Прекрасный яд

Глава 24

Кейн

После встречи с отцом мне нужно выпустить пар.

Грант прямо сказал, что если Далия — неважный человек из столь же неважной семьи Торн — окажется моей слабостью, он лично с ней разберется.

Я и без того уродливый результат слабых генов моей матери, он вложил столько усилий, чтобы сделать меня настоящим Девенпортом, и не позволит какой-то «золотой рыбке из трейлера» помешать его прогрессу.

Прогрессу.

Полагаю, это можно назвать иначе — его извращенным методам.

Несмотря на угрозы Гранта и его неприятные способы, это только укрепило мысль, которую я уже давно пытался загнать в глубину своего сознания.

Я должен держаться подальше от Далии.

Она уже доказала, что является помехой, втыкая свои маленькие когти не в свое дело и суя свой нос так глубоко в мою жизнь, что мне трудно поддерживать маску, которую я ношу почти всю свою жизнь.

Она знает, как меня задеть, и всегда трогает меня, как будто имеет на это право. Как будто мои явные отказы ничего не значат.

Это мой шанс раз и навсегда избавиться от нее.

Ради нее самой.

И ради себя.

Она отправила мне несколько сообщений с тех пор, как Сэмюэл вытащил ее из дома сегодня вечером. И именно «вытащил», потому что я видел запись с камеры видеонаблюдения, как эта чертова девчонка пыталась за мной пойти. Когда Сэмюэл остановил ее, она закричала:

— Либо отпусти меня, либо иди и проверь, как он! Не стой тут просто так. Почему никто ничего не делает?

Поскольку у Сэмюэля эмоциональный диапазон как у стены, он вытолкал ее и отвез в общежитие. Позже он рассказал мне, что она всю дорогу обзывала его и Гранта.

После этого она начала бомбардировать мой телефон.

Далия: Ты в порядке?

Далия: Пожалуйста, скажи, что ты в порядке.

Далия: Ты был не прав. Я не жалею тебя. Я боюсь, понимаешь?

Далия: Я знаю, ты думаешь, что это ерунда, и я даже не могу себе представить, каково это — с детства подвергаться такому насилию. Но некоторые из моих приемных родителей били меня, и хотя это не было систематическим и обычно происходило из-за моего непослушания, я знаю, что такое дерьмо запутывает голову, Кейн. Детская травма меняет структуру души. Она высасывает из тебя всю положительную энергию и заменяет ее осколками тьмы. Я знаю, потому что это коснулось и меня. Потеря родителей и осознание, что это моя вина, заставили меня думать, что я заслужила весь тот ад, что пережила после. Только когда появилась Вайолет и сказала мне, что авария не была моей виной и что самообвинение и депрессия нисколько не сделают моих родителей счастливее, я поняла, что была неправа. У меня все еще есть проблемы, и я ни в коем случае не утверждаю, что я идеальна, но я не прячу свою травму под ковер. Ты тоже не должен этого делать.

Далия: Надеюсь, это не прозвучало высокомерно и не было слишком откровенно. Я не привыкла открываться людям, так что для меня все это в новинку. Я просто… хочу помочь, наверное.

Далия: Поговори со мной, Кейн. Мы можем выслушать друг друга, даже если мы из разных миров.

Как я уже сказал. Я избавлюсь от нее.

Она слишком близко подобралась ко мне, и это меняет мои приоритеты, мешает мне достигать целей и затуманивает мой разум.

Лжец. Она затуманила твой разум с самого первого раза, как ты ее увидел.

— Готов повеселиться? — голос Престона эхом раздается вокруг меня, вырывая из глубоких раздумий.

Он стоит слева от меня, с головы до ног одет в черное, включая перчатки. Даже его светлые волосы приобретают темный оттенок в ночи, когда он подтягивает водолазку до подбородка и играет с ножом.

— Ты можешь веселиться сколько хочешь, но его жизнь принадлежит мне, — говорит Джуд справа от меня, вертя хоккейную клюшку.

