Высота в милю

ГЛАВА 48

ЗАНДЕРС

Стиви показывает моей матери средние пальцы на обеих руках, и я не могу сдержать тошнотворно довольной улыбки, с которой наблюдаю за этим сверху, из окон своего пентхауса.

Я слишком одержим этой дикой девчонкой, и мне трудно объяснить, почему у меня в груди все раздувается от осознания того, что она все еще прикрывает мне спину, несмотря на то, что еще не готова со мной разговаривать.

Но это чувство гордости быстро сменяется паникой, когда я вижу, что моя мать исчезает в вестибюле моего многоквартирного дома.

Я думал об этом уже несколько дней, постоянно репетируя слова, которые хочу ей сказать. Но независимо от того, насколько готовым я себя чувствовал, когда заказывал билет на самолет или оплачивал ей гостиницу, в этот момент вся эта подготовка вылетела в окно.

На прошлой неделе моя сестра разыскала номер ее телефона, и все утро мой палец висел над этим контактом, желая отменить эту встречу. Паника накатывала на меня, злость тоже. Но я не мог все отменить. Мне нужно было встретиться лицом к лицу с этой женщиной с тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, но только сейчас, осознав, что мое прошлое с ней сдерживает мое будущее, это стало насущной необходимостью.

Даже не могу сосчитать, сколько сообщений я набрал Стиви, рассказывая ей о том, что собираюсь сделать, нуждаясь в ее помощи, желая, чтобы она была рядом со мной. Но не отправил ни одного. Насколько эгоистично это было бы? Ее отчаянное и умоляющее лицо, ее напряженный и срывающийся голос — все это запечатлелось в моей памяти с того дня, когда я расстался с ней. Я не мог просить ее о помощи, когда так поступил с ней, когда сам во всем виноват. Поэтому я собираюсь пройти через это самостоятельно, зная, что это шаг, который поможет мне вернуть ее.

Наконец, звонит динамик у моей двери.

— Мистер Зандерс, к вам… — мой швейцар колеблется. — Миссис Зандерс здесь.

Она все еще использует это имя? Как удобно.

Я глубоко вдыхаю через нос и так же медленно выдыхаю.

— Да, спасибо. Пропустите ее.

Меньше чем через две минуты я слышу, как лифт останавливается в моем холле, а еще через пятнадцать секунд ее стук эхом разносится по моему пентхаусу, вызывая непрошенную дрожь, пробегающую по моей спине.

Суетливо теребя часы на запястье, я поправляю воротник рубашки, не в силах успокоиться. Я подумывал одеться попроще, но я рассматриваю это как деловую встречу, поэтому рубашка на пуговицах и брюки — самое то. Как бы то ни было, сейчас я испытываю зуд и клаустрофобию не из-за своего наряда, а из-за женщины, стоящей по ту сторону двери.

Но это мой дом, и это моя жизнь. Здесь я контролирую ситуацию. Я успешен и горжусь тем, что создал для себя. Без ее помощи. Я не позволю ей заставить меня чувствовать себя таким же неважным, как в тот день, когда она ушла.

Еще один успокаивающий вдох, я выпрямляю позвоночник и берусь за ручку, проглатывая нервы, когда открываю дверь.

— Эван, — с гордостью говорит моя мама. — Я так рада тебя видеть.

Она выдерживает мой взгляд, ее улыбка вымучена со скрытым намерением, и, когда эта женщина стоит передо мной, я чувствую, как рушусь, превращаясь обратно в обиженного шестнадцатилетнего мальчика, которого она оставила.

Ее глаза такие же, как я помню, зеркальное отражение моих собственных. Ее волосы уложены в идеальную прическу, но ее светло-коричневая кожа постарела за последние двенадцать лет. Она появилась на моей игре два года назад, но я видел ее лишь мельком, прежде чем охрана выпроводила ее. Я не обратил внимания на детали.

Ее одежда дизайнерская, но на данный момент ей уже несколько сезонов. Ее туфли и сумка изношены, напоминая мне, почему мама ушла в первую очередь — из-за денег. И почему она, скорее всего, вернулась сейчас — ради большего.

— Можно войти? — спрашивает мама, выводя меня из оцепенения.

Я отодвигаюсь в сторону, впуская ее в свою квартиру. Мне кажется неправильным, что моя мать здесь. Когда она входит, от нее исходит холодная энергия, фальшивая и почти ядовитая, что сильно противоречит яркой ауре Стиви, ее необузданному духу и милой натуре. Но я должен помнить, что делаю все это для того, чтобы стать лучше самому и вернуть ту самую девушку.

— Вау, — мама осматривает пространство. С таким же успехом в ее глазах могли бы сиять знаки доллара. — Твой пентхаус просто потрясающий. Как давно ты здесь живешь?

