Нежное создание 2 (СИ)

Глава 48

— Ещё чего-нибудь прикажете? — спросила Хенни, заботливо уложив хозяйку на ложе. — Платье снимать будем?

Ника слабо отмахнулась. Лишний раз двигать плечом не хотелось. Да и подъём по крутой лестнице отнял последние силы; в голове образовался вакуум; голос кухарки слышался тяжёлым и утробным.

— Как он вам шею не свернул, диву даюсь, — Хенни сочувственно цокнула языком, положила на шею госпожи компресс и подоткнула одеяло. — Вот же ж ирод проклятущий. Поделом ему, душегубу окаянному. Чаю вам принести или, может, вина?

— Воды.

Ника выпила бы вина, но тогда уснёт и пропустит возвращение Кэптена. Закрыв глаза, она слушала затихающий гул в голове.

Всё же заснула.

Сколько проспала, не поняла. С опаской осмотрелась. В щель неплотно задёрнутого полога пробивался дневной свет. С плеча съехала высохшая повязка. Во рту пересохло. При попытке поднять руку боль в плече усилилась. Девушка вздохнула: с такой травмой в гончарной мастерской делать нечего.

Отогнув край полога, глянула на приоткрытое окно. Преломившись в стекле, солнечные лучи скользили по подоконнику и стене, цеплялись за точёные ажурные стойки этажерки, тускнели, размывались — солнце уходило за угол дома, близился полдень.

Ника села в постели и без резких движений здоровой рукой отдёрнула полог, да так и застыла в нерешительности. Приход Ван дер Меера она тоже пропустила. Ослабела настолько, что стоило головой коснуться подушки, как провалилась в глубокий сон. Не слышала, как ушла Хенни, как приходила Лина, убирала комнату и унесла клетку с Жакуем. На придвинутом к ложу столике стояли миска с водой, кувшин и пустой стакан.

Кэптен спал в кресле: полулёжал на сиденье, свесив голову на грудь и вытянув ноги. На белой, расстёгнутой у ворота рубашке заметно выделялись пятна грязи, кожаный жилет распахнут, высокие сапоги с широкими отворотами запылены. Дыхание глубокое, размеренное. Упавшие на лоб волосы закрывали часть лица. Отросшая щетина и залёгшие под глазами тени придавали мужчине небрежный шик. В таком расхристанном виде он скорее походил на брутального пирата, чем на франтоватого, всегда одетого по последней моде аристократа.

Полными слёз глазами Ника смотрела на Адриана. Любовалась им. Опустила глаза на его сильные руки, покоившиеся на подлокотниках, задержалась на широких плечах. Годы, проведённые на морском судне, наложили свой отпечаток. Хромота не скрывала размашистую, слегка враскачку походку, характерную для моряков.

Не увидев при нём оружия, вспомнила, что дагу и шпагу он оставил в мастерской. По рассказу Хенни, Ван дер Меер без видимых усилий голыми руками свернул шею крепкому здоровому грабителю.

Проведя языком по сухим губам, Ника села на краю кровати и дрожавшей рукой дотянулась до кувшина. Как она ни старалась налить воды аккуратно и бесшумно, горлышко кувшина всё-таки звякнуло о кромку стакана.

Девушка повернула голову на громкий вздох Кэптена и встретилась с ним глазами: не сонными и бессмысленными, какими они бывают в первые секунды внезапного пробуждения, а внимательными, цепкими, будто мужчина не спал вовсе, а на минуту прикрыл веки, о чём-то сосредоточенно размышляя.

Адриан выпрямился на сиденье, подтянул ноги и сел удобнее. Поморщившись, вытянул больную ногу.

— Как ты? — спросил спокойно, будто ничего из ряда вон выходящего не произошло и он пришёл навестить подхватившую лёгкую простуду соседку. — Прислугу позвать?

— Нет. Мне значительно лучше, — Ника, не отрываясь, выпила воду. Указала на пустой стакан: — Будешь?

Ван дер Меер отрицательно закачал головой:

— Второго грабителя видела? Описать сможешь?

«Не догнал», — девушка бросила взгляд на его вытянутую ногу:

— Не видела. Того, которого ты… запомнила, а второго… нет.

