Кая. Полукровка

Глава 21

Гард очнулся только утром, когда утомлённые ночным бдением пленные гладиры уже давно спали, и только Мика лежала на куче газет, тупо глядя в потолок. Часов никаких не было, окна, через которое можно было хоть как-то определить время суток – тоже. Внутренние часы сбились ещё тогда, когда к её лицу приложили мокрую тряпку с неестественно сладким запахом.

Гард застонал. Не теряя времени, Мика вскочила со своего ложа и стала быстро заматывать лежащего в одеяла, одно за другим стягивая их с огромной кучи у дальней стены. Но первым она положила то, которым только что укрывалась сама – оно ещё хранило тепло её тела.

– Ш-ш-ш, – прошептала она на ухо Гарду, словно успокаивая маленького ребёнка. – Сейчас станет теплее.

Он сжал зубы и начал беззвучно трястись. Лицо Мики исказилось: брови выгнулись в сочувствующем жесте, а зубы сжали нижнюю губу. Немного подумав, она резким движением откинула один из подоткнутых краёв одеял, нырнула под них и прижалась к Гарду всем телом.

– Вот так, – едва слышно шептала она. – Так быстрее отогреешься.

Лина говорила, что ему досталась большая дозировка. Возможно, он не отключился с первого вдоха или изловившие его ищейки просто хотели поглумиться – как бы то ни было, это означало, что и знобить беднягу будет дольше, и охвативший его холод будет сильнее, даже несмотря на стимуляцию биологически активных точек. Сама Мика среди человеков находилась с раннего детства, о воздействии на точки слышала только из рассказов отца и до сих пор не очень верила в их эффективность. А вот в тепле собственного тела ей сомневаться не приходилось.

Чем сильнее трясло Гарда, тем крепче она обнимала его, словно пыталась просочиться сквозь кожу внутрь его тела. Оно было непривычным: даже несмотря на то, что почти все молодые гладиры проходят через Магическое Училище, их не так уж много. Да и те, что есть, так маскируются, что попробуй отличи! Как итог, отношения ей доводилось строить только с человеками, а они... другие. Раньше Мика не придавала большого значения этой разнице. Даже внимание не обращала. Ведь люди бывают разные, и среди испивших, и среди человеков. Но теперь, прижимаясь к Гарду, она не могла не обратить внимание на выраженные узлы суставов, которых она так смущалась в свои четырнадцать.

– И правильно сделала, что отказала ему, – усмехнулся в густые усы папин друг, когда узнал, что сын его, недавно выпустившийся из училища, подбивал клинья к юной гладирке.

– Это что же, – вскинулась Мика, – я для вас недостаточно хороша, что ли?!

– Ты прекрасна, не сомневайся. Дело в том, что таким, как мы, не стоит смешивать кровь.

– Разве же это смешение? Наоборот же, мы дадим чистокровное, сильное потомство!

– В том-то и дело, что сильным его назвать будет сложно. Вот-вот, об этом я и говорю.

Мика зашлась сильнейшим кашлем, который уже две недели не мог вылечить один из лучших врачей столицы.

– Дело в том, – пояснил папин друг, дождавшись, когда приступ прошёл, – что гладиры слабы телом. Да, нашей ментальности позавидует самый талантливый человек, но... скажи, ты любила играть в догонялки?

– Ужасная игра, – сдавленно ответила Мика. – Я всегда медленно бегала.

– Это не ты медленно бегала. Просто наша мускулатура развивается намного тяжелее, чем у человеков. И болеем мы чаще, тяжелее. Наверняка ведь замечала, а? Особенно те, кто недавно выбрался из садов, они особенно тяжело привыкают к новому климату. Объединив кровь с человеческой, мы сделаем наше потомство сильнее.

– Но ведь тогда люди овладеют нашей ментальностью! Как мы тогда сможем защититься? Они же начнут брать нас в рабство!

Папин друг усмехнулся и пару секунд помолчал, собираясь с мыслями.

– Если мы объединим кровь, то не станет человеков и гладиров. Мы снова станем единой расой, и никто никого не будет лишать свободы...

– Что ты делаешь? – хрипло выдохнул Гард спустя некоторое время, когда язык наконец начал слушаться его.

– А как это выглядит? – ответила Мика, не сдержав раздражённых нот. – Пытаюсь облегчить твои страдания. Хочешь, уйду.

И она попыталась было привстать, чтобы вылезти из-под одеяла, но Гард сильным движением прижал её обратно, и зубы его выдали короткую дробь.

– Побудь тут ещё немного, – прошептал он, натягивая одеяло на голову. – Только об этом никому! Что ж так холодно-то!

Гард коротко выругался, и Мика с трудом сдержала писк от того, с какой силой он впился пальцами в её плечо. Его всё ещё трясло, и теперь, когда он обрёл контроль над своим телом, это ощущалось даже сильнее.

– Скоро пройдёт, – с трудом выдавила она. – Это эффект препарата, которым тебя вырубили.

– Кая здесь?

Мика скривилась.

– Здесь она, здесь. За ней поди побежал? И с чего это ты вдруг в своём истинном виде?

– Не твоё дело, – буркнул он и замолчал.

– Не моё, – легко согласилась она. – Хотя, если бы кто-нибудь спросил моего мнения, я бы сказала, что ты в неё по уши втрескался, и теперь хочешь завладеть её вниманием, прикинувшись благородным рыцарем.

– Не так всё!

– Тише, а то Каю разбудишь.

– Она здесь?

– Да, спит. Её ментально успокоили. А то, видите ли, у девочки шок.

Гард снова выругался и задумался.

– Зачем она ищейкам?

– Наверное, в пещерах недостаток рабочей силы.

– В рабство? Из самой столицы тащить? Не проще ли на границе промышлять?

– Да я-то откуда знаю! Может, со мной за компанию. Чтобы не было свидетелей.

