Прекрасный яд

Глава 11

Далия

Мои ногти впиваются в лямку сумки.

Зубы вонзаются в нижнюю губу.

И я без конца рисую круги по большому пальцу в попытке нормально дышать.

Вдох.

Выдох.

Ты знаешь, как дышать. Вспомни, как дышать.

Но никакие успокаивающие движения не рассеивают напряжение, оседающее в моем желудке.

— Я просто ухожу, — говорю я четко, хотя голос у меня низкий. — Разве ты не просил всех уйти?

— Не тебя.

Мое сердце подпрыгивает, и я очень, очень ненавижу реакцию моего тела на его слова.

Нет. На его голос.

Грубый, низкий, и настолько близкий, что я чувствую вибрацию его груди у своей спины.

Он даже не кричит, но все равно звучит властно. У него впечатляюще монотонный голос, который никогда не повышается и не понижается. Но, возможно, именно поэтому он так пугает.

Я была свидетелем того, на что способен Кейн, поэтому его спокойный, благодушный образ теперь не интригует, а тревожит.

Поскольку его рука находится над моей головой на двери, блокируя мне выход, я понимаю, что сбежать не получится. Проведя последний круг по большому пальцу, я разворачиваюсь.

Он близко.

Так близко, что его грудь нависает над моей.

Так близко, что я чувствую запах алкоголя и мяты, исходящий от его губ.

Так близко, что я вижу темные круги вокруг его морозно-голубых глаз.

Настолько нечеловечески близко, что я охвачена теплом, исходящим от его тела, словно вратами в ад.

Настолько тревожно близко, что мои ноги сжимаются из-за странной потребности защитить себя.

И самая раздражающая часть в том, что я не могу прочесть выражение его лица.

Или его отсутствие.

Как чистый лист, его лицо бесстрастно, а глаза пусты, будто ему скучно от всего происходящего.

Интересно, у него такое же выражение лица во время секса?

Нет.

Какого черта я думаю о Кейне и сексе?

Я поднимаю подбородок.

— Чего ты хочешь?

— Чего ты хочешь? — его ноздри раздуваются, тон становится жестким, авторитарным и твердым.

— Я? Это ты меня здесь запер.

— А ты постоянно продолжаешь передо мной появляться. Снова и снова. Несмотря на мои ясные предупреждения. Так скажи мне, Далия, у тебя отсутствует инстинкт самосохранения, или у тебя извращенный фетиш на раннюю смерть?

— Я не собиралась появляться перед тобой сегодня вечером.

— Поэтому ты решила прийти на вечеринку в честь победы моей команды? Или почему ты совала нос в дела, которые тебя не касаются?

— Я не хотела здесь быть. Меня пригласила подруга.

— И ты должна была отказаться от ее приглашения, — он сокращает расстояние между нами, и его грудь касается моих внезапно затвердевших сосков. — Но ты не умеешь отказываться от приглашений, верно? Ты попадаешь в неприятности, просто существуя.

— Не оскорбляй меня.

Не знаю, как мои слова звучат связно, когда я тону в его запахе. Когда его простое прикосновение заставляет меня буквально порхать.

Но я стою.

Здесь.

Лицом к нему.

Как бы глупо это ни звучало.

Я просто никогда не умела терпеть унижения в свой адрес. Часто это втягивало меня в неприятности, с которыми я не могла справиться, но я отказываюсь, чтобы со мной так обращались.

Кейн смотрит на меня сверху вниз, в его глазах появляется насмешливый блеск.

— Или что? Предложишь свои услуги кому-нибудь другому?

Я поднимаю руку и ударяю его.

Ладонь щиплет, и я сразу понимаю, что облажалась.

Поэтому, когда он поднимает руку, я закрываю глаза, готовясь к удару. Я почти забыла о его словах, что если я причиню ему боль, он причинит боль в ответ. Пощады не будет.

Я готовлюсь к удару, но вместо этого его пальцы мягко касаются моего подбородка. Я медленно открываю глаза и приоткрываю губы.

Кейн сжимает мою челюсть, как он делал это в лесу. Его большой и указательный пальцы растягиваются по коже, сжимая ее ровно настолько, чтобы удерживать меня на месте.

