ее лицо и замечая, что девушка излучает настоящий гнев.

— Твой дружок-бармен хватал за задницу ту официантку, — я киваю в сторону блондинки у столиков, — каждый раз, когда они входили и выходили из кухни. Потом, когда она не смотрела, он зажимался с той официанткой, — я указываю на другую, с каштановыми волосами, — возле туалета. Я не против нескольких женщин, но, по крайней мере, убеждаюсь, что они знают друг о друге. Этот парень — просто мудак.

— Ты лжешь.

— Нет, я никогда не лгу.

В глазах Стиви мелькает разочарование, но затем она вновь обретает напускную уверенность.

— Ну, может быть, мне все равно, — бросает она вызов.

— Тебе не все равно.

— Ты — задница.

— Мы это уже проходили, Стиви. Я уже это знаю.

Достаю из бумажника двадцатидолларовую купюру и кладу ее на стол в качестве ее чаевых. Этот парень не должен был получить ни цента ни от нее, ни от меня, но я особенно не хочу, чтобы Стиви переплачивала за то, что он весь вечер вел себя как мерзавец.

— У меня есть свои деньги.

— Рад за тебя, — снисходительно похлопываю ее по плечу. — Ладно, теперь выкладывай.

— Что выкладывать?

— Почему ты преследуешь меня? Уже влюбилась в меня, Стиви? Помедленнее, милая. Прошел всего один день.

Она высокомерно фыркает.

— Ты влюблен в себя.

— Ну, кто-то должен. — В этом утверждении гораздо больше правды, чем она думает.

Ее взгляд снова перемещается на экран телевизора над баром.

— Фанатка «Девилз»?

Она игнорирует меня, не отрывая взгляда от экрана, пока часы отсчитывают секунды до начала перерыва.

— А? — рассеянно спрашивает она, когда разыгрывающий «Девилз» делает бросок по кольцу, но промахивается, в результате чего на перерыв команды уходят с ничейным результатом. — Черт!

— Ты фанатка «Девилз», — повторяю я, на этот раз как утверждение, а не как вопрос. Но мне не нравится, что она проигнорировала меня в первый раз. Я не привык к такому.

— Да. Что-то вроде того.

Девушка перекидывает ремень своей сумочки через плечо и через грудь, разделяя сиськи. Мой взгляд останавливается прямо на них. У нее потрясающее тело, полное изгибов. Она должна демонстрировать его, а не прикрывать мешковатой и безразмерной одеждой, которая, кажется, знавала лучшие времена.

— Ну, теперь, когда ты успешно обломал мне секс, — начинает Стиви. — Я могу идти?

Мое внимание возвращается к официантке с волосами цвета воронова крыла, ее взгляд задерживается на мне, пока она смешивает две бутылки кетчупа. Девушка пытается быть соблазнительной, но это довольно странно выглядит, когда она ухмыляется мне через весь зал, ударяя ладонью по дну бутылки кетчупа.

Мой телефон пикает в кармане, отвлекая меня от неловкого момента, и я обнаруживаю сообщение от моей старшей сестры, Линдси.

Линдси: Привет, Эв. Не хочу омрачать твою первую выездную игру в сезоне, но мама узнала мой номер. Я не знаю как, но она уже три раза звонила, пытаясь дозвониться до тебя. Короче говоря, не отвечай незнакомым номерам. Скучаю по тебе, братишка.

Мои губы раскрываются, и я продолжаю пялиться в экран своего телефона.

Я ничего не слышал о своей матери уже два года, с тех пор как она появилась на одной из моих игр и попросила денег. На что я, конечно же, ответил отказом. Она узнала мой номер телефона, звонила без остановки и, наконец, явилась лично. Я не могу держать свое местонахождение в тайне, мое расписание игр выложено в интернете, но она — одна из причин, по которой я так избирательно отношусь к тому, чтобы у людей был мой номер телефона. Мне приходилось менять его больше раз, чем я могу сосчитать.

