Глава 7

«Ага, как же», — с досадой подумала Ника.

Собравшись с духом, она решительно вышла из кухни. Дойдя до лестницы, замедлила шаг. Прислушалась к себе. Подсознание вопило, что вмешиваться в мужские разборки не следует. Застав с ней Матфейсена, Ван дер Меер удивлённым не выглядел — знал, что увидит. У девушки закралось подозрение, что он намеренно пришёл раньше, чтобы застать их вместе и, скорее всего, положить конец встречам, не получившим официального одобрения госпожи Маргрит.

— Не ходите туда, — тронула её за плечо Хенни.

Ника вздрогнула, следуя глазами за Гуго, спешно скрывшегося в ближайшей кладовой. Нахмурилась:

— Они же не будут драться?

— Я бы посмотрела, — довольно улыбнулась служанка, забирая оставленную у стены трость воинственно настроенного Кэптена. — Только господину капитану нипочём не одолеть господина Ван дер Меера.

Ника забрала трость у Хенни:

— Потому что один начальник, а второй подчинённый. Чревато, — остановилась у закрытой двери во двор.

В наступившей гулкой тишине стало слышно, как на повышенных тонах разговаривают мужчины.

Истошный лай вездесущей псины мешал расслышать, о чём идёт речь.

Надоела, — прошептала девушка, прислушиваясь к разговору.

— …Посмеешь ещё раз переступить порог этого дома… — слова Кэптена заглушил лай собаки.

«Чтоб тебя наизнанку вывернуло!» — чертыхнулась Ника в адрес четвероногой.

— Не тебе решать, — огрызнулся Алан.

— Пожалеешь, — пригрозил Ван дер Меер. — Останешься без работы.

— Было бы за что держаться, — не сдавал позиций Матфейсен.

Послышались возня и неразборчивые гортанные ругательства.

Девушка широко распахнула дверь и выскочила на крыльцо.

Забияк разнимать не пришлось. То ли капитан ночного дозора всё-таки уступил старшему по званию, то ли у Ван дер Меера хватило ума не продолжать потасовку, то ли помешало появление Ники с тростью, но сцепившиеся мужчины ослабили хватку. Обменявшись напоследок ударами в живот и под дых, тяжело дыша, разошлись.

Алан Матфейсен одёрнул короткий форменный кафтан. Ни на кого не глядя, ссутулившись, быстрым шагом вышел за калитку.

Под хриплый вой несносной собаки Ван дер Меер заправил выбившийся воротник рубашки и подтолкнул компаньонку в открытую дверь.

— Всё слышала? — спросил с раздражением.

Забрав трость, крепко сжал локоть Ники, увлекая вглубь коридора.

— Ничего не слышала, — нервно ответила она, вырывая руку. — Пока думала вмешаться или нет, всё самое интересное пропустила. Только и услышала, как ты, пользуясь своим служебным положением, угрожал Матфейсену увольнением.

— Хорошо, что не слышала. Руз, я говорил тебе не встречаться с Матфейсеном? — повысил голос Ван дер Меер.

— Не смей его увольнять! — проигнорировала вопрос Ника.

— Ослушается — оставлю без работы! Чтобы я впредь не видел тебя рядом с ним! — не снижал тона Кэптен.

— Кто ты такой, чтобы указывать мне, с кем встречаться, а с кем нет? — отступала от мужчины, неодобрительно качая головой.

— Не думала, почему Матфейсен до сих пор не испросил позволения у госпожи Маргрит на встречи с тобой?

— Не вмешивайся в мои личные дела! — раздражение прорвалось наружу; перед глазами Ники заплясали огненные вихри. — Я же не указываю тебе, с кем ты должен дружить, вот и ты мне не указывай. Ты мне кто? Отец? Брат?

— Госпожа Маргрит была права, когда сказала, что ты стала своевольная. Ты не будешь встречаться с Матфейсеном! — щуря потемневшие глаза, замахал у её лица выставленным указательным пальцем. — Руз, слышишь, ты не станешь привечать его!