Он изучает мое лицо с полным очарованием, будто никогда раньше меня не видел.

Будто я инопланетное существо, которое он пытается разгадать.

— Почему ты меня ударила? — спрашивает он, гладя меня по щеке, что выглядит как ласковый жест, но на самом деле сжимает мои мышцы.

— Потому что ты меня оскорбил, — шепчу я, цепляясь за свою глупую гордость.

— Ты ударяешь каждого, кто тебя оскорбляет?

— Если у меня есть такая возможность, то да.

— Ты не ударила Гэвина и Изабеллу, когда они назвали тебя сучкой.

— У меня не было шанса, так как ты их выгнал.

— И ты ударишь их, если я позову их обратно?

Я поджимаю губы.

— Нет, — заявляет он, как будто это само собой разумеющееся. — А знаешь почему?

— Потому что Гэвин сильнее меня и может меня убить?

— Я тоже могу тебя убить, но это тебя не останавливает. Хочешь знать, что я думаю о настоящей причине твоих действий?

— Нет.

— А я все равно скажу. Их слова тебя не задели. А мои — да, — он проводит большим пальцем по моей нижней губе, вперед-назад, вперед-назад, как проклятие. — Интересно.

— Это неправда, — его большой палец касается моих губ и зубов, и он наблюдает за этим движением.

Меня больше удивляет, насколько фальшиво мои слова звучат даже для моих собственных ушей.

Глаза Кейна прикованы к моим губам, наблюдая с напряженным вниманием, будто он решает математическую задачу.

Мои губы дрожат, несмотря на мои попытки оставаться спокойной.

— Не надо, — его голос становится глубже, отчего по моей коже бегут мурашки.

— Не надо что?

— Не искушай меня.

— Я ничего не делаю.

— Ты дрожишь.

— Дрожу?

— Я же говорил, разве нет? Твой страх меня возбуждает.

Он просовывает свою ногу между моих, заставляя меня раздвинуть ранее сжатые бедра. Мои глаза расширяются от ощущения его очень толстого и твердого члена, горячего и тяжелого на моей обнаженной коже.

Воспоминания о том, как меня трахал этот самый член, заставляют вздрогнуть. Неважно, как давно это было. Мое тело оживает при одной только мысли об этом.

В ту ночь, после того как он предупредил меня в лесу, мне приснился сон, как он трахает меня у дерева, и я проснулась с рукой, засунутой между моими мокрыми бедрами. Я сразу же приняла холодный душ и пообещала себе найти другой способ и больше не приближаться к Кейну.

Он опасен.

И не из-за того, на что способен, а из-за моей реакции на него.

Потому что вместо того, чтобы бояться его и этой сатанинской организации, к которой он принадлежит, я все время думаю о ослепляющем удовольствии, которое чувствовала в его безжалостных объятиях.

Да, страх все еще никуда не делся, но это определенно не единственная эмоция, которую я испытываю в отношении этого человека.

Я сжимаю желудок и бедра, пытаясь укрепить свою решимость и не поддаваться его влиянию.

Глухой, грубый звук вырывается из его горла.

— Прекрати двигаться. Если только ты не собираешься открыть свой рот и позволить мне трахнуть твое горло, пока я не украшу эти красные губы своей спермой.

Моя киска пульсирует, и ощущение покалывания во всем теле, которое я испытывала после того сна, вырывается на поверхность.

— Ты болен, — шепчу я, хотя эти слова могли быть адресованы и мне самой.

— Я прекрасно это знаю. Поэтому и предупреждал тебя. Снова и снова.

Он перемещает ногу так, что теперь я сижу на его бедре. Мое платье задирается до талии, обнажая черные трусики.

Затем он двигается, пока его член не прижимается к моему белью, вызывая сильное давление. Я сдерживаю стон. Боже, как это приятно.

— И снова, — он качает бедрами и снова толкается.

Несмотря на то, что нас разделяет одежда, моя киска сжимается, требуя, чтобы ее наполнили. Я никогда не испытывала сексуальной неудовлетворенности, но думаю, что именно это сейчас и происходит.

