Бойся пламени

ГЛАВА 27

Вернувшись в замок, я обнаружила, что вечер прошёл без происшествий, как только Финниана и Саскию утащили на встречу советников. Время стоит нервирующе неподвижно, несмотря на то, что была половина четвертого утра. Я вырою траншею в полу, если продолжу ходить, но Кейден не вернулся, и моя тревога бьет во мне, как боевой барабан.

Задачи Кейдена как командующего Варавета окутаны опасностью. Ему пришлось связать концы с концами на границе, но он сказал, что вернется. С тех пор, как мы встретились, он всегда появлялся, когда обещал. Большую часть времени я чувствую, что не могу избежать его присутствия. Но тишина в покоях оглушительная.

Я не могу перестать представлять его истекающим кровью в какой-нибудь канаве, зная, что у меня есть навыки, чтобы найти и исцелить его. Он единственный человек, которому я доверяю достаточно, чтобы провернуть кражу драконов. Доверять ему, это более чем идиотизм, и я не могу сделать это полностью, но нас объединяет наше общее стремление к мести. Ассасины, кажется, прячуться за каждым углом, но я так устала прятаться и позволять «а что, если» определять мой выбор. Если я представляю угрозу для мира, то я дам им повод для беспокойства.

Единственное утешение, которое я нахожу в горечи потребности в нем, это то, что он тоже нуждается во мне. Мы два независимых, властолюбивых человека, застрявших вместе в этой петле взаимозависимости. Освобождение моих драконов требует, чтобы Кейден остался жив, а использование этих драконов в войне требует, чтобы я тоже была жива.

Дверь в его комнату заперта и заперта на засов с обеих сторон, но это не мешает мне привязывать ножи к ногам. Люди, которых когда-либо запирали в клетках, умеют находить выходы, которые никто не видит, поэтому охранники у моей двери будут пребывать в блаженном неведении о том, что королева ускользает у них из рук.

Ночной воздух поглощает меня, когда я распахиваю балконные двери. Это смертельно опасное падение на землю внизу, но я прыгала с крыши на крышу в поисках информации, денег или крови большую часть своей жизни. Возможно, это научит Кейдена пунктуальности, если я умру.

Я ставлю стол и стул на краю балкона для дополнительного подъема и заправляю выбившиеся пряди волос за уши, глядя в щель. В глубине души я знаю, что он будет здесь, если только не возникнет что-то важное, и я не буду сидеть в замке, как послушная принцесса, ожидая его.

— Кейден Велес, если ты не истекаешь кровью, то я заставлю тебя истекать кровью, — клянусь я луне и звездам, прежде чем пуститься наутек, чтобы убежать от логической части моего мозга, кричащей мне остановиться.

Мой ботинок ударяется о стол с громким лязгом, прежде чем я подпрыгиваю в воздух. Ветер хлещет меня по лицу и сквозь плащ. Я не спускаю глаз с балкона Кейдена, подходя ближе, не допуская возможности неудачи.

Я приземляюсь на корточки и ухмыляюсь через плечо, поднимаю средний палец и бормочу проклятие гравитации, прежде чем вытащить из кобуры два маленьких ножа и взломать замок его балконных дверей. Не так эффективно, как отмычки Кейдена, но вскоре дверь распахивается, и я сталкиваюсь с доказательством его отсутствия.

Я прижимаю ухо к личной двери в покоях Кейдена, чтобы убедиться, что ни одна стража не заметит меня, когда я войду в зал. Это единственный другой способ войти в апартаменты, и им в основном пользуются слуги. Я обхватываю ручку рукой и вздрагиваю от звука открывающегося засова. Дверь мягко закрывается за мной, и я делаю свои шаги легкими и опускаю голову. За эти годы я научилась ходить как тень. Тьма не может тебя напугать, если ты один из монстров, которые в ней таятся.

Влажная земля смягчает мой прыжок, когда я проскальзываю через окно на самом нижнем уровне замка. Это самое большое развлечение, которое у меня было с тех пор, как мы с Кейденом проникли в тюрьму. Я бросаю камни, чтобы охранники отвернулись от меня, и быстро иду к лесу, ведущему к Ладиславе.

Мое горло горит, когда я бегу по лесу, как будто меня настигает призрак пустоты. Годы, проведенные в Террвине, приучили меня оставаться начеку, когда я быстро двигаюсь. Я провела большую часть своей жизни, убегая от опасности, и теперь я понимаю, что наслаждаюсь погоней. Я не хочу драться, но не отказалась бы от драки по пути.