Ника покраснела от возмущения и ударила мужчину по руке:

— Если думаешь, что Алан ухаживает за мной, то глубоко заблуждаешься. Мы общаемся… дружим, — пояснила с долей снисхождения. — Неужели так трудно понять?

Шла в зал кофейни. Успокаивая часто бившееся сердце, опасливо оборачивалась на Ван дер Меера, следовавшего по пятам. Ворчала:

— Все меня учат. Мать учит, ты учишь, даже прислуга учит! — возмутилась с дрожью в голосе. Только бы не заплакать! — Все указывают мне, как надо жить, с кем дружить, что полагается делать, чего нельзя, будто я слабоумная. И никто не спросит, чего хочу я.

Слышала, как Кэптен тяжело протяжно вздохнул и на удивление ровным голосом спросил:

— Чего ты хочешь?

С напряжением смотрел в беспокойные глаза вдруг остановившейся и обернувшейся строптивицы.

«Тебя, твоей любви», — чуть не сорвалось с задрожавших губ Ники. Ещё бы чуть-чуть… Она облизнула их и до боли прикусила язык.

— Руз, чего ты хочешь? — тихо повторил мужчина, глядя на ярко-красные губы компаньонки.

— Чтобы мне верили… доверяли, — выдавила из себя сипло. — Я виновата перед тобой. Очень. Хочу твоего прощения.

— Я верю тебе… доверяю, — порывисто проговорил Ван дер Меер. — Тебе, но не Матфейсену.

Девушка перевела дух.

— Поверь, Алан ходит ко мне из дружеских побуждений. Он не ухаживает за мной. Я не интересна ему в качестве будущей жены. Сваха подыскивает ему богатую невесту. Богатую, — подчеркнула она. — Ты всё испортил, Кэптен. Сегодня я собиралась просить капитана устроить мне встречу с его матерью, чтобы выбрать цветы для кофейни. Если Алан больше не придёт…

— Он не придёт, — сказал как отрезал Ван дер Меер. — Скажешь моему садовнику, что тебе нужно, он подберёт.

— Теперь мне совсем не с кем будет поговорить. Я всё время одна, — расстроилась Ника, пропустив предложение мужчины. Грустно улыбнулась: — Уже научилась разговаривать с собой.

— В скором времени наговоришься, — заметно расслабляясь, выдохнул Адриан.

Ника поняла, что он имеет в виду:

— Принимать заказы и считать монеты — далеко не то. Мне не хватает общения, духовной пищи.

«Не хватает тебя», — дополнила мысленно.

Подступив к девушке, Кэптен привлёк её к себе, прижал к груди:

— Я беспокоюсь за тебя. Матфейсен опасен.

Ника притихла, боясь пошевелиться и прервать миг единения. Вдыхала аромат мужского разгорячённого тела, смешанного с запахом хвои, моря, свежего весеннего ветра. Стояла бы вот так и стояла… Вздохнула:

— Чаю выпьешь со мной? Я приготовила для тебя бутерброды. Разные. Много. Попробуешь?

— Много? — усмехнулся мужчина, выдохнув в макушку компаньонки. — Ну, идём, показывай, хвались. Я очень голодный.

От того вечера, проведённого в обществе Ван дер Меера, начавшегося скверно и закончившегося неожиданно мирно, у Ники остались приятные воспоминания. Кэптен уйти не спешил, был необычайно разговорчив и внимателен, хвалил её готовку. Заглаживал свою вину перед компаньонкой за недостойное поведение в отношении Алана Матфейсена? Возможно.

Девушка не видела капитана ночного дозора два дня. Впрочем, как и Ван дер Меера.

«Всё к лучшему», — вздохнула она, возвращаясь к делам. Пока Кэптен остаётся женатым, мечтать о нём не стоит. За цветами к матери Алана она сходит с Хенни. Если женщина не захочет потерять выгодного оптового покупателя, то сделает хорошую скидку и без участия сына.

* * *

— А почему пряник нельзя отведать сейчас?

Хенни вытирала руки, с алчным блеском в глазах поглядывая на кулинарное изделие прямоугольной формы.

— Потому что торт должен пропитаться. Тогда он станет нежным и воздушным в отличие от пряника, — нравоучительно пояснила Ника, в который раз выделив ударением слово «торт».

