365

204 — 203

204

11 октября 2017 года

Среда

Яна поймала его в коридоре. Она, даром, что медик, терпеть не могла навещать родственников в палатах и не хотела становиться лишний раз свидетелем чужих болезней. Поразительное желание. Игорь, когда был в добром здравии, издевательски заявлял, что так с неё получится не медик, а невесть что. Яна отвечала, что она — ценитель своего дела, и, как хороший программист любит смотреть на хороший код, так и она, хороший будущий медик, в восторге от здоровых людей.

Сейчас она совершенно по-свински уселась на подоконник и болтала ногами. Игорь не сомневался, что сестре уже раз десять сделали замечание, как и в том, что каждого посмевшего к ней обратиться она просто послала куда подальше.

Одевалась Яна тоже вызывающе, когда приходила в больницу. Короткая юбка, что была бы больше к лицу не серьёзному будущему — или уже даже нынешнему, — врачу, а какой-нибудь девице в ночном клубе, совершенно дико сочеталась с длинным тёплым свитером. Последний, как стандартный элемент гардероба любой студентки политеха в холодное время года, Игоря смущал бы меньше, если б не скрывал почти полностью за собой юбку.

— Привет, братец, — радостно улыбнулась она. — Я вижу, вокруг тебя очередные скандалы и интриги. Матушка звонила, рыдала, что ты разбил ей сердце, выбрав кого-то… — она понизила голос до страдальческого шепота, — похожего на бабушку! Как ты только мог? Кстати, как здоровье?

Не дожидаясь ответа на предыдущий вопрос, Яна спрыгнула с подоконника и деловито осмотрела его, поймала за подбородок, осмотрела шею.

— Сыпи нет? Отёка? На что среагировал?

— На эвкалипт, — грустно вздохнул Игорь, прерывая быстрый словесный поток. — Меня уже достала эта больница, хоть ты не начинай, а?

— Как на эвкалипт?! — проигнорировала просьбу девушка. — Ты ж знаешь, что у тебя аллергия. И вроде не такая сильная.

— Не такая, если его не есть.

— Ты ел эвкалипт? — кашлянула Яна. — Зачем? — она подозрительно прищурилась. — Это как-то связано с кулинарными талантами твоей девушки? Мой женишок тоже жрёт всё, что я ему дам, но он-то не аллергик.

— Саша знает список запрещённых продуктов, — отмахнулся Игорь. — Это наша с тобой драгоценная родственница. Смеяться будешь: приворотное зелье делала. Или отворотное, чёрт её знает.

Вместо того, чтобы поражённо уставиться на него и ужаснуться, Яна поступила именно так, как Игорь от неё ожидал — расхохоталась, хлопнув его рукой по плечу. Это могло свидетельствовать только о том, что ничего опасного для здоровья в его внешнем виде сестричка не обнаружила и считала, что наступило наконец-то время расслабиться и спокойно поговорить.

— Ну, слушай, — выдохнула она, успокоившись-таки. — Я давно тебе говорила, что ты недооцениваешь свои данные. Но девчонка меня удивила! Я за жениха боялась, а надо было бояться за брата! Как на это отреагировала твоя невеста?

— Она не в курсе.

Яна присвистнула, отбросила упавшие на глаза тёмные волосы и, скривившись, сообщила:

— Не понимаю, почему ты до сих пор сидишь здесь.

— Может, потому, что мне положено провести в стационаре десять дней? Или ты желаешь мне скорой смерти?

— Хочу получить наследство, пока ты не женился. Дай врачу взятку и линяй отсюда. Во-первых, ты не застрахован от аллергии на местные дурацкие лекарства, мне ещё надо составы почитать…

— Саша читала. И я тоже не слепой, Яна.

— Ты не слепой, ты безалаберный, — ласково отметила она. — Но я вообще-то о другом. Тебя тут не вылечат, за сто гривен выпустят на все четыре стороны и ещё приплясывать будут, ты ж вроде как на себя берёшь ответственность. Проблем станет меньше. Я просто не оставляла бы двоих дам наедине друг с другом. Мало ли, что эта Лера может наговорить твоей Саше?

— Я же сказал, чтобы она переехала к маме.

— Саша?

— Какая Саша? Валерия. Пусть едет к своей крёстной, раз та такая добрая, и вместе с нею делают всё, что хотят. У меня дом, а не гостиница.

Во взгляде девушки мелькнуло такое удивление, словно она видела брата впервые в жизни.