Я тихо пробираюсь через Ладиславу, взбираясь на здание и скрываясь над головами ничего не подозревающими солдатами с широкой улыбкой на лице. Луна, единственный свидетель моей секретной миссии, и я наслаждаюсь своим баловством с опасностью.

Я спускаюсь в переулок и сажусь на золотистую кобылу, оседланную и готовую к езде. Саския рассказала мне о загонах в Ладиславе, где всегда есть отдохнувшие лошади наготове на случай, если солдату понадобится лошадь в чрезвычайной ситуации. Я цокаю языком и веду ее через деревья, не доверяя главной дороге, и через несколько мгновений натягиваю поводья, чтобы подать сигнал к спринту.

Время здесь летит быстро, разматываясь, как клубок пряжи, за которым гонится котенок. Я знаю, что время драгоценно, и что мы должны беречь его, пока можем, но отказ от жизни в пользу безопасности кажется пустой тратой. Когда я приветствую вечную тьму, я пойду туда, зная, что я жила.

Кобыла пугается, когда громкий грохот сотрясает землю. Я провожу рукой по ее гриве и шепчу успокаивающие слова, чтобы успокоить ее, продолжая наше путешествие в более медленном темпе. Любопытство и трепет смешиваются во мне, заставляя мое сердце колотиться, а горло сжиматься.

Я сползаю с лошади и, опустив голову, иду в лагерь, привязываю ее к столбу недалеко от главной дороги. Больше людей, чем я ожидала, не спят и бродят. Я сжимаю ремень сумки между влажными руками и пробираюсь сквозь ряды, пока не натыкаюсь на самую большую черно-зеленую палатку.

Она зовет меня, как моряк, смотрящий на землю с корабля, задыхающегося от шторма.

Я поднимаю подбородок, не заботясь о том, узнает ли меня кто-нибудь сейчас, в чем я уверена, учитывая удивленные шепотки. Но я не обращаю на них внимания, когда я распахиваю вход, не представляясь, и нахожу Кейдена, покрытого кровью.

— О боги. — Мои колени слабеют, когда я бросаюсь к нему. Он бросает взгляд на свой виски, прежде чем снять очки для чтения и медленно моргнуть мне. — Тебе следует сесть.

Он напрягается, когда я провожу руками по его туловищу. Кровь на ткани увлажняет их, мешая моему поиску, поэтому я засовываю их ему под рубашку и продолжаю. Когда я снова заговариваю, мой голос гораздо более отчаянный, чем я предполагала.

— Где рана? Почему здесь нет целителя?

Его большие руки обхватывают мое лицо и поднимают мою голову, когда его шок проходит. В его глазах мелькает смесь беспокойства и подозрения, сопровождаемая чем-то темным.

— Зачем ты здесь? С тобой все в порядке?

— У тебя кровь! — Я провожу пальцами по складкам в его мышцах и ничего не нахожу.

— Это не моя кровь.

— Ч-что? — Теперь моя очередь медленно моргать.

— Это. Не. Моя. Кровь.

Я резко отталкиваюсь от него, вытирая окровавленные руки о штаны в надежде стереть из памяти ощущение его кожи. Мое разочарование усиливается, когда это не срабатывает.

— Почему ты мне не сказал?

— Мне понравилось чувствовать твои руки на себе. — Он улыбается, но его глаза остаются безрадостными. Я бросаю свою сумку ему в лицо, но он ловит ее и кладет на стол. Его глаза преследуют меня, пока я бросаю свой плащ на стул. — Тебе не следует здесь находиться.

— Эагор приказал тебе держаться подальше, а не мне, — выдавливаю я, и его челюсти сжимаются. — И, похоже, ты не обращаешь внимания на это предупреждение.

— Похоже, ты не обращаешь внимания на нескольких ассасинов, покушающихся на твою жизнь, учитывая, что ты бродишь по улицам, как простолюдинка.

— Я думала, ты ранена! — Я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы заземлиться. — Если бы я могла сделать это без тебя, я бы это сделала. Это избавило бы меня от головной боли.

— Анологично, принцесса, — усмехается он. С тех пор, как мы встретились, мы тянем и толкаем друг друга, как луна управляет приливами, но сегодня нет тяги, только толкание.

