Прекрасный яд

Глава 26

Далия

На моем лице проступает румянец.

И от прилива крови к голове, и от неловкости, что меня вынесли из клуба, как мешок с картошкой.

Люди наблюдают за нами, их шепот проникает в мои уши и заглушает музыку, но они расступаются перед Кейном без всяких просьб. Никто не осмеливается встать у него на пути, пока он шагает с решительной легкостью.

Мой живот прижался к его широкому, напряженному плечу, а его большая рука крепко обхватила мои ягодицы, ограничивая мои движения.

— Отпусти меня! — кричу я сквозь громкую музыку.

Либо он меня не слышит, либо ему все равно.

Я извиваюсь и поднимаю голову, но это бесполезно.

Мне кажется, что я вижу, как Престон оттаскивает смеющегося Маркуса в тень, продолжая держать его в удушающем захвате, но больше я ничего не вижу, когда Кейн выходит из клуба.

Ледяной воздух окутывает меня, и по коже бегут мурашки, смешиваясь с бурлящим во мне гневом. Я сжимаю руки в кулаки и бью по его мускулистой спине, по талии — везде, куда могу дотянуться.

— Опусти меня…

Мои слова заканчиваются вздохом, когда он шлепает меня по заднице. Сильно. Так сильно, что моя киска запульсировала.

Так сильно, что боюсь, если я еще раз прижмусь к нему, то невероятно опозорюсь.

Видимо, мое тело не понимает, что речь сейчас не о сексе.

Я снова бью его по спине, желая избежать этого унижения.

— Я сказала, опусти меня!

Еще один удар.

Я ударяюсь о его плечо, и мои соски твердеют от чего-то совершенно иного, чем от холода.

— Еще раз издашь хоть звук, и я трахну тебя здесь и сейчас, Далия.

— Отпусти меня, ты, гребаный мудак!

Мой мир опрокидывается, когда он переворачивает меня и прижимает к капоту машины.

Его машины.

— Если ты хотела, чтобы тебя трахнули, тебе нужно было только попросить об этом.

Моя спина прижата к прохладному металлу, руки — к бокам, а сама я распласталась по капоту, платье задралось, обнажив кружевные стринги, которые, как сказала Меган, необходимы под такое платье.

Фонари на парковке мерцают, образуя тени на бесстрастном лице Кейна. Его грудь, обычно такая спокойная и контролируемая, теперь вздымается и опускается в неконтролируемом ритме.

Чем больше его потемневший взгляд скользит по мне, тем труднее становится дышать.

Он наклоняется, загораживая горизонт, и протискивает колено между моих раздвинутых ног. Его рука пробегает по моей коже, а затем он хватает упавшую бретельку платья и скручивает ее между своими тонкими пальцами.

— У тебя хватило гребаной наглости прийти на мою территорию в платье, которое я, блять, тебе купил, при этом обнимая другого мужчину.

В его словах звучит обманчивое спокойствие, но голос грубый, резкий, с едва сдерживаемой яростью. А еще он выругался, так что не так уж и хорошо он контролирует себя, как притворяется.

Я опираюсь на локти и поднимаю подбородок, делая вид, что его присутствие не имеет для меня значения и не заставляет меня терять самообладание.

— Почему тебя это вообще волнует? Ты ведь порвал со мной, верно? Я ничто, разве не так?

— Ты — ничто. Ты настолько ниже ничтожества, что тебя даже не существует на карте.

Ярость разгорается в глубине моего живота, но я заставляю себя улыбнуться.

— И все же ты здесь. Ведешь себя не как обычно из-за ничтожества.

Его плечи напряженно сгорблены, а властный тон обволакивает каждое слово.

— Я лишь предупреждаю тебя, что, пока ты в медицинской команде, ты не должна заявляться в клуб с нашим соперником.

— То, чем я занимаюсь в свободное время, тебя не касается. То, что я пришла в клуб с вашим соперником, позволяю ему трахать меня или скачу на его члене всю ночь, — это не то, о чем ты должен беспокоиться, — я толкаю его в грудь. — А теперь, если ты меня извинишь, мне нужно вернуться к Маркусу.

В одну минуту я сижу, в другую — рука Кейна обхватывает мое горло, и он прижимает меня спиной к машине, его хватка не удушающая, но достаточно крепкая, чтобы я не могла пошевелиться.

Ветерок треплет его волосы, когда он нависает надо мной, словно чудовище, и его слова звучат отрывисто.

