Нежное создание 2 (СИ)

Глава 33

Оставаясь в центре внимания, Ника не имела возможности уйти или уединиться на длительное время. Не так давно она поднималась на третий этаж, где провела сорок минут в молчаливом обществе Жакуя, клетку и насест которого перенесла в свою комнату.

— Страдаешь? — спросила нахохлившегося пернатого, рассчитывая поговорить с ним и отвлечься.

Жакуй не ответил. Более того демонстративно повернулся к ней спиной, давая понять, что к диалогу не расположен. Чувствовал он смерть любимой хозяйки или у него было дурное настроение — выпытывать у него девушка не стала. Поправила маленькое зеркальце в его клетке и сказала:

— Ну ладно, как знаешь. Каждый имеет право на уединение.

Села в кресло, положила перед собой открытые часы-луковицу и вытянула ноги. Есть сорок минут, чтобы расслабиться и немного отдохнуть.

Поглядывая на неподвижную птицу, тёрла покрасневшие от недосыпа глаза. Следила за лениво ползущей большой стрелкой часов. Зевала. Надеялась, что за время её отсутствия Виллемина с отцом уйдут, и ей не надо будет общаться с ними, выслушивая избитые слова сочувствия.

Когда она спустилась в кофейню, ангелоподобная дева стояла у одного из поминальных столов в обществе отца, Алана Матфейсена, Ван дер Меера и тётушки Филиппины, промокавшей носовым платком красное потное лицо.

«Не повезло», — поморщилась Ника, собираясь незаметно уйти в кухню. Напоследок мазнула взором по напряжённой фигуре Кэптена, опиравшегося на трость обеими руками.

Ненароком натолкнувшись на прицельный тягучий взгляд Ренье Ван дер Ваала, девушка вздёрнула бровь, покраснела и отвела глаза. Показалось, что мужчина знает о её размолвке с компаньоном.

*Переименовала нашего нувориша. Его прежнее имя Питер постоянно сбивает меня с мысли, подбрасывая образ кузена Питера)

После объяснения Адриан изменился, стал слишком уж вежливым и обходительным, словно всем своим видом просил прощения за тот тяжёлый разговор.

Ника его не избегала, но и лишний раз не подходила, своё общество не навязывала.

«Насильно мил не будешь», — уговаривала себя. Только сердце не слушалось доводов рассудка. Непреодолимо тянуло к Кэптену, кончики пальцев зудели от желания коснуться его, заглянуть в глаза, прижаться к его губам своими губами, сойти с ума от счастья.

Девушка подавила тяжёлый мучительный вздох, торопливо обошла барную стойку и направилась к выходу.

Но не тут-то было!

— Госпожа Руз, — услышала она требовательный голос нувориша.

Сделав вид, что не слышит его, ускорила шаг. Не успела дойти до двери, как мужчина в два шага настиг её и аккуратно взял под локоток, останавливая. Наклонил голову и проникновенно заговорил.

Ника смиренно опустила глаза. Слушала его тихий, обволакивающий голос, твердивший набившие оскомину слова соболезнования, и показушно вздыхала.

Ван дер Ваал приблизился к ней едва ли не вплотную и наклонился ниже. Со стороны могло показаться, что он нашёптывает девушке слова любовного признания.

Она вдохнула аромат его сладко-горького парфюма и отстранилась, освобождая локоть от деликатного захвата — соболезнование выражено, можно разойтись.

— Господин Ван дер Ваал, спасибо, что при…

— Госпожа Руз, мне необходим ваш совет, — мужчина оборвал её на полуслове.

Собираясь попрощаться с нуворишем, Ника проглотила конец слова.

— Что? — в удивлении подняла брови. Она не ослышалась?

Он повернулся лицом к камину и посмотрел сначала на одну картину, затем на другую:

— Смею вам признаться, что по милости написанных вами картин я наконец-то обрёл покинувшее меня вдохновение. Более полугода я не мог нарисовать ничего значимого, но после нашей последней встречи на меня снизошло вдохновение. Я будто пробудился от сна и снова стал получать от работы огромное удовольствие. Мне жизненно необходим ваш совет.

— Совет? Мой? — девушка не верила своим ушам.

— Где я могу показать вам рисунок украшения? — достал из внутреннего кармана полукафтана сложенный вчетверо бледно-розовый лист бумаги.

— Украшения? — вторила как попугай.

Сопротивлялась стремительному натиску мужчины, решившему, что он может на глазах у всех, снова взяв её под локоть, тащить за барную стойку.

— Вот, взгляните, — Ван дер Ваал положил перед ней развёрнутый лист.

Желая поскорее отделаться от навязчивого нувориша, Ника всмотрелась в грамотно выполненные наброски двух брошей. Одна брошь прямоугольная, вторая — круглая. Обе золотые, с симметричным рисунком и россыпью, судя по всему, бриллиантов. Красивые. Вспомнила, что Ренье Ван дер Ваал — глава гильдии ювелиров, а значит, личность творческая и должен тонко чувствовать прекрасное.

— Хочу изготовить брошь. Подарок к свадебному торжеству дочери, — не без гордости пояснил он. — Какую из них выбрать? Вы бы выбрали какую?

