Бойся пламени

ГЛАВА 28

Я не знаю, как я думала, будет выглядеть граница… но точно не так. Я ожидала чего-то более мрачного и унылого, раненые солдаты повсюду и безответные крики о помощи в бесконечном цикле. Но это довольно приятно, как только вы смиритесь с тем, что это военный лагерь.

Кейден, который теперь идет рядом со мной, объяснил, что в лагере три линии. Мы в третьей линии. Первая: оборонительная; вторая: медицинская, а последняя: жилая и склад припасов. У них здесь даже есть таверны и рынки, никаких постоянных построек, только большие палатки, где могут собираться солдаты.

— Я должен тебе кое-что сказать. — Слова Кейдена вызывают у меня тревогу. Ненавижу, когда люди так говорят. Было бы гораздо менее нервно просто сказать это, а не добавлять к своему заявлению дополнения. — Саския и Райдер знают.

Я останавливаюсь, а мой рот открывается.

— Когда ты им рассказал?

— Я проговорился, когда ты отключилась. — Он ухмыляется, глядя на мое выражение лица. Кейден слишком осторожен, чтобы проговориться, будь он книгой, вам бы повезло, если бы вы увидели пролог, но он не спрашивал о моем разговоре с Финнианом, так что я не буду совать нос в его семейные дела. — Саския догадалась, что мы замышляем, когда вернулись из тюрьмы, и они с Райдером поспорили, кто первым это расскажет.

— Они поспорили, что это сделаешь ты? — Ямочки на его щеках, углубляющиеся в глубину, говорят мне все, что мне нужно знать. — Вот ублюдки.

Я готова начать свой день, теперь, когда я сыта и напоена кофеином, и продолжить путь к нашей палатке. Слово «наша» звучит слишком интимно, для данной ситуации, но это слово подходит.

— Не так быстро, ангел. — Рука Кейдена касается моего локтя, заставляя меня слегка подпрыгнуть. Он отстраняется и указывает на палатку справа. — Теперь я провожу встречи здесь.

Еще одно собрание, чтобы обсудить еще одного человека, который пытался меня убить, новая традиция. Я загипнотизировано смотрю на огонь, пылающий в круглой бронзовой яме в центре палатки, учитывая, что дым должен распространяться по всему пространству.

— Он зачарован, — говорит Кейден позади меня. — Один есть в твоей комнате.

Я подхожу, чтобы погреть руки и доказать себе, что дыма действительно нет.

— Это гениально.

— Он подстраивается под температуру воздуха. Если ночь холодная, огонь подстроится, чтобы согреть твою комнату. — Он садится во главе длинного стола, ломает печать на письме, прежде чем открыть свои круглые очки для чтения зубами, выглядя слишком уж заманчиво. — Однако, если тебе особенно холодно, я всегда рад видеть тебя в моей постели.

Я делаю вид, что обдумываю его предложение, постукивая пальцем по губам, притягивая его взгляд именно туда, куда мне нужно.

— Я бы предпочла не падать на простыни с преступником. — Он милосердно не упоминает прошлую ночь или мои собственные преступления. — Сколько законов ты обошел?

— Любой закон, который ущемляет мои инвестиции или власть, раздражает меня, или я считаю неуместным. Хочешь список?

— У тебя есть столько чернил или тебе придется их украсть?

Он усмехается в ответ, когда Саския входит в палатку, бормоча приветствия нам двоим.

— Райдер сопровождает Финниана из замка, так что они скоро будут здесь.

Их голоса уплывают от меня, пока их разговор продолжается, я слишком увлечена пламенем, чтобы сосредоточиться на чем-то еще. Бревна раскалываются, когда огонь танцует для меня. Там что-то движется, почти как секретное послание, когда моя связь покалывает в моей груди. Несколько пар драконьих крыльев хлопают и перекрываются, когда мерцает огонь. Пот собирается на моем лбу, но я не могу отвернуться от цветов глаз моих драконов, смешивающихся с мирским пламенем.

Я вижу их глаза.