— Ты, похоже, заблуждаешься, думая, что можешь позволить другому члену владеть тобой, Далия. У тебя нет такой свободы. Ты не можешь принадлежать никому другому, когда трахаешься со мной.

Он опускает голову, его губы нависают над моим ртом, так близко, что я чувствую вкус неистовой страсти. Так близко, что его горячее дыхание смешивается с моим.

И на мгновение мне хочется поддаться. Позволить ему снова поглотить меня.

Владеть мной.

Показать, что то, что мы разделяем, принадлежит только нам.

Не знаю, из чего сделаны люди, но он и я — из одного теста. Мы наслаждаемся ненавистью и насилием, и я бы солгала, если бы сказала, что не скучаю по его прикосновениям.

Или по свободе, которую дает мне полная покорность ему.

Но я не прошла через все это дерьмо, чтобы просто вернуть его.

Все должно быть по-моему.

В последний момент я отворачиваю лицо и смотрю на серебристый автомобиль, припаркованный рядом с его машиной.

Кейн замирает, его рука немного ослабляет хватку на моей шее, как будто его застали врасплох.

Я снова смотрю на него и, как и ожидала, в его ледяных глазах появляется недоумение, а брови опускаются. Он не может представить, что я откажусь от поцелуя, тем более что всегда была той, кто их инициировала.

Жаждала их.

Требовала.

Но не сейчас.

Мои пальцы обхватывают его руку, лежащую на моей шее.

— Сначала скажи, что я тебе небезразлична.

— Что?

— Ты меня слышал.

— Я знаю, что слышал, но не уверен, шутишь ты или нет.

— Нет. Я хочу услышать, что тебе не все равно и что с этого момента ты позволишь мне приблизиться к тебе. Я хочу настоящих отношений, а не просто секса. Ты будешь водить меня на свидания и рассказывать мне о себе. Ты будешь смотреть со мной фильмы и позволять мне просто отдыхать у тебя, даже если секса не будет.

Он делает паузу.

Я тоже делаю паузу.

Это не то, что я планировала. Я лишь хотела, чтобы он перестал меня отталкивать, но, возможно, в глубине души именно этого я и хотела все это время.

Я действительно ненавижу, когда он эмоционально отстраняется от меня, как только заканчивается секс.

Поначалу меня это не беспокоило, но потом стало вызывать тревогу.

— Ты сошла с ума, — говорит он озадаченным тоном.

Но его рука по-прежнему держит меня за горло.

Он все еще не ушел, а его пальцы прожигают мою кожу.

— Из-за того, что хочу быть нормальной? — спрашиваю я.

— Мы ни хрена не нормальные, Далия.

— Я знаю, но секс — не все, что есть между нами, как бы ты ни пытался убедить себя в обратном.

Его пальцы сжимаются на моей шее. Я вижу борьбу в его глазах — та его часть, которая идеально сочетается с моей, колеблется, мерцает, но есть и его раздражающая контролирующая часть, которая всегда тянет его обратно за стены.

Та часть, которую мне так и не удалось победить.

— Ответ — нет, — он отпускает мою шею и отталкивает меня.

Мое сердце падает, и пронзительная боль разрывает грудную клетку.

— Я могу трахать тебя, если тебе это нужно, но никаких отношений не будет.

Я сжимаю дрожащие губы.

— Либо отношения, либо ничего.

Он пожимает плечами.

— Хорошо, — я натягиваю улыбку. — Уйди с дороги. Мне нужно вернуться на свое свидание.

На его щеке подрагивает мускул.

— Не заставляй меня вернуться туда и задушить его до смерти.

— Прекрасно. Я найду кого-нибудь другого.

— Я перережу горло каждому из них. Давай. Проверь меня.

— Ты не сможешь найти их всех.

— Попробуй.

— И работа будет грязной, придется убирать.

— У меня достаточно денег, чтобы позаботиться об этой проблеме, — он сжимает пальцами мой подбородок. — Ты позволишь другому мужчине прикоснуться к тебе, и это будет последний раз, когда они к чему-либо прикоснется.

— Ты предпочитаешь пройти через все эти чертовы проблемы, чем быть в отношениях со мной? — кричу я, толкая его в грудь. — Что, черт возьми, с тобой не так?

— Ты! — кричит он в ответ, вены на его шее чуть не лопаются. — Ты — это все, что со мной, блять, не так. Ты разрушаешь мою чертову жизнь.

— А ты разрушаешь мою!

— Тогда уходи к чертовой матери, Далия.

— Тогда отпусти меня!

— Я уже отпустил!