– Этого я и боялся, – тяжело выдохнул Гард. – Что рано или поздно её вот так захватят за компанию со мной...

– Ну, а получилось за компанию со мной, – фыркнула Мика. – Только сопли тут не разводи. Надо думать, как отсюда выбраться.

– Так, а ну-ка слезай с меня!

Всё ещё постукивая зубами от холода, Гард с трудом вылез из-под кучи тяжёлых одеял, и на трясущихся ногах подошёл к мирно спящей Кае. Чёрные волосы беспорядочно рассыпались на неком подобии подушки из сложенных старых простыней. Он осторожно провёл тыльной стороной указательного пальца по её щеке, но тут же одёрнул руку, побоявшись разбудить.

– Иди сюда, – раздался шёпот Мики из дальнего конца складского помещения. Там она уже сидела на большой кипе бумаг, завернувшись в одеяло.

Последний раз взглянув на Каю, Гард пошёл к знакомой гладирке и пристроился с ней рядом.

– Ты с собой взял Книгу? Ну, или хотя бы лист из неё?

– Откуда бы она у меня была? Её же нельзя выносить за территорию!

– А как ты собирался нас отсюда вытаскивать?! Только не говори мне, что ты тут случайно оказался!

Он дёрнул Мику за волосы. Та коротко ойкнула, но замолчала, глядя на него с искренним негодованием.

– Здесь везде могут быть уши. Поэтому, прости, я ничего не скажу.

– Ага, – победно улыбнулась Мика, – значит, ты всё-таки что задумал? Повезло же мне оказаться с Каей, ради меня ты бы на такое не пошёл.

Гард вздохнул и закатил глаза.

– С чего ты взяла вообще?

– Ой, тоже мне, великая тайна! Элайла вообще думает, что ты, в смысле, Олеша, предпочитаешь девочек, и без ума от своей соседки!

– Я... чего?! Ты-то откуда знаешь?

Мика показала язык.

– Мне Джус рассказал. Он вроде как хотел с тобой кхм... – и она прыснула в локоть.

Когда-то мне доводилось пользоваться снотворящими травами. Бабуля готовила их изумительно, так тонко подбирая ингредиенты, что действовало моментально. Вот только даже со снотворящим отваром, если тело не готово спать, ничего не выйдет. Это будет больше похоже на бред лихорадки, чем на полноценный сон.

Так вышло и на этот раз. Даже несмотря на недосып последних дней, что-то не давало мне покоя. Впрочем, что здесь может быть удивительного? Не каждый день меня похищают и запирают в сыром, пропахшем плесенью подвале.

Однако, реальность возвращаться тоже не торопилась. Она ускользала, словно горсть песка сквозь пальцы, который я снова и снова набирала в пригоршню – и тут же теряла. Стон. Шелест тканей. Торопливые шаги. Снова тихий стон. Я с трудом приоткрыла один глаз (второй так и не поддался) и тут же закрыла его не в силах держать веко приподнятым. Но сердце застучало, с бешеной скоростью прокачивая кровь через всё тело. В этот самый момент Мика залезла под кучу одеял, которыми был укрыт Ума и пристроилась головой на его плече. Хотелось встать прямо сейчас и начать кричать, бить кулаками и требовать объяснений, но здравый смысл и тотальная слабость остановили. В самом деле, какое я право имею на разборки? И кому мне что предъявлять? Мике – что она обвиняла Дина в почти не существующей связи со мной, а сама в это время изменяет ему с каким-то совершенно посторонним парнем? Уме – за то, что поигрался со мной, дал надежду, а сам... что сам?! Что?! Я даже понять не могу, что он, кто он, какого он пола и в каких со мной отношениях!

Несколько минут было тихо. Всё это время я металась между идеями о разных вариантах связи Оле и Умы, но так ни к чему и не пришла. Остался только один вариант: спросить напрямую. Только я собралась приподняться на локте, и даже сумела открыть оба глаза, как послышался шёпот. Неразборчивый – они натянули одеяла на головы, – но эмоциональный. Я скрипнула зубами и притворилась спящей. Ещё через несколько минут шёпота началось какое-то движение. Приоткрыв глаз, обнаружила, что Ума встаёт на ноги. Он всё ещё стучал зубами от холода, но двигался вполне уверенно.

Казалось бы – самый подходящий момент, чтобы разобраться во всём происходящем, но в моей голове мелькнула мысль: «Нет уж, ещё начнут лапшу на уши вешать. Надо их поймать на деле!» А потому осталась лежать неподвижно в той же позе, в которой проснулась.

Шелест тканей. Шаги. Лёгкое прикосновение на моей щеке. От неожиданности я даже моргнула, и Ума резко одёрнул руку. Мысленно выругалась: интересно, он заметил, что я не сплю?

– Иди сюда, – раздалось откуда-то издалека. Снова шаги, снова шелест и едва различимый шёпот...

Как назло они сидели в таком месте, что, не поднимая головы, разглядеть я их никак не могла. Время от времени только отдельные слова, сказанные особо эмоционально, долетали до моих ушей. И спокойнее мне от этого не становилось.

Проснулась Лина. Отчаянно зевая и потирая глаза, она оправила юбку длинного бежевого платья и сделала несколько глотков из толстопузого кувшина, стоявшего на единственной жёсткой поверхности склада – узком столе, который больше напоминал витрину газетной лавки. Сверху послышались голоса и тяжёлые шаги. Великое Солнце, о чём я только думаю! Какая разница, кто кому и с кем изменяет, меня с минуты на минуту увезут в чужую, враждебную страну и сдадут в рабство!

Твёрдо решив больше не думать ни о Мике, ни об Уме, ни вообще о ком бы то ни было, я подошла к светловолосой женщине и тихо спросила:

– А вы не пробовали убежать?

– Как? – широко раскрыла она глаза. – Здесь же даже окна нет! Только дыры под потолком для воздуха.

