Билеты в один конец

47 глава

Таранов внимательно смотрит на меня. Его присутствие одновременно успокаивает и будоражит. Всегда так с ним.

– Пахнешь вкусно, земляникой, – наклоняет голову, задевает губами щеку.

Запрещённый приём!

Воздуха и без того не хватает в лёгких, словно я забыла, как дышать, а сейчас и подавно. Столько дней молчания, столько мыслей, столько всего накопилось… Похоже на крышку у закипевшего чайника, которую вот-вот сорвёт и ошпарит нас двоих всеми этими чувствами. Потому что невозможно их в себе держать. Да и не хочется. Если проживать свою жизнь, то до донышка.

– У меня начались месячные, – выпаливаю я тихо, почти шёпотом.

Он широко улыбается, а мне хочется ударить Влада. О сексе сразу подумал и что я его останавливаю? Забыл, что мы не предохранялись? А вдруг с когнитивными процессами у него и впрямь всё плохо, и уже есть провалы в памяти?

– Я не беременна, – поясняю.

Губы предательски дрожат, поэтому я прикусываю нижнюю. Внутри странная опустошенность и облегчение одновременно. Я ловлю каждую перемену на его лице: удивление, понимание. Таранов моргает, осознавая смысл моих слов, а потом шумно вздыхает.

– Таня… – голос у него хрипловатый, мягкий, как всегда, когда он хочет сделать больно словами. – А почему столько отчаяния в голосе, м?

Его ладонь ложится мне на талию, и он привлекает меня к себе. От этого прикосновения я зажмуриваюсь: слезы, сдерживаемые из последних сил, наполняют глаза.

– Я… не знаю, – говорю, всхлипнув и качая головой. Честность. Я обещала быть честной. – Сначала боялась, что это правда. Была задержка, а когда пришли месячные… я расстроилась.

Он задумчиво молчит, но взгляд становится глубже, внимательнее, словно читает каждую эмоцию у меня на лице.

– Хотела от меня ребёнка?

От его вопроса горячая слеза скатывается по щеке. Я киваю. И, кажется, дрожу вся, но его руки надёжно держат меня, не давая развалиться на части.

– Я боялась, что ты улетишь, – признаю самое болезненное. – Уедешь в свою Швейцарию, а я… останусь с беременностью, с Алисой, совсем одна. Знаю, это звучит драматично, но… больше всего я боюсь тебя потерять. Эта мысль убивает. Ежеминутно. Ежечасно. Ежедневно.

Голос срывается, я опускаю глаза, чтобы он не видел слез. Сердце ноет от открытой раны. Влад притягивает меня ближе, и я уже ощущаю его тепло всем телом. Мой лоб прижат к его груди, где быстро бьётся сердце. Пока ещё живое.

Таранов целует макушку, а я замираю, впитывая это касание, как спасительную каплю воды.

– Теперь ты говоришь, что хочешь дать нам шанс. Но с ограниченным сроком. Я не представляю как… Как, Влад? А если бы ты был на моем месте? Если бы я была неизлечимо больна?

Таранов тяжело вздыхает, его грудь вздымается под моей щекой. Он обнимает меня крепче.

– Был бы с тобой до конца. Какое бы решение ты ни приняла. Поначалу правда водил бы по врачам в надежде, что есть волшебное средство. Попросил бы Сколара найти все чудодейственные места и отвез бы тебя туда.

– Вот! – стучу кулаком ему в грудь.

– У нас разные страхи, Таня. Твой – меня потерять, а мой – ежедневно причинять тебе боль. Возможно, мне стоит держаться подальше… но хочется обратного. Я могу завтра поехать в другой город, попасть в аварию, на меня могут напасть – да что угодно может произойти. И все закончится. А могу ещё какое-то время счастливо пожить. Врачи точных прогнозов не дают, сколько я буду бодрячком. Год, два, три… Без понятия. Единственное, о чём прошу… когда совсем станет плохо и невыносимо, и будет приближать меня к грани невозврата, – чтобы ты меня отпустила. Решение и впрямь сложное, но я тебя не тороплю. И готов показать все выписки, диагнозы, да всё, и даже повторно поездить по врачам. Я это переварил и смирился, а ты ещё в стадии надежды. Которую не хочу у тебя отнимать. Жить с этим потом пиздец как будет непросто. Учитывая твой упрямый характер.

