Нежное создание 2 (СИ)

Глава 43

Ван дер Ваал ушёл, а Нику стали одолевать сомнения: тот ли перед ней мужчина, за которого он себя выдаёт и есть ли у него скрытые мотивы желать ей зла?

«Есть», — уверенно ответила она себе. В голове тотчас выстроилась цепочка причинно-следственных связей.

Ника не знала, что именно произошло между Виллеминой и Кэптеном. Скорее всего, он ясно дал ей понять, что между ними ничего быть не может. Причина налицо — Ван дер Меер не свободен.

Если так, то Ван дер Ваал в состоянии устранить сию причину, препятствующую счастью своей безгранично любимой дочери. Именно сейчас как нельзя подходящий момент навсегда избавиться от Анники: идущая к концу беременность, неуклюжесть женщины, её нервозность и неосторожность… Где-нибудь на пустынной городской улице или просёлочной дороге Аннике станет плохо, она оступится, упадёт, а рядом никого. Грамотно спланированная случайная неслучайность сделает Кэптена вдовцом.

Казалось бы, вопрос решён. После нескольких месяцев терпеливого ожидания счастливым молодым можно устроить скромную помолвку, а через год подумать и о свадьбе. Но и здесь есть но — нужен ли Ван дер Мееру брак с Виллеминой, если он её не любит? Получив денежную компенсацию за потопленные корабли, он и без помощи богатого тестя сможет быстро встать на ноги. Ни к подкупу, ни к насилию по отношению к Кэптену Ван дер Ваал прибегнуть не посмеет — куда ему! Перед ним аристократ и боевой офицер с незыблемыми принципами.

А вот посмеет ли нувориш пойти на шантаж, чтобы получить положительный ответ Адриана, Ника может лишь догадываться.

Шантажом можно добиться многого. Для этого нужно знать слабое место Ван дер Меера. Ника его знает, как и знает то, что об этом известно только Адриану и ей. Из чего следует, что к Кэптену с этой стороны не подступиться.

А к Нике? Можно ли подступиться к ней? Здесь всё гораздо проще.

Если Ван дер Ваал заметил между ней и Ван дер Меером зародившееся глубокое чувство и связал с ним отказ Кэптена от Виллемины, то у него есть все основания избавиться от соперницы дочери. Для осуществления задуманного есть три пути. Два из них — откуп или убийство — ярко обозначились в кошмарном сне. Третий — сделать Нику своей женой. Кто, находясь в здравом уме, посмеет отказать главе гильдии ювелиров — красивому мужчине в расцвете лет? Любовь любовью, но на первое место в нынешнем времени выступает расчёт.

Собираясь пренебречь нравами, и, следовательно, унизить отказом уважаемого дельца, Ника неизбежно навлечёт на себя его гнев.

Не добившись своего третьим путём, Ван дер Ваал прибегнет к одному из двух первых: откупу или убийству.

Что выберет Ника, если ей предложат выбор? Деньги или случайная неслучайность? Она передёрнула плечами: собственная смерь в её далеко идущие планы не вписывалась.

Если с Ван дер Ваалом всё более-менее понятно, то неясно, что задумал и чего выжидает Ван дер Меер? Не намеренно ли он подталкивает нувориша к решению проблемы с Анникой? Может быть, в данное время решает её сам, о чём и обмолвился ювелир в ночном кошмаре?

Рука дрогнула — шило пошло в бок, испортив строгую вертикаль разреза плитки. Ника смотрела на неё и на глазах выступили слёзы. Бесспорно, смерть Анники решила бы проблему Адриана, но смерть не насильственная, а в силу естественных причин.

Почему Нике приснился кошмар и можно ли считать его вещим, она не знала. Пока вопросов накопилось больше, чем ответов.

Вещие сны? Ника вспоминала, что о них знает. Оказалось, ничего! Никогда ранее она не придавала большого значения плохим снам. Не придавала и придавать не станет.

Девушка отложила шило и села. В мастерской тепло, а её знобило — сдавали нервы. Пора объявить перерыв и занять выжидательную позицию, как Ван дер Меер.

А время шло.

¤

Ника скручивала корнетик и наблюдала за Идой, которая процеживала через ткань остывший уваренный свекольный сок. Для усиления цвета в него добавили несколько капель уксуса.

Лина заканчивала взбивать мутовкой размягчённое сливочное масло с тщательно просеянной сахарной пудрой. Крем выходил плотным и эластичным. Если его часть смешать с порошком из листиков мяты, то выйдут отличные кремовые листики. Пусть цвет не яркой зелени, а незрелых оливок, но очень глазу приятный. Если в крем добавить какао-порошок, то он подойдёт для надписи.

