365

74 — 73

74

18 февраля 2018 года

Воскресенье

— …Сказала мне, что совершенно счастлива, работает там, ей всё нравится, — закончил Игорь. — Вот и всё. Попросила приезжать не слишком часто, кажется, она была совсем не рада меня видеть. А может, просто стеснялась почему-то. Не знаю, я не уточнял, сами понимаете, но… странно всё это.

— Твоя мать наконец-то взялась за голову и пошла на работу, — защёлкала языком Ева Алексеевна. — Сделала то, что должна была совершить ещё лет тридцать назад. Действительно, это очень странно. Может быть, решила, что хоть как-то надо обеспечить себе достойную старость?

— Ну, зачем вы так, — примирительно произнесла Саша, понимая, что ни Игорь, ни его бабушка не будут в особо положительном ключе выражаться о Надежде Петровне. — Может быть, она действительно наконец-то нашла для себя подходящее место в жизни. Возможно, даже мечтала об этом все эти годы. Вы с ней слишком строги.

Игорю хотелось сказать, что женщина, несколько раз едва не отправившая своего сына на тот свет по причине тотальной невнимательности, вряд ли заслуживает огромного уважения, но что-то заставило его сдержаться. Это было не уважение к матери, скорее желание не бередить прошлое и не травить раны, которые только-только успели зажить, и даже не в его сердце — в бабушкином.

Ева Алексеевна всегда очень тяжело переживала брак своего сына с его женой, говорила, что они друг другу не подходят. Она любила своих внуков, но, кажется, больше потому, что они удались в неё и в её мужа, а факт материнства Надежды скорее игнорировала.

Что ж, это вполне объясняло причины плохо сложившегося брака. Бабушка никогда не мешала — она предпочитала действовать по принципу "я не лезу к вам — вы пытаетесь жить по своему уму", — но всё равно… Это накладывало определённый отпечаток. Игорь даже не мог с точностью описать, что именно не складывалось в их семье, по крайней мере, со стопроцентной точностью. Он только одно знал — ни мать, ни отец, ни они с Янкой никогда толком не были счастливы.

— Забудем об этом, — надеясь, что разговор перетечёт в любое другое русло, вздохнул Игорь. — А где Магнус?

— Да где-то там, — махнула рукой Саша. — Кажется, сидел на подоконнике. А что?

— Обычно, когда мы на кухне, тут оба кота, — отметила Ева Алексеевна, подхватывая на руки белого котёнка. — Ну, Малыш, где твой папа?

— Миа-у, — сообщил тот, тыкаясь крохотной мордочкой в подставленную ладонь. — Мр-р-ру?

Игорь поднялся. Оставлять Магнуса наедине с чем-либо всегда было опасной идеей, и он подозревал кота в страшных преступлениях, заведомо зная, что тот способен совершить отвратительные деяния. Перевернуть вазон — это ерунда, равно как и сорвать штору вместе с карнизом, но ума этого кошмарного зверя хватит и на то, чтобы удалить, к примеру, код с компьютера…

Магнус действительно вредничал, но вдалеке от компьютера. Он восседал на подоконнике и с философским выражением морды наблюдал за вороной, каркающей за окном. Обычно птицы, нарывающиеся на наказание, кота страшно раздражали, но сейчас он меланхолично водил головой из стороны в сторону, а потом вдруг встал на задние лапы и прижал их к стеклу.

Игорь, как завороженный, наблюдал за тем, как правая лапа надавила на оконную ручку, а потом запоздало вспомнил — проклятье, он же снял сетку, потому что та порвалась. Продрали птицы, может быть, та же самая ворона…

Окно осторожно открылось. Ворона, увлечённая своим монологом, запрыгала в два раза быстрее, явно пытаясь довести начавшего реагировать кота до белого каления…

И карающая лапа Магнуса опустилась ей на горло.

— К-р-р-ра! — захрипела схваченная ворона, затянутая внутрь, в комнату. — Кр-р-ра!

— Мау! — победно воскликнул Магнус и, всё ещё придерживая свою жертву, склонился к ней пониже. — Миа-а-ау?

Игорь заморгал, кажется, удивлённый едва ли не больше попавшей в чужие загребущие лапы вороны. Он мог, конечно, ошибаться, но, наверное, слова кота переводились как "ну, я готов тебя выслушать, дорогая" или "и что теперь ты хочешь мне сказать?".

