Прекрасный яд

Глава 33

Далия

Глубокий голос кружится в моей голове.

Очень знакомый грубый голос, который смягчается только для меня.

Я открываю глаза, привыкая к тусклому свету, освещающему комнату. Тело тяжелое, все болит от прикосновения к мягким простыням. Они охлаждают кожу, слабо пахнут кедром и свежим моющим средством.

Где я…?

Последние воспоминания пронзают мой разум.

Пытки. Отец Кейна.

Слова Кейна.

Кейн.

Я вскакиваю.

Я в его старой комнате? Она удивительно проста, за исключением роскошных кремовых обоев. Мебель гладкая, минималистичная — все с четкими углами и чистыми линиями. Никакого беспорядка, никаких личных вещей, кроме его блеклого запаха, витающего в воздухе, смеси чего-то мрачного и древесного.

И тогда я вижу его.

Кейн стоит у окна, глядя на ночь, окутывающую японский сад, и тихо разговаривает по телефону.

Я выдыхаю.

И дышу.

Впервые с тех пор, как меня загнал в угол его отец, я вдыхаю и выдыхаю большой глоток воздуха, наполняю им легкие, полностью погружаюсь в него.

Он в порядке.

Он выглядит как обычно — злобный хаос, сдерживаемый нитью спокойствия.

— Ты подготовил лодку? — спрашивает он, затем прислушивается, его указательный палец дергается на бедре. — Никого из персонала там быть не должно, — еще прислушивается, еще смотрит на горизонт. — Я скоро буду.

Я подтягиваю мягкое черное одеяло к подбородку.

Дрожь возвращается.

Осознание.

Чувство конца света.

Кейн убил своего отца. Он выстрелил ему в голову безжалостно, безэмоционально. Он не колебался, не задумывался, убивая собственного отца.

Ради меня.

Нет.

Из-за меня.

Что я наделала?

Он наклоняет голову в мою сторону, его глаза резкие, выражение лица холодное.

Мое дрожащее нутро съеживается, и я чувствую себя такой маленькой в огромной постели, мои эмоции мечутся по всему телу, вспыхивая и взрываясь, как коробка спичек.

— Ты проснулась, — он говорит медленно, бесстрастно.

Он похож на того демона с посвящения. Бесчувственное чудовище, до которого я не могла достучаться, что бы я ни делала.

Мое сердце забилось быстрее, когда он медленно подошел ко мне, и звук его шагов эхом отразился в моей груди.

— Тебе лучше? — его слова были монотонными. Даже механическими.

Я не обращала внимания на свои перевязанные запястья и теплый халат, которым была укрыта. Боль больше не имела значения. Не тогда, когда он смотрит на меня, как на незнакомку.

— Кейн…

— Да?

— Мне жаль, что так все получилось с твоим отцом.

— А мне нет. Я бы все равно избавился от него, просто это произошло раньше, чем я планировал, — он останавливается у изножья кровати, засунув руки в карманы.

Он возвышается надо мной.

Устрашающе.

Это заставляет меня дрожать, несмотря на мои попытки сдержать себя, подавить это. Надеть маску, которую я так хорошо умею носить.

Но сейчас я не могу.

— Я думаю, тебе следует извиниться за кое-что другое, Далия.

Я вздрагиваю, пальцы впиваются в простыню.

Он знает.

Верно. Грант обещал ему все рассказать.

— Я… — слова не выходят из горла. Что я должна сказать?

Могу ли я вообще что-то сказать?

— Ты что? — он кажется больше, выше и совсем не похож на Кейна, который держал меня за руку, когда я дурачилась в своем родном городе.

Нет той беззаботности, нет мягкого взгляда и, конечно, нет редких улыбок.

Но в моей голове крутится только одна мысль.

Я не хочу, чтобы он меня ненавидел.

Я не хочу его потерять.

— Выслушаешь меня? — мой голос тихий, прерывистый.

Молния освещает небо и озаряет комнату, бросая угрожающую тень на лицо Кейна. Дождь начинает барабанить по крыше, а по стеклам стекают ручейки воды.

— Я слушаю.

В его голосе нет ни поддержки, ни мягкости. Только угнетающий, бесчувственный тон. Но, по крайней мере, он готов дать мне шанс объясниться.