– Это я заметила. А через дверь?

– Нэрд пытался с ней договориться, но она мертва. Среди людей живые двери – редкость.

– Что?.. А, не важно! Можно же, например, стукнуть по голове верзилу, когда он еду и воду приносит. Второй заглянет проверить, что случилось – и тогда его тоже!

– А наверху сидят ищейки, – прошипела Лина в ответ. – И стоит нам подняться – и прощайте мозги!

– Это как понимать? – нахмурилась я, отрывая кусок хлеба. Тот оказался совсем не свежим, а запах плесени отбивал аппетит. Отложила хлеб обратно.

– Всё время забываю, что ты не знаешь о... В общем, поверь, ищейкам лучше не попадаться.

– Но ведь вы же гладиры? Можете убедить этих ищеек отпустить вас.

– Глупость какая! Помнишь, тебя учили выстраивать стену? Так вот у них стены в пять раз крепче твоих. Нет, в десять! Сквозь них пробиться – задача для меня непосильная.

– Но вас ведь много. Если взяться вместе...

– Они сильны, – Лина перестала шептать, вложив в свои слова особенный напор. – Это самые, понимаешь? – самые опытные и талантливые из всех гладиров! И набирать такую толпу, с которой не смогут справиться, они не будут. А пережить то, что они сделают с твоей головкой, если разозлятся, не пожелаю никому. Если Глад будет благосклонен, то ты сохранишь обрывки памяти, но личность тебе уже не вернуть.

– Дрянь какая, – я прикусила губу и села на ближайший тюк. – Но как-то ведь сбежать можно! Должен быть выход! Должен быть...

– Кроме того, – устало выдохнула Лина, перебив меня, – у них есть не только ментальность. Теперь у них есть огонь-труба.

Я непонимающе сдвинула брови.

– Такая штука, – Лина попыталась изобразить в воздухе некий изогнутый предмет, – которая огнём в тебя плюёт. Они как-то её назвали, я не запомнила.

– Неужели боевой браслет?..

– Нет, такое бы я запомнила. Пестик... Пистель...

Быстро подобрав челюсть, я помогла гладирке:

– Пистолет?!

– Да, точно! Точно так. Пистолет. Зачем только люди его изобрели? Мы же никогда с вами не враждовали!

Действительно, вопрос так вопрос. Рю рассказывал о разработке огнестрельного оружия, никак не связанного с магией. Его планировали использовать для борьбы с преступностью и, как он сказал, «для перестраховки на случай особой враждебности соседнего государства»... Хоть он и улыбался при этих словах, но напряжённо сжатые челюсти намекали, что не просто так он страховался.

Но откуда эти штуки у ищеек?

Этажом выше поднялся шум. Крики, команды, шаги и грохот тяжёлых предметов. Я подошла к двери и выглянула в узкую щель, пытаясь выяснить, в чём дело, и еле успела отскочить. Дверь распахнулась, и внутрь влетело очередное спящее тело.

С уст Лины сорвалось такое крепкое словечко, которое ожидаешь услышать от старого, прожжённого моряка или от кузнеца, неудачно приложившегося к раскалённому металлу, но никак не от худенькой хрупкой женщины.

– Да что ж это за день-то такой! – воскликнула она, оттаскивая нового соседа на всё ещё не убранное с пола ложе. Подбежал Ума, и вдвоём они споро уложили парня.

– Что, опять?! – протянул проснувшийся Ранд и накрыл голову одеялом: – Меня здесь нет! Только глаза закрыл...

С кряхтением спустила на пол старший из гладиров и, присев на корточки рядом с Умой, снял со спящего капюшон его плаща.

– Ба!.. – изумлённо вскинул брови Нэрд. – Это же Хельг! Плохо дело.

Тут выпрямился и молчаливый Брак. Судя по всему, он спал очень крепко, и теперь напряжённо щурился, чтобы держать глаза открытыми.

– И до двора добрались, – покачала головой Лина.

– А что с ним не так? – спросил Ума. Ответил ему Нэрд:

– Он – один из самых близких королю гладиров. А с недавних пор – главный советник по вопоросам межнационального взаимодействия.

– Если они добрались до короля, – вынырнул из-под одеяла Ранд, – не трудно догадаться, что задумал Прокурор.

– У них ничего не получится, – возразила Лина. – Вокруг короля много гладиров, в том числе и среди дворцовой стражи.

– Наш король молод! – отрезал Нэрд, и мне показалось, что в его голосе проскользнули нотки отчаяния. – Молод и очень самонадеян.

Он принялся осматривать Хельга, а остальные расселись вокруг. Кто на полу, подложив под себя несколько газет для тепла, кто на импровизированные стулья. Наконец, он тяжело вздохнул и поднял глаза на биолога:

– Здравствуй, Гардо. Давненько мы с тобой не встречались.

Ума поднял на Нэрда глаза и застыл с приоткрытым ртом. Несколько мгновений они так и смотрели друг на друга: один в изумлении, второй – с усмешкой.

– Не совсем уверен, – сказал Ума. – Может ли быть... дядя Як?

– Зачем же так официально, – отмахнулся старший и встал, с трудом разгибая затёкшую спину. – Зови меня по имени: Нэрд. Сколько тебе уже? Восемнадцать? Девятнадцать?

– Двадцать один, – поправил его беловолосый, и я едва спохватилась, чтобы подобрать челюсть.

Тогда, на карнавале мне казалось, что ему... больше! Двадцать семь или даже тридцать. Объём его знаний, владение магией были настолько глубоки, что я не могла даже допустить разницу между нами в какие полтора-два года.

Прикусила губу. Если подумать, я ведь о нём вообще ничего не знаю. И чем дальше, тем больше понимаю, что ничего не понимаю. Тогда мне казалось, что изменённая форма лица – плод его искусного владения медицинской магией, но по всему выходит, что это и есть его настоящее лицо. Что же тогда растения, которые цветут от одного его прикосновения? Если он может управлять светлячком, то почему бы ему не управлять растениями?