Они смотрят на меня так, словно могут заглянуть мне в душу.

Рука обхватывает мое запястье, оттаскивая меня, когда я тянусь к ним, и мурашки покрывают мою кожу, когда мой транс прерывается. Кровь приливает к ушам, и я с недоверием смотрю на обычный огонь. Земля кажется шаткой подо мной.

— Что ты видела? — спрашивает Саския, обнимая меня за плечи, в то время как ее рука остается на моем запястье.

Я заставляю себя смотреть на нее, когда Финниан и Райдер входят в палатку с кем-то, кого я не узнаю. Он кланяется Кейдену, прежде чем обойти стол и направиться ко мне.

— Я видела глаза моих драконов, — шепчу я, прежде чем облизнуть пересохшие губы и улыбнуться, когда он опускается на колени, берет мою руку и прижимает ее к своему лбу.

— Королева Элоин, позвольте мне представить вам генерала Брэкстона из Варавета, — говорит Райдер, садясь слева от Кейдена.

— Ваше Величество, — говорит он, прежде чем встать. — Для меня большая честь познакомиться с вами.

Воспоминание звенит в моем мозгу.

— Ты был в Ладиславе после атаки. — Это был человек, отдававший приказы, пока Финниан уносил меня.

— Да, миледи. Я работал с генералом Нередрасом над усилением безопасности.

Я улыбаюсь и киваю, когда Саския тянет меня за руку и сажает справа от Кейдена, садясь рядом со мной, напротив Финниана. Она готовит перо, пока взгляд Кейдена скользит по моему лицу, прежде чем он жестом приглашает Брэкстона начать.

— Командир Велес выследил последнего ассасина прошлой ночью, и с дополнительной безопасностью Ладиславы, Верендуса и границы, я не думаю, что нам придется беспокоиться о дальнейших попытках. — Он замолкает, его взгляд нервно метался между Кейденом и мной, пока он ерзал на своем месте. — Однако я не понимаю, как они могли все это провернуть, не поместив сюда шпиона.

— В наших рядах? — спрашивает Саския.

Пальцы Финниана дергаются на столе, словно он хочет натянуть стрелу на тетиву лука.

— Нет, за такую работу должен взяться кто-то, несомненно преданный Имирату, — отвечает за него Кейден. — Кто-то, кто организует попытки, оставаясь незаметным, чтобы довести дело до конца.

— Мой отец больше всего доверяет солдатам из своей личной охраны. — Я провожу пальцами по ножам, вспоминая годы, когда они пытали меня. Он мог доверять им, что они будут молчать. Мысль о том, что кто-то из них следит за каждым моим шагом, заставляет меня покрываться мурашками. — Я могу предоставить подробности, исходя из того, что я помню, хотя они, скорее всего, под вымышленными именами, и я уверена, что несколько охранников уже сменились.

— Любая информация полезна, — говорит Саския, прежде чем засыпать Брэкстона дополнительными вопросами.

Чувство в моей груди становится острее, настойчивее, и мои глаза снова устремляются к пламени. Оно пытается мне что-то сказать, я чувствую это в своих костях. Я расстегиваю кулон на шее и бросаю лунный камень на стол, когда металл обжигает мою ладонь.

Кейден наклоняет голову ближе ко мне, но его лицо размыто. Единственное, что я вижу ясно, это огонь.

— С тобой все в порядке?

— Мне просто нужно немного воздуха. — Но у меня слишком кружится голова, чтобы стоять.

— Я провожу тебя, — говорит Финниан, начиная вставать.

— Я на минутку. — Я встаю со стула, не отрывая глаз от огня. Возникает еще один образ: амулет, подаренный мне жрицей. Я вспоминаю, как видела его на столе у Кейдена вчера вечером, и вырываю запястье из его хватки, выбегая из палатки, не оглядываясь.

— Элоин! — кричит он, когда я уже на полпути по тропинке, и я знаю, что Финниан будет наступать ему на пятки. Они скажут, что амулет, слишком рискованный вариант, но я не позволю нам потерпеть неудачу.