— Более восьми лет Ви была единственным человеком, который удерживал меня от самоубийства. Она — весь мой мир и причина, по которой я до сих пор жива, — мой голос по-прежнему тихий и сдержанный. — Когда на нее напали, я видела, как мой мир рушится у меня на глазах. Я поклялась отомстить. Пообещала, что тот, кто это сделал, заплатит, чего бы это ни стоило. И поскольку моя единственная связь с жизнью была разорвана, я почувствовала себя непобедимой. Как будто мне нечего терять.

— Нечего терять, — медленно повторил он.

— Да. И когда я прочитала ее дневник, я нашла запись, где она описывала, как за ней следили подозрительные мужчины, и нарисовала кольца с непонятными символами, которые были у них на руке, упоминая «Гадюк», я копнула глубже и узнала о «Венкоре». Я вспомнила, что когда я встречалась с Маркусом, ходили слухи, что он из очень влиятельной семьи, принадлежащей к тайной организации, но я также знала, что он никогда не был частью этой семьи, поэтому я больше не стала с ним сближаться, не говоря уже о том, что он даже пытался пустить меня по кругу со своими друзьями…

— Он пытался пустить тебя по кругу? — его челюсть дернулась, палец задрожал.

— Нет, у него не было возможности. Я ушла и рассталась с ним. И я с ним не спала. Честно говоря, он ничтожество. Но он упоминал, что большинство игроков «Гадюк» гнилые до мозга костей, и я слышала слухи, что многие из них состоят в «Венкоре».

— Значит, ты сблизилась со мной, чтобы отомстить.

— Нет, — вырвалось у меня, и я поморщилась. — То есть, да. Вначале это было моей целью, но я быстро поняла, что ты не мог допустить чего-то подобного, как нападение на Ви. Признаю, я хотела, чтобы ты принял меня в «Венкор», чтобы я могла провести свое расследование и найти улики, но это все равно оказалось невозможным. Но я действительно не подозревала тебя. Наоборот, чем больше времени я проводила с тобой, тем больше стирались границы, и я не могла контролировать свои эмоции.

— Ты перестала подозревать меня до или после того, как извлекла мое ДНК и ДНК членов команды?

Я сглотнула. Он знает.

Конечно, он знает.

— Я только искала убийцу Ви. Я… не хотела никому навредить.

— Но ты навредила, Далия, — его челюсть напряглась. — Почему, черт возьми, ты бросила меня в том городе? Почему не сказала мне, что Грант и Джулиан угрожали тебе? Что похитили твою сестру? Почему, черт возьми, ты все это держала в себе?

— Потому что я не хотела, чтобы тебе сделали больно! — кричу я, мое зрение затуманивается. — Потому что твой отец сказал, что никогда не позволит мне увидеть сестру. Ви… где она?

— Она в безопасности, но дело не в ней, — он обходит кровать и берет меня за подбородок. Его кожа теплая и холодная одновременно. Нежная, но властная, — Дело в твоих безрассудных действиях, которые едва не стоили тебе жизни. Ты хочешь умереть?

— Конечно, нет. Ты думаешь, я не боялась? Боялась. Я так боялась, что едва могла дышать, но знаешь, что пугало меня больше всего? Страх потерять Ви или тебя.

— Тогда ты не должна была бросать меня, — его хладнокровие трескается, разрываясь по швам и обнажая неразбавленный хаос под маской спокойствия.

— У меня не было выбора.

— У тебя всегда есть выбор, черт возьми, — его пальцы впиваются в мою челюсть и, наверное, оставят синяки на коже, но это не имеет значения.

Потому что я вижу это. Глубоко в его глазах.

Бурный синий цвет.

Цвет, которого я никогда раньше не видела.

Беспокойство, смешанное со страхом.

Я сжимаю его обнаженную руку, моя кожа затрепетала от прикосновения, но я все еще держусь за свое мужество, позволяя одеялу упасть, а затем опускаясь на колени.

Его хватка вокруг моей челюсти ослабевает, достаточно, чтобы я могла немного пошевелиться, и я прикасаюсь губами к его губам, мягко, осторожно.

Они дергаются. Его челюсть напрягается, но он остается неподвижным, настолько неподвижным, что мне начинает казаться, что он статуя.

