Бойся пламени

ГЛАВА 43

Пар никогда не выглядел так хорошо, и я быстро погружаюсь в ванну, прежде чем двинуться вперед, чтобы Кейден скользнул позади меня. Вода поднимается до краев с его дополнительным присутствием, но смотреть назад мне страшно, поэтому я сосредотачиваюсь на том, чтобы вытащить шпильки и жемчужины, которые Саския вплела в мои волосы.

— Могу ли я предложить тебе свою помощь? — спрашивает он, заметив мои трудности.

Я вздыхаю.

— Саския была весьма скрупулезна.

Он начинает осторожно снимать жемчужины, проводя пальцами по моим прядям, чтобы распутать несколько узлов.

— Мне нравятся твои волосы. — Он звучит… смущенно. — Неважно, как ты их носишь.

Я перенимаю часть его робости.

— У тебя есть любимая прическа, которую я делала?

Он проводит пальцем по моему позвоночнику, заставляя меня дрожать.

— Когда ты заплетаешь верхнюю половину, вплетая в нее цветы и оставляя несколько локонов, чтобы они обрамляли твое лицо. Ты всегда прекрасна, но… — Он замолкает, тихо смеясь, и я могу представить, как его ямочки становятся глубже, когда он качает головой. — Могу я помыть твои волосы?

Я киваю, не доверяя своему голосу. Его пальцы начинают массировать мою кожу головы, прежде чем покрыть мои волосы легким, чистым душистым мылом. Он заботится, избавляя их от узлов, не дергая слишком сильно, и странно осознавать, что это те же самые руки, которые он открывал много раз для меня. Мои руки ослабевают, чем больше я расслабляюсь, наслаждаясь заботой, как никогда раньше. Но его пальцы останавливаются, а ноги напрягаются по обе стороны от меня. Не глядя вниз, я провожу рукой по своему туловищу, резко втягивая воздух, когда нажимаю на синяк.

Кейден обхватывает мое запястье мыльной рукой.

— Что случилось?

Тепло, которое я чувствовала с Сорином, покидает меня, и все, что мне остается, это стыд. Кейден запрокидывает мою голову назад и нежно ополаскивает мои волосы, пока я нахожу слова.

— Драконы не были счастливы, когда увидели меня. Они считали меня иллюзией и пытались доказать, что я настоящая, но… — Я прочищаю сдавленное горло и тереблю свой кулон. — Могу я теперь помыть твои волосы?

— Тебе не обязательно, — отвечает он. — Но ты можешь, если хочешь.

Я оглядываюсь через плечо, стоя на коленях между его ног, на мгновение, забыв, как дышать. Я много раз видела его грудь, но сомневаюсь, что когда-нибудь привыкну к его красоте. Розовые, белые и красные шрамы, выделяющиеся на его оливковой коже, и звезды на его ребрах, которые тянутся над поверхностью. Он проводит руками по моим бокам, как только я устраиваюсь, и смотрит на меня так, словно нет никого, кого он хотел бы видеть перед собой… как будто никого другого не существует, кроме меня.

Его грудь неровно поднимается и опускается, когда он принимает меня, язык медленно скользит по его губам, а его взгляд задерживается на моей груди.

— Прекрасная, — бормочет он, больше себе, чем мне. — Ты, воплощение красоты.

Он поднимается с края ванны, чтобы я могла помыть ему волосы, не проливая воду на пол. Его твердая член упирается мне в живот, и я закусываю губу, чтобы не застонать, но он обнимает меня за лицо, нежно используя большой палец, чтобы высвободить мою губу из зубов. Дыхание Кейдена согревает мои губы, а его рука на моем бедре согревает все, из чего я сделана. Я кладу руку ему на грудь и провожу водой по порезу на его бицепсе и под глазом.

— Поговори со мной, дорогая. — Нежность в его тоне усиливает мою реакцию на него.

— Драконы успокоились, как только поняли, что я не иллюзия, — начинаю я, приподнимая его подбородок, чтобы сполоснуть волосы водой. Я могла бы часами играть с мягкими волнистыми прядями. Его глаза закрываются, и я задаюсь вопросом, позаботился ли о нем кто-нибудь еще, эгоистично надеясь, что я первая. — Но их метод проверки заключался в том, чтобы ударить меня хвостом.

