Прекрасный яд

Глава 14

Далия

Мягкий голос мамы звучит в моих ушах, когда мои веки закрываются, мерцая в том сказочном месте между бодрствованием и сном.

— Мамочка? — шепчу я, но не уверена, что звук слетает с моих губ.

Голова тяжелая, а конечности как будто парализованы, словно я прикована к жесткой кровати. За покрасневшими веками смутно проступают нежные черты маминого лица, но ее успокаивающий голос продолжает звучать в темноте.

Засыпай, моя милая, ночь за окном,

Укачает тебя тихим ласковым сном.

Море вздыхает, ветер поет,

Ты в лунном сиянье легко поплывешь.

— Ты пришла за мной, мама?

Мозолистая рука ложится на мою, и она перестает петь.

— Ты хочешь, чтобы я за тобой пришла, дорогая?

— Я так устала, мамочка. Это так утомительно.

— Тогда иди к нам.

— Дал! — раздается знакомый голос, в котором обычная мягкость сменяется панической тревогой.

— Ви?

— Не бросай меня, Дал. Мы обещали быть семьей друг для друга. Далия! Далия, пожалуйста! У меня есть только ты.

Море вздыхает, ветер поет,

Ты в лунном сиянье легко поплывешь.

Колыбельная мамы эхом разносится вокруг меня, смешиваясь с криками Вайолет, пока мои органы чувств не взрываются в безумном хаосе.

Я открываю глаза.

Первое, что я вижу, — белый потолок с плесневелым пятном в углу.

Я пытаюсь сесть, но мои конечности такие тяжелые, что голова снова падает назад.

Жарко.

Мне так жарко, что в горле пересохло, и я чувствую, будто моя одежда — мой злейший враг.

Где я?

Что случилось?

Я оглядываюсь по сторонам. Небольшая белая комната, полностью стерильная, за исключением металлической кровати, на которой я лежу.

В помещении полутемно, оно залито мягким янтарным светом, который отбрасывает длинные мерцающие тени на стены. Все кажется не так. Туманно. Воздух вокруг густой, давит, душит своей тяжестью.

Я снова пытаюсь встать, но мое тело как будто привязано невидимыми веревками.

Мир вокруг меня плывет, размываясь по краям. Затем мои чувства возвращаются резкими, раздражающими фрагментами. Невыносимая жара распространяется по моей коже, как огонь, разгорающийся изнутри.

Сердце стучит в ушах, каждый удар громкий, пульсирующий в венах.

Каждое прикосновение ткани пронизывает меня дрожью, усиливая жгучий жар.

Я делаю вдох, но грудь сдавлена, дыхание поверхностное и прерывистое. Каждый раз, когда я глотаю, в воздухе и в горле витает слабый запах пота и чего-то острого.

Кровать подо мной мягкая, контрастируя с напряжением, сжимающим мои мышцы.

Что-то не так.

Мое тело слишком горячее, мысли слишком вялые. Кожу покалывает, каждый сантиметр моего тела не в ладу с собой, но при этом слишком чувствителен ко всему.

Воздух словно пальцы, скользящие по мне, дразнящие, вытягивающие тепло, которое нарастает с ошеломляющей скоростью.

Я пытаюсь снова пошевелиться, но чувство, будто я оторвана от своего тела, конечности едва реагируют на сигналы мозга.

У меня пересохло во рту, мысли кружатся в голове, но все окутано густым туманом желания, которое я не могу остановить.

Бьющееся сердце заглушает мои мысли и слабый гул в воздухе, который пульсирует в такт с моим пульсом.

Ноги сжимаются, и это усиливает давление. Я чувствую, как становлюсь влажной. Кожа горит от боли, которую я никогда раньше не испытывала.

Дверь открывается, и я смотрю вверх, когда входят двое мужчин в знакомых серебряных масках.

— Кто… кто вы?

О боже. Почему мой голос звучит так хрипло и отчаянно?

Они подходят ко мне, и я отскакиваю назад к изголовью кровати.

— Нет. Не подходите…

Неважно, что, черт возьми, вкололи мне Изабелла и ее приспешники, я не позволю им прикоснуться ко мне.

Даже если это связано с организацией.

— Может, я начну? — говорит более высокий из них другому, его голос пронзительный и хриплый. — Интересно, внутри она будет ощущаться так же хорошо, как и 3выглядит?

— Нет… — я пытаюсь пнуть его, когда он тянется к моей ноге, но он легко ловит ее и дергает за джинсы.

— Хватит вести себя как девственница. Мы все знаем, что ты позволяешь Кейну использовать себя как шлюху, — он расстегивает пуговицы и спускает джинсы, обнажая нижнюю часть моего тела. На мне остались только трусики и огромная хоккейная джерси.