— Что ты, черт возьми, делаешь?

Я хватаюсь за эту смелость, прерывисто дыша.

Впервые я чего-то хочу всем своим разбитым существом. Впервые я готова пойти на компромисс.

Даже отпустить единственное, что держало меня на плаву после нападения на Ви.

Мою гордость.

— Когда мы расстались на мосту, я пожалела, что не поцеловала тебя, — мои слова прерывает только вспышка молнии и стук дождя. — Я пожалела, что не обняла тебя в последний раз. Я знаю, что ты, вероятно, не простишь меня, и это нормально. Ты злишься, так вымести свою злость на мне. Если хочешь, чтобы я побежала, я побегу.

— Заткнись, Далия.

— Я сделаю так, что тебе будет сложнее меня поймать, обещаю. Только еще один раз…

— Я сказал, — он толкает меня на кровать, матрас скрипит под его весом, когда он садится на меня верхом, рукой сжимая пояс моего халата. — Заткнись, черт возьми.

Мое сердце трепещет. Как и все мое тело.

Я выгибаю спину, пальцы тянутся к его рубашке, но он уже снял ее. Она лежит где-то на полу, и я могу сосредоточиться только на его твердых мышцах.

Пропорциональные линии его груди и живота, темная татуировка, спускающаяся от бока к прессу, голова змеи на ключице, шрамы, пересекающие грудь.

Он — искусство, от которого невозможно отвести глаз. Загадка, запертая между мрачной жестокостью и авторитарным самообладанием.

Я кладу дрожащую руку на шрам, как будто могу стереть его, как будто могу наложить заклинание и заставить всю боль исчезнуть.

Резкий вдох расширяет его грудь, прижимая ее к моей руке. Но он не убирает ее. Не ругает меня за то, что я осмелилась прикоснуться к солнцу.

Оно все еще жжет, но ничего страшного. Я справлюсь с ним.

Кейн одним безжалостным движением расстегивает пояс моего халата, и он распахивается, обнажая мое тело. Мои соски твердые и упругие, грудь будто опухла.

Все из-за его взгляда.

— Выместить на тебе, — повторяет он напряженным голосом, его грудь вздымается, когда он расстегивает джинсы, поднимается, снимает их и бросает на пол вместе с боксерами.

— Да, — я поднимаю другую руку к его лицу, но на этот раз он хватает ее и прижимает к подушке над моей головой.

Но он не схватился за мое раненое запястье, а прижимает свою ладонь к моей.

Когда он наклоняется, его грудь касается моих сосков, и я тихо стону от желания.

От чего-то гораздо более глубокого, чем просто желание.

— Есть много вещей, которые я хочу выместить на тебе, дикий цветок, так с какой мне начать? — он обхватывает мою шею рукой, наклоняет мою голову в сторону и кусает мочку уха. — С твоей лжи?

Мое сердце замирает, во мне бушуют страх и удовольствие. Кейн впивается зубами в мою челюсть, изгиб шеи, плечо, ключицу. Мои соски.

Повсюду.

Я кричу, пытаясь ухватиться за него.

— Твоего предательства?

Он проводит языком по моему измученному соску, и я извиваюсь, наслаждаясь приятным ощущением, но он снова его кусает.

— Твоего недоверия ко мне?

Я выгибаю спину, нижней частью живота потираясь о его твердый член.

Между бедер течет что-то липкое, и я сжимаю их, ища трения.

Но он отпускает мою руку, раздвигает мои бедра и садится между ними всем своим весом, продолжая сосать и кусать мой сосок.

Каждое его движение языком — это удар удовольствия по моей пульсирующей киске, а каждый укус — напоминание, что это не только удовольствие. Это даже не часть наших извращенных игр.

Это наказание.

Наказание, которое я готова принять.

Он прокладывает путь к моему животу, покусывая и посасывая нежную кожу, пока не доходит до моей киски.

Я запрокидываю голову назад, когда его губы обхватывают мой клитор, его язык крутится и вертится, а зубы слегка покусывают.

Гладкий пот покрывает мое тело, когда я извиваюсь, и хотя халат мягкий, он кажется грубым на моей коже.