— Но ты плохо понимаешь предупреждения, верно? Ты маленькая бунтарка, которая думает, что может выжить в любых условиях. Но знаешь что?

Он толкает бедра вперед, сильнее, трется своим членом о мою изголодавшуюся киску, удерживая мое лицо обеими руками и заставляя смотреть ему в глаза.

Это другое чувство, нежели то, что внизу. Он, может, и трахает меня через одежду, но его ледяные глаза… трахают мою душу.

— Я — твоя зима, Далия. И никакой цветок не может пережить зиму. Даже дикий.

Я хватаюсь за оба его запястья, когда он с ослепительной точностью толкается в меня, потираясь своим членом и бедром о мой чувствительный клитор. Моя спина ударяется о дверь от его свирепой силы, и я чувствую необъяснимую потребность схватиться за него для равновесия. Чтобы почувствовать, как он со всей силой трется об меня, зажигая острые покалывания удовольствия внутри.

Боже. Мне кажется, я сломана.

Я думала, что мне нужны нежность, забота и долгая прелюдия, чтобы возбудиться, но оказалось, что мне нужен грубый, грязный и совершенно бескомпромиссный секс.

Тот факт, что Кейн берет то, что хочет, не спрашивая разрешения, кружит мне голову.

Черт, это делает меня еще более влажной.

— Опусти руки, — приказывает он грубым голосом.

Я отпускаю его запястья и вместо этого хватаюсь за его талию под пиджаком.

И замираю.

Потому что, кажется, коснулась скалы.

Он всегда был таким мускулистым? Несмотря на тонкую талию, он очень подтянут.

— Далия… — предупреждение скользит по моей коже, будто лижет. — Не трогай меня.

— Ты же меня трогаешь.

Я впиваюсь ногтями в его кожу, отказываясь его отпускать.

Его движения замедляются, и я чуть не кричу от разочарования.

— Перестань трогать меня, или я оставлю твою мокрую киску неудовлетворенной.

Мое либидо побеждает, и я опускаю руки с его талии и прижимаю их к двери, чтобы инстинктивно не схватиться за него. Ему, похоже, не нравятся прикосновения, несмотря на то, что он прижимается ко мне.

Черт, он держит мое лицо в заложниках. Но, полагаю, есть разница между его прикосновениями и моими.

Мои более нежные, ищущие какой-то связи. Его же прикосновения полны силы, контроля и абсолютного доминирования.

Он трется членом о мою мокрую киску, его движения длинные и ровные и ни разу не становятся неистовыми или необузданными.

Его дыхание становится глубже, прикосновения — сильнее, но он, кажется, полностью контролирует ситуацию.

А я? Мои тяжелые вздохи наполняют пространство, и я не могу сдержать небольшие стоны, которые вырываются из меня.

— Ты вся мокрая для той, кто поклялась, что никогда не позволит мне ее трахнуть, — его грубый голос наполняет мои уши и проникает под кожу.

— Физическая реакция, — я пытаюсь звучать нормально, но мой голос охрип и заканчивается стоном, когда он ускоряет свой ритм.

— Физическая реакция?

В нем чувствуется намек на ярость, которая проникает под мою кожу.

Он долго и медленно отстраняется, прежде чем еще сильнее вдавливает меня в дверь.

Мне кажется, что я кончу прямо здесь и сейчас.

Но сдерживаюсь, чтобы продолжать его провоцировать.

— Да, любой мог бы это сделать.

— Любой, да?

Мне кажется, что я вижу, как его челюсть напрягается, но это движение едва заметно, когда он так яростно скользит своим членом, что во мне нарастает волнение, захлестывающее меня.

Я закрываю глаза, в основном потому, что его взгляд настолько пронзителен, что я чувствую, будто сейчас взорвусь под его пристальным вниманием.

— Ты готова лечь под кого попало, дикий цветок?

Мои бедра сжимаются, и я понимаю, что бесстыдно трусь о его ногу, быстрее и сильнее, нуждаясь в разрядке больше, чем в следующем вдохе.

Часть меня в ужасе от того, что я вообще этого хочу. От того, что Кейн может возбудить меня так, как никакой другой мужчина не мог.