— Нет. Если ты угрожаешь убить всех моих возможных партнеров, Кейн, ты все еще не отпустил меня.

— У тебя не может быть других партнеров, кроме меня, — он задирает мое платье до талии, обнажая трусики.

Меня пробирает дрожь. Я вся мокрая с тех пор, как он вынес меня на руках, но от его прикосновений стало еще хуже.

Я горю для него так, как никогда для кого-либо другого.

Так, что не могу себя контролировать.

Мне будет приятно, когда он прикоснется ко мне. Я знаю это, но я просто не могу больше терпеть его безразличие, которое наступает после.

Я отталкиваю его руку.

— Не прикасайся ко мне, пока не будешь готов к полной ответственности. И это не «не трогай меня», что означает «ты можешь меня использовать». Это «красный», Кейн.

Он замирает, его указательный палец дергается, затем он пятится назад и проводит рукой по волосам.

— Блять!

Я никогда не использовала стоп-слово, даже когда думала, что ситуация может выйти из-под контроля. Мне нравилось, когда было больно, когда он трахал меня так сильно, что я некоторое время не могла ходить.

Но сейчас я его сказала. Это та красная черта, о которой я и не подозревала.

Я отказываюсь владеть его телом без его сердца — и души, если понадобится.

Я отказываюсь быть еще одной остановкой на его пути. И даже если я стану ею, я хочу стать той незабываемой остановкой, которую он не сможет вычеркнуть из своей памяти.

Единственным эпизодом в его прошлом, о котором он не сможет перестать думать.

— Блять! — рычит он громче, но на этот раз снова сжимает мою челюсть. — Ты не понимаешь, о чем просишь, Далия.

— Мне все равно.

— Ты пожалеешь об этом.

— Не пожалею.

— Если это случится, ты никогда не сможешь сбежать.

— Ничего страшного, — я глажу его лицо, отражая его безжалостность своими нежными прикосновениями. — Поцелуй мен…

Я не успеваю произнести последнее слово, как он прижимается к моим губам и целует меня с такой страстью, что у меня кружится голова.

Может, это потому, что я давно к нему не прикасалась, но все вокруг как будто заряжено электричеством. Прикосновение его губ к моим, его пальцы, приподнимающие мой подбородок, чтобы поцелуй стал глубже, его рука, сжимающая мои волосы, его джинсы, скользящие по моим бедрам.

Все.

Этот поцелуй — и требование, и капитуляция.

Он хочет меня. Настолько, что не может сдержаться.

Мне хочется верить, что я нужна ему настолько, что он не хочет меня отпускать.

И я тоже нуждаюсь в нем. Он — единственный мужчина, которого я когда-либо желала всем своим существом.

Моя рука скользит по его стройной талии, по спине, касается, гладит.

Я так долго была лишена его, что испытывала симптомы ломки.

Этот поцелуй — моя долгожданная доза.

Продолжая целовать меня, он отпускает мою челюсть, и я замираю, думая, что он оттолкнет мои руки, как обычно, но он просовывает руку между нами, и в воздухе раздается звук пряжки.

— Кейн… — шепчу я, наполовину взволнованная, наполовину в ужасе. — Мы в общественном месте.

— Ты должна была подумать об этом, прежде чем провоцировать меня. Все ставки сделаны, дикий цветок.

Я стону, когда он трется своим твердым членом о мои трусики, о мой клитор.

Удовольствие скапливается у основания моего живота, когда он мучительно медленно повторяет это движение.

— Ты такая чертовски мокрая, — он сдвигает в сторону хлипкую ткань и скользит членом по моему входу. — Ты скучала по моему члену, да?

— О боже, — я обхватываю его шею руками.

— Или это потому, что ты планировала трахнуть Осборна, а? — он приставляет головку к моему входу.

Я сжимаюсь, готовая принять его в себя, но он лишь вводит головку медленными, неглубокими движениями.

— Кейн… — стону я в отчаянии.

— Скажи мне, Далия. Ты сегодня вечером нарядилась и превратилась в гребаную Богиню ради Осборна?

— Ради тебя, придурок, — я прижимаюсь к машине.

— Ради меня, да?

— Да, — я задыхаюсь, как будто только что пробежала марафон. — Я знала, что ты будешь ревновать.

— Хм, так это чтобы заставить меня ревновать? — он одним движением входит в меня своим огромным членом.

Господи.

Этот мужчина просто зверь. Прошло уже немало времени, поэтому больно, но это приятная боль.

Боль, которой мне так не хватало.

Кейн не двигается несколько секунд, его член пульсирует во мне, пока я привыкаю к его размерам.