Хоть она объяснила служанке разницу между медовым пряником и медовиком с многочисленными тончайшими коржами, пропитанными сметанным кремом, та упрямо продолжала называть торт слоёным пряником.

Ника любовалась творением своих рук:

— Когда начнётся ягодный сезон, станем украшать медовик ягодами и листиками мяты, засахарим подходящие цветы. Будет очень красиво, — ровняла на верхнем слое посыпку.

Служанка не отозвалась. С задумчивым интересом она следила за руками молодой госпожи, которая неторопливо говорила:

— Цветами можно не только любоваться, но и есть их. Для засахаривания идеально подойдут фиалки, анютины глазки, розы, цветки овощей, пряных трав. Хенни, ты знаешь, как засахарить цветы?

Служанка шумно сглотнула:

— Я не коза, чтобы есть цветы, — вытерла губы полой передника.

— Поживём — увидим, — усмехнулась Ника. — Ничего сложного и страшного в засахаривании нет. Для этого нужны всего лишь белок яйца, сахар и сахарная пудра. Цветы промываем, сушим. Белок взбиваем с сахаром и кисточкой покрываем лепестки или бутоны, обсыпаем сахарной пудрой, высушиваем. Всё.

— Всё? — глаза у Хенни стали размером с блюдце.

Ника кивнула:

— Пользуйся моей добротой и мотай новые знания на ус. — С задумчивой грустью проговорила: — Когда я была маленькая, то ела цветки сирени.

— Зачем?

— У цветков сирени сколько лепестков? — не дожидаясь ответа открывшей рот служанки, ответила: — Четыре. Но есть цветки с пятью лепестками. Редко, но есть. Если найти такой, загадать желание и съесть цветок, то оно исполнится.

— Ваше желание исполнилось?

— Не помню, — усмехнулась Ника. — Сейчас я не ем цветки сирени. Впрочем, их тоже можно засахарить.

Хенни тяжело вздохнула:

— Моё желание никогда не сбудется, хоть объешь все кусты сирени в Зволле.

— Надо верить в лучшее, — подбодрила её девушка. — Многое зависит от того, насколько задуманное благоразумно и сколько усилий ты приложишь для его исполнения.

Вечерело.

Ника поглядывала в окно на сгущавшиеся сумерки. Гадала: придёт Ван дер Меер или нет? Может быть, он уехал по служебным делам?

«Почему не предупредил?» — тут же отреагировало подсознание на подброшенную догадку.

Девушка вздохнула: «Кто ты ему, чтобы тебя предупреждать?». Смотрела, как Хенни зажигает свечи:

— В следующий раз сделаем медовик круглой формы, вырежем из картона трафарет* и украсим торт порошком какао, сахарной пудрой, поджаренными измельчёнными орехами. Знаешь, что такое трафарет?

— Не знаю, — вскинула глаза служанка.

— Долго объяснять. Увидишь, — пообещала Ника.

Подумала, что медовик можно украсить не только разнообразной посыпкой и засахаренными цветами. Если освоить приготовление масляного крема на сахарной пудре, то кондитерской гребёнкой можно сделать на поверхности торта ровные и волнистые линии, сетку, написать что-нибудь корнетиком* или разрисовать завитушками.

Ника вспомнила и записала в рецепт, как придать крему разные цвета при помощи сока свёклы, моркови, краснокочанной капусты, вишни, чёрной смородины, граната, куркумы, порошка мяты. Знала, что есть творожный крем, но, как ни старалась, не могла восстановить в памяти, что входит в его состав кроме сахарной пудры, творога и сливочного масла. Немного варенья? Надо экспериментировать.

— И этот слоёный пряник мы будем продавать? — вторглась в ход её мыслей Хенни.

— Разрежем на пирожные и да, будем продавать.

— Дорого, поди? А как узнаем стоимость кусочка?

— Высчитаем. Мы знаем, сколько и каких продуктов пошло на изготовление одного торта, знаем стоимость этих продуктов. Так?

