Прекрасный яд

Глава 31

Далия

Я должна была поцеловать его в последний раз.

Черт, я должна была трахнуть его.

Я должна была взять с собой что-нибудь, что принадлежало ему. Может, тогда не было бы так больно.

Может, я не чувствовала бы, что вырвала свое сердце и оставила его на ладони Кейна.

Но я не могла думать ни о чем во время всей поездки. Я хотела провести с ним больше времени, даже если бы это было всего пару часов.

Минут.

Секунд.

Вот почему я придумала эту глупую идею съездить в свой старый родной город.

Я хотела только отсрочить неизбежное, но в итоге получила лучшее путешествие в прошлое в своей жизни. Кейн рядом со мной, пока его рука властно обнимала меня за талию, сделал это путешествие более приятным и менее грустным.

По крайней мере, до сих пор.

Я сижу в старом пустом соборе, спрятавшись в углу, и ошеломленно смотрю на большой крест на алтаре, надеясь, что мое сердце не разобьется на кусочки и не оставит меня опустошенной.

Подождите. Для этого уже слишком поздно.

Мои пальцы дрожат, зрение затуманивается.

— Эй, — говорю я Иисусу, распятому на кресте, слезы текут по моему лицу. — Ты можешь это остановить? Нет? Почему? Ты забрал моих родителей и Ви. Теперь Кейн? Моя жизнь для тебя шутка? Мне не позволено быть счастливой? Что бы я ни сделала, все равно все закончилось бы так, да? Почему? Просто скажи мне, почему!

— Потому что ты захотела то, на что не должна была смотреть с самого начала, — авторитетные шаги эхом раздаются в воздухе, когда Грант подходит к алтарю и останавливается перед ним, спиной к мощам.

Он похож на дьявола, только что вышедшего из ада. Идеально сшитый костюм и ухоженный вид не скрывают чистого зла, таящегося в душе этого человека.

— Ты стала жадной, Далия, а таким, как ты, не позволено быть жадными. Если бы ты долго смотрела вверх, тебе бы сломали шею.

Я вытираю слезы тыльной стороной ладони.

— Вы следили за нами?

— Твой час пробил, а ты не сделала то, о чем я просил.

— Я не собираюсь ранить Кейна своими словами. Он и так уже достаточно страдал из-за вас. Если вы… расскажете ему о моих мотивах, он перестанет меня искать и даже возненавидит. Так что вы все равно получите то, что хотите, — я задираю подбородок, несмотря на звук, раздающийся в груди. — Отпустите меня и мою сестру, и мы переедем в другой штат и будем держаться от вас как можно дальше.

Он прищелкивает языком, и звук громко раздается в тишине.

— Это не было частью сделки. Я специально попросил тебя быть той, кто причинит ему боль. Если это буду я, он только возненавидит меня и будет еще больше боготворить тебя. Он может быть упрямым в своих чувствах. Мне потребовалось много времени, чтобы он перестал искать свою мать, как чертов слабак. Но если мне придется снова сломать его, чтобы он забыл тебя и вернулся к нормальной жизни, то так тому и быть.

— Нормальным? Он ненормальный, а похож на робота! — желание задушить этого человека пульсирует под кожей, как потребность.

Гребаное желание.

Может, я смогу убить его и избавить Кейна от его злобы. Может, Кейн и его мать наконец-то помирятся. Я подозревала это и раньше, но теперь уверена в этом. Грант — причина, по которой Кейн держится подальше от Хелены.

Да, Кейн, вероятно, все еще винит ее в том, что с ним случилось, но он также понимает, насколько жестоким является его отец. Он знает, что чем больше он будет искать мать или проводить с ней время, тем сильнее Грант будет наказывать его и, вероятно, вымещать свою злость на жене.

Если я убью Гранта, мир станет лучше?

Я запускаю руку в сумку и нащупываю нож, который обычно ношу с собой для самообороны.