— Я тебя терпеть не могу! — Я подавляю желание ударить его ножом, когда он указывает на несколько пустых мест в комнате.

— Ты понимаешь, насколько близко ты сейчас стоишь к Имирату? — Звук его тяжелых сапог приближается, заполняя пространство между нами. — Ты не думаешь, что это меня беспокоит?

Я не позволю тому, как он смотрит на меня, запугать меня.

— А как насчет мысли о том, что другой ассасин попытается убить тебя, когда абсолютно никто не знает, где ты находишься сегодня вечером?

Я открываю рот, чтобы заговорить, но он останавливает меня, приподняв мой подбородок пальцем.

— Мы также можем обсудить твою блестящую идею пойти в чайную, как будто ты не потерянная принцесса Имирата, связанная с пятью драконами. — Он идет вперед, когда я отступаю назад, прижимая меня к своему столу.

— Если ты на меня из-за этого сердишься, то тебе следовало сказать об этом раньше, — говорю я.

— Когда? — Свет свечи скользит по его лицу, освещая кровь и гнев.

— Ты была под кайфом и напугана, поэтому я отложил свой гнев ради тебя.

Я вздрагиваю от его слов.

— Возможно, Эагор и Аллиард правы. Расстояние может пойти нам на пользу. Я хочу, чтобы в покоях со мной остался другой охранник.

— Элоин, да помогут мне боги. — Он проводит рукой по волосам, но это простое действие удерживает мое внимание. — Единственный способ, при котором другой мужчина останется в твоих покоях, это если я умру, и даже в этом случае придется вести какие-то переговоры.

Я обхватываю его запястье, отвечая на его взгляд такой же злобой. Засохшая кровь запеклась на каждом суставе. Я уверена, что под этим беспорядком есть синяки.

— Или ты мне скажешь, что случилось, или я выйду из этой палатки и узнаю все сама.

Когда он смеется, это не улыбка, а оскаленные зубы. Бумаги шуршат подо мной, когда он резко наклоняется вперед и поднимает меня на стол, вставая между моих раздвинутых ног и охватывая меня своим телом, пока я откидываюсь назад на руки.

— Ты моя, чтобы защищать, нравится тебе это или нет.

— Аналогично. — Он может справиться с моим гневом так же хорошо, как я могу справиться с его, поэтому даже когда его глаза бросают кинжалы в мою сторону, я знаю, что он метнет клинок в любого, кто пожелает мне зла. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы застряли вместе, а это значит, что я хочу знать, где ты, в порядке ли ты, если…

— Следи за своими словами, Эл. Ты начинаешь звучать так, будто заботишься обо мне.

— Я забочусь о своих драконах.

Он наклоняет мое лицо к себе.

— Тогда почему ты опустила глаза, говоря это?

Забота о нем, это язык, которым я окружена, но не знаю, как говорить. Встреча с ним взглядом, словно кинжал, пронзающий мою грудь, и все же я не могу остановиться. У его глаз когти, которые впиваются в мою плоть и держат меня в заложниках. Мой разум умоляет меня вспомнить все причины, по которым то, что он заставляет меня чувствовать, запрещено, но он так близко, и все, что я могу вспомнить, это то, как сильно я хотела, чтобы он сократил расстояние между нами несколько часов назад.

Он наклоняется ближе, чтобы дотянуться до меня, и не отводит взгляда, делая глоток виски.

— Я нашел убийцу, который сбежал. — Я впитываю новости и судорожно вздыхаю, впиваясь ногтями в его стол и ожидая, когда он продолжит. — Это был один из моих солдат. Он работал с ассасинами из Имирата и пропустил их через границу. Полагаю, я потерял счет времени, обучая свою армию тому, что произойдет, если они даже подумают причинить тебе вред и предать меня.

Я медленно киваю, а мой желудок скручивается при упоминании Имирата.

— Полагаю, некоторые из твоих солдат пожелают мне смерти за то, что я принцесса Имирата.

Его лицо не меняется, когда он прямо заявляет:

— Тогда они умрут.

Если бы я его не знала, я бы подумала, что он спокоен, но его глаза выдают тугой поводок, который он держит на своем гневе, готовый выпустить его на волю и превратить в оружие, когда захочет. Иногда мне кажется, что его гнев сожжет его изнутри.