Я ускоряю шаг, когда вхожу в другую палатку и срываю амулет со стола, задыхаясь, когда он пульсирует в моей руке, как сердце. Металл теплый, манящий, искушающий. Разительный контраст с тем, когда я впервые держала ожерелье.

— Положи это. — Кейден замирает на месте, когда я подношу амулет ближе к шее. Финниан, Райдер и Саския вскоре следуют за ним, обмениваясь растерянными и обеспокоенными взглядами.

— Жрица сказала, что это необходимо для нашей миссии, — говорю я, пытаясь рассуждать здраво.

— Ты необходима! — рычит он. — Связь с твоими драконами не зависит от какого-то дешевого колдовства. Связь, в твоей душе.

— Положи ожерелье, и мы вместе разберемся, — говорит Финниан, делая осторожный шаг вперед. Если бы я моргнула, я бы пропустила, как они с Кейденом обменялись коротким взглядом.

— Некоторые риски должны быть оправданы. — Я застегиваю цепь на шее и чувствую, как проваливаюсь в бесконечную тьму, прежде чем все вокруг затихает.

Влажный камень вдавливается в меня и просачивается сквозь одежду. Две змеи скользят по моим рукам круговыми движениями, а золотые пятна исходят от их тел и порхают в воздухе вокруг меня. Они освещают темный угол, в котором я нахожусь, но мои пальцы проходят сквозь их прозрачные тела, когда приближаются тяжелые шаги. Я вытаскиваю два ножа из кобуры и прыгаю вперед, чтобы атаковать, но охранник даже не смотрит на меня.

Он проходит сквозь меня.

Змея скользит вокруг моей ладони, а я смотрю на нее и понимаю, что я невидима. Я не более чем облачко холодного воздуха в этом сыром, темном зале.

Змея на моей правой руке скользит вперед, и я следую за ней. Амулет, очевидно, перенес меня сюда по какой-то причине, и я не знаю, сколько у меня времени. Не могу сказать, что я думала, что амулет заставит меня следовать за змеями по коридору, но полагаю, что в моей жизни случались и более странные вещи.

Змея поворачивает за угол, но я останавливаюсь, словно мои ноги вросли в каменный пол.

Я в Имирате.

Амулет пульсирует на моей шее, побуждая меня двигаться вперед, но внезапно я уже не двадцатипятилетняя девушка, уставившийся в свою старую камеру, а шестилетний ребенок, барабанящий по прутьям, за которыми я заперта.

Мои ноги отказывают, и я хватаю ртом воздух. Я затыкаю глаза ладонями и борюсь с натиском воспоминаний, которые я держу под замком.

Золотые крапинки оживают в камере, превращаясь в маленькую девочку и огромного мужчину. Он поднимает девочку за шею, вдавливая ее трясущееся тело в прутья, и я клянусь, что чувствую боль в затылке.

— РАЗОРВИ СВЯЗЬ!

Золотые хлопья сыплются с нее, чем больше она трясется, но она знает эту рутину. Она знает, что охранник уйдет, и она будет держаться за эту связь в своей груди, чтобы остаться в живых, не заботясь о том, что это мрачное существование, потому что она существует не только для себя. Она терпит, потому что у нее нет другого выбора, но даже если бы он был, она всегда выбирала бы жизнь, несмотря на всю боль.

— Никогда.

Мужчина рычит, швыряя ребенка на землю, а хлопья взрываются и исчезают. Мое плечо кричит от фантомной боли, и я слышу далекий звук цепей, скользящих по полу, чувствую муки голода, вспоминаю, каково это, жаждать солнечного света и свежего воздуха.

Я впиваюсь ногтями в ладони и стою на негнущихся ногах. Та маленькая девочка выжила, чтобы стать той женщиной, которой я являюсь сегодня. Я больше, чем воспоминания и прошлое, которые терзают меня. Я больше не та девочка, которую они заперли. Я их погибель, предсказанная пророчеством. Я женщина, выкованная из прутьев, которые я расплавила в своем разуме и сварила в клинки.