Я схватилась за голову, вновь вспомнив о светлячке. А ведь Оле управляла им! Я точно помню! Она говорила, что жучок слушается только хозяина, однако Нэрд без проблем заставил малыша Зола светиться. Значит, она солгала... А Мика? По всему выходило, что она тоже гладирка, но под иллюзией. Так сколько же вокруг могло быть таких, скрывших своё лицо?!

– Кая? – Ума коснулся моего плеча. Вздрогнув, я обернулась. Он присел на корточки рядом со мной, чуть в стороне от остальных, и его лицо было совсем близко. Белые, словно из шёлковых нитей, брови вразлёт, удивительно голубые, словно сверкающие глаза на длинном лице из белого бархата. – С тобой всё в порядке?

– Так вот вы какие, – вместо ответа тихо произнесла я, пытаясь побороть вновь подступившие слёзы смешанных чувств.

Его лицо было так близко и такое серьёзно-сочувствующее, что хотелось одновременно ударить по нему и зарыться в плечо. Почувствовать его узловатые ладони на своих плечах, и в то же время – впиться изо всех сил зубами в его руку. Наорать, высказать всё, что думаю о нём, о Мике и о гладирах вообще – и услышать, как стучит сердце иной расы. Такое же оно, как у людей? Как у человеков... Склонно ли оно к предательству так же, как у окружавших меня – человеческих – мужчин?..

– Прости? – мягко улыбнулся он. – Что ты имеешь в виду?

Я чуть отодвинулась.

– Вот это всё. Всё. Я раньше о гладирах только читала.

Ума медленно вздохнул.

– Как видишь, нас оказалось чуть больше, чем ты думала. Честно говоря, я тоже удивлён.

И он сел рядом со мной, вытянув одну ногу вперёд, а вторую подтянув к груди. Я невольно прищурилась, обратив внимание на этот жест. Он как... он как... Да нет, показалось.

– Что ты здесь делаешь? – я прижала к себе колени, словно в попытке спрятать от него свои мысли. Гладиры ведь умеют читать мысли, да? – Ты же говорил, что уедешь из города.

– Собирался, – кивнул он, глядя прямо перед собой. – Как видишь, не сложилось. Мой корабль отплывает завтра вечером, но увы. Не судьба.

– Ты тоже думаешь, что нас отдадут в рабство?

Он промолчал, и молчание это мне не понравилось.

– Как тебя зовут? Оказывается, мы почти ровесники, а я так и зову тебя по фамилии...

– Гард, – ответил он. – Гард из рода Ума.

– Ты в самом деле маг-биолог?

– Можно сказать и так.

– Не ври мне, – мой голос дрогнул. – Какая теперь разница, если всё равно... мы отсюда не выберемся.

Он чуть наклонился в сторону, касаясь меня плечом.

– Что за настроение, – сказал гладир. – Всё будет хорошо. Мы обязательно найдём способ отсюда выбраться.

– Ты слышал про ищеек? – я резко повернулась к нему, но он продолжал смотреть в сторону, только чуть развернув ко мне ухо неправильной формы. – Это же монстры! У нас нет никаких шансов!

– Я знаю, кто такие ищейки, – спокойно ответил он. – Но ещё я знаю человеков и их находчивость. Ищеек мало. Человеков – много.

Его плечо всё ещё касалось моего, и никто не собирался отодвинуться на приличную дистанцию. Кровь прилила к моему лицу и застучала в висках. Сейчас – или никогда!

Он наконец взглянул мне в глаза – и я попыталась войти в его сознание, как рассказывал Нэрд. Это было очень похоже на то, чему меня учила бабуля, но более тонко. На этот раз я не вторгалась, как обычно, а пыталась проскользнуть внутрь. Хотелось своими глазами увидеть, что думает и что чувствует этот гладир, чьи намерения я никак не могла разгадать. Тонкой нитью нырнула я внутрь, намереваясь найти нужную мне мысль, но с размаху врезалась в огромную, вымощенную идеально ровной кладкой, стену высокой башни.

Это было не больно. Разве может быть больно кусочку мысли? Это было обидно. И стыдно.

Он неотрывно смотрел на меня сверху вниз, и губы его дрогнули в лёгкой улыбке.

– Как это понимать? – спросил он, придвигаясь ближе, чтобы теперь самому заглянуть в мои глаза. Я вздёрнула подбородок, стараясь не показывать досады.

– Ты же можешь читать мысли, так зачем спрашиваешь?

Он откинулся спиной обратно на бесконечные стопки старых газет.

– Могу. Но не буду. Если ты не хочешь говорить мне о чём-то, то имеешь на это полное право.

Стало совсем стыдно и я ткнулась лбом в его плечо, продолжая прятать взгляд.

– Прости. Я просто совсем не понимаю, что ты такое. Совсем-совсем. И...

Слова застряли в горле. Гард молча ждал.

– Что тебя связывает с Микой?

Вот не хотела же! Не хотела думать о нём, о Мике, и вообще о ком бы то ни было! Какая разница, что между ними теперь, когда наше будущее известно одному лишь Солнцу?!

Но он был так спокоен...

– Ничего, – просто ответил он. – До сегодняшнего дня она меня даже, можно сказать, не любила.

– Но вы знакомы?

– Очень отдалённо. Помнишь, я уложил её парня на лопатки? Не думаю, что она сможет мне это так легко простить.

Я не сдержала смешок. Не то чтобы я была на его стороне или злилась на Дина, но сама ситуация вдруг показалась забавной. А может, это нервное?

– Это было эффектно, – признала я, и вдруг воздух словно перестал поступать в лёгкие: Ума осторожно приобнял меня за плечо.

– Очнулся! – воскликнул Ранд, бросаясь к лежащему на полу Хельгу. – Тащите одеяла!