— Чуть больше шести лет.

Она кивает, молча оценивая каждую мелочь и напоминая мне, что ничего не изменилось.

— Можно мне что-нибудь выпить?

— У меня есть вода.

Мама слегка смеется.

— Вино с содовой или даже шампанское было бы неплохо.

Я закатываю глаза и направляюсь на кухню, оставляя ее в гостиной. В холодильнике есть пейл-эль и газированная вода, ни то, ни другое она не получит.

— Твоя соседка с кудрявыми волосами — это что-то с чем-то, — говорит она из гостиной, и я не могу сдержать улыбку, расползающуюся по моим губам. — Ну и отношение у неё.

Я не собираюсь объяснять, кто такая Стиви. Это не имеет значения, потому что после сегодняшнего дня женщина, сидящая в моей квартире, не будет иметь никакого значения в моей жизни. Ей не нужно знать о самом важном.

Поставив стакан на журнальный столик перед мамой, я сажусь в кресло, стоящее перпендикулярно ей.

— Что это? — она смотрит на стакан, как будто шокирована тем, что я не открыл шампанское специально для нее.

— Вода.

Мама снова натягивает фальшивую улыбку, прежде чем сделать глоток.

— Я так рада, что ты позвонил мне, Эван.

Боже, ненавижу это имя, когда она его использует.

Прочистив горло, я еще раз поправляю часы, прежде чем покрутить кольца на пальцах. Мама смотрит на меня, наблюдая за всем этим, вероятно, подсчитывая, сколько стоят все мои украшения.

Но когда большим пальцем рассеянно обвожу кольцо на мизинце, я вспоминаю, зачем все это делаю.

— Я позвонил тебе, потому что нам нужно поговорить.

— Я надеялась…

— Мне нужно поговорить, — поправляю я.

Ее карие глаза расширяются, прежде чем мама расправляет плечи.

— Пожалуйста, говори.

— Почему ты ушла?

Ее грудь вздымается от резкого вдоха.

— Эван, мы можем оставить прошлое в прошлом и двигаться вперед? Я хочу этого больше всего на свете.

— Нет. Почему ты ушла?

Мама качает головой, ища хоть что-то, хоть какую-то причину своего ухода.

— Я многим пожертвовала, когда была с твоим отцом.

— Чем? — я бросаю вызов, не позволяя ей отделаться неопределенными ответами.

— Я пожертвовала жизнью, которую представляла для себя. Тем, чего я хотела.

— Материальными вещами. Семьи тебе было недостаточно.

— Это неправда.

— Это правда. Ты предпочла деньги и дерьмовые материальные вещи своим детям.

Она молчит, не имея аргументов.

— Знаешь, каково это было — в шестнадцать лет выйти с хоккейной тренировки и сидеть на парковке, ожидая, когда ты появишься? Все мои друзья уезжали с родителями, а я сидел и ждал. Отец появился через два часа, а когда мы вернулись домой, все твои вещи исчезли. Кто, блядь, так поступает?

— Эван, я хочу двигаться вперед.

— Я тоже! — кричу я со своего места, что заставляет Рози вскочить со своей собачьей лежанки и настороженно сесть рядом со мной. — Вот почему ты здесь, мама. Я хочу двигаться вперед, но во мне столько злости за то, что ты сделала, что я не могу. Ты была единственной женщиной, которая должна была любить меня безоговорочно, но ты этого не сделала.

Я делаю паузу, давая ей возможность сказать мне, что я неправ. Сказать, что она действительно любила меня. Что, возможно, она недостаточно любила моего отца, или, возможно, не любила наш маленький городок в Индиане, и поэтому ей пришлось уехать, но это никогда не было связано со мной.

Она не говорит, что любит меня.

— Итак, что дальше? — спрашивает мама вместо этого. — Как мы будем двигаться дальше?

— Мы не будем. Я буду.

Она в замешательстве хмурит брови.

— Я позвал тебя сюда, чтобы посмотреть тебе в лицо и сказать, что с меня хватит. Я больше не держу в себе гнев и боль, которые ты причинила. Мне надоело скрывать твое имя от прессы, боясь, что люди узнают о тебе. И я больше не позволю твоей неспособности остаться, когда ты была мне нужна больше всего, отгораживать меня от людей, которые хотят быть в моей жизни. Людей, которые никогда не бросят меня так, как сделала ты.

Мама сидит там, без эмоций, в то время как по моему телу пробегает волна гордости.

Откинув голову назад, я закрываю глаза, легкая улыбка скользит по моим губам. Каждый мускул в моем теле расслабляется, ощущая физический эффект от моих слов.

— Я пришла сюда, ожидая, что ты хочешь, чтобы я снова была в твоей жизни.