Как я и Престон, он одет в черное, но на нем еще и плащ. Поскольку он любит близкий контакт со своими жертвами — то есть разбивать им черепа — это хорошая идея, чтобы защитить себя от брызг крови.

Когда Джуд прислал нам СМС с приглашением на свою новую «охоту», я согласился.

Обычно я не хожу с ними, оставляя его и Престона наедине.

Я не испытываю удовольствия от кровопролития. Не считаю убийство и насилие действенным способом искупления, как Джуд.

Когда мне поручают убить кого-то, я делаю это с помощью пистолета и глушителя. В других случаях я плачу людям, чтобы они подсыпали им яд в еду.

Потому что так я решаю проблемы — четко и под полным контролем.

Я не люблю беспорядок.

И уж тем более не люблю убирать за собой.

Престон не проявляет агрессии на льду или на публике, но в темноте или когда мы остаемся вдвоем, он дает волю своей неадекватной натуре. По правде говоря, он кровожадный ублюдок, который получает удовольствие от того, как угасает жизнь в глазах людей.

— Без оружия? — спрашивает меня Престон.

Я сую телефон в карман и приоткрываю куртку, чтобы показать пистолет.

— Чувак, ты такой скучный, — качает головой Джуд. — Готов поспорить, что у него еще и глушитель есть.

— Конечно. Нельзя оставлять следы.

— Это буквально лес моей семьи, и у нас подготовлена команда уборщиков, — Престон подходит к Джуду и обнимает его за плечи. — Просто признайся, что ты ненавидишь жизнь, в отличие от меня и здоровяка.

Джуд ударяет клюшкой по плечу Престона.

— Не убивай его. Он мой.

— Кто первый встал, того и тапки, — напевает Престон маниакальным тоном, а затем спрыгивает с крыльца.

— Ублюдок, — Джуд бросается за ним, и вскоре они оба исчезают между высокими деревьями.

Я стою на месте еще несколько секунд, затем по одной ступеньке спускаюсь по лестнице.

Джуд выпустил свою цель на эту ночь примерно пятнадцать минут назад, и мы все смотрели, как этот мерзкий мужчина средних лет бежит на север.

Спешить некуда.

Над головой возвышаются высокие деревья, их ветви тянутся к темному небу, как костлявые руки. Луна то появляется, то исчезает, ее бледный свет мерцает сквозь густые облака, отбрасывая серебряные полосы на полотно леса.

Под ногами хлюпает грязь, и этот звук сразу же поглощает ночная тишина.

Я останавливаюсь, дышу ровно, изучая землю, и включаю фонарик.

Вот они.

Беспорядочные, тяжелые, неровные шаги в грязи.

Я игнорирую другие следы, которые едва заметны. Это следы Престона. Следы Джуда тяжелее, но не такие неровные и, конечно же, не пахнут страхом.

Воздух пахнет сырой землей и соснами, острый и свежий, но в нем также чувствуется запах гниения. Старые листья начали гнить, и их запах смешивается с холодным дуновением ветра, проникающим сквозь деревья. Но среди всего этого чувствуется отчетливый запах пота, страха и безнадежного конца.

Он едва касается меня и не проникает под кожу.

Ах.

Какая скукота.

Я не испытываю никакого удовольствия от такой погони.

Никакого волнения.

Никаких эмоций, черт возьми.

Я бы лучше преследовал свой дикий цветок, когда она придумывает всякие хитрые уловки, чтобы спрятаться. Одной только мысли о том, что я иду по ее следу, достаточно, чтобы я возбудился.

Черт, мой член дергается при воспоминании о том, как в последний раз я выследил ее у себя дома и трахнул на лестнице, как пещерный человек.

Хватит о ней думать.

Все это должно помочь мне от нее избавиться.