Когда Хельг отогрелся и принял вертикальное положение, я удивлённо обнаружила в нём одного из друзей Рю и Даррела. Он был таким же высоким и узловатым, как его сородичи, на затылке завязан короткий хвост тёмных жёстких волос. Вот только черты лица были человеческими. Иллюзия...

Братья-королевичи его постоянно подкалывали на тему сверхинтеллекта, и теперь мне становилось понятно, почему. Видимо, они знали об особенностях товарища. И не только знали – пользовались. Про Хельга говорили, что он способен кого угодно убедить в чём угодно, и Инга его терпеть не могла, потому что она тоже находилась на позиции дипломата, но справлялась со всем исключительно благодаря своим способностям и знаниям.

– Спасибо, старина, – хлопнул он по плечу Нэрда. – Эти одеяла были как нельзя кстати. А что это за место?

– Никто не знает. Нас всех сюда притащили, как тебя – без сознания. Я здесь уже восемь дней, Лина и Брак – пятеро суток, Ранд – трое. А остальные прибыли за последние несколько часов.

– Интересно, – пробормотал Хельг, нервно постукивая по кожаному браслету, завязанному хитрым узлом. – Выходит, мы где-то в подвале?

– Не глубже одного этажа под землю, – кивнул Нэрд.

– А как вы дни тут отсчитываете?

– Так нас кормят дважды. Иногда уточняю, если начинаю сомневаться. А ещё вон, через отверстия под потолком можно видеть, когда на улице светло. Правда, для этого надо подойти поближе

– Как мило с их стороны обеспечить вас одеялами.

– Это точно! Не то замёрзли бы тут все, на улице-то зима лютует.

Хельг покивал и начал обходить всё помещение по периметру, внимательно рассматривая стыки стен, потолок и даже пол, при этом всё время постукивая пальцем по браслету.

– Странный он какой-то, – шепнула мне на ухо подсевшая Мика. – Слишком спокойный, что ли.

– А браслет? – ответила я, кивая в сторону Хельга. – Почему он всё время по нему стучит? Тык-тык, тык-тык.

Мика сощурилась, а через несколько мгновений расширила глаза и расплылась в улыбке.

– Кая! – воскликнула она и тут же зажала рот руками. Потом макисмально понизила голос и прошептала, прикрывая рот ладонью: – Это же передатчик!

– Что?

– Ну, такая штука... Как бы тебе объяснить... Ты про язык цвета слышала?

– Нет.

– В общем, смотри, есть три цвета: жёлтый, зелёный и синий. Вместо букв можно использовать их. Вот у нас есть три ячейки, – она изобразила пальцем на коленке прямоугольник, разделённый на три равные части. – В каждую из них мы можем положить один цвет, а все вместе они будут означать какую-то букву. Например, жёлтый-жёлтый-жёлтый – это «А». Жёлтый-зелёный-синий – это «М». На передатчике есть три камешка или узор с тремя квадратами или ещё что-то, но обязательно какие-то точки обозначают один из этих цветов. Когда он касается одного из них, где-то далеко специальный прибор, связанный с браслетом магически, пишет на бумаге последовательность введённых через браслет букв. Понимаешь? Он пытается с кем-то связаться!

Я подобрала челюсть.

– Ты откуда это всё знаешь?

Мика скривилась:

– Я вообще-то поисковик, нас там всему этому учат и даже заставляют самих создавать подобные кодирующие штуки. Не забивай голову! Теперь и я начинаю думать, что мы ещё сможем спастись. Лишь бы на том конце успели увидеть крик о помощи!

Некоторое время я внимательно наблюдала за Хельгом, который в это время прощупывал камни под вентиляционными отверстиями, в которые время от времени задувало то одну, то другую снежинку. Когда Мика отвлеклась на обсуждение с Гардом одной из старых газет, решительно подошла к королевскому советнику и оттащила его в угол, спрятавшись от посторонних глаз за гигантским тюком бумаги.

– Тебя Рю подослал? – в лоб спросила я, пока он не успел возмутиться и привлечь к нам излишнее внимание.

– Что?.. – выдохнул Хельг. – Ох, если бы! Прокурор на меня давно зуб точит. Я же и бежал-то сюда потому, что он казнил всю мою семью. Теперь вот, и до меня добрался.

Я смущённо отпрянула, выходя из укрытия.

– Прости, я не знала... Просто ты был с Рю близок, я и подумала... Хотя вряд ли меня хватились, времени же ещё не много прошло. Кстати, сколько времени?

– Трудно сказать, сегодня пасмурно. Но, кажется, дело идёт к вечеру.

– Хельг, – сказала я, зачарованно глядя на падающую снежинку. – Расскажи мне про этого Прокурора. Что вообще происходит?

Он смерил меня длинным взглядом миндальных глаз, а затем указал рукой на один из импровизированных диванов.

– Давай присядем, разговор будет длинным.

***

Как всем известно, долина, где живут гладиры, зовётся Садами Торуса в честь её основателя – Торуса Голова. Что значит, тебе не известно? Эх ты, совсем темнота. Впрочем, это не важно. Важно, что когда-то Торус был первым изгнанным за озеро Маллею, откуда путь к людям ему был закрыт навеки. Почему? Он первым научился пользоваться ментальностью и попытался захватить власть. Да-да, вот этим. Нет, дело не в ведьмовстве, у тебя просто дар. Ну и что, что ты человек? Торус тоже был человеком вообще-то.

После него туда же начали отсылать и других осмелившихся вторгаться в чужое сознание, а с ними ушли их друзья и родственники. Торус умел убеждать не только с помощью своего дара, но и необычайной внутренней силой, которая плохо сочеталась со слабым телом. Вообще почему-то одарённые ментально оказывались слабыми физически, для меня до сих пор загадка, почему так происходит. Нет, у тебя таких проблем нет потому, что ты человек. Почему-почему! Потому что представь: сослали за озеро Маллею двоих: мужчину и женщину. Оба обладают сильнейшей способностью к воздействию, но здоровье у обоих так себе. И вот они заводят детей. Как думаешь, что у него будет со здоровьем? А с ментальностью? Вот то-то же.