По правде, ворону надо было отобрать у кота, повесить сетку и закрыть окно, тем более, снаружи веяло холодом, но Игорь, смилостивившись, дал Магнусу несколько минут на воспитательную беседу.

73

19 февраля 2018 года

Понедельник

Скрип стульев по полу звучал в голове подобно взрыву. Игорь скривился, кашлянул раза два или три, мысленно проклял свои деревенские прогулки и сел, представляя себе, что запрыгавшие перед глазами зайчики — это от того, что он не хочет видеть Регину. На самом деле, могла подняться температура, но Ольшанский упрямо отрицал эту вероятность и про себя повторял, что совершенно здоров, разве что немного устал. На самом деле, в жизни это обычно помогало крайне мало, в самонастрой он верил только в те дни, когда неплохо себя чувствовал, но… Как уж есть.

Эндрю и Регина должны были проводить этот митап вместе, но Разумовской всё ещё не было. Она, как это водилось в последнее время, немного опаздывала, но и лиды собрались ещё не все.

Голландец развалился на стуле с таким равнодушным видом, словно его заставили сюда прийти, и, кажется, считал что-то на потолке. Выражение его лица было отчасти умиротворённым и совершенно не сочеталось с условиями работы в виде крохотного кабинета и сварливого начальства.

Покосившись на часы, он подался вперёд и обратился к Игорю:

— Сколько обычно это дело при Регине у вас занимает?

— До девяти все должны разойтись. Правило есть правило, — покачал головой Ольшанский. — Раза два или три нарушали.

Эндрю с умным видом кивнул и откинулся обратно на спинку стула, кажется, опять впал в состояние совершенного равнодушия.

Хлопнула дверь, обозначая прибытие Разумовской, и Регина, как всегда не в меру стремительная, когда этого от неё никто не ждал, влетела в помещение. Окинув взглядом присутствующих и, наверное, сосчитав про себя, все ли на месте, она уже более взвешенно опустилась в своё кресло.

— Приступим, — женщина одёрнула воротник своего пиджака. — Сегодня надо обсудить рентабельность некоторых проектов.

Игорь буквально ощутил на себе тяжёлый взгляд Эндрю, словно тот предупреждал его: в случае лжи будет плохо. В ответ он только вскинул брови, недоумевая, что именно могло повлечь такую реакцию.

Эндрю же вскинул руку, чем-то слегка напоминая школьника.

— Доклад, — сообщил он таким тоном, словно Регина могла заставить его замолчать, будь это какая-нибудь менее уважительная причина. — Ваше задание.

Впрочем, какое словно? Она и могла.

— Пожалуйста, — кивнула Разумовская. — Можешь начинать.

Эндрю поднялся нарочито медленно, обвёл холодным взглядом всех присутствующих, поднял папку со стола и принялся довольно бодрым, хотя и не слишком быстрым тоном зачитывать пункты плана и количество выполненных задач.

Игорь сначала слушал с интересом, как и все остальные, но когда дошли до его проекта, понял, что это просто короткая выдержка из системы управления проектом. Он вскинул голову, удивлённо глядя на своего коллегу, но Эндрю совершенно не казался смущённым. Складывалось впечатление, что он прекрасно знал о том, что совершал сейчас провокационные действия, но не собирался прерываться ни на одну секунду.

Разумовская слушала с подчёркнуто вежливым видом. Игорь представить себе не мог, чем надо было думать, чтобы дать хорошему управленцу настолько бездумную, бессмысленную задачу, но под конец даже стал получать удовольствие от того, с каким видом и с каким посылом Эндрю озвучивал пункт за пунктом.

Взгляд Регины прикипел к часам. Игорь же поймал себя на том, что тоже невольно провожает взглядом стрелку на новый круг и ждёт, пока она пройдёт его, минует пометку "двенадцать" и начнёт новое бесполезное шествие.

Эндрю умолк ровно в девять. С равнодушным видом, без капли довольства он поставил папку прямо перед Разумовской и совершенно без эмоций сел на своё место обратно, откинулся на спинку обыкновенного стула — Регина всеми силами подчёркивала, что он не является каким-то особенным сотрудником, — и взглянул на часы.

Этот раунд она проиграла, не сумев даже сделать ответный удар.