Я рассматриваю засохшую кровь на его щеках, шее, предплечьях и костяшках пальцев. Мое сердцебиение учащается, пока тишина затягивается, и я прихожу к осознанию. Он ласкает мое горло и проводит большим пальцем по моему пульсу, выглядя жутко красивым.

— Ты пришел в замок, не для того чтобы пытать своего солдата. — Шепчу я.

— Закончи предложение.

Я сглатываю.

— Из-за меня.

— Хорошо. — Он снова проводит большим пальцем по моей шее, и его губы кривятся, когда он чувствует, как у меня учащается пульс. Его лицо приближается к моему, но я не двигаюсь, зарабатывая еще один удар его большого пальца. — Знаешь, что случается с предателями в Варавете?

— Нет, — уверенно отвечаю я, несмотря на то, что чувствую себя совершенно не так.

— Обычно командир выбирает солдата, который будет сражаться вместо него, но я предпочитаю сам приводить приговор в исполнение. Церемония начинается с возможности физически сразиться с предателем без оружия и доспехов, а после этого командир может выбрать формы пыток и казни.

Он смотрит на меня сверху вниз, словно ждет, что я его оттолкну, но мысль о том, что он будет сражаться за меня до тех пор, пока костяшки его пальцев не будут запекаться в крови, производит на меня противоположный эффект. Может быть, это потому, что я никогда не видела, чтобы кто-то терял себя, когда мстил за меня или дичал от перспективы моей боли.

— Что ты с ним сделал? — Я чувствую, что едва могу набрать воздуха в легкие, пока жду его ответа. Он следит за моей реакцией, как хищник, выслеживающий свою добычу из кустов.

— Он сказал о тебе несколько вещей, которые я отказываюсь повторять, поэтому я отрезал ему язык, чтобы продолжить казнь без его отвратительного лепета. Затем я очень медленно вырезал эти слова на его спине. Я собрал свою армию для демонстрации. Он был другом для некоторых, но я позаботился о том, чтобы он закончил эту ночь врагом для всех.

Он делает еще глоток виски.

Мои слова плетутся по грязи в моем сознании. Мне нечего ему предложить, кроме тишины.

— Прошу прощения, что не отправил письмо в замок, но я ждал галлокрылов после того, как бросил его в лесу. — Я никогда не видела этих тварей, но слышала истории о змееподобных тварях. Яд в их клыках заставляет кожу гореть и медленно парализует вас. — Мне удалось дождаться, пока их безумие пройдет, и отрубить ему голову, чтобы принести в лагерь. Работы было не так уж много, но я сделал так, чтобы он чувствовал мучительную боль до последнего вздоха.

— Но публичная казнь от моего имени означала бы… — Я качаю головой, не в силах осознать это.

— Я поклялся защищать тебя, Элоин. Я предан тебе, и теперь это знают все остальные. — Он скользит рукой к основанию моего черепа.

— Но Эагор…

— Перестань говорить об Эагоре, — резко говорит он.

— Этот договор нужен моему народу, чтобы выжить.

— И они выживут. — Интенсивность его взгляда приковывает меня к месту так же, как и его тело. — Но я не буду стоять в стороне ради дипломатии. Я всегда буду преследовать любого, кто причинит тебе боль, даже если ты меня отталкиваешь. Я не жалею ни об одном крике, который я украл у него смакуя их.

Я не могу понять, как он думает, что его действия могут вызывать у меня отвращение, когда я знаю, что поступила бы так же, если бы была на его месте. Я могу показать Кейдену самые темные стороны себя, те извращенные стороны, которые я скрываю, и найти утешение в осознании того, что та же тьма живет в нем. Он никогда не был моим врагом. Он первый, кто сразился с моим врагом и вместе со мной, и за меня.

Я разберусь с последствиями, когда приземлюсь, но сегодня я устала ходить по тонкой грани. Я отвернулась от него после того, как мы проникли в тюрьму, но я не отвернусь сейчас. Я облизываю губы, выпрямляя спину, чтобы приблизиться к нему. Его губы раздвигаются, и дрожь пробегает по нему, когда я обхватываю его покрытую шрамами щеку. Кейден не хочет брать у меня, поэтому я хочу отдать ему.

Его рука метнулась к моему бедру, крепко прижимая меня.

— Эл?

Мои губы в нескольких дюймах от его губ, и тяга почти больше, чем я могу вынести.

— Да?