— Ты идиот, Игорёша, — подытожила она. — Наша маман, конечно, примет Лерочку у себя в доме на день или два, а потом попытается сплавить её следующему на очереди родственнику. Но она вряд ли в восторге от девушки, напоминающей ей свекровь. Ты уверен, что Лера не посоветовалась с нею и не согласовала планы? Мама всегда забывала, от чего ты помираешь, а от чего смирно чихаешь! И ингредиенты путать она тоже умеет.

Ольшанский только отмахнулся от сестры. С самого детства у Яны была очень бурная фантазия, кто сказал, что она не должна проявлять её сегодня.

— Ты вообще зачем пришла? — спросил он наконец-то. — Ты ж ненавидишь больницы, как бы это странно ни звучало.

Яна пожала плечами, воздержавшись, как обычно, от прямого или даже завуалированного ответа.

— Хоть бы что-то сказала, — вздохнул Игорь. — Или ты пришла дать совет брату, как сбежать из больницы, когда ему положено лежать тут ещё как минимум неделю?

Она ответила точно таким же быстрым движением, как и в прошлый раз, и грустно улыбнулась, а потом запрыгнула вновь на окно и принялась так же беззаботно болтать ногами.

— Я тебе как медик говорю, убирайся ты отсюда, — Яна поманила его к себе и тихонько прошептала на ухо: — Чем дальше от этой дурацкой больницы, тем лучше. Ты дома себе скорее гарантируешь безопасность.

Она отвернулась и вперила взгляд в пол.

С тех пор, как деду ничем не смогли помочь, Яна ненавидела врачей. Всех без исключения, может быть, даже их родного отца, она считала костоломами, дураками, не способными справиться с элементарным диагнозом. У деда были проблемы с сердцем и такие же аллергические реакции. Тогда настояли на вскрытии, и Игорь чётко знал: ни о какой врачебной ошибке и речи не шло. Дедушка никогда себя не берёг, наплевательски относился к здоровью, нервничал по поводу и без. Но, сколько бы они все ни повторяли Яне, что ничего нельзя было поделать, она раз за разом повторяла: они ошиблись, вкололи ему что-то, и потому ему стало плохо. Удивительно, что после этого смешливая, всегда весёлая Яна выбрала своим путём именно медицину и училась фанатично, едва не до потери сознания.

Разумеется, она уже много лет не говорила о том, что докопается до правды и узнает, что на самом деле убило дедушку, больное сердце или глупые врачи, но стоило только кому-то из её близкого окружения попасть в больницу, да что там, даже пойти на медосмотр, как начинала нервничать. Игорь понятия не имел, почему чаще всего становился жертвой переживаний сестры — может быть, потому, что так сильно напоминал ей дедушку?

— Выбирайся отсюда, — грустно попросила Яна. — Поскорее, пожалуйста. Мне спокойнее будет. Тебе хоть что-то серьёзное прописали? Капают?

Игорь смущённо почесал затылок. Последняя капельница была вчера вечером, в больнице он чувствовал себя просто посетителем, которому постелили на больничной койке, но признаваться в этом сестре было бы опасно.

Но Яна всё равно истолковала это по-своему.

— Я поговорю с твоими врачами, — заявила она с такой серьёзностью, словно была сотрудницей министерства здравоохранения, и это как минимум. — Чем меньше ты просидишь в этой больнице, тем лучше будет!

Спорить Игорь не стал. Всё равно это было бесполезно. Если Яна вбивала себе что-то в голову, дешевле было просто согласиться.

203

12 октября 2017 года

Четверг

Что и в какой форме Яна сказала его лечащему врачу, Игорь не знал, но ближе к девяти часам вечера следующего дня его буквально выпихнули из больницы. Почему в такое время — он понятия не имел. Подписал бумажку, которую сунули под нос, почти даже не читая, забрал документы и вышел на улицу, благоговейно вдыхая свежий, не отравленный больницей воздух.

На самом деле, ему повезло — обошёлся лёгким испугом. Анафилактический шок — серьёзная проблема, и бороться с нею не так-то просто, Ольшанский знал, что был высокий риск умереть во время очередного приступа, но те, благо, случались редко и только при контакте с двумя продуктами. Он не понимал безалаберности врачей, что с такой лёгкостью отпускали своего пациента, свалив успешно на него ответственность за его же здоровье, не понимал Яну, работавшую в сфере, которую ненавидела больше всего, но не нашёл сил спорить. И желания тоже.