— То, что я делаю со своей семьей, не твое дело, — раздается в воздухе резкий, снисходительный голос Гранта.

Мои пальцы сжимают футляр от ножа, и я открываю его, продолжая говорить.

— Вы когда-нибудь сожалели о том, что заставили его пройти через все это с малых лет? Задумывались когда-нибудь, что, возможно, украли его детство и сделали его более мрачной версией того, кем он мог бы стать?

— Сожалел? — произносит он это слово, как будто это оскорбление. — Почему я должен сожалеть, если я спас его? Я сделал его идеальным человеком, который по праву может унаследовать мою империю. Он должен был стать волком, иначе его бы съели.

Я презрительно фыркаю, сжимая рукоятку ножа в дрожащей руке.

— Так вы мучили его, оставили на его теле неизгладимые шрамы и сломали ему душу ради его же блага?

— Не смеши меня. Это ради империи. Он существует только для того, чтобы выполнять свою роль. Как и все мы. Твоя роль — оставаться на своем месте.

— Так дело в нарциссизме. Вы привели его в этот мир только для того, чтобы использовать, — боль, застывшая внутри меня, закружилась и перешла за пределы ситуации, в которой я оказалась.

— Он — Девенпорт. Это его долг.

— Он не только Девенпорт, он просто Кейн, — прошептала я так тихо, засовывая руку с ножом в карман, что он, наверное, этого не услышал.

Я не чувствую ног, как будто парю в воздухе.

Мои чувства обостряются, и красная пелена застилает глаза.

Этот человек должен умереть.

Ради Ви.

Ради Кейна.

Ради Хелены.

Ради меня.

Ноги легко несут меня вперед.

Забавно, как я ввязалась во всю эту заварушку, чтобы отомстить, но сейчас я хочу только одного — зарезать его насмерть.

— Что ты там бормотала себе под нос? — спрашивает он, когда я останавливаюсь перед ним.

С этого ракурса распятый Иисус выглядит грозным, высоким, кровь, окружающая отверстия в его запястьях, совпадает с моей красной пеленой.

— Я сказала, что Кейн — просто Кейн. Он не ваша игрушка! — кричу я, вытаскивая нож и направляя на его горло.

Грант отступает в последнюю секунду, и нож лишь слегка задевает его челюсть. Он хватает мою руку и так резко выкручивает ее, что я вскрикиваю от боли.

Я ослабляю хватку, и нож со звоном падает на пол, а Грант бьет меня ногой в живот.

Я падаю на холодный пол и кашляю. Во рту появляется металлический привкус, и из легких хлещет кровь.

Но я все равно ползу к ножу.

Я убью его.

Я убью его…

Я убью его…

Когда я уже почти дотягиваюсь до лезвия, кто-то наступает на мою вытянутую руку, и я стону, а потом кричу, когда он давит на нее.

Грант стоит надо мной и показывает на что-то позади меня. Он вытирает кровь с подбородка и качает головой.

— Похоже, твое время истекло, Далия.

Мой крик оборвался, когда что-то острое коснулось моей шеи.

Нож стал расплывчатым, и слеза скатилась по моей щеке.

Когда тьма поглотила меня, я думала только о своей глубокой неудаче.

Прости, Ви.

Прости, Кейн.

Мои чувства вернулись по частям — разрозненные, смутные, но достаточно острые, чтобы я проснулась с испугом.

Как бы я ни расширяла глаза и ни моргала, я вижу только тьму.

Воздух густой, душный, пропитанный запахом плесени и чего-то еще — наверное, влажного и гнилого дерева. Вдали раздается медленный, ритмичный стук. Он сеет семя страха в глубине моего живота.

Я пытаюсь пошевелиться, но боль пронзает мои плечи. Боль такая сильная, что все вокруг резко проясняется.

Мои запястья связаны над головой, грубые цепи впиваются в кожу, сжимая ее при каждом движении. Мои босые ноги едва касаются пола, достаточно, чтобы почувствовать гладкую, мокрую поверхность, но недостаточно, чтобы удержаться на ногах.