— Почему вы спрашиваете меня? — вращала рисунок, меняя угол зрения, представляя, как могут выглядеть броши в готовом виде.

— Именно ваши картины вдохновили меня. Это знак.

— Вы преувеличиваете, — хмыкнула Ника. — А где… — перевернула лист обратной стороной, — изображение изделий во втором и третьем измерениях? Я не вижу окончательной формы брошей, не могу понять, насколько они выпуклые и как глубоко вставлены камни.

— Не столь важно, — отмахнулся Ван дер Ваал. — Мне необходимо услышать ваше мнение. Я не могу выбрать что-то одно.

— Обе броши хороши и будут смотреться великолепно, но… — замолчала, жалея, что вовремя не поставила точку.

— Но?.. — повторил мужчина, вопросительно заглядывая в её глаза.

— Обе броши, если они будут такими, какими вижу их я, не подходят вашей дочери.

Ника отыскала глазами Виллемину. В чёрном одеянии, хрупкая и нежная, она по-прежнему стояла в обществе двух капитанов, тётушки Филиппины и присоединившейся к ним госпожи Шрайнемакерс. В сердце вошла острая игла ревности: мелкая зараза снова собрала вокруг себя лучших парней города.

«Выбери ты уже одного», — болезненно поморщилась Ника.

— Не подходят? Почему? — Ван дер Ваал морщился, копируя мимику собеседницы.

— Они… эмм… тяжёлые что ли. Больше подойдут женщине лет за сорок.

Мужчина молча тщательно всматривался в рисунок.

— Вашей дочери подойдёт что-нибудь лёгкое, ажурное, как кружево. Например…

Ника перевернула лист чистой стороной, достала из ящика стола барной стойки тетрадь, из неё карандаш и набросала эскиз броши — полукруг, ветку неведомого растения с цветками и двумя подвесками с каплеобразными жемчужинами.

— Завершит воздушный образ такое вот колечко, — изобразила цветок с жемчужиной в центре. — Золото и жемчуг. Желательно розовый. У вас есть розовый жемчуг? — подняла глаза на мужчину, который смотрел на неё в упор.

— Есть.

— Заметьте, цветы я взяла из картины. Видите? Справа внизу.

— Слишком сложный рисунок.

— Упростите, вы мастер. Я всего лишь подаю вам идею, причём бесплатно.

Насколько девушка знала, заказчик может представить только набросок изделия, а профессиональные ювелиры сами дорабатывают идею, додумывают конструкцию украшения и берут за это очень приличную сумму.

— Недостаёт серёжек, — глухо произнёс мужчина.

— Они будут лишними. Утяжелят образ… невесты.

Подмывало спросить, кто жених. Впрочем, ясно без вопросов. Ника почувствовала, как к горлу подступил вязкий ком; в носу защипало.

— Госпожа Руз, у меня есть жемчужина неправильной формы. Два года я не могу придумать, для какого изделия она могла бы подойти. Вот такая.

Ван дер Ваал перехватил у Ники карандаш, коснувшись её пальцев. Быстро заглянул в её лицо, будто ожидая какого-то действа и набросал эскиз камня в двух проекциях.

— Здесь неглубокая впадина, — заштриховал участок.

— Подвеска в виде рыбки, — не раздумывая, ответила Ника.

— Рыбка? — растерянно проговорил мужчина. — Какая рыбка?

— Золотая, — улыбнулась девушка, отнимая карандаш у нувориша. — Смотрите…

Повернула лист на девяносто градусов и нарисовала вокруг жемчужины контур золотой рыбки с большим хвостовым плавником.

— Похоже, — проронил Ван дер Ваал. — Но жемчужина больше походит на камень, с какой стороны ни посмотри.

— Хорошо, пусть будет камень, который захватит кракен, — Ника использовала рисунок жемчужины во второй проекции, рисуя гигантского кальмара.

— Почему кракен?

— У него щупальца с присосками. Они хватают всё подряд. Ещё можно поместить на камень, если вы всё же видите камень, ящерицу. Вот такую… юркую… когтистую… вцепившуюся в камешек намертво… не оторвать, — рисовала быстро, уверенно, азартно.

— Сколько вы хотите за обе ваши картины? — вдруг спросил Ван дер Ваал.

Девушка от неожиданности перестала рисовать:

— Что?

— Я желаю купить обе ваши картины.

Ника посмотрела на мужчину долгим изучающим взглядом: «Шутит?» Она бы продала. Деньги ей нужны, очень нужны, а подобных картин она нарисует сколько пожелает. Вопрос в цене.

— Сколько вы готовы за них заплатить? — спросила в раздумье.

Ван дер Ваал забрал из её руки карандаш и написал в уголке листа цифру пятьдесят. Пододвинул лист ей:

— Столько.

Девушка вернула себе карандаш, стараясь не коснуться пальцев нувориша. Перед написанной им цифрой добавила единицу.

— Сто пятьдесят? — едко усмехнулся Ван дер Ваал. — Почему так мало?

Ника прищурилась. Пренебрежительный тон мужчины отдался пульсирующей болью в висках. Она приняла вызов — поджала губы и исправила единицу на четвёрку.

