Нежное создание 2 (СИ)

Глава 41

Две недели спустя

Ника с силой потёрла лицо, сцепила руки за головой и потянулась, прогоняя навалившуюся усталость. На главных воротах города часы пробили четверть двенадцатого. В приоткрытое окно задувал свежий ветерок, а перед глазами плясали язычки пламени свечей.

Девушка отложила эскиз браслета, пододвинула пустую чашку и блюдце с двумя последними печеньями с миндалём. Дотянулась до бульотки с ещё тёплым чаем. Следовало бы заварить его крепче, но Хенни заупрямилась:

— Вы и так, хозяйка, мало спите, а есть стали и вовсе как птичка, — качала укоризненно головой. — Разве ж так можно? Посмотрите на себя — лицо посерело, на лбу образовались морщины, губы и те скукожились. Одни глаза остались.

С появлением в кухне новенькой Хенни заметно успокоилась. В кухне стало тише: не хлопали двери; медная утварь гремела реже; меньше раздавалось недовольных окриков.

Ида оказалась настолько тихой и незаметной, что в первые дни её работы Ника подсобницу не видела и не слышала.

Вместо кломпов та носила добротные башмаки. Возможно для того, чтобы стуком деревянной подошвы не привлекать излишнего внимания к своей утиной походке. Хотя, на взгляд Ники, Ида хромала в умеренной степени.

Никогда прежде девушка не задумывалась, как физические изъяны могут формировать характер человека. Некоторое время она исподтишка присматривалась к Иде, пытаясь понять, какой у неё вид хромоты, доставляет ли она боль или незначительное неудобство, и можно ли укорочение ноги компенсировать вкладной утолщённой стелькой под пяткой. Кроме того, облегчить ходьбу и уменьшить хромоту можно путём наращивания подошвы дополнительными слоями кожи.

Спросить и, вдобавок, больше смутить Иду расспросами Ника пока не решилась. И без того, заметив со стороны хозяйки повышенное к себе внимание, подсобница краснела и сильно смущалась. В спешке надвигала низко на лоб чепец, прятала под него постоянно выбивавшиеся красивые густые волосы соломенного цвета, начинала суетиться, не зная, куда деть руки.

Ника отпила чаю и вздохнула. За последние две недели она загоняла себя до изнеможения. Занимала руки работой, а голову мыслями. Рисовала эскизы новой посуды из керамики. Много думала о текущих делах. Боясь спугнуть мечты, ни о чём не мечтала. Топила сомнения в череде однообразных будней.

Отъезд тётушки Филиппины не дал ощущения долгожданного покоя. Пробудившаяся совесть мешала спокойно спать. Всё же нехорошо Ника рассталась с женщиной, не по-родственному. Написать письмо и попросить прощения? Тётушка не злопамятна, тут же приедет и с удвоенной энергией примется устраивать личную жизнь племянницы. Нужна ли Нике гиперопека такого рода?

С Ван дер Меером по-прежнему творилось что-то неладное. После последнего с ним разговора, когда он попросил Нику не говорить о её намерении отказать Ренье Ван дер Ваалу, он довёл своё общение с ней до минимума. Не так давно, приходя за выручкой, он задерживался в кофейне, пил пиво или чай, завязывал с Никой непринуждённый разговор. Сейчас же уходил быстро, без раздумий.

Если ранее его ухудшившееся настроение девушка связывала с ожиданием ответа из адмиралтейства, то теперь не знала, что думать. Вопрос с компенсацией за потерянные корабли решился, а душевное состояние мужчины не улучшилось.

Он молчал, Ника молчала тоже.

Он просил её подождать — она ждала.

А время шло.

Общение Ван дер Меера с Виллеминой также сошло на нет, что казалось более странным. Красавица приходила в кофейню с братом, покупала обоим горячий шоколад и выпечку. Выглядела прежней, но как обычно в радостном ожидании на входную дверь заведения не смотрела. По виду небесного создания было заметно — тоскует.

Стоило Кэптену уехать, Виллемина перестала приходить вовсе. Её место рядом с братом заняла знакомая Нике то ли компаньонка, то ли служанка.

Четыре дня назад Ван дер Меер уехал в Харлинген в адмиралтейство решить вопрос с оформлением нужных документов и переводом денег на банковский счёт. Должен был вернуться вчера, однако не вернулся.

Ника доела печенье и допила чай. Пододвинула лист с эскизом браслета — заказом Ренье Ван дер Ваала.

В отличие от Адриана, нувориш по отношению к Нике проявлял настойчивость. Решив, что дело в шляпе и приняв молчание будущей невесты за согласие на предстоящую помолвку, он приходил каждый день после обеда. Не задерживаясь в зале кофейни, шёл искать девушку по всем этажам. Вёл себя с ней хоть сдержанно и учтиво, но с явным превосходством. Войти в дом он мог и со двора, что стал делать чаще обычного. Остановить его никто из прислуги не осмеливался.

Входом через калитку пользовались и новые постояльцы гостевого дома.

