Девушка не сразу поняла, что случилось снова.
У стойки образовалась небольшая очередь, и Ника спешила обслужить покупателей, попутно отвечая на их вопросы, настойчиво указывая на рамку с меню на стойке бара и отсылая к шкафу-витрине с ценниками.
Дивилась, почему образованным и грамотным господам необходимо всё разжевать и положить в рот? Что за ленивая беспечность?
Лина готовила горячий шоколад и бегала к половинчатой двери в кухню забирать готовые заказы, которые передавала ей Хенни.
Вдруг со стороны передней послышался лай.
«Кто-то пришёл с собакой», — решила Ника без особого беспокойства, отметив, что, судя по лаю, собака небольшая. Ничего страшного. Лишь бы владельцы питомцев держали их на поводке и не отпускали от себя.
— Бадди? — настороженно прислушался Дэниэл.
— Он не дома? — уточнила девушка.
— Когда я уходил, оставался дома с бабушкой.
Ника не успела оформить прорвавшуюся мысль, что всё же госпожа Лейфде решила посетить кофейню и пришла с любимой собакой, как всё прояснилось.
Послышался приближающийся скрип, трение колёс по полу зала, смех посетителей и усилившийся лай Бадди.
Покупатели у стойки расступились, и девушка от удивления чуть не открыла рот.
В кофейню, в самом деле, прибежал Бадди. Поскольку дверь с улицы оставалась открытой, то препятствий для входа он не увидел. Искал своего хозяина? Нашёл!
На спине пса в месте крепления широкого ремня к раме ходунков, как на тачанке, восседал Жакуй. По мере движения сквозь живой коридор из посетителей кофейни в пылу азарта всех облаивал. Обалдевший от переизбытка внимания, жако охрип и, видимо, вспотел. Встопорщив на шее перья и расправив парусами большие крылья, продолжал яростно лаять, добросовестно копируя голос своего застенчивого друга.
Забежав за стойку, Бадди заскулил и уткнулся головой в колени ошарашенного Дэниэла, словно стыдился своего бесцеремонного наездника и просил прощения.
— Когда они успели слаяться? — смех Ники утонул в смехе и подбадривании посетителей.
Дэниэл пожал плечами:
— Не знаю. Я был занят, — метнул взгляд на картину за спиной. — Уделял ему мало внимания и вот…
— А ты что тут делаешь? — обратилась девушка к Жакую, наклонившись к нему.
Протянула руку, чтобы его снять, но он оборвал лай и щёлкнул языком, отбив у Ники желание прикасаться к нему.
Впрочем, трогать его не очень-то и хотелось. Блудный попугай выглядел изрядно потрёпанным и грязным. То ли он искупался в грязной луже, да так и высох не удосужившись «причесаться», то ли попал в лапы к недругу и насилу вырвался с нанесённым ему существенным уроном.
На попытку Дэниэла снять наглого наездника, Жакуй ответил агрессивным лаем, чередуя его со щёлканьем.
— Вернулся, ирод, — послышался из-за спин господ недовольный голос Хенни.
— Мама, смотри, какая большая птичка! И собачка со стульчиком! — закричала Амалия. Удерживаемая матерью на руках, норовила вырваться. — Она стульчик с собой носит, чтобы сидеть?
— Это не стульчик, — заметил её брат, всматриваясь в невиданную конструкцию. — Это санки на колёсах, на которых она катается.
— Ходунки, — подсказала Ника. — С их помощью Бадди может ходить.
Веселье продолжалось бы долго, если бы не госпожа Маргрит. Она протолкнулась к стойке и, присев у «тачанки», сняла Жакуя со спины пса, кстати, не слишком желавшего покидать удобную позицию, но не оказавшего сопротивления. Сложив крылья и замолчав, он позволил себя взять.
— Вернулся, негодник, — довольно проговорила женщина и спешно унесла его в хозяйскую половину дома.
Посетители с интересом рассматривали ходунки и гладили Бадди. Посыпались удивлённые возгласы, шутки. Кто-то в знак одобрения хлопнул Дэниэла по плечу, помянув крепким словцом и чёрта и бога.
— Я уведу его домой, — сказал парень Нике.
Снял передник, накинул полукафтан и взял на руки верного друга вместе с ходунками. Тот радостно заскулил, облизывая лицо любимого хозяина.
— Я зайду к вам завтра, — дала понять Ника, чтобы Дэниэл сегодня не возвращался.
Собралась уйти и семья главы гильдии ювелиров. Виллемина с братом встали и в сопровождении Алана Матфейсена направились к выходу.
Ван дер Ваал остался сидеть за столом, о чём-то договариваясь с Адрианом. Бросал быстрые взгляды в сторону стойки бара. Как только от неё отошёл последний посетитель, направился к Нике, делавшей записи в тетради.