Ювелир насмешливо выдохнул:

— За эти деньги в Делфте можно купить небольшой приличный домик у канала.

— Всего-то? — с издёвкой уточнила девушка, копируя его ехидную усмешку, на что он снисходительно хмыкнул. Исправила четвёрку на девятку: — Продешевила малость. Пожалуй, соглашусь на домик побольше и желательно с садиком.

Не размыкая губ, Ван дер Ваал тихо нервно рассмеялся.

— Малость? За две крашеные доски… — не договорил, встретившись с убийственным взглядом собеседницы.

Ника отложила карандаш. Заговорила медленно, тщательно подбирая слова, гася в себе раздражение, сдерживаясь от резких выражений:

— Именно крашеные доски, как вы изволили выразиться и о которых говорите столь презрительно, вытащили вас из творческого застоя и доставили вам ни с чем несравнимое удовольствие. Именно доски подтолкнули вас творить снова, причём, весьма недурственно. За доставленное удовольствие следует платить.

Метнула взгляд в сторону зала. Убедилась, что не привлекла к себе лишнего внимания, за исключением компании кумушек, с нездоровым интересом следивших за ней и её собеседником. Вышла из-за стойки и направилась в коридор. Не глядя на мужчину, на ходу тихим ледяным тоном попрощалась:

— Всего доброго, господин Ван дер Ваал. Спасибо, что пришли выразить моей семье своё искреннее соболезнование.

Не сомневалась, что нувориш по негласному закону оказал семье усопшей материальную помощь и вручил тётушке Филиппине крупную сумму золотом.

Мужчина догнал Нику в полутёмном коридоре. Следуя за ней, виновато заговорил:

— Госпожа Руз, простите мне мою несдержанность. Я ни в коей мере не желал вас обидеть. Ваши картины прекрасны.

— Можете выйти через калитку во дворе, — показала она на нужную дверь.

Ван дер Ваал схватил девушку за руку и рывком развернул к себе:

— Да погодите вы! Куплю я ваши картины, чёрт бы их побрал! Они в самом деле подействовали на меня странным образом, пробудив в душе что-то давно позабытое, — горящим взором блуждал по её губам, скулам, носу, глазам, снова возвращался к губам.

Когда Ника поморщилась от боли в руке и попробовала её выдернуть, он ослабил хватку, но руку не выпустил.

— Ч-чёрт, простите, — проговорил глухо. — Я могу забрать картины уже сегодня?

— Они не продаются, — отчеканила Ника, вздёргивая подбородок и, наконец, вырывая руку. — Буду вам очень признательна, если вы сейчас же поки…

Она не договорила. Далее всё произошло в считанные секунды.

Ван дер Ваал обхватил её лицо ладонями и прижался своими губами к её губам.

Ника задохнулась от нехватки воздуха. В глазах потемнело. В стремлении вырваться, колотила нувориша по плечам, пинала ногами, возмущённо мычала, таращила глаза.

Зажав щёки упрямицы ладонями, словно клещами, не обращая внимания на удары и пинки, не позволяя отстраниться, мужчина жадно целовал её в губы.

Целовал не отрываясь.

Целовал дерзко, напористо, непристойно.

Когда, наконец, насытился и отпустил её, тяжело дыша и всё ещё глядя в лицо девушки лихорадочно блестевшими глазами, та не смогла произнести ни слова. Она облизнула саднящие губы, дотронулась до горящих щёк. Если на них от мужских пальцев останутся синяки…

В пощёчину Ника вложила всю силу Неженки. Удар вышел грубым и хлёстким, оставив на щеке Ван дер Ваала отпечаток ладони.

Девушка глотнула воздуха, отступила и со словами:

— Вам туда, — указала мужчине на выход.

Не ожидала, что нувориш самым наглым образом снова заключит её лицо в ладони и станет целовать.

Непредвиденный ответ мужчины на её рукоприкладство ошеломил Нику. Сердце грозилось выпрыгнуть из груди; тело напряглось; ноги стали ватными.

Она не сопротивлялась — потерпит, поцелуй не будет длиться бесконечно.

Широко открытыми глазами смотрела на закрытые веки ювелира, на его подрагивающие, удивительно длинные, загнутые ресницы, на разгладившуюся складку между бровями, упавшую на лоб длинную прядь волос.

Не встретив сопротивления, дыхание Ван дер Ваала выровнялось, поцелуй стал спокойнее, нежнее, скромнее.

Вторая пощёчина вышла не слабее первой, не менее звонкой и жгучей. Лишь предательски задрожали руки; ладонь запекло.

— Гадство, — прошипела Ника, морщась и тряся рукой. — Тронете меня ещё раз — закричу, — предупредила угрожающе.

Ван дер Ваал глубоко протяжно вздохнул и раздул ноздри; в глазах померк блеск. Не двигался, молчал, будто не знал, что сказать и как поступить дальше.

Не глядя на застывшего изваянием ювелира, прижав пальцы к болезненно покалывающим губам, Ника развернулась на пятках и устремилась в кухню, уверенная, что преследовать её не станут.

Она не ошиблась.