Где-то вдали ухает сова, и ее крик эхом разносится по деревьям. Мелкие существа шелестят в тени, прежде чем исчезнуть в гуще леса.

Большая тень проносится мимо меня. Джуд.

Он как размытое пятно, бежит на полной скорости между высокими, наклоненными деревьями.

Я понимаю, почему.

С другой стороны бежит Престон, его менее крупное телосложение дает ему преимущество, и он быстро сокращает расстояние.

Добыча мечется, ее движения суматошные.

Я бегу вперед, не ускоряя шага, наблюдая за ветвями, переплетающимися над головой, как клетка. В некотором смысле, этот мир был нашей клеткой с самого рождения. Я часто задумывался, где бы мы оказались втроем, если бы родились в нормальных семьях.

Джуд не был бы таким жестоким.

Престон не сошел бы с ума.

Я не был бы таким. Каким бы это ни было.

Но я научился просто принимать это. Как бы извлекать из этого максимум.

Мои шаги уверенные на неровной земле, скользкой от мха и влажных листьев, где каждое движение может быть опасным, но я знаю этот лес как свои пять пальцев. А тот, на кого мы охотимся, — нет.

Луна снова мерцает, скрываясь за густой стеной облаков, погружая лес в почти полную темноту. Вдали раздается глухой звук, за которым следует приглушенный шум.

Я останавливаюсь.

Воздух меняется, становится холоднее, обдувая мое лицо, когда я продвигаюсь глубже в лес. Мой пульс ровный и спокойный, все мышцы тела напряжены.

Здесь еще кто-то есть.

Кроме нашей сегодняшнего цели, на территории теперь нас четверо.

Кто, черт возьми, осмелился вторгнуться на нашу частную территорию? Этот лес принадлежит Армстронгам, и только мы имеем право в него входить. Здесь мы прошли первые испытания на смелость. Когда мы были детьми, нас оставили в «призрачном» домике на два дня и заставили разделиться, каждый сам за себя.

Даже обычные члены «Венкора» не имеют доступа в этот лес.

Я достаю из-за пояса пистолет.

Деревья сжимаются, ветви скрежещут друг о друга, и сова снова кричит, но на этот раз ближе.

Ветер усиливается, принося слабый знакомый запах.

В тишине раздается крик, за которым следует глухой стук, стук, стук.

Крик постепенно затихает, и остается только громкий стук.

Клюшка Джуда.

Он и Престон, должно быть, нашли того человека и убили его.

Но сейчас это не имеет значения. Здесь есть незваный гость, с которым нужно разобраться.

Я отодвигаю низкие ветки пистолетом, а другой рукой держу фонарик над оружием.

Сзади раздается шуршание, и я резко поворачиваюсь, палец на спусковом крючке.

Ослепленная светом, это убегает мышь.

До меня доносится звук бега, и я бросаюсь вперед, но останавливаюсь.

Я не вижу постороннего, но замечаю Джуда, стоящего над окровавленным трупом своей последней жертвы.

Лицо мужчины не узнать. Половина его превратилась в кашу, он безвольно склонился к дереву, голова болтается на груди.

Палка Джуда окровавлена, а плащ испачкан темными пятнами.

Он наклоняет голову в мою сторону, лицо забрызгано кровью, глаза пустые.

— Недостаточно. Он умер слишком рано. Дай мне еще одно имя, Кейн.

Это кайф.

Одержимость.

Ощущение, что чего-то всегда не хватает, сколько бы ты ни употреблял.

Поэтому я держусь подальше от всего, что может затуманить мой разум.

Я не привязываюсь и не становлюсь одержимым.

Одержимости и зависимости мне не знакомы. До тех пор, пока не появилась чертова Далия Торн.

Она — зависимость, от которой я не могу избавиться.

Даже в охоте я участвовал только для того, чтобы забыть ее.

Правой рукой я все еще сжимаю пистолет, а левой сжимаю плечо Джуда.

— Не сходи с ума.