Служанка кивнула, и Ника продолжила:

— Сложим стоимость продуктов и узнаем цену медовика. Поделим её на количество разрезанных частей, и высчитаем стоимость одной части. Умножим на два. Или на три.

— Дорого получится?

— Посмотрим. Не дороже денег, — улыбнулась Ника. — Торт — это маленький праздник, своего рода удовольствие. А за удовольствие нужно платить.

— Как складно вы говорите, — облизнулась Хенни, подбирая обрезки коржей с разделочной доски. — А этот пряник мы съедим бесплатно?

— И угостим всех причастных.

— И Гуго?

— Гуго в первую очередь, — рассмеялась Ника. — Он у нас самый ценный работник мужского пола. Хенни, — понизила она голос, оглядываясь на дверь, — не знаешь, как переманить Гуго к нам на постоянную работу? Он тебе не говорил, сколько платит ему Ван дер Меер?

— Ах, как было бы хорошо, — загорелись глаза у служанки. — Я спрошу, — пообещала она.

— Хенни, сколько я тебя буду ждать?

Шурша юбкой чёрного траурного платья, в кухню вошла госпожа Маргрит. Недовольно поглядывая на служанку, остановилась у разделочного стола:

— В последнее время ты плохо исполняешь свои обязанности. Пол в моём покое не метёный, перина и подушки не взбиты, слежались. Сегодня всю ночь не спала, спина болит. Напомни-ка мне, какое жалованье я тебе плачу? — мама повысила голос, недобро поглядывая на дочь.

Хенни отступила от стола и опустила глаза.

Ника вздёрнула подбородок:

— Насколько я знаю, вы ей не заплатили жалованье за прошлый месяц, хотя графин она разбила в этом месяце. Разумеется, вы вправе удержать за причинённый ущерб, но не более половины жалованья.

— Она живёт на всём готовом, — фыркнула госпожа Маргрит, скользя глазами по горе немытой посуды и беспорядку на разделочном столе. — С тех пор, как ты занялась обустройством кофейни, прислуга совсем распустилась. Не пора ли мне её сменить?

Служанка сдавлено ахнула и отступила в тень.

Ника довольно улыбнулась:

— Смените, буду рада. Хенни, пойдёшь работать в кофейню шеф-поваром? Жалованье положу шесть гульденов. В помощь тебе найму подсобницу, которую выберешь сама.

— Мне? Подсобницу? — послышалось едва слышное, нерешительное.

— Пока она не выплатит стоимость графина, никуда не уйдёт, — заявила госпожа Маргрит. Назидательно подняла указательный палец: — Графин с двенадцатью стаканами был сделан из горного хрусталя и доставлен из самой Моравии! Замечу, что графин редчайшей красоты с тончайшей нарезной росписью! Теперь набора нет!

Ника не выдержала:

— Произведения искусства держат в буфете под замком и только любуются ими, и ни в коей мере не пользуются. Сколько ты должна? — повернулась к служанке.

— Много, — промямлила Хенни со слезами в голосе.

— Я отдам за тебя долг сегодня же, а с тебя каждый месяц буду удерживать из жалованья два гульдена до полного погашения долга уже мне. Согласна?

Хенни молчала, глядя на госпожу Маргрит.

Не спуская глаз с матери, Ника добавила:

— Будешь жить в той каморе, которую выбрала. Аренду я плачу с компаньоном за весь первый этаж, поэтому жильё останется за тобой до тех пор, пока ты будешь работать в кофейне.

Мама смотрела на дочь, кривя губы и сверкая глазами:

— Мою столовую посуду снесёте в кладовую, что под лестницей. Ключ отдашь мне.

— Хорошо, — не отпускала её взора Ника. Уточнила: — Кухонной утварью позволите пользоваться безвозмездно или мне купить свою?

Хозяйка дома ответила не сразу. Выдохнув и немного расслабившись, снисходительно уступила:

— Пользуйтесь. Если что-то разобьёте или поломаете, восполните. — Сузив глаза, с едва заметной улыбкой проговорила: — Налог за дом и землю станем оплачивать пополам.

