365

96 — 95

96

27 января 2018 года

Суббота

Вчера вечером Саша не проронила ни слезинки. И не произнесла ни единого слова. Она молча лежала на кровати, укрывшись с головой и, хотя и не отталкивала от себя, явно мысленно отсутствовала в квартире.

Игорь мог предположить, где именно находилось её сознание. Он обращался к ней несколько раз, но Александра отвечала спокойным, холодным молчанием. Она даже не шевельнулась, когда Ольшанский лёг рядом с нею.

Потом, когда он привлёк её к себе, не сопротивлялась, опустила голову ему на плечо, упёрлась ладонью в грудь и вновь застыла.

Наощупь её тело казалось окаменевшим, словно все мышцы в один миг свело судорогой.

Игорь не знал, смогла ли она уснуть. Он сам — дремал с перебоями. Александра за всю ночь ни разу не сменила положение, и у неё, наверное, жутко затекла шея.

Утром она, всё такая же немая и спокойная, осталась лежать в кровати.

Игорь знал и без её слов, кто был причиной такого состояния. Понять же, что именно сказал Александре её неадекватный отец, без ответа самой девушки было невозможно. Ольшанский понимал в общих чертах, что опять был обман, опять была чужая отвратительная хитрость и всякое отсутствие совести.

— Тебе надо что-нибудь поесть, — не выдержал он, когда пришло время обеда. — Давай я что-нибудь принесу?

Саша отрицательно покачала головой и обхватила руками подушку.

— Может быть, тебе стоит выпить успокоительного? — Игорь присел на краешек кровати и протянул руку, касаясь её волос.

Девушка вздрогнула и опять мотнула головой.

— Ну, хотя бы какой-то травянистый чай?

Вместо того, чтобы проронить хотя бы слово, Саша просто молча повернулась к нему спиной и потянула за край одеяла, натягивая его на голову.

— Чем я могу помочь? — Игорь склонился ближе.

— Оставь меня в покое, — глухо произнесла она. — Всё в порядке. Я просто устала.

Игорь сжал зубы. Он умел, конечно, быть терпеливым, понимал, что сейчас Саша вряд ли была в состоянии принимать помощь от кого бы то ни было, но она упивалась своим состоянием — и рано или поздно должна была выгореть, а измученная, истерзанная тоской жена — последнее, что он хотел видеть.

На кровать запрыгнул Магнус. Он тоскливо взглянул на Игоря, словно показывая, что и сам в этом случае бессилен, и придвинулся к Саше поближе.

Она молча оттолкнула от себя кота, с такой силой, что тот даже обиженно зашипел. Малыш, тоже забравшийся было в постель, испуганно отшатнулся, боясь подходить к замершей, безэмоциональной хозяйке.

— Мама, — муркнул Магнус ей на ухо. — Ма-ма…

— Пусть тебя накормит Игорь, — глухо ответила Саша. — Оставьте меня в покое. Пожалуйста. Я просто сильно устала…

Игорь молча поднялся. Он не знал, что делать в такой ситуации. Весь его опыт общения с женщинами, будто то сестра, мама, бабушка или какая-нибудь другая девушка, не охватывал ситуации такой повальной апатии. Ольшанский, признаться, не знал, что должен был сделать.

Магнус сориентировался первым. Он покачал пушистой головой, прошёл мимо Саши, так, чтобы не задеть её даже шерстинкой, и спрыгнул с кровати. Кот потёрся о ноги Игоря, увлекая его за собой, и направился на кухню. Следом за ним побрёл и котёнок — всё ещё безымянный малыш.

Александра за спиной первый раз всхлипнула, и Игорь с надеждой обернулся, полагая, что она всё-таки себя отпустит, расплачется и вместе со слезами выбросит и всю эту скованность, холодность и молчание.

Но нет, он ошибся. Саша вновь застыла, как каменная статуя, и даже не двигалась больше.

95

28 января 2018 года

Воскресенье

Спал Игорь на диване. Саша его, разумеется, не выгоняла, только ближе к ночи отодвинулась к стене, но он почему-то не решился нарушить её хрупкий сон, укрыл одеялом, забрал вторую подушку, Магнуса и ушёл, стараясь при этом не шуметь.

Утром, когда он вновь подошёл к постели, Александра сделала вид, что спит. Может быть, она действительно дремала, может, просто очень хорошо притворилась — но мысль о том, что за сутки девушка только пила воду и отказывалась хоть что-то положить в рот, не давала покоя.

Игорь пообещал себе подождать до десяти. Потом — до одиннадцати. Но когда Александра даже не поднялась, понял, что она точно не может спать до этой поры.