Его глаза резко распахиваются, и все следы покоя теряются, когда он пристально рассматривает темно-фиолетовые пятна.

— Пожалуйста, не суди их за это. Они так страдали. Это небольшая цена. — Слезы текут из моих глаз, и я быстро вытираю их. — Я знаю, что ты не согласишься, так что можешь ничего не говорить, но я заслужила эту боль.

— Нет, Эл. Нет. — Он вздыхает, наклоняясь вперед, чтобы прижать голову к моему животу, все еще поглаживая руками мои бока. Синяк на моей правой стороне тянется от груди до пупка, а левый, примерно в два раза меньше. Он нежно тянет меня вниз, снова усаживая между своих ног, и наклоняется вперед, чтобы поцеловать мои слезы. — Ты не заслуживаешь этой боли.

— Боги, — я выдавливаю из себя смех. — Прости, что я снова стала такой.

— Послушай меня. — Он отстраняется и обрамляет мое лицо. — Терпеть боль не значит, что ты ее заслуживаешь.

— Иногда я чувствую себя такой виноватой… — Я облизываю соленые губы. — За то, что выжила.

— Я понимаю. — Он тянется под воду, чтобы схватить мою руку и положить ее на свою покрытую шрамами щеку. — Но они свободны и больше не просто выживают. Они возвращают себе небеса.

Я улыбаюсь, поворачиваюсь к запотевшему окну, чувствуя себя легче от осознания того, что мои драконы летают где-то рядом.

— Как долго ты меня искал?

— Я искал тебя везде, где бы я ни оказался в мире, с тех пор, как я себя помню. — Он проводит рукой по своим мокрым волосам, прежде чем скользнуть ими по моей руке. — Я видел тебя однажды, когда был мальчиком, на последнем празднике летнего солнцестояния, который ты посетила перед заключением.

У меня отвисла челюсть.

— Мы познакомились, когда были детьми?

— Боги, нет. Я был всего лишь простолюдином. Я сломал запястье, упав с крыши, пытаясь получше тебя разглядеть. Ты была там в своем фиолетовом платье с драконами, сидящими на твоих руках, кормила их медовыми булочками, в своем собственном мире с ними, и я хотел быть его частью. — Он смеется, и звук его счастья согревает темные части меня лучами золотого света. — Я даже заставил свою мать научить меня рецепту черничного пирога, который она испекла на мой день рождения, чтобы я мог подкупить тебя, чтобы ты стала моим другом.

Я наклоняюсь ближе, провожу руками по его мокрым волосам, представляя его более молодую версию, стоящую на табурете с мукой на щеках и черникой на пальцах.

— Ну, наверное, ты бы мне нравился гораздо больше, если бы ты принес в лес пирог вместо того, чтобы привязывать меня к дереву.

— Нет, не нравился. Я чуть не спалил наш дом, пытаясь сделать его. — Он снова кладет руку мне на бедро. — Ангел, ты, болезнь моих мыслей, и я не собираюсь искать лекарство.

— Но все думали, что я призрак, — говорю я с недоверием.

— Я никогда не говорил, что тебя легко найти. — Его костяшка пальца гладит мою щеку. — Ты была светом в мои самые темные времена. Конечно, когда я стал старше, твоя сила стала большим стимулом, и я не собирался влюбляться в тебя, но теперь я знаю тебя, и ты… все. Иногда я смотрю на тебя и думаю, что сплю, но я знаю, что это невозможно, потому что ты больше, чем я когда-либо представлял.

Его слова заставляют мое сердце биться, и я хотела бы знать, как описать это чувство, но я никогда не испытывала этого. Он уносит меня в место, которое никто другой не может, и я люблю себя, когда я там. Я прижимаюсь губами к вершине его шрама и медленно спускаюсь вниз, наслаждаясь ощущением его кожи на моих губах. Его сердце быстро бьется под моими ладонями, и он переплетает пальцы с моими волосами, удерживая меня рядом, когда я заканчиваю.

— Ты хороший человек, Кейден Велес. Гораздо лучше большинства, даже если ты в это не веришь.