Сама мысль о Кейне будоражит часть меня, о которой я и не знала. Мои трусики влажные, а шероховатость его брюк создает восхитительное трение о мою чувствительную кожу.

Мои бедра дрожат, и ноги раздвигаются еще шире, как будто я приглашаю его войти в меня прямо через слои одежды.

Звук влажного трения насыщает мои органы чувств, и я дрожу, когда моя киска сжимается, а волна удовольствия нарастает и распространяется по всему телу, пока я не могу ясно думать.

— Открой глаза. Смотри на меня, когда кончаешь на мой член.

Я медленно открываю глаза. Он так близко, как и его рука на моих щеках и его пронзительные глаза, проникающие в мою душу, что я проигрываю эту битву.

На самом деле, я даже не чувствую, как кончаю.

Оргазм обрушивается на меня, усиливаясь и растекаясь по всему моему телу.

Я обхватываю его ногами, а его талию — руками, наслаждаясь ослепляющим удовольствием, когда прерывистые стоны срываются с моих губ.

Я продолжаю кончать и кончать, и хотя оргазм не такой сильный, как когда он трахал меня на посвящении, но близко к этому. Вероятно, потому что он не вошел в меня.

Иисус Христос.

Почему я вообще об этом думаю?

— Я сказал тебе не трогать меня.

Он отпускает мое лицо и отстраняется.

Я вынуждена опустить руки с его талии, мой разум все еще плывет в облаке удовольствия.

— Я не хотела.

— Неужели? — он кладет руку мне на голову, гладит мои волосы, затем толкает меня вниз. — Такая прекрасная лгунья.

Мои колени касаются ковра, и я предпочитаю верить, что стук в моей груди вызван оргазмом, а не тем, что он назвал меня «прекрасной».

Звук расстегивающегося ремня доносится до меня, прежде чем я поднимаю глаза. Во рту пересыхает, и покалывание в моей киске усиливается до болезненной пульсации.

Кейн достает свой огромный член, покрытый вздутыми венами, и одним грубым движением начинает гладить себя.

Я почти забыла, насколько он большой.

Почти.

Он сжимает свой член перед моим ртом, как будто это оружие, и я тяжело сглатываю. Его левая рука сжимает мои волосы, собирая их в хвост и откидывая мою голову назад.

— Ты накрасила эти губы красной помадой специально для меня?

Я покачала головой, как зачарованная.

Он коснулся моего рта головкой члена. Один раз.

Второй.

— Хм. Тогда для кого?

Его предэякулят пачкает мои губы и стекает в рот, пока я не чувствую солоноватый привкус на языке.

— Неважно, — он шлепает меня по губам своим членом. — Я все равно размажу эту красную помаду. Открой рот.

В горле пересыхает, и, будто загипнотизированная, я приоткрываю рот.

После того, что я подслушала сегодня вечером, бесполезно сближаться с кем-либо еще. Он явно самый сильный член команды и, вероятно, всего кампуса.

Я могу сблизиться с ним и использовать его через секс.

Но правда в том, что я сама жажду попробовать его на вкус.

Я никогда не любила оральный секс или минет, но это другое.

Что-то нереальное.

Как будто я хочу сделать с этой загадкой все, что угодно.

Раньше я делала минет только потому, что чувствовала, что должна. Потому что парням нужно отсосать, чтобы они возбудились.

Но не сейчас.

Сейчас мои бедра трутся друг о друга в предвкушении.

Кейн толкается мне в рот.

— Шире. Высунь язык.

Я слушаюсь, пытаясь приспособиться к его размерам, но он большой как в длину, так и в ширину. Моя челюсть болит, и мне трудно не задевать его зубами, но мне удается взять значительную его часть по сантиметру за раз.

— Ты так хорошо берешь мой член. Ты ведь позволишь мне трахнуть твой ротик и кончить в твое прекрасное горло, верно, Далия?

У меня звенит в ушах всякий раз, когда он произносит мое имя этим слегка хриплым тоном.

В ответ я лижу его и обхватываю обеими руками основание, поворачивая и подстраиваясь под ритм своим языком. Время от времени я вытаскиваю его, чтобы полизать и пососать головку.