На улице было прохладно, но сухо. Наконец-то прекратились затяжные дожди, но в темноте природа выглядела как-то совсем тоскливо. Игорь медленно шёл вдоль улицы. До дома было не настолько далеко, чтобы вызывать такси, хотя он, как больной, должен был беречь силы. В кармане не нашлось мелочи на проезд, и Ольшанский равнодушно шагал по тротуару вдоль высокого забора, окружающего территорию больницы.

Мимо мчались автомобили, нагло мигали световыми вспышками чужие фары. Игорь попытался представить себе, где сейчас находится Саша, и впервые за сутки вновь вспомнил слова Яны. Зря он всё-таки не рассказал Александре о том, что натворила Лера. Мало ли, что девчонка догадается наговорить ей? Но он надеялся, что всё будет хорошо, и позволил себе просто расслабиться и больше ни о чём не переживать.

Сказать, что это было непросто — не сказать ничего. Но Игорь так устал от постоянного умственного напряжения! Это были первые дни, когда он действительно имел возможность не писать коды, не разгребать бумаги, оставленные Региной. И, хотя причина была совсем тоскливой, Игорь почувствовал себя куда свободнее, чем раньше.

Он удивился. Прежде Ольшанский никогда не считал работу обузой. Сегодня же он вдруг понял, что множество людей не напрягают свои головы даже раз в неделю, а он каждый день — выжимает из себя все соки. Вспомнились смешки о том, что легко сидеть в офисе часами и ничего не делать, барабанить пальцами по клавиатуре, получать большую зарплату, и неожиданное раздражение вперемешку со злостью заставили его остановиться.

Впрочем, ложь. Куда больше Игоря тормозило головокружение и подступившая тошнота. Потому что не надо пешком идти четыре остановки, только вырвавшись из больницы! Но когда ж это он слушал врачебные рекомендации, тем более, с такой сестрой, как Янка?

Игорь покачнулся от неожиданности и, сделав шаг в сторону, упёрся плечом в стену ближайшего здания. Это был какой-то магазин: сверкала вывеска, вокруг шумели люди. Он позволил себе закрыть на секундочку глаза, чтобы потом с новыми силами оторваться от кирпичной поверхности и отправиться домой. Саша ругаться будет, конечно… И пакет с вещами этими вдруг показался тяжёлым.

— Мужчина, вам плохо? — обеспокоенно спросил женский голос.

— Да какое плохо! — возмутились чуть поодаль, и Игорь раздражённо скривился. Восклицание принадлежало какой-то старушке, давно переступивший порог пенсионного возраста и по старым, и по новым, и по европейским законам. — Как в таком возрасте может быть плохо?! Понапиваются и лазают здесь, бездельники! Вот я в своё время…

— Всё хорошо, спасибо, — ответил он забеспокоившейся девушке.

— Вы не пьяный, — отметила она, оглядываясь на костерившую на все лады современную молодёжь старуху.

Отвращение, неожиданное и оттого особенно сильное, заставило Игоря презрительно скривиться и отвернуться от неё.

— Нет, не пьяный, — произнёс Ольшанский. — Нашли кого слушать!

Бабка умолкла наконец-то, а потом вновь завела тираду о неблагодарной молодёжи, но Игорь больше не слушал. Ещё раз поблагодарив незнакомку, он поплёлся в направлении собственного дома.

Холодный воздух обжигал лёгкие. Перед глазами изредка появлялись цветные пятна, но пропадали, стоило моргнуть раз или два. Игорь останавливался у деревьев, но, стоило только опереться о них плечом, чувствовал на себе чужие презрительные взгляды. Он оглядывался, видел, может, мерещившихся уже старушек и только раздражённо продолжал путь. Его бабушка тоже работала всю жизнь, тоже получала далеко не самую высокую пенсию, но никого не костерила.

У дома он вдруг подумал, что Саша разозлится, когда узнает, что он бежал с больницы. Игорь сел на скамейку и ждал, пока не погаснет свет в окнах. Это было неправильно — он промёрз, и за это тоже по голове не погладят, да и позвонить ей надо бы, предупредить… Но сил в себе на любые действия Ольшанский не чувствовал.

И только тогда, когда весь дом потемнел, он досчитал до тысячи, понадеялся, что Саша, тоже измотанная тяжёлым днём, уснула, и поплёлся на свой этаж, надеясь никого не разбудить.