Кроме того, на первых порах сосланных было довольно мало, население росло очень медленно, и повсюду встречалось смешение близкой крови, в результате чего здоровье становилось всё слабее. Ну, например, когда двоюродные брат и сестра заводят потомство. Что в этом не так – тебе потом на медицине объяснят, не перебивай!

К чему я это всё. Кончилось всё тем, что за Маллеей образовалось целое государство из сосланных людей. Они тогда ещё ничем друг от друга не отличались, а потом... потом пришли они. Я не знаю точно, кто именно. Их называют Пришлыми, Чужими, Посторонними. Даже наши Старцы, передающие историю гладиров из поколения в поколение не помнят, что именно произошло. Есть только легенды о чудесном напитке, который стократно усиливает ментальность. Правда, он может и убить. Но это совсем другая история... Нам важно только то, что в результате воздействия этого напитка мы стали... такими. Вон как тот, белобрысый. Это кто такой, кстати? Гард? А род? В смысле, фамилия. М, нет, про Уму не довелось услышать. Так вот.

Из поколения в поколение передавалась ненависть к тем людям, которые сослали наших предков за Маллею. Правда, сегодня большинство уже и не помнит, в чём причина этой ненависти. Да, я особенный в этом плане: мне повезло оказаться на обучении одного из Старцев. Недолго правда. Я потому и остался жив, что когда родителей отправили под суд, находился в горах Старцев. Да я вообще везунчик! Не переживай, и отсюда выберемся. Пока моё везение со мной, могу тебе гарантировать.

Однако последние годы многие начали сомневаться в этой беспричинной ненависти. Появились любопытные, желающие познать ту, другую расу, от которой мы когда-то отгородились Суровым лесом. А другие попадали к людям случайно. Вот уже лет сто как между нашими расами есть контакт.

Но некоторые продолжают ненавидеть людей. Порой в самой ужасной форме. Ты и сама наверное знаешь: у вас ещё совсем недавно гладиров жгли на кострах без суда и разрешения короля. И вот, несколько десятков лет назад скончался от стремительной болезни наш последний Голова. Среди его потомков, которые должны были занять престол, оказались только дети, причём старший... как бы это сказать... дурачок. Помнишь, что я говорил о смешении близкой крови? Вот потомки основной ветви Торуса частенько этим баловались, желая сохранить в семье сильнейшую способность к ментальности. Есть другие, да, и они тоже имеют право занять трон Торуса, но клан Веда по обычаю отказывается от этого права, а Лотос... Им повезло меньше. Из них в живых почти никого не осталось.

На троне в итоге оказался старший из детей, а регентом при нём – действующий прокурор. Мало кто знает его имя и я, если честно, тоже не слыхал. Поэтому все его и называют просто Прокурором. Или Его Доблесть. Шли годы, ребёнок вырос и стал взрослым дурачком. А регент так и остался, сделав всё, чтобы казнить или сослать в Пещеры возможных конкурентов. Все, кто имеет хоть какое-то право на трон Торуса давно оказались в земле: либо в могиле, либо в Пещерах.

При этом Его Доблесть отличается особенной, ярко выраженной ненавистью к человекам. Никто не знает, почему. Но его ненависть обрела форму паранойи. Каждый, кто хоть сколько-то контактировал с человеками, объявляется предателем родины и подвергается суду. Полукровок казнят без разбора, считая их выродками. В вашем королевстве орудуют элитные отряды – ищейки, они выискивают предателей и отвозят их на родину, где и решается их дальнейшая судьба. Человеков же он считает за скот и твердит, что они годятся только на работы в Пещерах и Шахтах, а так же чтобы прислуживать в самых грязных работах чистокровным, преданным гладирам.

Вот так, Кая, мы с тобой здесь и оказались...

Пока мы говорили, в воздушных отверстиях стало совсем темно. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений: день закончился, опускалась ночь. В стеклянных фонарях очередной раз почистили стенки и заменили огарки свеч на новые. Очень непривычно было отсутствие магических ламп: хотя ещё совсем недавно я и не слышала о подобных технологиях, теперь уже не представляла себе жизни без них. За то время, что я училась в столице, даже на некоторых улицах поставили магические фонари, отчего на улицах стало немного спокойнее.

– Надеюсь, пожара мы тут не устроим, – пробормотала Мика, осматривая погашенный фонарь. – А то вспыхнем вместе со всеми этими газетами.

– Хорошо хоть дом каменный, – усмехнулся в ответ Хельг, убирающий в общую стопку лишние одеяла. – В случае чего можно попытаться потушить одеялами. Жаль только, вымочить их не в чем.

– Дело говоришь, – одобрительно хмыкнул Ранд, завязывая волосы в высокий хвост на тот же манер, что у Умы и Хельга. Отличались хвосты только длиной: у Умы они были длинными и достигали лопаток, у Хельга – короткий пучок, напоминающий луковицу, а у Ранда – нечто среднее.

Сверху послышались мужские крики, и я медленно отложила в сторону газету десятилетней давности, в которой нашла статью о своей матери. Ничего особенного – просто описание очередной её находки, наследие неизвестной цивилизации. Нутро подсказывало мне, что эта цивилизация имеет прямое отношение к тем, кого гладиры называли Пришлыми.

– Да что там происходит? – Нэрд подошёл к двери и приложил ухо к щели. – Они там переубивать друг друга решили?

Все настороженно подняли головы, словно сквозь потолок могли разглядеть происходящее. Кто-то спустился по ступенькам. Раздалось шипение. Выругавшись, старший гладир отошёл на несколько шагов.