— Пошел ты, — он отбрасывает мою руку и отступает, указывая на меня окровавленной клюшкой. — Что я должен сделать, чтобы ты отдал мне весь список?

— Ничего.

— А если я похищу твою новую игрушку?

— Это было бы глупо и бесполезно. Тронь ее, и я сожгу этот список.

Он рычит.

Я смотрю на него.

Блять.

Не могу поверить, что угрожаю своим друзьям и отказываюсь от козырей ради этой гребаной женщины.

Она ничто.

Поправка. Она должна быть ничем.

— Престон прав, — он ударяет меня по лицу окровавленной клюшкой. — Ты сошел с ума из-за этой шлюхи. Эта девчонка предаст тебя, чтобы получить то, что хочет. Она бросит тебя и даже не оглянется.

— Я брошу ее первым, но это не значит, что кто-то из вас сможет прикоснуться к ней, — я отталкиваю его клюшку, и она летит на землю, — где Армстронг?

— Хрен его знает. Он несколько раз ударил этого жалкого ублюдка, но не настолько, чтобы убить, а потом исчез.

— Прямо перед тем, как ты догнал свою цель?

— Да.

Престон никогда — и я имею в виду никогда — не пропустил бы «церемонию смерти», как он это называет. Это его любимая часть охоты, независимо от того, убивает он добычу сам или смотрит, как это делает Джуд.

Он ненавидит мои быстрые методы убийства и редко задерживается, чтобы посмотреть на это, но он знал, что Джуд справится, и все равно исчез.

Джуд хватает палку.

— Ты думаешь, что за его исчезновением стоит незваный гость?

— Ты тоже это почувствовал?

— Да. У нас здесь посторонний.

Мы обмениваемся взглядами, Джуд хмурится, как и я.

Посторонний. И Престон исчез. Нехорошо дело.

Я указываю на север.

— Я прикрою.

Он бежит, а я мчусь за ним, следуя по тропам, которые мы выучили в детстве. Мы знаем этот лес как свои пять пальцев.

Престон тоже.

Обычно я и так беспокоюсь об этом сумасшедшем, но сейчас ситуация еще хуже.

Удар.

Удар.

Удар.

Звук становится громче, когда мы приближаемся. Джуд и я останавливаемся у небольшой поляны, где переплетаются ветки.

Престона прижимает крупная фигура и избивает его до крови.

А Престон хохочет, как сумасшедший.

Почувствовав наше присутствие, мужчина толкает Престона на ствол дерева и убегает. Я мельком вижу белую маску, когда он натягивает капюшон на голову и бежит.

Я направляю на него пистолет, но Престон, который еще две секунды назад был счастлив, что его избили до полусмерти, вскакивает и встает между нами.

— Что ты делаешь? — я обхожу его, но незнакомец уже исчез в лесу.

— Я пойду за ним, — говорит Джуд и бежит в том направлении, куда он скрылся.

Престон кладет руку ему на грудь и отталкивает.

— Он — моя добыча. Отойди.

Его рот в крови, кровь течет из уголков губ и стекает на шею. Рубашка разорвана на воротнике, на руке порез от ножа, кровь пропитала рубашку и липнет к коже.

Я приподнимаю бровь.

— Давно не видел тебя таким. Уверен, что именно он добыча?

— Конечно, — говорит он маниакально и громко смеется, запрокидывая голову назад.

— Он снова сошел с ума, — вздыхает Джуд.

— Кто это был, Престон?

Он улыбается, обнажая зубы, что выглядит жутко.

— Он осмелился охотиться на меня в моем же чертовом доме. Мне это нравится!

— Ты должен был позволить нам поймать его, идиот, — Джуд ударяет его по голове.

Престон даже не отвечает, а все еще в экстазе смеется.

— Нет, я тоже буду охотиться на него, прежде чем разрежу на мелкие кусочки. О боже, я возбудился, когда подумал об этом. Я так чертовски возбудился.