Девушка не рассчитывала с первого раза отсадить из крема даже простенькие розы и листики, как и выполнить поздравительную надпись. Экспериментировала на одном из приготовленных коржей медовика.

Сделав на остром носике корнетика прямой срез, получила возможность провести линию и поставить точку. Отрезав кончик второго конуса под углом, нанесла по краю торта красивые бордюры и отсадила несложные лепестки цветов, схожие с первоцветами. Подрезав носик третьего корнетика клином, получила листики. Подумала, что при срезании конца конуса крупными зубцами, можно отсадить на противень тесто для фигурного печенья.

Ника настолько увлеклась творчеством, что не заметила, как все, кто находился в кухне, обступили её и с немым восторгом наблюдали за работой.

В кофейне пустынно и тихо — время перерыва на обед. Все постояльцы поели и разошлись, кто куда. София вымыла пол, горничные и поломойка убирали покои на втором этаже.

— До чего же красиво, — прошептала Хенни, вытерев вспотевший подбородок тыльной стороной ладони.

— И вкусно, — поддакнула Тёкла, пожевав губами и сглотнув слюну.

— Не знала, что из масла и сахара можно сотворить такое чудо, — вздохнула София, пряча руки под передник.

Ида молчала. Тяжело вздохнув, качнулась и переступила с ноги на ногу.

Лина ойкнула и тихим, виноватым голосом заговорила:

— Чуть не забыла… Госпожа Руз, вас там какой-то господин спрашивают.

— Где… там? — не отрываясь от работы, уточнила Ника.

— Я велела ему подождать вас на крыльце.

По всем вопросам хозяйка гостевого дома принимала по понедельникам и четвергам с шести до семи часов вечера. Расписание с днями и часами приёма висело на входной двери в кофейню. К слову, ещё ни один означенный час Ника не провела в одиночестве.

Старательно дописывая на корже надпись, она медленно проговорила:

— И ты того господина не знаешь.

— Где-то видела его раньше, но никак не могу припомнить где. Он приходил вчера вечером, пил пиво. Сегодня поутру снова приходил, долго сидел и всё что-то писал у себя в книжице.

— Писатель, значит, — Ника изучала полученную надпись.

Вышло немного криво, но если нанести разметку и потренироваться ещё чуть-чуть, то всё получится. Пододвинув тарелку с очередным коржом, делая очередную пробную надпись, изменила наклон и толщину прописных кремовых букв, вывела завитушку и полюбовалась результатом.

— Так это, видно, господин Готскенс, хозяин лавки по переписи разных бумаг, — вмешалась София. — Я тоже его приметила. Уж больно долго он сидел, ел и пил мало, всё кого-то высматривал.

— Где именно сидел? — Ника тянула время.

Она ожидала прихода кого угодно, только не Мейндерта Готскенса. О владельце конторы по переписи книг и документов она давно забыла. Встречаться с ним не хотелось.

— У камина сидел, — ответила Лина.

— Не у камина, а у… как её… — Хенни на миг задумалась, — напротив барной стойки, — сообщила громко, глядя на Лину с превосходством. — Я тоже его видела.

Лина покосилась на Хенни и, когда та сложила губы в презрительной ухмылке, отступила от неё на шаг.

Хенни довольно хмыкнула и распорядилась:

— Тёкла, Ида, посмотрели, послушали и хватит. Принимайтесь за дела. Глядя на чужую работу, сыт не будешь.

— Сказать ему, что вы заняты? — не глядя на хозяйку, Лина разглаживала подол фартука.

Недовольная, что её оторвали от интересного занятия, Ника пробормотала:

— Иду, — и направилась к выходу. В душе нарастало беспокойство.

Мейндерт Готскенс стоял у клетки с Жакуем.

Ника замедлила шаг, с интересом прислушиваясь к их диалогу.

Важно восседая на жёрдочке, видно, не в первый раз жако повторил:

— Гаргулья.

— Ещё какие-нибудь слова знаешь? — спросил мужчина, льстиво улыбаясь пернатому.

— Мне нужен сейф, — потребовал Жакуй с заметным оживлением.

Готскенс сипло рассмеялся:

— Скажи мне, птица, зачем тебе нужен сейф? — протянул руку к клетке.

— Гарпун тебе в глотку, — ответил попугай басовито. Внимательно наблюдая за пальцем мужчины, пробовавшим прут клетки на прочность, предупредительно щёлкнул клювом.

— Осторожнее, господин Готскенс, не успеете опомниться, как останетесь без пальца, — Ника вышла на крыльцо и поздоровалась с гостем. — С чем пожаловали?

— Ах, милейшая госпожа Руз, — Готскенс моментально убрал руку и поприветствовал госпожу. С заискивающей улыбкой осведомился: — Могу я поговорить с вами? — проводил взором прошедшего мимо бармена. — Не здесь.