— Не говори так, — шепчет он.

— Почему?

Его глаза пронизаны тоской, но его следующие слова заставляют мои нервы подниматься, как прилив.

— Я последовал за тобой в Эстиллиан.

— Нет. Ты не следовал. Я тебя не слышала. Я бы… — Я сажусь, прикрывая грудь волосами. — Я бы услышала, как ты за мной идешь. Я не понимаю.

— Я был самым высокооплачиваемым ассасином в Варавете за свою способность бесшумно передвигаться. — Его голос ровный и мягкий. — Я не раскрыл местонахождение ни одной живой душе, и никто не знает, что я там был.

Тишину наполняют только капли, падающие с моих волос, и, заметив отсутствие раскаяния, я говорю:

— Ты не жалеешь об этом.

— Я не могу, — признается он. — Я потерял тебя после того фестиваля и отказался совершать ту же ошибку снова. Ты всегда была единственным человеком, в которого я верил, что стоило давать шанс. Если бы ты канула в тень после того, как я, наконец, нашел тебя снова, это было бы моим величайшим сожалением.

Все это время я думала, что никого не волнует мое исчезновение. Даже убийцы были редки и прекратились несколько лет назад. Я считала, что мое существование столь же незначительно, как снежинка, падающая на землю, и о ней никогда не вспомнят, когда она растает. Но на протяжении всей жизни Кейдена, что бы ни изменилось, я оставалась в его мыслях.

— Если никто не знает, что ты следил за мной, зачем ты мне рассказал? — Слова произносятся хриплым шепотом.

— Ты разрушила меня в этой жизни, в следующей и в любой другой. — Эти полные губы изгибаются в почти улыбке, а его челюсть тревожно сжимается, пока его изумрудный взгляд пристально смотрит на меня. — Я безвозвратно потерян в тебе, и это единственное место, где я хочу быть. Я причиню боль любому ради тебя, включая себя. — Он наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в щеку, и хватается за бортик ванны, когда отстраняется. — Я знаю, что это много, и ты, должно быть, ошеломлена. Я дам тебе немного времени.

Я обхватываю его запястье, прежде чем он успевает уйти.

— Мне не нужно время. — Мы достаточно настрадались. Я бы отвезла его в Эстиллиан завтра, если бы у нас было время. Я бы сделала то же самое, если бы была на его месте, и он скорее откажет себе в счастье, чем скроет от меня эту информацию. — Я хочу тебя, мужчину, который столкнулся с невозможным, и никогда не сдавался ради меня.

Я хватаю его за плечи и накрываю его губы своими. Кейден остается замороженным, но тает, когда я провожу пальцами по его волосам и обхватываю бедра своими ногами. Он целует меня медленно, и я чувствую это в каждом дюйме своего тела. Он зажигает каждый нерв и заставляет меня терять голову. Я изнываю от желания, ёрзая у него на коленях, отчаянно нуждаясь в прикосновении, и прижимаюсь к нему бёдрами.

Возможно, мы всегда были обречены.

Поцелуй становится более настойчивым. Почувствовав мою потребность, не прерывая поцелуя, Кейден поднимается из ванны, обхватив своими ногами его талию. Я сжимаю руки и прижимаюсь к его груди, наслаждаясь тем, каково это — чувствовать его прижатым ко мне без каких-либо преград. Он кладет меня на кровать и отрывает свои губы от моих, чтобы провести ими по моей шее, останавливаясь на чувствительных местах, которые, как он знает, я люблю. Я выгибаю спину и сцепляю лодыжки вокруг его туловища, чтобы притянуть его ближе, но он не двигается.

— Мне нужно снова попробовать тебя на вкус. — Он переворачивает нас и устраивается подо мной. — Займи свой трон, принцесса. — Я пытаюсь отодвинуться назад, чтобы оседлать его, но он останавливает меня, положив руку мне на бедра. — Сядь мне на лицо.

— Т-твоё лицо? — заикаюсь я. — Ты сможешь дышать?

— Дыхание сейчас не является моим главный приоритетом. — Кейден рывком поднимает меня вверх, крепче сжимает мою талию и подносит к своему рту. Я подавляю крик облегчения, но он отдергивает мою руку и прижимает ее к боку. — Я не говорил, нависать, — рычит он. — Я сказал, сесть.