Обе его руки опускаются по обе стороны от моего лица, а его пламенный взгляд погружается в мой, в светлых глазах появляется темный блеск.

— Чего еще ты хотела добиться сегодня вечером, Далия?

— Доказать, что ты не можешь меня отпустить, — я царапаю его шею и ухмыляюсь. — И я была права.

Он выходит, а затем снова входит в меня. Я вскрикиваю, прижимаясь спиной к холодному металлу.

О, черт. Я почти забыла, каким грубым он может быть. И как мне это нравится.

Ухмылка расцветает на моих губах.

— Ты сумасшедший.

— Из-за тебя, — он снова входит в меня, ускоряя ритм.

— Я тоже сумасшедшая, знаешь, — я прикусываю мочку его уха и шепчу. — Если я еще раз увижу на тебе когти другой женщины, я приглашу тебя посмотреть на мою следующую оргию.

Он хватает меня за волосы и отталкивает назад так, что смотрит на меня сверху вниз.

— Перестань упоминать других мужчин, когда мой член внутри тебя.

— Значит, я могу вспомнить о них при других обстоятельствах? — стону я, когда он толкается в мою чувствительную точку, и мои губы складываются в букву «О».

— Что ты там говоришь? — его рот искривляется в злобной ухмылке.

Почему этот мужчина такой чертовски горячий?

— Я сказала, что могу вспоминать о них… ох черт! — он входит в меня быстрыми толчками, так что у меня не остается выбора, кроме как прижаться к нему, а мои слова превращаются в неразборчивые стоны.

Он трахает меня глубоко и грубо, так, как мне нравится.

Так, будто ненавидит.

Но это не так. Ни в коем случае.

Он позволяет мне прижаться к нему и обнимает меня за спину.

— Тебе нужно заткнуть этот гребаный рот, Далия. Эта киска моя. Ты, блять, моя, — он шлепает меня по заднице. — Я ясно выражаюсь?

Слезы хлынули из моих глаз, но это слезы удовольствия. Слезы, которые может вызвать только этот мужчина.

Мои ногти впиваются в его шею, и я кусаю мочку его уха, а затем стону.

— Я не уверена в этом.

— Осторожно, — он впивается зубами в мою нижнюю губу и тянет. — Ты провоцируешь меня.

— И это работает? — я стону, когда он снова надавливает на ту самую точку.

— Господи, мать твою, — он заталкивает меня в машину и поднимает мои ноги так, чтобы они лежали на его плечах.

Новый угол дает ему возможность входить глубже, и Кейн использует это в своих интересах. Он вколачивается в меня сильнее и быстрее, машина раскачивается под нашим весом.

— Хочешь, я тебя разрушу, Далия? Хочешь, я тебя трахну так, что если кто-нибудь выйдет и увидит нас, то поймет, кому ты, блять, принадлежишь?

В ушах звенит, и я едва понимаю, как приближается оргазм.

— Вот так, — он обводит мой клитор. — Кончи для меня.

И я кончаю.

Страстно.

Яростно.

Неконтролируемо.

Кейн впивается в мои потрескавшиеся губы, поглощая мой крик.

Я покачиваю бедрами, оседлав волну, целуя его в ответ, теряя себя настолько, что забываю, где мы находимся.

Когда его движения становятся все более неистовыми, более настойчивыми, я хватаю его лицо обеими руками и отрываю от своих губ. Слюна протягивается между нами, и я шепчу:

— Кончи со мной, пожалуйста.

— Моя, — рычит он, поглощая мои губы, и тут я чувствую это.

Тепло.

Глубокое тепло, заполняющее мои внутренности.

Он долго кончает, его сперма заполняет меня и вытекает наружу, на машину, платье — везде.

— Такой гребаный беспорядок, — ворчит он мне в губы.

— Твой беспорядок, — я целую кончик его носа, чувствуя себя такой чертовски легкой и счастливой.

Я думала, что счастье — это прижаться к Ви в конце долгого дня и смотреть документальный фильм о преступлениях или дурацкое телешоу, поедая попкорн.

Счастье — это когда над головой есть крыша и можно оплатить счета за месяц.

Счастье — это стипендия, маленькая дверь в мир возможностей или незнакомец, отдающий нам свою поношенную одежду.

Но сейчас, когда Кейн бормочет проклятия и несет меня на руках, я понимаю, что есть и другое счастье.

Счастье, в котором я и не подозревала, что нуждаюсь.

Счастье, которое пугает меня до смерти, но я все равно его хочу.