Мои пальцы погружаются в его волосы, сжимая их. Его хватка на моей шее усиливается в такт его ритму, заставляя меня сжиматься и становиться еще более мокрой.

Я возбуждена больше, чем могла себе представить.

Я кончаю.

Кончу ему в рот.

Как раз в тот момент, когда волна удовольствия готовится накрыть меня, Кейн поднимает голову, его губы все еще испачканные моим возбуждением, и отпускает мою шею.

— Так скажи мне, Далия. С чего мне начать?

Я кусаю нижнюю губу, чтобы не застонать в знак протеста.

Дело не во мне.

Я не должна злиться.

И все же…

Я тяжело дышу, пытаясь игнорировать пульсацию в моей киске. Первобытную потребность потереться о его лицо и кончить.

— Давай начнем с этого, как думаешь? — он садится на корточки, и его большие ладони обхватывают мои бедра, грубо двигая меня вперед и перекидывая мои ноги на свое правое плечо, пока его член не начинает тереться о мою киску.

Я киваю, цепляясь за простыни. Меня пронзает острая боль, когда он неглубоко входит в меня. С каждым толчком я расслабляюсь, ожидая, что он вонзится в меня, как обычно, но он не делает этого.

Моя киска такая мокрая, что когда он в третий раз неглубоко толкается, я сжимаюсь и, закатывая глаза, стону.

Оргазм резкий и сильный, от него мои ноги дрожат на его плече. Мне нравится контраст моей загорелой и его более светлой кожи, то, как его плечо напрягается, поддерживая мои сжатые пальцы ног.

— Ты уже кончила? — он щелкает языком, ударяя своим членом по моему чувствительному клитору. — Твоя киска так жаждет моего члена, да?

Я скулю, когда остатки оргазма пронзают меня, или, может, это новый оргазм, вытекающий из предыдущего.

— Знаешь, что я думаю? — он погружает член в меня, вызывая электрические импульсы в основании живота. — Думаю, я должен трахнуть твою девственную попку, Далия. Я должен засунуть свой член в эту тугую дырочку и заявить о своих правах на тебя раз и навсегда.

Он скользит моей влагой к моему заднему отверстию, плюет на ладонь, затем скользит ею между моих ягодиц и погружает средний палец в мой тугой вход.

Я стону, выгибая спину, когда он добавляет еще один палец, толкая и растягивая меня.

Кейн часто играл с моей попкой, когда трахал меня. Последний раз, когда он делал это — несколько дней назад — он трахал меня тремя пальцами.

Вначале это было странно и больно, но всегда заставляло меня кончать. Но, с другой стороны, я люблю, когда Кейн доминирует надо мной, что бы он ни делал.

Я немного боюсь анального секса. Его член намного больше, чем три пальца, но я справлюсь с ним.

Я единственная, кто может с ним справиться.

Он поднимает меня так, что только моя голова и верхняя часть плеч остаются на матрасе, снова плюет на мою задницу, а затем вставляет третий палец.

Мой вздох эхом разносится по комнате, мое прерывистое дыхание синхронизируется со стуком дождя.

— Ты все еще такая узкая, сколько бы я ни растягивал тебя, — он шлепает меня по ягодице. — Как ты собираешься принять мой член, Далия?

Я двигаю ладонью по его твердому члену, который уже покрыт моими соками. Предэякулят покрывает мои руки, и я использую его, чтобы смазать его еще больше.

— М-м-м. Вот так, — он толкается в мою руку, пока трахает меня пальцами. — Сделай мой член хорошенько мокрым, чтобы я мог трахнуть твою задницу.

Моя киска пульсирует, и я направляю его к своему заднему входу.

— Какая нетерпеливая, — он вытаскивает пальцы. — Хочешь, чтобы я трахнул тебя, когда ты едва готова? Это будет больно.

— Мне нравится боль.

— Ты дрожишь.

— Все в порядке. Это из-за тебя.

— Из-за меня, — рычит он. — Если это из-за меня, ты позволишь мне делать с тобой все, что я хочу, дикий цветок? Тебе нравится, когда я делаю все, что хочу, верно? Твоя киска становится такой мокрой и податливой, и ты превращаешься в месиво в моих руках. Потому что никто не может дать тебе то, что могу дать я. Никто, кроме меня, не может владеть тобой.