– Принимайте удобное положение, – объявил он. – Мы переезжаем.

– Не поняла, – нахмурилась Мика. – Что значит – удобное положение?

Нэрд тем временем прилёг на свою лежанку.

– Это значит, что сейчас мы все перестанем контролировать свои тела. Так что, если не хочешь рухнуть на пол, ложись сама.

– Что это? – Гард указал на сочащийся из-под двери дымок.

– То самое, – вздохнул Ранд, таща Уму за локоть к его лежанке. – Ложись давай и поменьше задавай вопросов.

– Вот дрянь, – пробормотал Хельг, судорожно стуча по своему браслету.

Он зубами оторвал от своей рубашки кусок подклада, но зачем – я понять не успела. Голова закружилась, глаза закрылись, и дыхание стало замедляться.

«Хорошо, – пронеслось в голове, – что успела лечь... как же медленно я дышу... ещё медленнее... сейчас перестану дышать... и умру... забавно...»

Нет, сознание оставалось при мне. Слышала звуки вокруг, хотя трудно было удерживать на них своё внимание. Тело потеряло почти всякую чувствительность, так что когда меня подхватили под руки и под ноги, мне казалось, что я парю в воздухе. Глаза открыть не получалось. Меня куда-то отнесли и уложили, перевязав руки за спиной.

***

Оказалось, что полностью расслабить тело не так-то просто. Хельга спасло то, что газ в какой-то мере подействовал и на него, несмотря на затычки в носу, и то, что бандиты оказались далеко не самыми умными ребятами. Самое трудное было дышать носом сквозь ткань вплоть до того момента, пока его не вынесли на улицу. Рот так и порывался открыться и вдохнуть поглубже. Только оказавшись на свежем воздухе, Хельг решился наконец вдохнуть через рот, но очень осторожно, сквозь тонкую щель едва раскрытых губ. Казалось, лёгкие заполнились не воздухом, а пустотой, но вдыхать глубже было нельзя.

Чуть приоткрыв один глаз, Хельг обратил внимание, что старику Нэрду, которого вытащили первым, перевязали руки за спиной. Едва сдержав усмешку, он порадовался своей находчивости и, дождавшись, когда никто из ищеек не будет смотреть в его сторону, быстро задрал кожаный браслет на локоть, а другой, серебристый тканевый, наоборот – опустил с локтя на запястье. Раз его не сняли раньше, то вряд ли снимут и теперь. Просто повяжут верёвку поверх – а Хельгу только это и нужно было.

В последнее мгновение вытащив из носа затычки, он снова замер и максимально расслабился.

– Точно никого больше нет? – прорычал кто-то у него над ухом.

– Всё прочесали. Дрянь какая, мы должны были выдвигаться только следующей ночью.

– Хочешь оказаться в лапах дознавателей? После этого молиться будешь, чтобы тебя человеки в клетку посадили. Прокурор такого не прощает.

– Не «Прокурор», а «Его Доблесть».

– Да хоть Его Дерьмовсто! Давай быстрее, они могут быть уже рядом.

– Дом сжечь?

– Жги. Только сначала проверь там всё.

После этих слов Хельга подхватили на руки и затащили в деревянную повозку.

Повозка оказалась крытой, с высокой, почти в человеческий рост, крышей. Хельг с трудом принял сидячее положение: руки всё ещё были связаны за спиной, а активировать браслет он сам не мог из-за слишком низко завязанной верёвки. Во рту у него, как и у всех остальных, был кляп из мерзкой засаленной тряпки. От её запаха чуть подташнивало.

Наконец он встал на колени и, перевалившись через тело одного из пленных, прильнул глазом к небольшой дыре в передней части повозки. Было темно, но луна светила достаточно ярко, чтобы разглядеть впереди ещё один такой же фургон. Ищейки могут находиться внутри него, но извозчика у телеги нет – уже хорошо.

Тело под Хельгом что-то промычало и пошевелилось. Он гусеницей отполз чуть назад, позволяя лежащему под ним беловолосому гладиру принять более удобное положение.

«Отлично, кто-то очнулся, – подумал Хельг. – Теперь осталось сказать ему, чтобы он активировал браслет. Только как? Дурацкий кляп... Ещё этот экран, зараза!»

Ещё немного подумав, он подполз к стене и начал усердно тереться о неё головой за ухом, и продолжал до тех пор, пока на пол со стуком не упал крошечный округлый предмет. После этого Хельг вернулся к едва очнувшемуся Гарду и впился взглядом в его сознание. Тот сначала сопротивлялся, но быстро понял, что к чему, и открылся вторжению.

«Разотри серебристый браслет, – транслировал Хельг тому в самое нутро. – Захвати пальцами и разотри. Когда станет горячо – сразу убирай руку.»

Когда контакт окончился, Гард удивлённо моргнул пару раз, но кивнул.

Ещё несколько неудобных движений – они сели друг к другу спиной, и Ума нащупал браслет, который сразу начал активно тереть пальцами. Через несколько секунд браслет стал горячим. Только Гард одёрнул руку – вернее, всем телом завалился вперёд, – как верёвка вспыхнула и тут же осыпалась пеплом. Хельг вынул изо рта кляп, сплюнул, выругался.

– Хорошая была штука, жалко.

Затем освободил и своего товарища, который первым делом сразу бросился к Кае.

– Кая! Кая-ли! Просыпайся! – шептал он, обхватив её голову обеими руками. – Ну же, давай...

– Бесполезно, – бросил Хельг. – Газ действует чётко определённое время, и тем дольше, чем больше в тебе крови испивших. Ты, видимо, полукровка?

– По отцу, – вздохнул Гард, а затем нахмурился. – Но она ведь человек!

– Чего? – Хельг усмехнулся, не отрываясь от быстрого постукивания по кожаному браслету. – Раз не просыпается, значит, в ней гладирской крови побольше твоего будет. Ты ей под волосы заглядывал хоть?