— Матфейсен ищет его. Знать бы, кого искать, — он с ожиданием уставился на компаньонку.

Она опустила глаза, села на ложе. Осторожно согнула руку в локте и прижала её к боку. В таком положении плечо не болело. Придёт Лина и сделает перевязь. Натянула на плечи одеяло:

— Кто-нибудь опознает убитого и подскажет, с кем он дружбу водил.

Кэптен не отрывал от неё беспокойных глаз:

— Дело долгое и хлопотное. Пока дознание вести будем, второй из города уйдёт. Если уже не ушёл. Сказать мне ничего не хочешь?

— Спасибо. Если бы не ты…

Если бы ночью он не пошёл за ней в кухню, кто знает, чем бы всё закончилось. Грабитель добил бы Неженку. Свидетелей в живых не оставляют.

— Не об этом, — досадливо отмахнулся Ван дер Меер. — Это же не простой грабёж был, верно? Зачем кому-то понадобилось учинять в кофейне поджог?

Он смотрел на отогнутый ворот её платья, под которым у основания шеи хорошо просматривалась припухлость с ярким кровоподтёком. Не таким большим, каким ожидала увидеть его Ника, разглядывая в зеркале, но довольно болезненным.

— Конкуренты? — предположила девушка.

Знала, что версия тупиковая и Кэптен, не будучи дураком, на неё не клюнет. Кофеен в Зволле нет, а у владельца гостевого дома господина Киккерта недостатка в постояльцах не было.

— Ты ни с кем не повздорила? Тебе никто не угрожал? — допытывался Ван дер Меер.

Ника молчала. Изобразив на лице активную мыслительную деятельность, думала, как выкрутиться из непростой ситуации. Чтобы понять, от кого исходит угроза и кто настоящий заказчик поджога, нужно сообщить и о домогательствах Ван дер Ваала, и о шантаже Мейндерта Готскенса.

Если о нуворише можно рассказать без лишних подробностей, то о «деловых отношениях» Якубуса и Руз с мужичком-паучком предстоит изложить в полном объёме. Именно владелец конторы по переписи книг виделся Нике главным подозреваемым. Кэптен знает лишь о поддельном завещании, к которому Готскенс может не иметь отношения. И это верхняя часть айсберга. Доставать скелеты из шкафа Неженки и копаться в её грязном белье уж очень не хотелось, но придётся.

Оттягивая момент признания, девушка вздохнула:

— Ван дер Ваал никогда мне напрямую не угрожал. Наоборот, всегда был вежлив и внимателен. Как-то в разговоре он пообещал, что добьётся моего согласия на брак гораздо раньше назначенного срока. Видимо, помолвка — не совсем то, чего он хочет. Он думает, что после сильного испуга я брошусь ему на шею и соглашусь на все его условия? — посмотрела на мужчину вопросительно.

Ван дер Меер облокотился на подлокотник и подпёр голову согнутой в локте рукой. В задумчивости сощурился:

— Условия? Какие условия?

— О-о, их немало. Впрочем, уже неважно, — Ника вздохнула и поправила на плечах одеяло. — В общем-то он прав. Я напугана и защитить меня некому.

Кэптен встрепенулся, потёр шею и тряхнул головой:

— Может быть, с кем-нибудь повздорила госпожа Маргрит? Не в последнее время, а гораздо раньше?

— Кузен Питер? — нахмурилась Ника. — Он способен на месть. Но в таком случае ему выгодна моя смерть, а не запугивание. К тому же, если меня планировали убить, то поджигать дом неразумно. По поведению грабителей я поняла, что они не ожидали моего прихода, вели себя тихо. Если бы они шумели, то первой услышала бы их Хенни. Я оказалась в кофейне случайно.

— Похоже на то, — согласился с выводами компаньонки Ван дер Меер. — Думай, Руз, думай. Мне нужно понять, кто…

— Стоп! — спохватилась Ника. — А как грабители вошли? Почему Хенни не услышала звон…

Вспомнив, что дверной колокольчик перед закрытием кофейни оказался сломанным, она с удивлением посмотрела на мужчину:

— Задвижка на входной двери в кофейню со стороны улицы выбита или нет?