Где я?

Паника наполняет грудь, заглушая все внятные мысли.

Густая тьма давит со всех сторон, как будто сама комната поглощает меня целиком. Я быстро моргаю, пытаясь приспособить зрение и увидеть что-нибудь, что угодно.

Но ничего нет.

Только холодный воздух, обволакивающий мою кожу, и звук моего прерывистого дыхания, заполняющий пространство.

Мой разум мечется, проносясь через обрывки образов. Последнее, что я помню, — это укол и потерю сознания. После этого… ничего.

Мои мысли прерываются и замирают, как статический шум, пронизывающий мой мозг. Запястья горят от напряжения, мышцы кричат, но страх скручивает все мои внутренности.

Что, если Грант использует меня, чтобы отомстить Кейну?

Что, если я стану причиной его падения?

Я должна выбраться отсюда. Где бы это ни было.

Мои пальцы инстинктивно сжимаются, хватаются за цепь и подтягивают меня вверх, но я снова падаю. Звук моего дыхания теперь громче, он эхом разносится в маленьком пространстве, заполняя тишину моей нарастающей паникой.

Капли вдали затихают, сменяясь низким скрежещущим металлическим звуком.

Мое сердце бьется чаще, паника нарастает, пока я напряженно пытаюсь понять, откуда доносится шум.

Что-то сдвигается над моей головой, и прежде чем я успеваю приготовиться, на меня обрушивается поток ледяной воды, промочив меня до нитки.

Холод.

Ледяной холод.

Шокирующий холод.

Я задерживаю дыхание, когда вода режет мою кожу тысячами крошечных иголок.

Она не прекращается.

Она продолжает литься, пропитывая мою одежду, прилипая к телу, как вторая кожа.

Я задыхаюсь, пытаясь вдохнуть. Боль в плечах усиливается, а вес воды тянет меня вниз еще сильнее.

Мои ноги скользят по мокрому полу, едва касаясь его, пока я пытаюсь найти опору.

Боже. Я замерзну насмерть?

Вода прекращается, но я продолжаю дрожать.

И тогда я понимаю.

Это один из методов пыток Гранта. Вероятно, он использовал его на Кейне бесчисленное количество раз.

Новая волна ужаса накрывает меня. Мысль о том, что ребенок мог пройти через это, что Грант подвергал своего сына такому наказанию, переворачивает мне желудок.

Холод, цепи, боль — как Кейн мог скрывать все это за своей спокойной, бесчувственной маской?

Вода капает на пол, каждая ледяная капля словно напоминание, кусочек головоломки, которую Кейн никогда не позволял мне увидеть.

Как… как он выживал все эти годы, когда я уже чувствую, что умру?

Мое тело дрожит, сотрясаясь от ледяной воды. Наверное, поэтому у него были синяки и бледный цвет лица.

Но он все же выжил.

Эта мысль ударяет меня как пощечина, но не приносит утешения. Она только делает тьму вокруг меня еще более удушающей.

Безнадежной.

Не знаю, сколько я здесь уже нахожусь, но достаточно долго, чтобы мои плечи онемели, крича от боли.

Дверь скрипит, открываясь, и я закрываю глаза, когда над моей головой вспыхивает яркая вспышка, озаряя помещение белым светом.

Грант входит с двумя мужчинами в черном. Один из них лысый, с татуировками по всей голове, а у другого шрам прямо под глазом.

Я не могу сдержать дрожь, когда Грант подходит к столу, заставленному черными ящиками. Он открывает один из них и достает кнут.

— Сейчас, — он улыбается. — Уверен, Кейн больше не посмотрит в твою сторону, когда мы изуродуем твое лицо и тело.

Мой подбородок дрожит, когда я говорю:

— Он вас никогда не простит.

— Хорошо, что мне все равно, — он улыбается, слегка приподнимая уголки губ. — Начнем?