Мое сердце бьется так быстро, потому что он тяжело дышит. Пот блестит на его подтянутых мышцах, а его глаза такие голубые, и зрачки так расширились, что я вижу в них свое отражение.

— Ты прав, — улыбаюсь я, и слезы наполняют мои глаза. — Никто, кроме тебя, не может владеть мной.

Потому что я никогда не любила никого, кроме него.

И не думаю, что когда-нибудь полюблю.

Я так сильно хочу его не только из-за секса. А потому, что я чувствую сильнейшую связь, когда его тело соединяется с моим.

Как будто я могу коснуться его души.

И я действительно думаю, что это так, потому что он тяжело выдыхает и говорит грубым тоном:

— Повтори.

— Что ты прав?

— Нет, ту часть, что никто, кроме меня, не может владеть тобой.

— Никто. Я твоя. Только твоя.

— Только моя, — его большие руки обхватывают мою талию.

Я понимаю, что он хочет перевернуть меня на живот.

Нет. Нет, не сейчас.

Я хватаюсь за его руку, ладони дрожат на его коже, и я качаю головой, глаза широко раскрыты, щеки покраснели.

— Нет.

— Нет?

— Я хочу видеть твое лицо.

Он не отпускает меня, и я начинаю паниковать, но шепчу:

— Пожалуйста.

— Боже, — бормочет он, затем обнимает меня одной рукой за талию, а другой раздвигает ягодицы и прижимается к моему входу.

И затем входит.

Медленно. Мучительно медленно, и я чувствую, как он заполняет меня.

Так чертовски заполняет, что я думаю, что лопну.

О, черт. Я чувствую, как моя задница растягивается, привыкает, жадно захватывая его.

— Расслабься, — напряженно говорит он, его голос грубый, мышцы напряжены. — Я едва вставил головку, а ты уже сжимаешься. Хочешь сломать мне член?

О, черт.

О, черт.

Только головку?

Я сильно потею, мои пальцы впиваются в его подтянутую талию, чтобы удержаться, но не думаю, что это возможно.

— Расслабься для меня, — он разминает мою ягодицу, а затем шлепает по ней. — Ты приняла мой член в свою киску, сможешь принять его и сюда.

Моя киска сжимается, я стону, а затем замираю.

— Тебе нравится, когда я шлепаю твою маленькую попку? — шлепок. — Вот так. Молодец. Хорошая девочка.

Мое горло сжимается, а сердце разрывается от его слов.

Я так возбуждена, что едва чувствую, как он входит в меня еще немного. Это больно. Да, я чувствую давление, растяжение и жжение, но мне нравится.

Лучший секс для меня всегда был смесью боли и удовольствия. Такое сочетание умеет создавать только Кейн. И того, и другого всегда достаточно, чтобы держать меня в напряжении. Достаточно, чтобы я стала влажной и нетерпеливой.

Возбужденной.

Влюбленной.

Поэтому я расслабляюсь для него, покачивая бедрами и позволяя ему войти глубже.

— Блять, — его бицепсы напрягаются, пальцы впиваются в мой живот, прижимая меня к матрасу. — Ты так хорошо принимаешь мой член, дикий цветок. Ты растягиваешься, чтобы поглотить меня все глубже и глубже.

Я стону, гладя его бока и глядя на него сквозь затуманенное зрение.

Кейн не отрывает от меня взгляда, когда начинает двигаться во мне, его член мягко скользит внутри. Никакой его обычной жестокости. Никаких резких толчков. Никакого секса, как будто он меня ненавидит.

И это делает меня еще более влажной, мои покачивания становятся более неистовыми, сердце взлетает так высоко, что я думаю, будто никогда не опущусь. Поэтому я покачиваю бедрами и встречаю каждый его толчок с новым безумием.

— Медленнее, — он снова шлепает меня по ягодицам, и от боли я таю. — Иначе сделаешь себе больно.

— Трахни меня как обычно, — стону я, все еще извиваясь под ним.

— Я не буду трахать твою задницу также, как трахал твою киску в первый раз, — шлепок. — Не двигайся.

По его команде мои конечности замирают, и я вижу это.

Взгляд его расширенных от похоти зрачков.

Он не хочет причинить мне боль. В первый раз в том туннеле ему было все равно, но сейчас он заботится обо мне.