— Осторожнее, ангел. Ты даешь человеку вкус спасения, и он может вернуться за добавкой. — Его руки трясутся от сдержанности.

— Это то, что я для тебя? Твое спасение? — шепчу я, касаясь его губ своими.

— Если тебе суждено стать моим проклятием, я с радостью встречу этот конец.

Он сокращает расстояние между нами, и наши губы встречаются в столкновении сдерживаемой страсти. Все остальное вокруг меня исчезает из мира, как будто его никогда не существовало, единственное, что остается, это он. Мои руки обвивают его шею и перебирают его волосы, углубляя наш поцелуй. Стон срывается с моих губ, когда его язык проникает в мой рот, и вся его привязь исчезает. Он тянет мои бедра вперед и прижимает свою твердость к пульсирующему месту между моих ног, которое жаждет его. Я всхлипываю от нового ощущения, и он стонет мне в губы. Боги, это лучший звук, который я когда-либо слышала.

Я выгибаю спину, обхватывая его талию ногами, и получаю награду в виде еще одного восхитительного гортанного стона. Он целует меня, словно я последняя женщина в этом мире. Его тело идеально подходит моему, когда он укладывает меня на стол, а я вращаю бедрами по его затвердевшей длине. Я задыхаюсь ему в рот, и он пользуется этой возможностью, чтобы поцеловать меня в шею, покусывая и посасывая, как ему нравится, одновременно вращая бедрами по моим, повторяя те же самые жадные движения, которые я ему даю.

— Кейден, — стону я, когда он сосет чувствительную часть моей шеи. Мои пальцы сжимают пряди его волос, а мои ноги сжимают его талию.

Он стонет мне в шею.

— Ты погубишь меня.

Боги, это правда, что запретный плод на вкус самый сладкий. Меня уже целовали, но никогда так. Это тот поцелуй, за который я бы убила. Я убираю руки с его волос и провожу ими под его рубашкой, чтобы схватить его мускулистую спину.

— Скажи мое имя еще раз, — требует он, покусывая мочку моего уха. Но его имя застревает у меня в горле от подавляющего сочетания его губ, наших тел, трущихся друг о друга, и его веса на мне. Я так близка к тому, чтобы оттолкнуться от этого стола и потащить его на кровать. — Я же сказал тебе произнести мое имя, — снова командует он, скользя руками вниз, чтобы крепко схватить меня за задницу и сильнее прижаться ко мне.

— Кейден, — выдыхаю я, извиваясь под ним.

— Идеально. — Его зубы скользят по чувствительной коже на моей шее, а пальцы перебирают мои волосы. — Тебе понравилось, как я стою на коленях, ангел? — Я стону, когда он кусает и впиваюсь ногтями в его спину.

Моя спина выгибается от стола, когда он облизывает свой путь к моему рту. Он снова врезается своими губами в мои, и я тяну его за плечи, желая, чтобы он был еще ближе. Он наклоняется еще сильнее, чтобы подчиниться, насколько это возможно, учитывая, что стол слишком мал для него, чтобы забраться на меня сверху. Его руки лихорадочно блуждают по моему телу, как грешник, хватающийся за искупление.

Он всегда будет вторить моей интенсивности, и подталкивать меня к большему. Он вызов, союзник и соперник в одном лице. Я провожу по выпуклым шрамам на его спине кончиками пальцев, и меня вознаграждает еще один стон. Ощущение его голой кожи заставляет меня чувствовать себя живой. Я никогда не реагировала на кого-то так. Это затягивает, и я не могу удержаться от желания большего.

— Командир, у меня есть… Ой!

Реальность врезается в меня, проникая во вселенную, в которую мы ненадолго сбежали, и мое тело напрягается. Кейден не распадается сразу, вместо этого он задерживается надо мной на несколько мгновений, касаясь своими опухшими губами моих. Я проглатываю стон, поднимающийся у меня в горле, и заставляю себя не перекатывать свои бедра на его снова, как бы мне этого ни хотелось. Он обнимает меня за торс и выпрямляет меня вместе с собой.

— Можете оставить конверт у двери. — Кейден дергает подбородком в сторону маленького столика с подносом для писем. Его руки лениво скользят по моему позвоночнику.

— Конечно, сэр. — Слуга наклоняет голову, прежде чем повернуться и положить письмо на поднос. — Хотите, чтобы я собрал кого-нибудь из генералов, чтобы обсудить детали?