Бросив беглый взгляд на картины, затем на светильник над стойкой бара, неожиданно напористо спросил:
— Госпожа Руз, вы обмолвились, что можно многое сказать о человеке в зависимости от того, что именно он увидит на картине. Что вы можете сказать обо мне?
— Но вы же ничего не увидели на моих картинах, — растерялась девушка.
— А доски и краски не в счёт? — усмехнулся мужчина.
Ника хмыкнула:
— Ну почему же, в счёт. Крашеные заборы тоже вызывают определённые мысли.
— Ответьте на мой вопрос, госпожа Руз, — настаивал нувориш.
— Ваши мысли заняты другим, вам скучно в кофейне, вы здесь только ради ваших детей.
Сказала бы больше, но промолчала.
Не сказала Ван дер Ваалу, что ему скучно жить — это было неправдой. Он чувствовал себя в кофейне чужим. Не потому, что приехал в Зволле полгода назад и ещё не стал своим. Он никогда не станет одним из них.
Он не ходил как многие другие посетители от столика к столику, чтобы перекинуться парой слов со знакомыми. Не смеялся вместе с господами над проделками блудного попугая. К их столику тоже никто не подошёл, чтобы поздороваться или завязать ни к чему не обязывающую беседу.
Нувориш ощущал себя среди именитых господ одиноким, потому что не принадлежал к их кругу. Намереваясь ввести дочь в светское общество, он готов был пойти на многое. Готов был поступиться своими принципами, если, разумеется, они у него были.
Оказалась она права или нет, Ника не узнала. Питер Ван дер Ваал промолчал, вежливо кивнул на прощание и вышел следом за своими детьми.
Алан Матфейсен ушёл с ними, а Кэптен остался. Глядя на него, девушка с горечью подумала, что если бы не его обязанность провести сегодняшний день в заведении до закрытия, он бы ушёл вместе со своими новыми соседями. И предлог хороший: идёт домой и им по пути.
— О чём вы говорили с Ван дер Ваалом?
Не прекращая взбивать в пену горячий шоколад, Ника повернула голову на голос Ван дер Меера. Поджидала Лину, которая ушла следом за госпожой Маргрит с тазом и кувшином с водой для купания пернатого.
— Ты ещё успеешь догнать их. Тебе не обязательно оставаться здесь до закрытия, — пробурчала в ответ, отворачиваясь.
— Руз, мне не нужно испрашивать твоего позволения, чтобы уйти, — в голосе мужчины отчётливо слышалось раздражение. — О каких крашеных заборах спрашивал тебя Ван дер Ваал?
Ника усмехнулась: Кэптен прислушивался к её разговору с нуворишем?
Ответить не спешила. Влила в шоколад остаток горячего молока, добавила корицу и ванилин. Глянула на Адриана, севшего на высокий барный стул. Не уйдёт, пока не услышит ответа? Пожалуйста:
— Глава гильдии ювелиров мои картины оценил как мазню на досках, — сказала с нервным смешком.
Ван дер Меер повернулся к камину и уставился на картины.
Место, где он только что сидел в обществе Ван дер Ваала, не пустовало. Пятеро приятелей, ранее ошивавшихся у барной стойки, пересели за столик. В ожидании очередного заказа вели негромкую беседу, над чем-то посмеивались, следя за Софией, убиравшей грязные тарелки.
— Красивые картины, — повернулся Кэптен к Нике.
— Что ты видишь на них? — спросила она без особого интереса, проверяя горелку под кувшином с шоколадом.
— Тебе бы расположение земель на глобусе как следует изучить, — облокотился мужчина о стойку. — Неверно изобразила северные земли.
— Пожалуй, — согласилась девушка без возражений.
Посмотрела на изображённую Землю: первых основательных исследований Арктики осталось ждать лет сто пятьдесят-двести. Достала из-под стойки приготовленную для Ван дер Меера в подарок пивную кружку:
— Тебе. Подарок в честь открытия кофейни, — улыбнулась устало.
Адриан в удивлении вскинул бровь:
— Мне? Подарок? — с интересом вертел кружку.
Ника наблюдала, как он рассматривает декор в виде парусника с раздутыми парусами на одной стороне и монограмму кофейни с датой её открытия на другой, как гладит пальцами выпуклый рисунок и улыбается своим мыслям.
— Руз, у меня для тебя ничего нет, — поднял глаза на компаньонку.
— Подари мне глобус, — ухмыльнулась девушка.
— Хозяйка, — позвала её Хенни и, когда Ника подошла к раздаточному окну в половинчатой двери, тихо сообщила: — Скоро закончится готовая еда. Что будем делать?
Передавая Софии пять менажниц с заказами, девушка оценивающим взором окинула полный посетителей зал кофейни и вернулась к стойке.