Мои бедра раздвигаются вокруг его головы, и он стонет в знак одобрения, благоговейно поглаживая меня. Его глаза закатываются назад от моего вкуса, и я хватаюсь за изголовье кровати, чтобы удержаться в вертикальном положении. Я извиваюсь на нем, не в силах сдержать свои крики удовольствия, когда Кейден дает мне именно то, что мне нужно, и даже больше. Мои бедра агрессивно трясутся, и он качает мои их вперед и назад, еще больше усиливая мое удовольствие.

— Вот и все, красотка, — стонет Кейден, когда я начинаю двигать бедрами по его указанию. Он ласкает мою грудь, и моя голова откидывается назад, когда я стону его имя. Я хочу отдаться ему и никогда не отказываться от этого удовольствия. — Я не буду трахать тебя, пока ты не кончишь мне на язык.

Он ускоряет темп, чувствуя, что я близко. Обхватывая губами мой клитор, сосет, и крик, который я издаю, заставляет меня беспокоиться, что кто-то будет проверять нас. Вместо того, чтобы смягчиться, Кейден продолжает пытать меня, пока я не отпущу всякое сдерживание, объезжая его лицо и преследуя кайф, который только он когда-либо давал мне. Я распадаюсь на части, выкрикивая его имя, пока он отправляет меня в забытье и переворачивает нас только тогда, когда уверен, что я кончила.

Его темный смешок танцует на моей коже, когда Кейден целует мои бедра, синяки на моем торсе, мою шею и, наконец, мои губы. В его взгляде нет и следа дерзости, когда он отстраняется, только чистое желание и нежность. Я поднимаю дрожащую руку к его щеке, и он наклоняется к ней, наклоняя голову, чтобы поцеловать мою ладонь.

— Все еще нормально, красавица?

Я наклоняюсь, чтобы поцеловать его, и шепчу:

— Да.

Он устраивает свои бедра между моих ног и прижимается своим лбом к моему.

— Я никогда не был религиозным человеком, но я буду поклоняться тебе так, что боги позавидуют.

Кейден дразнит мой вход, проводя своим членом вверх и вниз, пока я впиваюсь ногтями в его плечи, чтобы притянуть ближе, устав от мучительных поддразниваний. Я резко вдыхаю, когда он начинает входить в меня, мне нужно время, чтобы приспособиться к его размеру. Он стонет и сжимает простыни возле моей головы, прижимаясь губами к моим, когда я скулю.

— Не останавливайся, — умоляю я его.

Кейден медленно двигает бедрами в мою сторону.

— Мы сделаем так, чтобы он поместился. Я держу тебя, ангел, просто расслабься.

Боль медленно тает до удовольствия, и вскоре я становлюсь стонущим беспорядком под ним. Чем глубже он входит, тем сильнее растет моя жажда, капли влаги на моем теле отражают нашу страсть, бормоча проклятия и похвалы, когда он вытаскивает свой член, чтобы коснуться моего клитора, прежде чем снова скользнуть внутрь. Я не могу удержаться, как наклоняю бедра навстречу его движению, желая подарить ему тоже наслаждение, что он дарит мне. Его ритм становится все более интенсивным, а я обвиваю его талию ногами, стремясь слиться с ним еще глубже, растворяясь в этом вихре наслаждения.

— Сильнее, — стону я, зная, что он все еще сдерживается, боясь причинить мне боль.

Но Кейден подчиняется, и я клянусь, что вижу, как звезды падают с потолка.

— Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя вот так, красавица? — Он поднимается на колени, приподнимает мои бедра и вонзается в меня. — Я хочу получить ответ, когда задаю вопрос, Эл. А теперь скажи мне, исполняю ли я те фантазии, которые у тебя возникают по ночам, когда я слышу, как ты стонешь мое имя в подушку?

Я задыхаюсь, но я слишком поглощена удовольствием, чтобы чувствовать хоть каплю смущения.

— Ты слышал это?

— Погладил свой член. — Он ухмыляется. — Ты представляла, что возьмешь меня всего, как жадная королева, которой ты являешься?