Ника окинула визитёра скользящим взглядом. С последней их встречи мужчина не изменился. Всё такой же серолицый, вежливый и угодливый.

Она торопливо посмотрела на циферблат своих часов, намекая на занятость. До открытия кофейни оставалось двадцать минут.

— У меня совершенно нет времени, — намеренно громко защёлкнула крышку на часах. Приглашающим жестом указала собеседнику на скамью: — Пожалуйста, уложитесь в пять минут.

Готскенс буркнул себе под нос что-то невнятное, но возражать не стал.

Ника села от него поодаль, однако мужчина пододвинулся к ней и тихо заговорил:

— Госпожа Руз, я пришёл к вам с маленькой просьбой. Требуется… кхм… — кашлянул, воровато оглянулся на открытую дверь и наклонился к девушке, — переписать один документ, причём в срочном порядке.

Ника поморщилась. От одежды Готскенса пахло плесенью, клеем и старой бумагой.

Заметив, что она нахмурилась и открыла рот, чтобы решительно возразить, мужчина поднял ладонь в предупредительном успокаивающем жесте и торопливо продолжил:

— Отказ не предполагается. Я настроен весьма решительно.

Ника усмехнулась:

— Насколько решительно?

— Что? — Готскенс поднял брови, собрав на лбу глубокие морщины. Отстранился от собеседницы. — Не совсем понял вас.

— Я спросила, насколько решительно вы настроены?

— Вы отказываетесь? — на его худом бледном лице отразилось недоумение.

Ника вздохнула:

— Отказываюсь. Я не меняю своих решений.

— Что ж, я так и думал, — с готовностью согласился мужчина.

Девушка собралась встать, но Готскенс схватил её за руку, удерживая:

— Не спешите уйти, госпожа Руз, я ещё не всё сказал. За моё молчание я возьму с вас самую малость.

Он достал из внутреннего кармана кафтана небольшую потёртую записную книжку, открыл её и повернул к Нике:

— Один раз в неделю, положим, по понедельникам, вы станете давать мне такую сумму, — конец его указательного пальца с жёлтым, криво остриженным ногтем упёрся в обведённую кружком цифру. — Золотом.

Ника не поверила своим глазам. На испещрённой часто повторяющимися цифрами и непонятными значками страничке значилась примерная сумма дневной выручки кофейни! У девушки свело челюсти, будто за щекой лежала долька лимона.

— Вы сказали: за ваше молчание? Что вы имеете в виду? — она с подозрением уставилась в его светло-карие глаза.

Готскенс суетливо обернулся на открытую дверь и понизил голос до шёпота:

— Ну как же, милейшая госпожа Руз, всё предельно понятно. Вы мне платите, а я никому не рассказываю о ваших былых делах, — улыбнулся снисходительно.

Ника поняла, о чём идёт речь.

— О наших былых делах, — подчеркнула она, кривя губы.

Не отрывала глаз от его рук, тонких и цепких паучьих пальцев. «Мужичок-паучок», — вспомнила данное ему прозвище.

Мужчина отвёл глаза в сторону, избегая прямого взгляда:

— Я маленький человек, госпожа Руз и, как видите, не прошу ничего непосильного для вас. Вы преуспеваете, а моя контора после того, как я лишился лучшего… кхм… — он сдержанно кашлянул в кулак, — писца в вашем лице, терпит немалые убытки.

— И поэтому вы решили поживиться за мой счёт, — хмыкнула девушка, кивнув на книжицу в его руке. — Замечу вам, что я молчу, пока молчите вы. Вы откроете свой рот, мой тоже не останется на замке.

Готскенс качнулся на сиденье скамьи и прочистил горло покашливанием:

— Вот видите, госпожа Руз, моё молчание служит вам службу. Послужите и вы мне. В противном случае вы потеряете гораздо больше моего. Когда о ваших неблаговидных деяниях и деяниях вашего упокоившегося брата узнает господин Ван дер Ваал, то сие неизбежно приведёт к разрыву с ним, а мне бы этого очень не хотелось, — он слащаво улыбнулся. — Вы в одночасье лишитесь и богатого влиятельного мужа, и покроете несмываемым пятном позора весь свой многоуважаемый род.

Ника молчала — думала. Не сомневалась, что узнай ювелир о тёмных делишках своей невесты, он не побежит к судье рассказывать о них и не станет трубить на весь мир о её бесчестности — всё останется между ними. Но гигантскую порцию его презрения она получит сполна, более того, захлебнётся в ней. Возможно, подобное знание станет в его руках тем козырем, который он так стремится заполучить. Потребует ли он от Ники беспрекословно стать его женой или уехать из Зволле навсегда и не путаться под ногами Адриана, она не знала. В любом случае она вынуждена будет подчиниться.