— Подмени меня, — бросила Ван дер Мееру, игнорируя его вопросительный взгляд. — Мне нужно отойти на кухню. Надень, — указала на спинку стула, где висел передник, оставленный Дэниэлом.
— Руз?! — услышала в спину его беспокойный голос.
Не оглядываясь, спешно ответила:
— Я ненадолго. Ты справишься. Запиши две «Пивные тарелки № 3» три «Пивные тарелки № 2», — кивнула на раскрытую тетрадь на столешнице.
Хенни паниковала. Раскрасневшись, вытирала полотенцем вспотевшее лицо.
— Что будет, хозяйка? Придётся рано закрыться? — спросила она, осматривая кастрюли, противни и наполовину опустевшие ёмкости с заготовленными полуфабрикатами.
— Отставить кипеш! — прикрикнула на неё девушка, заглядывая под закрытую крышками посуду. — Кладовые забиты продуктами, а ты говоришь закрываться.
Хенни и Тёкла переглянулись и дружно посмотрели на Гуго Дудеса. Несмотря на воскресный день, он вышел на работу: спускался в ледник за бочонками с пивом, наполнял им кувшины, набирал воду для мытья посуды, не отказывался её мыть, без лишних разговоров мёл в кухне пол, выносил отходы. Работники едва управлялись.
Близился вечер, а пустых мест в кофейне как не было, так и нет. Если бы Ника знала, что будет такой наплыв посетителей, то наняла бы в помощь несколько женщин. Теперь об этом думать поздно.
Девушка заглянула в кладовые, полистала свою тетрадь с рецептами:
— Делаем горячие бутерброды и мясную тарелку из нескольких сортов копчёных колбас, солёной грудинки, вяленого мяса и сыра. Ставим в центр соусник с оливками и нарезанными дольками солёными огурцами. По запросу готовим омлет из двух яиц с молоком и беконом, складываем его пополам, кладём на тарелку, плюс парочку гренок и… — решительно захлопнула тетрадь, — посыпаем зеленью. Первым делом шаманим блюда для витрины! — сообщила громко, высчитывая в уме стоимость новых блюд.
— Гренки обжарить в масле с чесноком? — уточнила Хенни, сглатывая слюну.
— Без чеснока, — ответила Ника.
Заметив, что в кухню вошла госпожа Маргрит, Хенни испуганно заозиралась:
— Вы же пришли без…
— Без него, — подтвердила женщина, с ходу поняв, о ком идёт речь.
Молча повязала передник поверх своего чёрного кружевного, надела нарукавники и стала к разделочному столу.
— Жакуя в клетке закрыли? Не улетит? — спросила Ника, становясь рядом с госпожой Маргрит, принимаясь за работу.
— Закрыла и клетку, и окно, — улыбнулась мама, тронутая заботой дочери. Светилась от счастья, искренне радуясь возвращению блудного питомца. — Новых слов нахватался, негодник. Сквернословит. Пока купался, обругал меня несчётное количество раз. Съел всё, что дала.
— Изголодался, бедолага, — усмехнулась Ника. — Отощал на вольных хлебах.
Женщина не ответила.
— Как справляется Ван дер Меер? — спросила девушка, ставя на стул корзину с яйцами. Позвала Тёклу: — Пожалуйста, перемой все яйца.
— Справляется, — ответила госпожа Маргрит, выбирая нож.
Ника так и не придумала, как помирить её с господином губернатором. Тот покинул кофейню вместе с компанией, в которой провёл не один час.
«Не в последний раз пришёл», — успокоила девушка свою совесть.
— О чём ты разговаривала с Ван дер Ваалом? — спросила мама, не отвлекаясь от нарезания колбасы и сыра.
— Об искусстве, — отмахнулась Ника. Оказывается, только слепой не заметил её беседы с нуворишем.
— Ему понравились твои картины?
— Он от них в полном восторге, — не сдержала едкий смешок.
— Он ничего не говорил о моём доме? — спросила госпожа Маргрит, засматриваясь на улыбавшуюся дочь.
— Не говорил.
— Богатый. Молодой. Вдовец, — будто разговаривала с собой.
— Ваш ровесник или немного старше, — глянула Ника на задумчиво смотревшую на неё женщину.
— Его старший сын на три года моложе Якоба, — госпожа Маргрит погрустнела, поджала губы.
Девушка промолчала — ей нет дела до сына нувориша, как и до него самого.
— И отец заботливый, — тихо проговорила мама. — Ты заметила?
— Угу, — не слушала её Ника, думая, что ещё можно придумать в качестве закуски к пиву. Бутерброды с сельдью, натёртым сыром и оливкой?
— Приятный мужчина во всех отношениях, — подытожила госпожа Маргрит, косясь на дочь.
— Приятный, — машинально повторила девушка.
Торопливо нарезая хлеб для гренок, распорядилась:
— Тёкла, готовь две сковороды.