— Да, — стону я, позволяя своему удовольствию усилиться при виде того, как он трахает меня кулаком. — Я ненавидела тебя за то, что ты заставил меня жаждать тебя.

— Такая грязная принцесса. — Кейден резко вытаскивает член и переворачивает меня на живот. — Я должен был раздвинуть твои бедра и дать тебе то, о чем ты умоляла.

Я не могу сосчитать, сколько ночей мое желание его не давало мне спать, ворочаться и метаться, пока я не справилась с пульсацией между бедрами. Желание пересечь люкс, и забраться к нему в постель, было непреодолимым, и я не думаю, что когда-либо смогу остановиться теперь, когда я знаю, что Кейден лучше всего, что я себе представляла.

Я выгибаю спину для него, упираюсь щекой в матрас и широко раздвигаю ноги, приподнимая бедра. Он несколько раз гладит свой член, впитывая в меня свой горячий взгляд.

— Такая хорошая для меня, дорогая. — Я не позволяю матрасу заглушить мои стоны, когда он снова входит в меня, и изголовье кровати ударяется о стену от его резких толчков. Кейден кладет ладонь на мою задницу и тянется вперед, чтобы запустить пальцы в корни моих волос и притянуть обратно к своей груди.

— Боги! — кричу я, когда он просовывает руку между моих бедер и трет клитор.

— Богов здесь нет. Тут я. Ты кричишь мое имя или ничего. Ни один бог или мужчина не будет трахать тебя так, как я. — Его тон неуравновешенный, жадный, и он глубоко стонет, когда я сжимаюсь вокруг него. Я прижимаю свою руку к щеке Кейдена и приближаю его губы к своим.

— Ты единственный, кого я хочу, — признаюсь я. Он опускает голову, зубы и язык скользят по моей шее, прежде чем он снова переворачивает меня, чтобы поднять за бедра, садится на колени и толкается вверх, удерживая меня на коленях, пока он двигает мое тело по своему стволу. Белые пятна танцуют у меня перед глазами от дополнительного трения.

— Я у тебя есть, — он тяжело дышит, проникая глубже. Его рот снова находит мое сладкое место, когда я сжимаюсь вокруг его члена, и мое удовольствие достигает пика. Я провожу ногтями по спине Кейдена, и это отправляет его за край. Наши губы сталкиваются, но это едва ли поцелуй. Он садится на лодыжки и прижимается потным лбом к моему плечу. — Блять, — бормочет он.

Я смеюсь.

— Блять, действительно.

Он опускает меня на кровать, смотрит мне в глаза, чтобы убедиться, что со мной все в порядке, и вытаскивает член. Ленивая улыбка расплывается на моих губах, прежде чем я снова целую его, напевая, когда он расслабляется в моих объятиях.

— Залезай под одеяло, пока я развешиваю твою одежду перед огнем, — говорит Кейден, прежде чем отвернуться. Я издаю протестующий звук и пытаюсь прижать его к себе, но он тихонько усмехается и тянется, чтобы убрать мои руки со своей шеи, целуя обе мои ладони.

Мои веки тяжелеют, когда он присоединяется ко мне и подпирает голову рукой.

— Я никогда не выпущу тебя из виду.

— Ты не должен говорить это как предупреждение, — вздыхаю я, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею.

— Это похоже на угрозу. — Смятение на лице Кейдена заставляет меня смеяться. — Я не понимаю этого чувства.

— Успокойся, демон. Для меня это тоже в новинку.

— Это отвратительно, но я не хочу, чтобы это прекращалось, — бормочет он, ложась рядом со мной, притягивая меня к своей груди и обнимая так, словно боится, что кто-то украдет меня у него, пока он спит.

Я прижимаюсь губами к шрамам и звездам, которые усеивают его кожу, пока Кейден играет с моими волосами. Странно чувствовать себя настолько полностью довольной, и трудно поверить, что я не сплю. Я сажусь, снова целую шрам на его щеке, мои глаза мечутся между ним и глазами.

— Ты расскажешь мне больше о том, как ты получил этот шрам?

Его руки дергаются, прежде чем возобновить движение.

— Что бы ты хотела узнать?