— Я убью вас, если не отпустите меня, — я бью ногами и машу руками, вяло сопротивляясь, а глаза наполняются слезами. — Клянусь, убью.

Их злобный смех эхом разносится по воздуху, сгущаясь над моей головой, как насмешливое облако.

— Удачи.

— Пожалуйста… — я оттягиваю свою джерси, сжимая ноги, пока колени не сталкиваются друг с другом.

Я ненавижу, что вынуждена умолять, но я готова на все, чтобы убраться отсюда целой и невредимой.

А потом я отравлю этих двоих, пока они будут спать.

Более высокий хватает меня за бедро, его прохладная рука контрастирует с моей горящей кожей. Волна удовольствия пронзает мой живот, и я запрокидываю голову назад со стоном.

О боже. Нет.

Пожалуйста, нет.

— Видишь? — издевается один из них. — Ты не можешь дождаться, когда тебя трахнут, как шлюху.

Мой разум запутался, и мое тело отчаянно пытается облегчить боль, но я все еще бормочу:

— Нет…

— Ты же хотела стать членом «Венкора», да? Это то, что они делают, сучка. Они раздвигают ноги, когда этого требуют Старшие.

— П-перестаньте… К-красный… — шепчу я.

Мое стоп-слово не доходит до их ушей.

Верно. Оно только между мной и Кейном.

Не думаю, что Кейн скрывается за одной из этих масок.

По крайней мере, я надеюсь, что нет.

Я бы никогда не простила его, если бы он сделал это со мной.

Я бы убила его голыми руками.

Отчасти я позволила себе секс на посвящении и вечеринке, потому что верила, что он остановится, если я скажу стоп-слово.

Другое дело, если меня накачали наркотиками и воспользовались мной, не дав возможности остановить это.

Меня разрывает боль, острая и всепоглощающая. Я хочу бороться, кричать, сорвать их руки с моей кожи, но наркотик, который они мне вкололи, обволакивает меня, как тиски, втягивая все глубже в удушающий жар.

— Такие аутсайдеры, как ты, должны знать свое место, — говорит один из них, раздвигая мои ноги. — Считай это предупреждением. Если не уедешь из города в течение недели, в следующий раз тебя будут трахать без наркотиков. Даже не думай просить помощи у Кейна. Мы покажем ему видео, где ты стонешь от наших членов, и он потеряет к тебе интерес. Мы также выложим его в Интернет, и ты станешь знаменитой университетской шлюхой.

Мое сердце, которое билось как сумасшедшее, немного успокоилось.

Это не Кейн.

И должна ли я чувствовать от этого такое облегчение?

Даже счастье?

— Готова к лучшей ночи в своей жизни? — спрашивает тот, что справа от меня.

— Иди… на хер, — бормочу я, но мои слова заглушаются, когда он хватает меня за волосы и поднимает.

Когда Кейн делал это, я возбуждалась, хотя и была немного насторожена.

Теперь я до глубины души напугана, несмотря на искусственный афродизиак.

Воздух становится еще более густым, запах пота и чего-то тошнотворно сладкого прилипает к моей коже, душа меня. Все ускользает — моя связь с реальностью, мой контроль, моя сила.

Грубые руки начинают цепляться за мою джерси, и я отталкиваю их со всей силы, но они едва сдвигаются.

Встань. Борись.

Ты всегда могла за себя постоять. Борись.

Не кричи. Борись.

Не плачь. Борись.

Борись, Далия. Борись!

С огромным усилием я вырываю ногу и отчаянно бью по паху самого высокого парня.

Не думаю, что удар был сильным, но он завыл от боли и поднял руку.

Поднимая свою ладонь, я закрываю ею лицо, чтобы защититься.

— На твоем месте я бы этого не делал.

От этого голоса в комнате становится тихо.

Никакой пощечины или удара.

Опустив руку, я с трудом отодвигаюсь в сторону.

Джуд.

Он стоит у двери, его крупная фигура блокирует выход. Прислонившись к стене, он небрежно засунул обе руки в карманы и скрестил ноги.

Мое сердце не перестает биться, и я не чувствую себя в безопасности, глядя на него.

Что, если он тоже в этом замешан?

Мой взгляд блуждает по пространству за его спиной, ища, сканируя дверной проем в поисках кого-то еще.

А я никогда раньше не искала кого-то, кто бы спас меня.

Всегда я спасала других.

Себя и Ви.

— Как… — более высокий из парней поворачивается к Джуду, а другой продолжает удерживать меня. — Никто не знает об этом месте.

— Это ты так думаешь, — голос Джуда звучит угрожающе, и ему не нужно прилагать для этого никаких усилий. — С каких это пор такие пешки, как вы, считают, что у них есть право выбора?

— Мы просто выполняем приказы.

— Чьи приказы?

Оба парня молчат.