Наконец-то Ника закончила обустройство всех комнат второго этажа и заселила их жильцами. Обошлось без торжественного открытия.

Согласно договорам, подготовленным покойной госпожой Маргрит, девушка пригласила будущих постояльцев для подписания документов и урегулирования оставшихся вопросов.

Уговаривать жильцов столоваться в кофейне не понадобилось. Многие из них к тому времени уже были постоянными посетителями заведения. В связи с этим в меню добавили три первых блюда на выбор: картофельный суп с рыбными клёцками, тыквенный суп-пюре с ветчиной, обжаренной в чесночном масле, и рисовый суп с фрикадельками.

Дать объявление о сдаче оставшихся комнат Ника не успела — сработал эффект сарафанного радио. Спустя два дня свободных номеров в мини-гостинице не осталось.

Девушка вернула на работу нанятых госпожой Маргрит поломойку и двух горничных, которых ждала сшитая униформа. Тёмно-серые платья с белыми воротничками и манжетами, белые фартуки и наколки вместо чепчиков выглядели на горничных непривычно и очень нарядно. Ника задумалась об униформе для Софии, Бена, Деборы и Лины.

Понаблюдав за работой Деборы и придя к выводу, что под присмотром Лины ей можно доверить кофейню, Ника утром уходила в гончарную мастерскую.

Мастер Губерт встретил госпожу радушно, а подмастерье по старой привычке горящими глазами уставились на корзину в её руках.

Ника не стала томить мальчишек.

— Налетай, — смеясь, передала Маркусу завёрнутые в бумагу три пиццы, пакет с творожным печеньем и кувшин с холодным чаем.

На стеллажах горшечника она заметила ряд кувшинов и цветных мисок новой формы с незатейливым рисунком. Гончар таки решился разнообразить ассортимент и внешний вид своих изделий.

Девушка улыбнулась:

— Покажу вам, как делать пальцевой орнамент и декорировать посуду стеками на минимальной скорости гончарного круга. Удивитесь, до чего просто.

Мастер почесал заросшую щетиной щёку:

— С чем пришли, госпожа Руз? — усмехнулся с хитрецой.

— Будем с вами осваивать новый вид изделия — керамическую плитку. Если дело пойдёт, то возьму вас в долю.

Мастер молчал. Госпожа снова его озадачила.

— Ну и предстоит кое-что долепить к уже имеющемуся, — предупредила она мужчину.

— Что-то ещё? Говорите обо всём сразу. Мне следует знать, сколько по времени займёт ваше… кхм… кое-что.

— Месяц, а там будет видно. Об оплате договоримся, — Ника вздохнула.

Обустройство в складе собственной гончарной мастерской потребует немало времени, которого и так не хватает.

Девушка рассчитывала на помощь Дэниэла. Как и ожидала, он увлёкся лепкой. В первый день его прихода в мастерскую, он остался надолго, и они ушли вместе.

По пути домой парень много говорил, строил планы, его глаза светились озорством. Он торопливо забегал вперёд, оборачивался на сестру, заглядывал в её лицо, восхищался:

— До чего же ты умелая, Руз! У меня никогда так не выйдет.

— Ещё как выйдет, — смеялась Ника. — Прояви немного терпения, и перед тобой откроются удивительные возможности. Ты сможешь всё, а я тебе помогу.

Дэниэл закончил писать портрет отца Руз. Вручая его Нике, с сожалением вздохнул:

— Ничего, что рамка простая? Другой у меня нет, а новые будут готовы только через две недели.

— Хорошая рамка, — девушка вглядывалась в лицо мужчины с добрыми грустными глазами. — Портрет класс… отлично написан.

Ника повесит его рядом с портретом Руз. Пусть хотя бы таким образом родные отец и дочь будут вместе.

Ника пододвинула лист бумаги и всмотрелась в нарисованный браслет. Шестой по счёту эскиз ей тоже не нравился. Дело осложнялось тем, что она понятия не имела, для кого предназначалось ювелирное украшение.

Ренье ван дер Ваал обратился с просьбой сделать черновой набросок золотого браслета на вкус Ники. Он утаил возраст заказчицы, говорил загадками, которые разгадывать девушке не хотелось, как, впрочем, и соглашаться делать что-либо для него. Что примечательно — мужчина попросил об услуге без напора, в мягкой кошачьей манере. Поцеловал ей руки и подкупающе улыбнулся, чем обезоружил окончательно. Отказать ему Ника не рискнула — ещё не пришло время.

Для упрощения задачи и наглядного примера нувориш под строгим секретом вручил ей мешочек с разновеликими драгоценными камнями. Рубины, изумруды, сапфиры… Круглые, овальные, прямоугольные… Твори — не хочу. Вот только работа не шла, и не посторонние мысли были тому причиной.

Ника никогда не могла что-либо делать по жёсткому принуждению. Слово «надо» в данном случае не работало. Нет творческого настроения или вдохновения — нет идей, нет смысла творить. Работа выйдет бездушной и корявой, низкопробной.