Своим вопросом она озадачила Адриана. Видно, как следует осмотреть место преступления ни он, ни Матфейсен не догадались.

Девушка сбросила с плеч одеяло, встала, налила в стакан воды, пригубила. Продолжила развивать мысль. Говорила тихо, задумчиво, будто разговаривала с собой:

— Бесшумно её не выбить — мощная. И дверь в кофейню со стороны лестницы оказалась открытой. Если бы она была закрыта, я бы обязательно её открыла. Мимо света под дверью уж точно бы не прошла. Грабители услышали бы меня и… Как думаешь, — встретилась глазами с Кэптеном, — они бы убежали или напали бы на меня?

Ван дер Меер окинул Нику оценивающим взором. Усмехнулся:

— Из тебя вышел бы отменный дознаватель.

— Я бы не отказалась поработать в вашем ведомстве следователем, — улыбнулась она незатейливому комплименту мужчины.

— Ты улыбаешься, — еле заметно улыбнулся он, останавливая взор на её губах. Подошёл к ней, забрал стакан из руки. — Безмерно рад, что для тебя всё закончилось наилучшим образом.

— А для тебя? — спросила Ника, заглядывая в его глаза.

Он не удержался. Стараясь не касаться больного плеча, бережно привлёк её к себе:

— Болит?

— Немного, — солгала она, сдерживая стон боли.

Сильные пальцы Кэптена осторожно погладили её шею, соскользнули на спину. Висок опалил горячий шёпот:

— Руз… если бы ты знала, что я почувствовал, когда увидел тебя там, на полу…

— Что… почувствовал? — не дыша, прошептала она.

— Я люблю тебя, — прижал он её сильнее.

Счастье захлестнуло Нику с головой, лишило речи. Сердце грозилось выскочить из груди. Боль притупилась, отступила.

— Ты нужна мне, Руз… на всю оставшуюся жизнь… только ты одна. Если бы я мог, в тот же час испросил бы твоей руки у тётушки Филиппины, возвестил бы о нашей помолвке. Но нужно подождать год, всего один год. Только тогда я смогу надеть на твой палец родовое кольцо Ван дер Мееров.

Мужчина отстранил Нику и посмотрел в её искрящиеся счастьем глаза:

— Ты подождёшь год? — напрягся в ожидании ответа. В глазах мелькнула тревога.

— Да, — ответила девушка, ни секунды не сомневаясь.

Потянулась к нему, обняла за шею. Ощутила на своём лице обжигающие губы и колкую щетину.

Поцелуй был осторожным, нежным, волнующим. Поцелуй-желание, поцелуй-обещание.

Звуки окружающего мира увязли в тишине; время остановилось.

Жаркое, пьянящее дыхание — одно на двоих. Неистовое биение пульса. Сладкое предвкушение.

По телу мужчины пробежала тёплая волна дрожи, откликнулась судорожным девичьим вздохом.

Поцелуй углубился, стал откровенным, объятия — крепкими.

Ника растворилась в горячем дыхании любимого, вкусе его губ, напоре, жадности. Млела от охватившего её непомерного восторга и блаженства. Хотелось ни в чём не сомневаться, не скрывать своих желаний и чувств. Хотелось любить открыто, не таясь.

Хотелось рассказать любимому о шантаже Мейндерта Готскенса, о своих сомнениях и опасениях.

Хотелось сбросить камень с души, поделиться сокровенным, рассказать о себе, о той, кем она была до перевоплощения, и через что пришлось ей пройти, чтобы не потерять себя.

Хотелось не прятать глаза, смотреть прямо, зная, что тебя поймут, не осудят, простят.

Они не слышали, как открылась дверь. Раздались звучные хлопки ладоней, и громкий голос насмешливо произнёс:

— Браво, господа! И до какой же поры вы намеревались морочить мне голову?

В дверном проёме стоял багровый Ван дер Ваал. Из-за его плеча выглядывала не менее красная Лина и растерянно бормотала:

— Нельзя… хозяйка не принимают… спят…

Расширенные, налившиеся кровью глаза нувориша сузились. Он шагнул в покой и с силой захлопнул дверь.