Теперь он движется медленно, входя глубже, но не торопясь.

Он держит себя в руках, контролирует, вены на его шее пульсируют от напряжения, волосы влажные. Капля пота падает мне на нос, и он ворчит.

Но он не врывается в меня.

Не двигается сильнее.

Вместо этого он следит за реакцией моего тела, и только когда я расслабляюсь, только когда принимаю его, он ускоряет темп.

Постепенно.

Медленно.

Обращаясь со мной как с драгоценным цветком, а не как с диким, как он всегда меня называл.

Черт.

Я думаю, что влюбилась в него сильнее, чем могла себе представить.

Волна удовольствия пронзает меня, и в голове становится мутно.

Мои бедра покачиваются в такт его нежному, слишком нежному ритму, и слезы скатываются по моим щекам.

Кейн наклоняется вперед, высунув язык, и слизывает эти слезы, проглатывая их и оставляя теплую липкость на моих щеках.

— Почему ты плачешь? — хрипит он. — Тебе больно?

— Нет. Это так приятно. Это слезы, которые тебя возбуждают.

Он смеется у моего рта, его зубы скользят по уголку моих губ, прежде чем он всасывает их в свой рот.

Кейн целует меня так же страстно, как трахает, но делает это не спеша, не торопясь покусывать мои губы или играть с моим языком.

И когда его рука, обхватившая мою талию, опускается к моему клитору, я теряю контроль. Я не могу больше терпеть.

Не тогда, когда он трахает меня так, будто его тело говорит мне что-то. Слова, которых я не понимаю, но все равно влюбляюсь в них.

Может, это его способ попрощаться.

А может, он просто хочет испортить меня для других мужчин.

Потому что никто не может прикасаться ко мне так, как он.

Целовать так, как он.

Заставлять чувствовать себя в безопасности, как он.

Я стону в его губы, когда оргазм пронзает меня, зажигая огнем.

Мои руки обхватывают его шею, ногти впиваются в его спину, в шрамы, которые я хочу, чтобы исчезли, но в то же время люблю его еще больше из-за них.

Потому что он выжил.

Этот мужчина не так давно убил двух человек на моих глазах. Один из них был его отцом.

И я все еще дрожу в его объятиях, как никогда раньше с кем-либо.

Движения Кейна ускоряются, он двигается во властном темпе. Возможно, потому что я все еще одурманена оргазмом, но мне не больно.

Да, я чувствую себя наполненной.

Настолько наполненной, что мне кажется, он вот-вот разорвет мне живот, но это приятное чувство полноты.

Я прижимаюсь к нему еще сильнее, обнимая его, а он прячет голову в изгибе моей шеи, и тогда тепло наполняет меня.

Мир на мгновение замирает.

Наши тяжелые вздохи эхом раздаются в воздухе, его тело обволакивает мое, а член пульсирует внутри меня.

Мои пальцы гладят его густые каштановые волосы, мои глаза полуоткрыты, а сердце полностью переполнено.

Я люблю тебя, хочу я сказать.

Но слова застревают у меня в горле.

Хотя он и сказал, что я только его, страх, что он никогда не сможет простить мое предательство, парализует меня.

Поэтому я предпочитаю не выставлять себя дурой.

Моя рука опускается на бок, и я закрываю глаза, чтобы запечатлеть его в памяти.

Его тепло, его дыхание, его громко бьющееся сердце, его запах. Все, что в нем есть.

— Не засыпай, — его хриплый голос эхом разносится в воздухе. — Я с тобой еще не закончил.

Я открываю глаза, и Кейн выходит из меня, его сперма вытекает из меня на кровать. Я хочу поговорить с ним. Хочу задать ему много вопросов, но я хочу еще немного насладиться этим моментом.

Хочу просто жить им.

Он поднимает меня одним плавным движением, и я вскрикиваю, обхватывая его шею и талию руками и ногами. Он уверенными шагами ведет меня в душ, а я вишу на нем.

— Кейн? — выдыхаю я, наполовину измученная, наполовину возбужденная.

— Я собираюсь трахнуть свою шлюшку. На этот раз грубо.

И он делает именно то, что обещал.

А я хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался.

Чтобы реальность никогда не наступила.