— Ты в порядке? — спрашивает мягкий голос.

— А? — поднимаю голову и вижу сине-зеленые глаза Стиви, нежные и обеспокоенные.

В данный момент моя уверенность пошатнулась, и есть лишь несколько избранных, перед которыми я разрушаю свои стены. Стюардесса с таким дерьмовым отношением не из их числа.

— Я в порядке, — огрызаюсь я, чувствуя себя уязвленным.

— Черт, неважно.

Бар внезапно кажется переполненным и душным. У меня нет клаустрофобии, но сейчас мне кажется, что это вполне возможно. Я сжимаю руки в кулаки. Ладони становятся липкими от прилива теплого воздуха, который ударяет мне в щеки, а зрение слегка затуманивается. Я пытаюсь сделать вдох, но в комнате нет воздуха.

Черт. У меня такого не было уже много лет.

Не говоря ни слова, я выбегаю через парадную дверь бара.

Выйдя на улицу, оглядываюсь в обоих направлениях в поисках свободного пространства. Улицы переполнены людьми, большинство из которых обращают свое внимание на меня. Обычно я живу ради взглядов, одобрительных возгласов, признания. Но сегодня мне нужно быть как можно дальше от всех, кто смотрит на меня.

Перебежав улицу, инстинктивно сворачиваю через несколько кварталов, не представляя, куда иду, но полагаясь на свое охваченное паникой тело, чтобы найти тихое место.

В поле зрения попадает парк, но люди занимают все скамейки. Я нахожу большое дерево с достаточно большим стволом, за которым можно спрятаться. Не раздумывая, плюхаюсь задницей на траву, мои чертовски дорогие брюки от «Армани» мгновенно остывают от влажной земли.

Вдох. Выдох. Закрепить себя.

Где я? В Денвере. В парке.

Какого цвета скамейки? Голубые.

Почему я так себя чувствую? Потому что моя мать — золотоискательница, которая бросила своих детей и мужа ради того, у кого больше денег. Потому что моя мать чертовски эгоистична и теперь ей нужны мои деньги. Я ей не нужен. Она не любит меня. Ей просто нужны мои деньги.

Ярость снова просачивается внутрь. Единственное, что вызывает у меня приступы паники, это слепая ярость, но я не могу позволить ей управлять собой. Почти десятилетие терапии научило меня этому. Я не могу позволить панике победить. Не могу позволить своей матери победить.

Почему я так себя чувствую? Потому что она не любит меня. Потому что предпочла деньги моей сестре и мне. Но это не имеет значения, потому что я люблю себя.

Именно этому меня научила терапия — любить себя. И я люблю. Непринужденно и без сомнений, я люблю себя.

Кто-то должен.

Вдох. Выдох.

Паника прошла. Мне больше не жарко, я не чувствую волнения и могу дышать. Я боролся и не позволил приступу овладеть мной. Я остановил это до того, как все действительно началась.

Глубоко вздохнув, опираюсь локтями в колени и опускаю голову.

Я не оплатил свой счет в баре, но Рио может меня прикрыть. Я верну ему деньги в следующий раз. Вытаскиваю телефон и, не перечитывая сообщение сестры, отвечаю.

Я: Спасибо, что дала мне знать, Линдс. Люблю тебя. Пожалуйста, приезжай поскорее.

В своей жизни я люблю всего несколько человек, и эти люди — Мэддисоны и моя сестра. Это все. И это все, на что я рассчитываю. Это все, что мне нужно.

Линдси: Как раз смотрю свой календарь! Я что-нибудь придумаю, как только в офисе спадет аврал. Пожалуйста, сделай мне одолжение и держись подальше от скамейки штрафников в этом году.

Я: За это мне и платят большие деньги. Я — мудак из Чикаго, которому на всех наплевать, помнишь?

Линдси: Конечно.

Она заканчивает фразу плачущим и смеющимся эмодзи, потому что знает меня. Я не такой, но это то, во что я позволяю людям верить. Так проще. Мне так не больно.