— Нет. Ты пришла сюда, ожидая, что я заплачу за то, чтобы ты снова была в моей жизни, но знаешь что, мама? Мне уже не шестнадцать, и мне плевать на тебя.

Ее губы приоткрываются.

— Поэтому ты позвал меня сюда? Оплатил перелет сюда ради этого?

— Да.

Она молчит в шоке.

— Дай угадаю. Ты думала, что я доставлю тебя сюда самолетом, оплачу твое проживание рядом. Поселю тебя в твоей собственной ложе-люкс на моих играх.

Ее наигранность полностью растворяется передо мной.

— Я думала, ты хочешь, чтобы я снова была в твоей жизни. Думала, что ты скучал по мне!

Я качаю головой.

— Нет.

Мама ерзает на моем диване и оглядывает комнату, выискивая глазами каждую мелочь, которая может представлять ценность. Как будто составляет каталог того, что ожидает получить от меня.

— Ты все равно не хочешь снова быть в моей жизни, мама. Признай это. Ты надеялась, что я все еще тот грустный подросток, который скучает по тебе и готов на все, чтобы вернуть тебя. Думала, что я дам тебе все, что заставит тебя остаться. Ты не любишь меня. И не хочешь меня. Тебе нужны вещи, которые приходят со мной.

Стиви первой приходит мне на ум. Человек, который значит для меня больше всего, который никогда ничего не брал у меня, но я хочу, чтобы у нее было все. Затем мой отец, которого я винил в отсутствии матери. Этот человек работал в два раза больше, чтобы компенсировать ее потерянный доход, чтобы мне не пришлось прекращать играть в хоккей. Я всегда думал, что отец бросил меня так же, как и она, но на самом деле все было совершенно наоборот. Он остался и работал больше, чтобы моя жизнь не изменилась.

Это те люди, которым я хочу отдать все. Но не женщине напротив меня.

Мой взгляд падает на ее сумочку. Она дизайнерская, но на данный момент ей не меньше десяти лет, и все детали встают на свои места.

— Когда он тебя бросил?

Я понятия не имею, как выглядит мужчина, ради которого она нас бросила, хотя годами пытался представить его, гадая, что мама в нем нашла. Он приезжал в город по работе и увез мою мать на своем частном самолете. Но в глубине души я точно знаю, что она в нем нашла. Она увидела знаки доллара, достаточные для того, чтобы оставить свою семью.

Плечи моей матери расправляются, она держится с напускной уверенностью, как будто причина, по которой она здесь, не имеет ничего общего с денежным мешком, который ее покинул.

— Шесть лет назад.

Все сходится. Сразу после того, как я перешел в лигу, она начала пытаться снова влезть в мою жизнь.

— Есть ли у меня какие-нибудь братья или сестры, о которых мне следует знать?

Она выдыхает недоверчивый смешок.

— Нет.

Я несколько раз киваю.

— Хорошо. Не звони мне больше.

Ее карие глаза устремляются к моим.

— Ты серьезно?

— Смертельно.

Я наблюдаю за тем, как крутятся колесики в ее голове.

— Я знаю, насколько ты скрытен от прессы. И знаю вещи, которые они хотели бы знать. То, за что они готовы заплатить.

Теперь она в отчаянии, хватается за соломинку.

— Дерзай. Я больше не прячусь. Хочешь рассказать им, какая ты ужасная мать, и броситься под автобус — вперед. Я прятал тебя, потому что мне было стыдно, что моя собственная мать не любит меня, но мне нечего стыдиться. Меня достаточно. Линдси достаточно. Это ты придаешь значение всем неправильным вещам. Когда ты уйдешь, кто будет рядом с тобой? Твои сумочки? Туфли? Деньги? Это печальная жизнь, мама, и я больше не сержусь на тебя. Мне жаль тебя.

Какого черта эта женщина вызывала у меня столько паники на протяжении многих лет? Она того не стоит. И никогда не стоила. Отчаяние просачивается из нее, и это жалко. На самом деле, глядя на нее сейчас, я ничего не чувствую. Она ничего для меня не значит.

— Ты знаешь, что я винил отца в том, что ты ушла? Тебя не было рядом, чтобы я злился на тебя все эти годы, поэтому я злился на него. Но этот человек остался и работал ради нас с Линдси. Уйдя, ты оказала ему услугу. Он заслуживает гораздо большего, чем ты.

— Эван…

— Тебе пора, — я встаю, Рози рядом со мной.

Моя мать колеблется, ее брови недоверчиво приподняты. Она хватает свою сумку и разглаживает свой топ, когда встает. Я провожаю ее к двери, чувствуя, что она неохотно следует за мной.

— Твой рейс улетает в два часа, а из отеля тебя выселят через час, так что на твоем месте я бы поторопился собрать твои вещи.