— Вставай, — промолвил он, останавливаясь на пороге спальни.

— Я не хочу, — глухо ответила девушка, даже не открыв глаза.

— Тебе надо поесть.

— Не хочу.

— А воды? Тоже не хочешь?

Она не ответила даже движением, так и осталась лежать на кровати.

Игорь беспомощно оглянулся на котов. Те, выстроившись в дружный ряд на пороге, только обессиленно мотали хвостами. Ольшанский понимал, что ни Магнус, ни даже его маленький пушистый сын, каким бы милым он ни был, ничего не решат. Действовать надо было самому.

Тупик — единственное слово, которым можно было охарактеризовать то, что происходило в их доме. Игорь не знал, как подступиться к жене. Ему казалось, что стоит только чуть-чуть сильнее надавить, и она сломается. Прорвёт последнюю преграду — а потом как возвращать Сашу обратно?

А с другой стороны, Янка вот всегда говорила, что слёзы, крики, истерика — если её вовремя остановить, конечно, — намного лучше затяжного молчания, превращающегося во взаимную пытку. Она как-то упоминала, что своего жениха, не самого психически здорового человека на свете, между прочим, так и выдёргивала из его депрессий. Взваливала на голову очередные проблемы, кричала, закатывала скандал — он выходил из апатии и выплёскивал в воздух весь накопившийся гнев. Потом наступало спокойствие, и Яна могла забыть о его агрессии ещё на несколько дней. А может, и месяцев, всё зависело от случая.

Что ж. Его сестра не боялась, когда её жених гонялся с ножом по квартире, или что он там ещё себе позволял? А он не может выдернуть собственную жену из апатии?

Игорь склонился к Саше, поймал её за руку, рывком заставил сесть, а после и вовсе стащил с кровати.

Она стояла, едва заметно пошатываясь, и непонимающе смотрела ему в глаза, словно спрашивала, зачем он это сделал.

— Ты не можешь просто так сдаться, — выдохнул ей в лицо Игорь. — Ты что, правда верила в добрые намерения своего отца? Ну, это по меньшей мере наивно. Ты же не дура, Саша. Или ты надеешься спонсировать ещё и оставшимся после твоей смерти наследством?

— Это не имеет значения, — её не задело даже это. Саша отвернулась, не удосужившись скинуть его руки со своих плеч, и смотрела теперь в одну точку на стене. — Пусть делает всё, что хочешь.

Игорю хотелось встряхнуть её, с такой силой, чтобы наконец-то все глупые мысли вылетели из головы. Так, чтобы в сознании не осталось ничего, что касалось бы её отца.

Сашу нельзя было выдернуть из этой ямы добрыми словами. По крайней мере, не быстро. Игорь не был психологом, конечно, не был и психиатром, даже не слишком хорошо разбирался в людях, но отчётливо понимал: чтобы разбить скорлупу, которой Саша себя окружила, придётся постараться.

— Ведь ты хотела детей, — выпалил он, не успев прикусить язык — или, может быть, специально? — Уже и это не имеет значения? Тогда кому ты нужна?

Он вздрогнул и непроизвольно зажмурился от пощёчины. Саша на секунду застыла, ошеломлённая, а потом заморгала, словно только сейчас поняла, где она находится.

— Господи, — прошептала она одними губами. — Ты правда так думаешь?

Игорь усмехнулся и отрицательно покачал головой.

— Но мёртвая жена мне не нужна, — отметил он. — Нашла что навесить на нос! Ну, придурок твой отец, ну, сволочь, можно подумать, это большая новость. А ты портишь собственную жизнь и рушишь своё же будущее — ради чего?

— Мне же поправляться надо… — пропустив мимо ушей как минимум половину его слов, пробормотала Саша. — Мне же нельзя голодать. И нарушать режим нельзя. И…

— Всё будет хорошо, — Игорь поймал её лицо на подбородок, всмотрелся в глаза, без удивления понимая, что в них вновь плескался страх. — Если ты сейчас возьмёшь себя в руки и перестанешь так нервничать, всё будет нормально. Веришь мне?

Саша верила. Она устало кивнула, а потом сделала шаг навстречу и уткнулась носом Игорю в ключицу. Ольшанский обнял её, настолько крепко, насколько мог, может быть, лаже грозясь поломать кости. Саша плакала, наконец-то отпустив себя, и он чувствовал, как становилась мокрой от её слёз одежда, но ничего не говорил, просто поглаживал её по растрёпанным волосам, пытаясь напомнить: она ничего не потеряла.

Всё будет хорошо.

Главное — верить.