Поднимаю голову и смотрю ему в глаза.

– Выбор без выбора какой-то…

– Всё, что я могу, – продолжает он, – это дать тебе возможность уйти. Сочтешь, что слишком сложно и не для тебя – отойду в сторону. В любой момент. А пока хочу получить от этой жизни то, в чём очень долго себе отказывал. Из преимуществ: кто-то и прожив побольше меня подобного не находит. А я нашел.

С каждой новой секундой в груди становится лишь больнее. Влад медлит, а потом продолжает:

– И по поводу беременности. Я был бы счастлив, хоть и до смерти перепугался бы этой новости.

А теперь сердце и вовсе пропускает удар.

– Да, сначала я, возможно, растерялся бы, – признаётся он, склонив голову набок. – Ситуация ведь непростая. Но мысль о том, что в тебе растёт часть нас двоих… – Делает паузу, и его взгляд теплеет, будто он представляет себе это. – Это какое-то новое, офигенное чувство. Которое я бы хотел испытать. Если успею.

Я прикрываю глаза, позволяя его голосу облить меня этим неожиданным теплом. Внутри разгорается то самое чувство – яркое, полное доверия, от которого хочется улыбаться сквозь слёзы. Вот только… как? Как быть рядом с ним и знать, что у этих отношений, как у лекарства, есть определённый срок годности?

– Когда я подумала, что беременна… Знаешь, какая мысль пришла первой? Что это знак. Что так должно было случиться, чтобы ты не уехал, – отвожу глаза к его шее, разглядывая узор татуировки под воротом рубашки. – Это глупо, но я думала: вдруг ребёнок удержит тебя от этого страшного решения. Как будто… как будто только так я могла бы тебя не потерять…

Таранов тихо чертыхается, и я тут же чувствую нежный поцелуй на своем виске.

– Таня, тебе не нужен никакой «рычаг», чтобы меня удержать. Ни ребенок, ни что-то ещё. Я с тобой, потому что сам этого хочу. Потому что… – он чуть прикусывает губу, подбирая слова, и я затаиваю дыхание.

– Потому что. Что?

– Потому что люблю тебя, – проводит кончиками пальцев по моему подбородку, вниз к шее.

От этого прикосновения у меня снова рассыпаются мурашки по коже. И слёзы текут уже без остановки. Я улыбаюсь сквозь них, хотя губы всё ещё дрожат. И чувство паники внутри. Вот так мне теперь существовать? Умирать от нежности и одновременно – от боли? За что, Господи.

– Я тоже тебя люблю, – шепчу в ответ и позволяю себе наконец сделать то, о чём кричит каждая клеточка: тянусь к нему и целую.

Обвиваю его за шею, утопаю пальцами в коротких мягких волосах. Таранов крепко обнимает в ответ, не разрывая поцелуя, будто стараясь наверстать все дни нашей разлуки. Собственный стук сердца перемещается в виски и долбит там.

Когда мы, наконец, отрываемся друг от друга, обоим не хватает воздуха. Я часто дышу, а он улыбается. Как будто долгую зиму сменило весеннее утро. И хочется верить, что до очередных холодов ещё далеко.

Может, и правда не стоит ничего загадывать. Мы вместе пока это возможно. Сегодня. Завтра. Сколько получится. Не знаю, есть ли шанс, что он поправится. Но, кажется, впервые мне не страшно любить Таранова и проживать этот сумасшедший калейдоскоп эмоций и чувств. Влад прав: я не прощу себе, если даже не попробую, если не стану бороться. Хотя все это и напоминает «отложенное землетрясение», после которого внутри запросто могут остаться сплошные руины.

– Спрашиваешь, что делать со мной? – сбивчиво выдыхаю. – Просто… не оставляй. Никогда.