— Неважно, кто они, они не защитят вас от того, что произойдет ровно через… — Джуд смотрит на часы. — Минуту.

Парни смотрят друг на друга, но тот, что держит меня за бедро, полунаклонившись над кроватью, все еще не отпускает.

Я пытаюсь вырваться, но я слишком слаба. Сердце бьется так сильно, что я думаю, что у меня случится сердечный приступ.

Сквозь затуманенное зрение я вижу, как дверь с такой силой хлопает о стену, что удивляюсь, как она не слетает с петель.

Сначала я не могу сосредоточиться — зрение то фокусируется, то нет.

Но я знаю, что это он.

Меня охватывает чувство покоя, и сердце успокаивается.

Кейн.

Он здесь.

Тихий стук его шагов раздается в тумане, ровный и спокойный, но в нем чувствуется что-то опасное.

В воздухе происходит перемена, и комната сжимается вокруг него, подчиняясь его присутствию. Он не торопится, не кричит. Он слишком спокоен, слишком сдержан, как затишье перед бурей.

— Меньше минуты. Впечатляет, — голос Джуда раздается вокруг меня, но он далеко не в центре моего внимания.

Я моргаю, все еще пытаясь сосредоточиться, удержаться за этот якорь, но наркотик снова тянет меня на дно.

Мое тело борется со мной, мысли уплывают, как песок сквозь пальцы. Я едва замечаю холодный ледяной взгляд его глаз, устремленный на меня. В них нет тепла, нет мягкости.

Только смертельная острота, от которой по комнате пробегает дрожь.

Моя грудь поднимается, разум колеблется между потребностью сбежать и притяжением его присутствия. Его глаза скользят по мне, впитывая все — то, как я скована, мой стеклянный взгляд, который, наверное, отражается у меня в глазах, и мою беспомощность, просачивающуюся изо всех пор.

Он не показывает никаких эмоций, наклоняя голову и сосредоточиваясь на руках, сжимающих мои ноги.

Я открываю рот, пытаясь что-то сказать — может, его имя, — но ничего не выходит.

Мужчины замирают, несомненно чувствуя угрозу, которая кипит под спокойной внешностью Кейна. В воздухе раздается треск, когда Кейн слегка меняет позу и хватает одного из мужчин за запястье, а затем скручивает его.

Не кажется, что он применил много силы, но мужчина кричит.

Голос Кейна звучит глубоким, богатым тембром.

— Я же ясно сказал, разве нет? Какую часть фразы «никто не трогает то, что принадлежит мне» ты не понял?

— Мы не знали… Блять! — кричит тот, что ниже ростом, когда в воздухе раздается хруст.

Он сломал ему руку — или запястье. Крик парня отскакивает от стен и звенит в ушах.

Другой парень бросается к выходу, но Джуд с легкостью хватает его за ворот рубашки.

— Не так быстро.

Тот, у которого сломано запястье, падает на пол, все еще крича, но Кейн стоит за ним, хватает его за левую руку и выкручивает ее.

Хруст.

Его крик раздается в воздухе, леденящий, как из фильма ужасов.

И он становится все сильнее, когда Кейн бьет его ногой по яйцам и раздавливает их ботинком.

Маска мужчины падает, обнажая лицо, которое я никогда раньше не видела. Оно красное, а беспорядочные светлые волосы закрывают лоб.

Он скручивается на полу в позе эмбриона, рыдая и плача.

Кейн стоит над ним, его тень неподвижна, поза напряженная.

— В следующий раз, когда тронешь то, что принадлежит мне, все твое тело окажется в гробу.

Я едва открываю глаза, но вижу, как он подходит к парню, которого держит Джуд.

— Теперь твоя очередь.

Он хватает его за руку.

— Кто тебе разрешил трогать то, что принадлежит мне?

— Я не могу сказать… Меня выгонят…

— Тебя все равно выгонят.

В воздухе раздается хруст. За ним следует душераздирающий крик.

— Попробуем еще раз, — Кейн хватает его другую руку. — Кто дал тебе приказ?

— Если я скажу, ты отпустишь меня?

— Нет. Но останешься ли ты здесь с целыми конечностями, зависит от твоих следующих слов.

— Это был Престон…

Он даже не успел закончить, как Кейн сломал ему руку.

— Ты сказал, что ничего мне не сломаешь! — кричит мужчина.

— Я передумал, — он пинает его, пока Джуд удерживает его на ногах.

Я пытаюсь удержаться за этот обрывок происходящего перед моими глазами, но мое тело сползает, погружаясь в туман. Зрение затуманивается, перед глазами танцуют темные пятна, дыхание становится прерывистым, отчаянным.

Наконец, я позволяю себе проиграть борьбу за сознание.

Когда мой мир погружается в черноту, я прихожу к тревожному осознанию.

Я доверяю свое спасение такому монстру, как Кейн.