— Раз уж вы не поленились посчитать примерную дневную выручку кофейни, то должны знать, что моя доля в данном деле всего лишь тридцать процентов, — упавшим голосом произнесла девушка. — Вы собираетесь залезть в карман к моему компаньону? Уверяю вас, он увидит. Вы много просите.

Глаза Готскенса осветились торжеством:

— Милейшая госпожа Руз, господину Ван дер Мееру ни под каким предлогом не следует знать о нашей договорённости. Смею вам заметить, что вы с лёгкостью осилите сию невеликую плату. Помимо доли в кофейне у вас намечается немалый доход от торговли гончарными изделиями. Да и доход от гостевого дома весьма ощутимый. Крайне преуспевающее дело, скажу я вам.

Ника бросила на мужчину испепеляющий взгляд.

— Вы неплохо осведомлены, — процедила сквозь зубы.

В подтверждение её слов и, вероятно, желая получить дополнительный преимущество, Готскенс хитро усмехнулся:

— Полагаю, господин Ван дер Меер не подозревает о вашем содействии его супруге в получении по завещанию всех его семейных сбережений.

Ника откинулась на спинку скамьи и вовремя остановила готовый вырваться вскрик: «Знает!». Возразить ему хотя бы в этом хотелось неудержимо. Однако признаться, что Адриану известно о прямом участии Руз в подлоге, она не могла. Скрыв правду от правосудия, он автоматически стал соучастником преступления.

Девушка подавила тяжёлый вздох. Усомнилась в своих прежних выводах. Теперь владелец конторы по переписи книг и документов виделся не посредником между тайным заимодавцем-мерзавцем и Якубусом, а прямым заказчиком, скупавшим просроченные по платежам договоры займа. Надел на себя личину этакого простачка, мужичка-паучка с негромким голосом и угодливой улыбкой, за которой скрывается безжалостный и расчётливый делец, готовый ради своей цели пойти на любую гнусность.

Поймав на себе неприязненный взор собеседницы, Готскенс не смутился. По всей видимости, испытывать на прочность её терпение доставляло ему удовольствие:

— Верно ли я понял вас, милейшая госпожа Руз, вы предпочитаете платить, а не исполнять редкие письменные заказы?

Он наклонил голову к плечу, тщательно прислушиваясь, боясь пропустить слово или вздох. В глубине его глаз билось злое непримиримое пламя; губы сжались в тонкую прямую линию.

— Я подумаю, — встала Ника.

Насколько она помнила из воспоминаний Руз, заказы были не такими уж редкими, не говоря об их сложности и тому злу, которое они приносили людям, попавшим в долговую ловушку. Из двух зол откуп деньгами виделся наименьшим. Но и потакать вымогателю нельзя. Стоит заплатить один раз и конца этому не будет. Аппетит шантажиста будет только расти.

Готскенс торопливо поднялся следом:

— Подумайте, милейшая госпожа Руз. Рассчитываю на ваше благоразумие, — степенно кивнул, прощаясь.

Ника смотрела на сутулую, нескладную фигуру мужичка-паучка и в душе закипала злость. Ко всему прочему, навалившемуся на неё в последнее время, предстояло решить и этот вопрос. Причём откладывать его на потом нельзя. Также знала, что одна она не справится.

— Гаргулья? — Жакуй встопорщил перья на шее и замахал крыльями, качаясь на жёрдочке. — Дрянь!

Мейндерт Готскенс втянул голову в плечи и опасливо обернулся. На его лице промелькнула тень страха. Чтобы скрыть неловкость, улыбаясь, он шутливо погрозил птице пальцем:

— Деньги всё же следует держать в банке. Где сейф, там и грабитель.

Когда за мужчиной закрылась калитка, Ника села на скамью. Не держали ноги. В душе разлилась горечь; глаза увлажнились; в ушах послышался нарастающий звон.

Она не слышала, что кричал Жакуй, беснуясь в клетке, раскачивая её. Не слышала, как с тополя вторила ему носатая подруга, а за оградой в знак солидарности заходился лаем Бадди. Всё слилось в единый тревожный гул, от которого, казалось, лопнет голова. Встать и уйти не хватало сил. Ника сжала виски ладонями и закрыла глаза.

Она вздрогнула, когда кто-то робко коснулся её плеча.

— Госпожа Руз, — Лина с тревогой всматривалась в её лицо. — Вас ищут господин Ван дер Ваал.

Ника вздохнула и потёрла лицо. Дивилась внезапно оборвавшемуся гулу и обступившей её благодатной тишине. Распорядилась устало:

— Унеси Жакуя и устрой ему купание.

Добавила тихо:

— Мне тоже не помешает отмыться от скверны этого недочеловека.