— Что? — она в шоке стоит в коридоре возле моей квартиры.

— Спасибо, что не любила меня настолько, чтобы остаться, мама. Мне стало намного легче узнавать людей, которые меня любят.

Я закрываю перед ней дверь, но передумываю.

— О, и тебе действительно следует выбросить эту сумку. Устарела, если хочешь знать мое мнение.

Ладно, это было мелочно, но я ничего не мог с собой поделать. Закрыв дверь, я прислоняюсь к ней, чувствуя себя свободным, как никогда за последние двенадцать лет.

Пройдя контроль, я, по сути, бегу по взлетно-посадочной полосе чикагского аэропорта О'Хара, направляясь к самолету. Я умирал от желания поговорить со Стиви, стараясь при этом уважать ее границы, когда ей нужно время.

Финал Кубка Стэнли начинается завтра с первой игры в Питтсбурге, и мне не терпелось начать эту поездку по причинам, не связанным с хоккеем. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не позвонить ей после вчерашнего ухода мамы, но у нас будет три дня в Питтсбурге вместе, и я в любом случае смогу лучше объяснить ей все лично.

Надеюсь, она будет гордиться мной. Уверен, Стиви будет гордиться.

Тренеры, персонал и мои товарищи по команде заполняют проход, пока я пробираюсь сквозь толпу к своему месту в аварийном ряду. Поднимаясь на носочки, смотрю поверх голов парней в заднюю часть самолета в поисках Стиви, но в проходе слишком много людей.

Занимаю свое место, мои колени подпрыгивают, когда с нетерпением жду, когда она придет и проведет демонстрацию техники безопасности. Все будет хорошо. Так и должно быть.

— Господи, — Мэддисон плюхается на свое место рядом со мной. — Ты, блядь, реально бежал сюда.

— Извини, — я снова смотрю в сторону задней кухни, но не нахожу никаких признаков Стиви. — Я должен поговорить с ней сегодня, так что просто волнуюсь.

— Не волнуйся, — успокаивает Мэддисон. — Она все поймет. Просто расскажи ей все.

После того как имя Стиви было обнародовано, я волновался, что ее уволят. Но она сказала бы мне, если бы это произошло, а я пока не слышал от нее ни слова.

— Вы двое готовы к тому, что я проинструктирую вас о выходе из окна?

Наконец-то.

Но, подняв глаза, я вижу, что нашего внимания добивается не моя кудрявая стюардесса. Это не Инди, и не та стерва.

— Кто ты? — резко спрашиваю я.

— Я Натали, — любезно улыбается девушка, от нее исходит невинность.

— А где Стиви?

Она хмурится.

— Кто такая Стиви?

Кто такая Стиви? Какого черта?

Мой взгляд устремляется на Мэддисона, но он в таком же замешательстве, как и я. Вскочив со своего места, я бросаюсь в сторону кухонного отсека, отпихивая своих товарищей по команде с дороги, когда приходится.

— Где она? — спрашиваю я Инди с отчаянием.

Она делает глубокий вдох, не в силах встретиться со мной взглядом.

— Инди, где она, черт возьми?

Наконец, девушка смотрит на меня, ее взгляд полон сочувствия. Не в силах ответить, она просто качает головой.

— Ее что, уволили? — судорожно спрашиваю я, мой голос повышается. — Эта стерва действительно уволила ее, когда стало известно ее имя?

Быстро разворачиваюсь к передней части самолета, готовый высказать этой ведущей стюардессе все, что думаю, но Инди хватает меня за руку, удерживая.

— Ее не уволили. Она сама уволилась после нашего последнего рейса. Еще до того, как ее имя обнародовали.

Что? Не может быть. Стиви обещала, что поговорит со мной сегодня. Она бы не стала мне врать.

Правда?

— Ты знала? — Мое горло сжалось, глаза горят, когда я в отчаянии смотрю на коллегу Стиви.

Инди качает головой.

— Она сказала мне только после того, как мы приземлились. Я понятия не имела.

Я в недоумении вжимаюсь в стену позади себя. Это действительно происходит? Почему она не сказала мне? Почему позволила мне поверить, что у меня еще есть шанс?

Стиви была лучшей частью этого сезона, а теперь, в последние часы, ее нет.

Мне нужно увидеть ее. Нужно поговорить с ней и извиниться. Рассказать ей о разговоре с мамой. Взять на себя ответственность за расставание с ней, потому что испугался. Умолять ее понять.

Стиви нужна мне, но ее здесь нет, и я не уверен, что смогу ждать еще три дня, пока мы вернемся в Чикаго.

— Еще одна вещь, которую ты должен знать, — говорит Инди с сожалением в голосе. — Она нашла новую работу. И переезжает в Сиэтл.