То, что я никогда не любила минет, не означает, что я не умею его делать. Я смотрю на Кейна, когда лижу, кручу и дрочу его твердеющий член.

Темнеющий взгляд в его глазах заставляет меня еще больше стараться. Черт, это меня возбуждает.

И я знаю, что это возбуждает и его, потому что он продолжает твердеть в моей руке.

— Кто научил тебя так сосать? — спрашивает он низким, хриплым голосом.

— М-м-м, — говорю я, прижавшись к его плоти, а затем целую головку и сосу ее. — Тебе нравится?

Он дергает меня за волосы, пока боль не пронзает кожу моей головы.

— Нет. Я сейчас усну.

Мое сердце падает в пятки.

Он отталкивает мои руки от своего члена и хватает его.

— Открой рот.

Я делаю, как он говорит, и он входит до конца, заставляя меня подавиться воздухом. Слезы наворачиваются на глаза, и мне начинает казаться, что он закончил играть со мной и теперь избавится от меня.

— Вот, — я чувствую, как он становится больше и тверже. — Вот так нужно сосать мой член.

В ушах звенит, и я чувствую, что сейчас упаду в обморок, но он не останавливается. Я всхлипываю и давлюсь своей слюной и его предэякулятом, но его крепкая хватка на моих волосах не позволяет мне двигаться.

— Еще раз. Открой рот.

Я задыхаюсь, но слушаюсь. Я не хочу быть ему обязана за этот оргазм и уж точно не хочу показаться слабачкой. Я могу подарить ему такое же удовольствие, какое он подарил мне.

Мои губы открываются сами собой, пока я держусь за его бедра.

Еще один глубокий толчок, и на этот раз слезы текут по моим щекам, пока он трахает мое горло, лицо, рот, заставляя меня задыхаться и давиться слюной. Он использует мой язык для трения, входя в меня с такой доминирующей силой, что я вся мокрая.

Нет никакой причины, по которой я могу быть так возбуждена, когда он использует меня, но, думаю, в этом причина и заключается.

Тот факт, что он использует меня как средство для своего удовольствия, вызывает во мне странное ощущение.

— Ты выглядишь чертовски прекрасно, стоя на коленях, дикий цветок, — он толкается внутрь и наружу, заставляя меня смотреть на него. — Ты так хорошо давишься моим членом. М-м-м. Хорошая девочка.

Мое сердце замирает, и я думаю, что его слова заставят меня кончить или сделать что-то столь же нелепое.

Его ритм ускоряется, хриплые, глубокие стоны эхом разносятся по комнате, и я с полным очарованием наблюдаю, как он запрокидывает голову, закрыв глаза, как Бог секса.

Его сперма выстреливает мне в горло, густая и обильная.

— Глотай, — приказывает он. — Все до последней капли.

Я стараюсь изо всех сил, но чувствую, как струйки спермы стекают по обеим сторонам моего рта.

Кейн вынимает свой член из моего рта, и, к моему ужасу, он все еще наполовину эрегирован.

Он ударяет меня им по рту.

— Вылижи его дочиста.

Я хватаю его за основание и лижу кожу, проводя языком по всей длине и всасывая головку в рот, сохраняя при этом зрительный контакт. Я, наверное, продолжаю это представление дольше, чем нужно.

Кейн все это время наблюдает за мной, его глаза темнеют, а палец на затылке дергается.

Затем он внезапно вырывает член из моей руки, заправляет его в брюки и застегивает ширинку.

Это движение застает меня врасплох, и я просто сижу и смотрю, уши все еще наполнены головокружительным гудением, а голова витает где-то в другом месте.

Кейн опускается на корточки передо мной, а я смотрю на него, тяжело дыша. Он хватает меня за подбородок и, не давая понять, что собирается сделать, наклоняется и проводит языком от уголка моего рта до левого глаза.

Затем он повторяет то же самое с правой стороны, его язык оставляет после себя покалывание и мурашки.

Он что… слизывает мои слезы?

Что за…?

Он встает, засовывая руки в карманы.

— Не плачь. Твои слезы меня возбуждают.