— Почему? — вскинула брови Ника. — Я плачу за аренду первого этажа. За приведение в порядок двора садовнику тоже заплатила я. Вторым этажом не пользуюсь.

— На третьем этаже ты заняла два покоя.

— Два из четырёх, — сдерживала участившееся дыхание. — Два оставшихся по площади в два раза больше двух занятых мной. Я оплачу лишь эту часть налога. Насколько мне известно, в плату за аренду первого этажа уже включены все причитающиеся налоги.

Ника разволновалась. Ей никогда не приходило в голову, что дойдёт до такого! Делить с матерью квадратные метры и оплату налогов? Впрочем, удивляться нечему. Вопросом оплаты налогов двух земельных участков, домов и склада всегда занимался покойный Якубус. Где он брал деньги, знали и мать, и дочь. Если у Ники будут средства для оплаты аренды, то где их теперь возьмёт госпожа Маргрит?

— Я полностью оплатила уборку дома, — мама решила выяснить отношения с дочерью до конца.

Ника утвердительно кивнула и сложила руки под грудью:

— Как и положено владельцу недвижимости перед сдачей дома или его части в аренду, — почувствовала нараставшую неуверенность заёрзавшей на сиденье стула госпожи Маргрит.

Женщина сникла и вздохнула:

— Пустой спор, — прошла к небольшому столу, за которым семья принимала пищу, и принялась убирать с него чистую посуду в буфет. — У меня всё равно недостаёт денег на уплату налогов в полной мере. Видно, и сюда скоро придут сборщики налогов, чтобы описать часть имущества.

Ника села за стол:

— Значит, вам следует подумать, чем заняться, чтобы этого не случилось. На мне лежит ответственность за возвращение долга Ван дер Мееру. Взять на себя ещё и полную уплату налогов по дому я не смогу.

Избегая смотреть на дочь, мама переставляла в буфете тарелки. Молчала, поджав губы.

Девушка вздохнула:

— Я забираю у вас Хенни. Она не справится и с готовкой блюд для кофейни, и с уборкой третьего этажа, и со стиркой.

— Я справлюсь, — раздался робкий голос за их спинами.

— Не справишься, — не поворачиваясь, ответила Ника. — Даже обсуждать это не буду. Хочешь остаться прислугой у госпожи Маргрит, оставайся. Я пойму. Выбор за тобой.

— Хенни, что скажешь? — мама села напротив дочери и просительным взором уставилась на служанку. — За разбитый графин я стану удерживать из твоего жалованья… — прочистила горло деликатным покашливанием, — частями.

Хенни шмыгнула носом и плаксиво прогудела:

— Выходит, на кухне появится чужая кухарка, и я никогда не узнаю, как засахаривать цветы и… много чего другого?

Воцарилось молчание.

Слышалось лишь надрывное дыхание Хенни, теребившей в руках полотенце да лай соседской собаки.

Ника подняла глаза к потолку: «Господи, эта псина когда-нибудь заткнётся? Видно, придётся нанести дружеский визит соседям и выяснить, почему их собака ведёт себя неадекватно».

— Госпожа Маргрит, — тихо заговорила Хенни. — Я люблю вас всей душой, но… — замолчала, учащённо засопела.

Хозяйка дома поспешно отставила подсвечник:

— Не продолжай, не в чужую семью уходишь. Готовить хоть будешь для меня?

— Буду, буду. Для всех буду, — обрадовано засуетилась Хенни, отбегая к камину, хлопотливо поднимая с горячей подставки утятницу с тушёным мясом и овощами. — Вечерять пора.

Ника довольно потёрла ладони:

— Ладно, по такому случаю, медовик отведаем уже сейчас, — от предвкушения рот наполнился слюной.

— Сначала повечеряем, пряник после, — во весь рот улыбалась Хенни. — Как же я всех вас люблю!

На стук отворившейся двери, женщины повернули головы.

В дверном проёме остановился Ван дер Меер. Держа перед собой накрытый полотном большой короб, укоризненно покачал головой:

— Чуть не убился в темноте.

Оставив трость у стены, перехватил ношу удобнее и строго спросил:

— Почему не горит свеча в коридоре? Меня не ждали?

Загрузка...