Ренье ван дер Ваал не поинтересовался желанием исполнительницы, посчитав сей пустяк несущественным. Попросил помочь, сославшись на сильную занятость, что не мешало ему приходить в кофейню ежедневно и проводить с Никой не менее часа. Повышенного внимания к себе он не требовал; пустые разговоры не затевал.

В то время как девушка не сидела без дела: редактировала рецепты блюд, занималась калькуляцией порций, разрабатывала эскизы столовой посуды, ваз, курильниц, ночников, мужчина находился рядом. Стоял сбоку и с задумчивой грустью смотрел на неё, следил за её руками, как она пишет и рисует, чем мешал и раздражал неимоверно.

Ника терпела. Через две недели всё закончится, Ван дер Ваал освободит её от своего ежедневного присутствия, и она вплотную сможет заняться воплощением своих идей в жизнь.

Загоревшись идеей создать авторский чайно-столовый сервиз на двенадцать персон, девушка продумывала его дизайн. Также она собиралась разработать линейку эксклюзивной сувенирной продукции и принимать заказы от горожан на изготовление понравившейся посуды, которой пользовались в кофейне. Таким образом надеялась положить конец кражам ложек и чашек с блюдцами.

Ника набросала эскиз браслета в натуральную величину. Высыпала камни из мешочка и принялась «инкрустировать» ими рисунок. Хотя бы так она могла представить браслет в готовом виде, увидеть взаимодействие его уникального дизайна с формой, размером, огранкой и цветом отобранных драгоценных камней.

Вырезать трафарет для украшения медовика было в разы легче. Завтра предстоит приготовить четвёртую по счёту заказную выпечку. У мамы маленькой Амалии день рождения. Девушка задумала собрать медовик в два яруса и украсить масляным кремом.

Ника повернула голову к комоду, где стояла обещанная Амалии лягушка-копилка. Рядом с ней теснились копилки в виде упитанного сонного кота, задумчивой овцы с широко открытыми глазами и милого крошки енота в комбинезончике. На полу в ящике — доставленные из гончарной мастерской четыре ростера для запекания курицы, кружка для горячего шоколада на коротких фигурных ножках, миска-дуршлаг для мытья фруктов, два лотка для дюжины яиц, парочка мыльниц-черепашек и ночники.

Девушка подумала, что на стену напротив барной стойки вместо картин следует поставить стеллажи и выставлять на них изделия из керамики для продажи. Рисовать картины больше не хотелось.

Ника ссыпала драгоценные камни в мешочек и взяла чистый лист бумаги. Набросала рисунок супницы. Именно с неё следует начать разработку дизайна столового сервиза. Тарелки будут традиционные круглые, как и салатники, и чашки с блюдцами и большое блюдо. Посуда выкрутится на гончарном круге — тонкая, изящная, насколько позволит умение Ники и качество белой глины. Рисунок? Над ним предстоит подумать. Возможно, это будет серия «Полевые цветы» или «Тюльпаны» — горячо любимые голландцами, или геометрический рисунок с элементами национальной вышивки Нидерландов.

От прокатившегося по комнате сквозняка вспыхнуло пламя свечей; качнулась на окне лёгкая занавеска.

Ника обернулась на открывшуюся дверь и устало произнесла:

— Хенни, чего те… — замолчала на полуслове.

С замирающим сердцем всматривалась в мужскую фигуру, скрытую темнотой.

«Кто-то из постояльцев?» — забилась тревожная мысль.

С улицы донёсся бой часов на главных воротах города. Полночь. Постояльцы в такой час по спящему дому не бродят. В каждой комнате есть кувшин с питьевой водой и ночная ваза.

Госпожа Маргрит тщательно подошла к подбору жильцов для гостевого дома. Сказался опыт предыдущего ведения дел.

Нике нравились все постояльцы. Были они людьми далеко немолодыми, хорошо воспитанными и спокойными.

Четыре семейные пары, возраст которых перешагнул за шестьдесят лет, приехали в Зволле на всё лето.

Две сестры преклонного возраста предпочитали сдавать свой дом и жить на всём готовом в большом съёмном покое, который их более чем устроил. Удачно поделённый решетчатой перегородкой на две зоны, он позволял женщинам уединиться при желании.

В двух комнатах жили представительные мужчины, руководившие строительством новой мельницы на реке. В субботу вечером они уезжали домой, и возвращались поздним вечером в воскресенье.

В восьмом покое поселилась пожилая капризная вдова, имевшая личную прислугу.

Всех постояльцев Ника ознакомила с правилами обслуживания и проживания в гостевом доме, где одними из главных условий значились соблюдение правил пожарной безопасности и нахождение приглашённых постояльцами лиц строго до двадцати двух часов. В означенный час гости должны покинуть дом. Входная дверь и калитка запирались.

Когда мужчина шагнул из темноты в полосу света, девушка его узнала.

— Вы? — поднялась ему навстречу.