— Сосредоточься, чувак, — говорит Джуд.

— Идите на хер, оба. Я все здесь уберу и посмотрю записи с камер видеонаблюдения.

— Выясни, как он проник сюда, Прес, — говорю я.

— Неважно, — смеется он, уходя. — Это, блять, неважно.

— Пусть тебе отсосут, — кричит Джуд. — Не сходи с ума, блять!

Престон только смеется, шатаясь между деревьями, и его смех эхом разносится, как симфония хаоса.

Никто не может справиться с ним, когда он в таком состоянии. Он редко сходит с ума, но когда это происходит, это чертовски неприятно.

— Он сделает какую-нибудь глупость и, скорее всего, сдохнет, — говорит Джуд. — Надо его остановить.

Я подбегаю к Престону и бью его по затылку пистолетом.

Он падает на колени, и его раздражающий смех затихает.

— Ну, это его точно остановило, — говорит Джуд. — Он тебя разорвет, когда очнется. Ты же знаешь, он ненавидит, когда его вырубают.

— Тогда ему следовало лучше контролировать свою животную сторону. Я не буду за ним убирать.

— Ты прав, — Джуд критически оглядывает лес. — Как ты думаешь, кто это был?

— Не знаю, но нам нужно найти и уничтожить его, — я прячу пистолет и хватаю Престона за руку. — Помоги мне отнести его.

— Какая же он заноза в заднице, — ворчит Джуд. — Вечно как чертов ребенок.

Сказав это, он разрывает рубашку и обвязывает ею рану Престона, а затем осторожно перекидывает его руку через плечо.

Когда мы были детьми, Престон был худым и костлявым, с детскими чертами лица, и над ним часто издевались за то, что он выглядел как девчонка. И хотя впоследствии он сделал их жизнь адом, в основном с помощью манипуляций, он был физически слаб и не мог защитить себя. Каким-то образом Джуд стал его щитом и начал выбивать зубы тем детям из интерната.

К сожалению, это не ограничилось издевательствами.

Однажды Престон пропал во время вечерних занятий в общежитии, и мы с Джудом сбежали и пошли его искать.

Мы нашли его в подвале с учителем, который раздвигал голые ноги Престона и собирался изнасиловать его.

Джуд взял канделябр и ударил его по голове несколько раз, пока я его удерживал.

Лицо Престона было в синяках, его костлявое тело было покрыто спермой, а в глазах был мертвый взгляд.

Пока Джуд не дал ему нож и не сказал, чтобы он закончил то, что мы начали.

Он лишь улыбнулся, когда глаза этого мерзкого учителя закрылись, и он выдохнул свой последний отвратительный вздох.

Это было наше первое убийство. В десять лет.

Естественно, наши родители замяли инцидент как несчастный случай. Но они не забрали нас из интерната.

Более того, Джуд и я были наказаны за устроенный беспорядок. Престона отправили к психотерапевту, который вместо того, чтобы помочь ему, диагностировал у него ранние признаки антисоциального расстройства личности.

Престон никогда не говорит об этом, но Джуд и я подозреваем, что это был не первый раз, когда с ним произошло нечто подобное.

До подросткового возраста люди говорили, что он очень красивый, с девичьими чертами лица, особенно когда у него были длинные волосы. Это, плюс тот факт, что он провокатор, который любит оскорблять всех подряд, привлекало к нему нежелательную компанию в школе для мальчиков, полной больных идиотов.

Вот почему Джуд и я всегда с опаской относились к любым подозрительным типам, которые приближались к нему. И именно поэтому Джуд избивает любого, кто осмеливается толкнуть Престона во время игр.

Джуд — своего рода мама медведица, хотя Престон уже давно научился защищаться сам.

Однако то, что произошло сейчас, вызывает беспокойство. Он просто стоял и терпел, чего никогда раньше не происходило. Я задаюсь вопросом, не спровоцировали ли его чем-то.