Я следую за змеей, когда она скользит вперед и проходит мимо моей камеры, не оглядываясь назад. Тьма подружилась со мной так, как свет никогда не смог бы, и сейчас я действительно не более чем тень.

Я Элоин Атарах, и никто больше не посадит меня в клетку, ни мой разум, ни что-либо еще.

Я прохожу сквозь стены и двери, свободно шагая по своей тюрьме. Я едва помню замок, большинство образов в моем сознании были искажены страхом. С годами Гаррик приказал завязать мне глаза, когда я должна была появиться в тронном зале. Я игнорирую вспышки золота, пурпура и красного, которые составляют место, которое должно было быть моим домом. Но меня водили по замку в кандалах, а не в бантах и платьях.

Кристаллы и свечи свисают с потолка бального зала. Я инстинктивно ныряю за колонну, когда замечаю нескольких солдат, охраняющих лестницу, но я нетвердо стою на ногах, и амулет тянет меня вперед. Я задерживаю дыхание, когда поднимаюсь по ступенькам, не желая издавать ни единого звука. Я знаю, что они не могут меня видеть, но идти впереди нескольких вражеских солдат, это не совсем то, что можно было бы сделать с легкостью, невидимой или нет. Ступени расходятся наверху, и змея резко поворачивает влево. Амулет почти душит меня, когда он качается, побуждая мое тело следовать за ним.

Мы петляем и поворачиваем через охраняемые залы, и я бегу, чтобы быстрее добраться до места назначения, беспокоясь, что магия заканчивается. Меня тянут через железную дверь, и пульсация и рывки прекращаются. Я бросаю взгляд на амулет, боясь, что магия ушла, но он выскальзывает из моих пальцев, когда меня поглощает тень.

Морда толкает меня сзади, и слезы наворачиваются на глаза, прежде чем я успеваю обернуться. Красные глаза Венатрикс смотрят на меня с подозрением, а ее чешуя вспыхивает черным. Каждый дракон обладает способностью маскироваться, когда он напуган или ему нужно охотиться.

Она наклоняет голову в мою протянутую руку, но я понимаю, что она не видит меня, а только чувствует. Когда она напевает, слеза падает из моего глаза и падает на пол, и Калитея подбегает, чтобы понюхать ее. Она поворачивается к остальным трем драконам и рычит.

Сорин бежит вперед, прижимаясь лицом к лицу Венатрикс и занимая ее место в моей руке. Она кусает его, а он кусает в ответ. Они выглядят так, будто собираются воевать друг с другом, прежде чем я протягиваю руку, чтобы провести по их чешуе. Их зрачки расширяются, а клыки отступают.

Когда я поворачиваюсь, чтобы погладить Дельмиру, я натыкаюсь на тяжелую цепь. Моя кровь стынет и кипит одновременно, когда я провожу взглядом между драконами, отмечая ошейники на их шеях и кандалы на лодыжках. Я не поняла этого, когда впервые их увидела, слишком ошеломленная их присутствием.

Чистейшая ярость льется сквозь меня, как лава, и я жажду того дня, когда раскрашу мир кровью тех, кто несет за это ответственность. Как будто драконы чувствуют перемену в моем настроении, они начинают топать ногами и реветь так громко, что сотрясается комната.

Это песня войны.

Возможно, я могла бы отпустить свой гнев, если бы пытки были направлены только на меня, но я никогда не прощу Гаррика за то, что он навредил моим драконам и запер их. И я не прощу армию солдат, которая стоит между нами. Гаррик может носить корону, но драконий огонь может расплавить золото. Его титул и плоть будут стерты из этого мира, пока мы остаемся.

— Дай мне еще время. — Амулет снова начинает пульсировать, и я пытаюсь сорвать его, но его окружает невидимый барьер. Базилиус собирается дотянуться до моей руки, его фиолетовые глаза полны надежды и тоски, когда меня окружает золотой барьер, и наши крики смешиваются.