– Она не разрешала...

– Ну так посмотри, сейчас-то она точно не против.

И он покачал головой, дескать, «совсем дурак», а пальцы тем временем отстучали: «Движемся в цепи крытых телег, предположительно зелёного цвета. Все в порядке, но под действием дрезидонны. От точки отъехали около десяти минут назад, скорость пешая.»

Закончив послание, Хельг поднял глаза и обнаружил Гарда сидящим с самым ошарашенным выражением лица.

– Ты чего? Впервые клеймо увидел?

Тот помотал головой и едва слышно ответил:

– Веда...

– Не понял?

– Я говорю, Веда!

Брови Хельга взметнулись, и он собрался было сам осмотреть клеймо спящей девушки, но повозка остановилась.

– Позже разберёмся, – пробормотал он и бросился искать сброшенный с уха прибор.

Хельг едва успел закрепить деревянный кругляш у себя за ухом и сесть, спрятав руки за спиной, когда за стеной послышались голоса и шаги.

– Быстро сядь к стене. И руки спрячь! – скомандовал Хельг. Гард послушался, и тут же дверь повозки распахнулась, заставив Каю вздрогнуть и приоткрыть глаза. Значит, скоро проснутся и остальные.

Внутренности телеги осветила яркая, толстопузая луна.

– Что здесь?.. – спросила было девушка хриплым со сна голосом.

– Эта? – спросил рыжий человек, тыча пальцем в Каю.

Подошёл один из ищеек, схватил её за шиворот, поднял над полом, заставив встать на колени, и вперился взглядом в её лицо. Девушка застыла с застывшим в глазах ужасом. Гард было дёрнулся с явным намерением помешать ищейке, но Хельг успел пнуть его в колено.

Убедившись в чём-то, гладир швырнул Каю обратно на пол и бросил своей шестёрке:

– Эта.

Рыжий ухмыльнулся и потянул её за волосы. Кая закричала от боли, спешно, но очень неуклюже поднимаясь на ноги – руки никто развязывать не спешил.

– Отпусти! – кричала она, пытаясь наступить рыжему на ногу, но тот сильнее потянул за волосы, так что ей пришлось поднять лицо к небу.

– Заткнись, ведьма, – рыкнул бандит. – Я же говорил, что доберусь до тебя. За всё ответишь. И за меня. И за отца...

Гард начал медленно вставать, но Хельг шикнул на него:

– Стой! Мы в меньшинстве и ничего не сможем сделать. Жди.

– Зачем им Кая? – прошипел Гард.

– Не знаю точно. Но сейчас мы ей не поможем. Жди.

– Да ты вообще понимаешь, что происходит?! Они же её сейчас прикончат, а голову принесут Прокурору на блюдечке!

– Сомневаюсь. Думаю, Доблестный захочет казнить её сам и у всех на виду. Так что успокойся и смотри в оба.

Гард нервно прикусил губу, но сидеть на месте не смог. Пока Хельг отправлял очередное послание, он беззвучно подполз ближе к двери повозки и попытался выглянуть на улицу. Благо, луна хорошо освещала окрестности.

– Он приставил ей пистолет к горлу! – прошептал беловолосый, готовясь в любой момент броситься на спину бандиту.

– Тем более не шевелись, а то у него рука дрогнет! – раздражённо ответил Хельг. Как же тяжело иметь дело с импульсивными молодыми людьми!

Закончив сообщение, Хельг тоже подполз к выходу и внимательно посмотрел на крыши ближайших домов. В окне одного из них мерцал огонёк свечи, то скрываясь, то вновь появляясь.

– Мы знаем, что вы здесь! – твёрдым голосом крикнул один из ищеек, который расхаживал вокруг рыжего бандита и Каи. – И у нас есть предложение. На ваш выбор: либо вы нас беспрепятственно пропускаете дальше, либо мы лишаем жизни эту девушку. Ей уже подписан смертный приговор, но мы можем похлопотать о том, чтобы ей сохранили жизнь. Что скажете?

Из тени неспешным шагом вышел... король. В обычной одежде, не самой удобной для битвы. В привычных ему узких брюках и в напоминающей фрак накидке. Его сапоги оставляли на свежем снегу тёмные следы, Хельгу было холодно даже смотреть на столь легко одетого короля.

– Сомнительный выбор, – сказал он наконец. – Вы ничего не решаете, своему Прокурору даже слово поперёк боитесь вставить. Выходит, либо смерть, либо смерть? Придётся идти по третьему пути. Например, вы отдаёте нам пленных, а мы всего лишь сажаем вас за решётку. Это ведь лучше, чем возвращаться к Прокурору с пустыми руками?

– О, Ваше Величество! Необычайно смело с вашей стороны выйти к нам собственной персоной. Мы с вами ещё не знакомы ведь, так?

– Избавьте меня от удовольствия знать ваши никчёмные имена.

Ищейка подошёл ближе к королю, и теперь их разделяло всего несколько метров.

– Смотри, – прошептал Хельг Гарду. – У рыжего пистолет не заряжен даже. Спустит крючок – ничего не произойдёт. Вот ведь идиоты, спёрли оружие, а как оно работает – не разобрались...

– Значит, ей ничего не грозит?

– Надеюсь. Я слышал, ты владеешь искусством точек? Хорошо. Тогда план такой. Ты отключай рыжего и прикрывай девчонку. Я прикрою тебя сзади.

Он пощёлкал по деревянному кольцу на среднем пальце. Оно едва заметно засветилось серебром.

– Ну что, готов?

Гард не задал даже ни единого вопроса. Ни о том, как и от кого Хельг будет его прикрывать, ни о том, что делать дальше. Ему было всё равно. Он всем своим сознанием был уже возле Каи, готовый, если нужно, прикрыть её собственным телом.

– Пошли! – скомандовал Хельг, и оба беззвучно выскользнули из телеги.