— Думаешь, это один из тех ублюдков? — тихо спрашивает Джуд, когда мы поддерживаем Престона между собой и идем через густой лес.

— Нет. Они не осмелятся тронуть его в таком состоянии.

— Он сошел с ума, Кейн, — в его словах слышится напряжение. — Он редко позволяет себе так выходить из себя, он очень долго держал себя в руках. А что, если они снова нацелились на него?

— Все просто. Мы уничтожим всех до последнего и дадим ему искупаться в их крови.

— Всех до последнего, — Джуд ухмыляется. — Нам понадобится список. Твой любимый.

Я улыбаюсь.

По крайней мере, есть что-то, что отвлекает меня от хаоса в голове.

Хотя бы на время.

— Ты не ответил на мои сообщения.

Это первое, что я слышу на следующее утро от маленькой женщины со взрывным характером.

Далия блокирует вход на арену, положив руку на бедро. Ее каштановые волосы собраны в неаккуратный хвост, глаза красные, а темные круги под ними видны за версту.

Вот тебе и дистанция.

— Это должно было преподать тебе урок, — говорю я холодным тоном и начинаю обходить ее.

Она широко разводит руки, останавливая меня.

— Я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— С каких пор это тебя касается? Ты для меня ничто, Далия.

— Лжец, — она поднимает подбородок. — Я важна для тебя.

Я издевательски смеюсь, заполняя пространство вокруг нас.

— И ты на это повелась? Ты гораздо более наивна, чем я думал, но, с другой стороны, ты всегда была немного туповатой.

Ее губы дрожат.

В глазах появляется блеск.

Я никогда не видел, чтобы Далия плакала, кроме как во время секса. И хотя я жажду этого, когда трахаю ее, сейчас я хочу воткнуть себе нож в грудь.

Но я молчу. Она должна исчезнуть из моей жизни.

Мне нужен покой и тишина, которые были до ее появления, а не это постоянное состояние, когда я нахожусь на грани чего-то. И чего? Я даже не знаю.

— Ты отталкиваешь меня? — наконец говорит она тихим, почти слабым голосом.

Далия не бывает слабой. Даже когда я трахаю ее как чертов нечеловеческий монстр.

Мой холодный голос совершенно не связан с моими мыслями.

— Видишь? Ты слишком медленно думаешь, но всегда добираешься до сути.

— Почему ты себя так ведешь? Потому что я забочусь о тебе? Потому что хочу убедиться, что с тобой все в порядке?

— Потому что ты начинаешь эмоционально привязываться. А я говорил тебе, что это невозможно. Тебе не следовало позволять мне подавлять тебя твоими же идеалистическими, наивными чувствами.

Она сжимает кулаки, даже когда ее подбородок дрожит.

— Так вот как?

— Вот как. Ты официально изгнана из «Венкора». Я с тобой покончил.

— Покончил со мной? Лжец. Ты чертов лжец, Кейн. Ты не покончил со мной. Ты убегаешь, потому что ты чертов трус, который не может справиться со своими чувствами ко мне. Ты не можешь справиться с тем, как ты теряешь контроль, когда я рядом, — она тычет пальцем мне в грудь. — Ты не можешь справиться со мной, черт возьми!

Место, которое она коснулась, горит, как будто она впрыснула мне яд в вены.

Я не снимаю маску и говорю спокойным тоном.

— Ты можешь остаться в команде медиков, если перестанешь меня доставать.

А потом я обхожу ее.

— Ты об этом пожалеешь! — кричит она мне в спину. — Я позабочусь, чтобы ты об этом пожалел, чертов ублюдок.

Я уже жалею.

Но лучше я отпущу ее по своей воле, пока ее не вырвали из моих рук.

Далия Торн — ошибка, которой не должно было быть.

Я впервые в жизни проявил жадность, а если я что-то и знаю о жадности, так это то, что за нее всегда приходится платить.

Кровью.