Я смотрю на Кейдена и чувствую, что он говорит «да» прежде, чем он это делает. Его глаза затуманены тем же изнеможением, что и этим утром, ему нужно поспать. Я толкаю его в спину, и он смотрит на меня сверху вниз, изогнув бровь, прежде чем повернуться к слуге.

— Нам нужно несколько мгновений, — заявляет Кейден.

— Прошу прощения, Ваши Светлости, — слуга нервно дергает за край туники, выскальзывая из палатки.

Кейден убирает одну руку с моей спины, и приподнимает мой подбородок к себе, касаясь своими распухшими губами моих и улыбаясь, когда слышит, как я тихонько ахаю.

— Ты в порядке? — хрипло бормочет он, прижимаясь лбом к моему.

— Мы проведем встречу утром. Тебе нужно поспать. — Я подстраиваюсь под его тихий тон, хотя мы одни. Его глаза светлее, чем раньше, и это что-то во мне успокаивает.

— Думаю, сейчас мы этим займемся, — говорит он, поглаживая меня по затылку.

— В конце концов, ты привыкнешь ошибаться. — Он нерешительно смотрит на меня. — Ты нашел и убил ассасина, так что все, что в этом конверте, может подождать до утра. Сейчас нам обоим будет полезно пространство. — Я не говорю, что он выглядит слишком заманчивым, чтобы снова поддаться соблазну, и я себе не доверяю.

Он проводит большим пальцем по моим опухшим губам, прежде чем убрать от меня руки.

— Не смотри на меня так, будто ты хочешь пожалеть меня.

— Ты же знаешь, мы не можем этого сделать. — Я делаю жест между нами двумя, но продолжаю смотреть на его губы. — А что, если твой слуга расскажет людям, что видел нас…

— Поцелуй? Никто не поверит. Ты слишком красива для меня. — Ямочки на его щеках становятся глубже, когда он замечает мой румянец. — Он ничего не скажет.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я буду знать, кого убить. — Он разворачивается на каблуках, чтобы сообщить слуге о своем решении, прежде чем направиться к своему гардеробу и схватить свитер. — Тебе нужна помощь с корсетом?

— Прости? — Я нервно смеюсь, когда в моем мозгу всплывает образ того, как он срывает с меня корсет, прежде чем я отбрасываю его прочь.

— Ты спишь здесь. Сомневаюсь, что ты хочешь спать в этом.

Я указываю на маленькие серебряные крючки по центру, когда он протягивает мне свитер, и говорю:

— Я могу расстегнуть его спереди.

— Мое предложение все еще в силе. — Я пытаюсь сверлить его взглядом, но безуспешно. — Ты останешься там, — говорит он, указывая на две откинутые створки, ведущие в тускло освещенную комнату. Мои руки сжимают свитер, и во мне поднимается ревность, когда я осматриваю вторую спальню, наполненную женскими прикосновениями.

— Я посплю на диване, — бормочу я ровным голосом, не поворачиваясь к нему. Он может делать все, что захочет, с кем захочет, но эгоистичная часть меня, не хочет об этом знать. Он идет ко мне, и его тепло на моей спине заставляет меня свернуться калачиком, как кошка, лежащая в лучах солнца.

— Я получил много комплиментов по поводу этой комнаты.

— Держу пари, что так и было. — Я хочу плавать в ледяной реке, пока ко мне не вернется рассудок.

— Саския действительно думала, что постельное белье в твоем вкусе, но я с радостью скажу ей, что она ошибалась. Райдер может проклясть меня за то, что я не выбрал ткань, которую он предпочел.

Я резко разворачиваюсь и чуть не врезаюсь ему в грудь.

— О чем ты говоришь?

Его глаза бегают по моему лицу, и я начинаю к этому привыкать.

— Я всегда намеревался привести тебя сюда, Элоин. Конечно, ты появилась раньше, чем я планировал, но, пока меня не было, я переместил свою спальню в конференц-зал. Теперь я провожу встречи в отдельной палатке.

Здесь нет выхода, а это значит, что если кто-то проникнет в палатку, ему сначала придется пройти через Кейдена. Я смотрю на свои ботинки, смущенная и подавленная.

— Тебе не нужно было этого делать.

— Я не делал этого из каких-то совершенно бескорыстных побуждений. — Он протягивает руку, чтобы приподнять мой подбородок. — Сладких снов, ангел.