Я сжимаю губы, но не опускаю взгляд.

— Гаррик был ответственен? — Кейден продолжает перебирать пальцами мои волосы, но не отвечает. Дождь барабанит по ставням, а полено потрескивает в огне, но тишина наполняет меня чувством вины. — Я не должна была спрашивать.

— Все в порядке, — мягко говорит Кейден. — Ты задаешь мне вопросы, на которые я никогда не отвечал, так что мне просто нужно время, чтобы подобрать нужные слова.

Он глубоко вздыхает, проводя руками по моей спине.

— Мои родители скрывались, но моя мать иногда ездила в Имират, чтобы увидеться с друзьями. Иногда она брала меня с собой. — Он прочищает горло, а я продолжаю водить пальцами по его груди. — Страж, должно быть, узнал ее, когда она преследовала меня по рынку, потому что солдаты Имирата пришли к нам в дом той ночью.

Кейден вылезает из кровати и обматывает одеяло вокруг своей талии, прежде чем взять меня за руку и повести к окну. Я накидываю одеяло на плечи и наклоняюсь к нему, когда его руки обхватывают мою талию.

— Я использую термин «дом» легкомысленно, но это был дом, когда моего отца не было рядом. — Он указывает на то, что выглядит как остатки хижины у линии деревьев. — Они разрезали мне щеку после того, как я убил солдата… сказали мне использовать это как напоминание, чтобы знать, когда прекращать сражаться. — Я поворачиваюсь в его объятиях и кладу руку ему на щеку. Кейден вздрагивает, прежде чем расслабиться в моей ладони. Я вспоминаю наш разговор после проникновения в Каллистар… ему было всего одиннадцать. — Прошу прощения за недостаток красноречия, просто вернуться сюда, это… я никогда не говорил о том дне.

— У нас есть время, Кейден, — говорю я, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в голову. — Ты смог устроить ей похороны?

— Нет, я… — Он качает головой. — Я уверен, что жители деревни соорудили ей костер, но я не был там и не мог этого увидеть.

— Хочешь? — спрашиваю я, заставляя себя не спрашивать, куда он делся после того трагического дня. Его замешательство исчезает, когда взгляд снова устремляется к линии деревьев, и он кивает.

— Ты уверен, что не хочешь сначала осмотреться? Я пойду с тобой.

— Для меня здесь ничего не осталось. Солдаты Имирата сожгли дом, но, очевидно, не совсем успешно, и мародеры забрали бы все, что осталось.

Я поворачиваюсь к окну, наблюдая, как мои глаза светятся золотом в отражении, призывая Венатрикс. Я не могу видеть ее сквозь бурю и темноту, но ее огонь появляется через несколько секунд, сжигая то, что осталось от дома детства Кейдена, пока он держит меня. Мы молчим, и я провожу пальцами по его предплечьям, прижимаясь щекой к его бицепсу, пока Кейден не разворачивает меня, обхватывая мое лицо руками.

— Мы оба обременены своим прошлым, просто мои шрамы не так заметны, — бормочу я. — И я так благодарна, что ты выжил.

— Каждая часть тебя, каждый шрам, как видимый, так и невидимый, для меня совершенно прекрасен.

— Если хочешь вернуться, я могу посадить там что-нибудь для нее весной, — предлагаю я.

— Вместо этого разведите сад у себя дома, — говорит он. — Она не хотела бы, чтобы ее помнили в таком месте, а цветы делают тебя счастливой. Держаться вдали от тебя оказалось для меня довольно сложно, и я не собираюсь ложиться спать без тебя.

Мои щеки краснеют.

— Мне нужно будет достать инструменты.

— Готово. — Он касается губами моих губ. — Я найду способ подарить тебе звезды, если ты этого хочешь. Ты можешь получить все, что захочешь, дорогая.

Кейден целует меня, и единственное, на чем я могу сосредоточиться, это снова сплести наши тела вместе. Это медленно, пьяняще и нежно. Он ласкает мои бедра и шепчет сладкие глупости моей коже. Я никогда не чувствовала себя настолько желанной, и я ловлю себя на том, что молча молюсь, чтобы луна была добра и подарила нам несколько дополнительных мгновений до рассвета.