365

243

2 сентября 2017 года

Суббота

Игорь проснулся в весьма благодушном настроении. Вчера день удался, Сева не морочил голову, все работали так, как положено, и на выходных он не должен был заниматься ничем, кроме святого дела — отдыха. На улице, правда, было ветрено, он слышал через открытое окно, как громко шелестела листва, да и достаточно прохладно, но зато и в квартире заметно посвежело.

Он перекатился на другую сторону кровати, заключая Сашу в объятия, и вдруг понял, что что-то не так.

За те последние несколько недель он привык к ощущению мягкого атласа или тонкого кружева одной из нескольких фирменных ночных сорочек — пеньюаров, точнее, если выражаться новомодными словами. Саша сначала краснела, отпихивала от себя регулярно подсовываемые подарки, а потом в один миг смирилась и поняла, что нравится такой, как она в них, не только Игорю, но и себе лично. Это, казалось, окончательно примирило Александру с необходимостью одеваться более откровенно, чем она привыкла.

Но сейчас Игорь почувствовал под рукой не скользкую, чуть прохладную даже в самую жаркую погоду ткань, а плотный хлопок — причём там, где никакого намёка на одежду не должно быть.

Он заставил себя по-человечески разлепить глаза.

— Игорь, мы же не одни, — зашипела Саша, пытаясь его оттолкнуть.

— Да, — не стал спорить Ольшанский. — Мы не одни. Саша, что это?

— Где?

— Что это за сорочка? — трагическим шепотом спросил он. — Где моя коварная соблазнительница в шелках и кружевах? Что это за хлопок длиною ниже колена?

— Я не буду, — Саша покраснела, — разгуливать в таком виде при посторонних людях!

— А если она задержится надолго?

— Значит, тебе придётся терпеть вот это.

Игорь прикинул, что, кроме вот этого ему придётся терпеть ещё наглую Леру и множество других жизненно противных ограничений, и почувствовал, как на него накатила грусть-тоска. Что-то ему подсказывало, что ничего хорошего с маминой затеи точно не получится. А если, упаси боже, появятся другие назойливые родственнички, что тогда делать? Где их укладывать?

Проверяя свою догадку, Игорь навис над Сашей и попытался её поцеловать — разумеется, он тут же получил вполне закономерный тычок в грудь, и Александра откуда-то со своей половины кровати заявила:

— Мы же не одни!

— Так мы будем не одни ещё невесть сколько времени! — воскликнул он, насколько вообще можно воскликнуть шепотом. Лера, переполненная радостными эмоциями после вчерашнего дня в университете, беззаботно дрыхла на диване в гостиной и вряд ли на самом деле что-то бы услышала, но Сашу это, само собой, не останавливало.

Она, обладающая весьма стойким моральным обликом, просто не могла допустить такой отвратительной демонстрации юному поколению всех прелестей взрослой жизни.

— Игорь, — строго промолвила она, — пока мы не останемся в квартире вдвоём… Если не считать Магнуса, разумеется, ты можешь даже не смотреть на меня вот так. Я не изменю своё решение.

— Кто б сомневался, — вздохнул Ольшанский и повернулся на другой бок, укрылся одеялом с головой и притворился спящим.

Это выглядело совершенно по-детски, тем более, что теперь из-под одеяла торчали ноги, и Саша тихонько рассмеялась, опять-таки, вполголоса, чтобы не разбудить Леру, и, будто бы извиняясь за свою излишнюю сдержанность, скользнула к нему и крепко обняла.

— Не ворчи, — примирительно прошептала девушка ему на ухо. — В конце концов, когда-то она будет и в университете.

Игорь предполагал, что у него на самом деле поводов ворчать было куда больше, чем просто присутствие Леры. Излишняя нравственность избранницы, например. Вон, Вера, например, была готова где угодно — хоть при свидетелях, хоть на луне. Другое дело, что тогда он даже в сторону её смотреть не всегда хотел, не говоря уже о чём-то большем…

— Когда она будет в университете, — грустно ответил Игорь, — мы будем на работе. И…

Его прервал громкий хлопок. Так щёлкала только входная дверь, к тому же, Ольшанский услышал, как задребезжали ключи на связке.

— Она ушла, — отметил Игорь. — Куда-то. И не думаю, что выбросить мусор и вернуться.

— Мне переодеться в пеньюар? — хитро уточнила Саша.

— Нет, — возразил он. — Можешь просто снять это.