Райская лагуна

— Ты действительно должен продолжать угрожать изнасилованием его матери? — Спросил Джей-Джей Маверика, когда тот возвращал Джей-Джею его телефон, так как в его собственном села батарейка.

Я ехал в сторону пляжа Лючия на своем украденном «Jaguar», а предвкушение разливалось по моим венам.

— Да, Джонни Джеймс, — ответил Маверик с заднего сиденья. — Я должен.

— Это жестко, чувак. — Джей-Джей покачал головой, заряжая пистолет, который держал в руке.

— Жестче то, что я бы действительно сделал это, если бы это помогло избавить Роуг от гребаного Шона, — спокойно сказал Маверик.

— Рик, — рявкнул Джей-Джей, и я фыркнул.

— Он шутит, — сказал я. — Ты не понял?

— В изнасиловании нет ничего смешного, Чейз, — серьезно сказал Маверик, и Джей-Джей бросил на него хмурый взгляд.

— Ааааааааааааа! — донесся дикий вопль из багажника.

— Миссис Маккензи проснулась, — заметил Маверик.

— Да ладно, Шерлок, — невозмутимо ответил я, и он ухмыльнулся мне в зеркало заднего вида. Его глаза были полны безумной жажды смерти, пока мы приближались к месту, где Шон должен был передать Роуг, но я не знал, сможем ли мы это провернуть. Я чертовски на это надеялся.

У меня участился пульс, и я крепче вцепился в руль, когда мы съехали с главных улиц и поехали по извилистым дорогам в сторону пляжа Лючия, в то время как дождь барабанил по лобовому стеклу.

— А мы уверены, что слепой на один глаз парень, должен вести машину? — Маверик размышлял, как самоуверенный мудак.

— Я все равно вожу лучше вас обоих вместе взятых, даже если бы мне вырвали оба глаза, — выпалил я в ответ.

— Просто продолжай говорить себе это, приятель. — Джей-Джей похлопал меня по плечу, и моя кожа заныла от желания большего контакта, когда он убрал руку. Черт, я был один слишком долго. Это было жалко.

— Выпустите меня! Пожалуйста! — Завопила мама Шона.

— Если ты не заткнешься, Сандра, мы разделаем тебя и скормим ближайшему животному, которое найдем, — крикнул я, и она затихла.

— Чушь собачья, я не отдам ее какому-то случайному еноту. Мы привезем ее домой к Спарклу, — сказал Джей-Джей. — Я не зря тренирую морскую звезду-людоеда.

— Господи, эта штука все еще у тебя? — Спросил я.

— У этой штуки есть имя — Спаркл, и он часть нашей семьи. По сути, он твой старший брат, Эйс.

— Старший брат? — Я заартачился. — И как ты пришел к такому выводу?

— Морские звезды живут до тридцати пяти лет, а ему по меньшей мере двадцать восемь, — сказал Джей-Джей, пожимая плечами.

— Как, черт возьми, ты можешь определить, сколько морской звезде лет? — Спросил я, радуясь возможности продолжить этот нелепый разговор, чтобы отвлечься от того факта, что мы вот-вот снова увидим Роуг. Потому что, черт возьми, я даже отдаленно не был готов к этому.

— Боже, Эйс, это понятно по его глазам, — сказал Джей-Джей, как будто я был здесь единственным иррациональным.

— У них нет гребаных глаз, — сказал я, поворачиваясь так, чтобы видеть его как следует, потому что моя слепая сторона скрывала его из виду.

— Эм, ну, как бы есть, — сказал он с запинкой.

— У них глаз больше, чем у тебя, Чейз, — вклинился Маверик со злобным смехом, пиная спинку моего сиденья.

— Мудак, — выдавил я, но на самом деле мне было насрать. На самом деле, я тихо наслаждался каждой чертовой секундой их компании. Они держали все тени на расстоянии, в чем я сейчас отчаянно нуждался, потому что я собирался снова увидеть человека, который пытками прокладывал себе путь под моей плотью, и я не был уверен, что смогу справиться с этим без моих братьев рядом. Жаль только, что Фокса тоже нет здесь.

— Просто чтобы всем было ясно, если у меня сегодня появится шанс убить Шона, я им воспользуюсь, — сказал я тихим голосом, и настроение в машине сразу изменилось.

— Согласен, — прорычал Маверик, и Джей-Джей кивнул.

— Но наш приоритет — Роуг, — добавил Джей-Джей.

— Очевидно, — пробормотал Маверик.

Я свернул на грунтовую дорогу, ведущую к пляжу, и между нами воцарилась тишина, поскольку напряжение в машине росло. Мое дыхание стало поверхностным, когда я сосредоточился на Роуг. Я был так чертовски зол, что она ушла к Шону, но я также знал, почему она это сделала. Однако мы не заслужили жертвы этой девушки, она заслуживала того, чтобы ее положили на алтарь, где мы могли бы поклоняться ей день за днем. Вместо этого она страдала от рук гребаного Шона, и я был в ужасе от того, в каком состоянии мы можем найти ее.

— Если он причинил ей боль… — начал Джей-Джей, но я перебил его.

— Он это сделал, — сказал я хрипло. — Это то, что он делает. — Горечь покрыла мой язык, и я услышал, как Маверик заряжает свой револьвер, издавая звериное рычание.

— Я, блядь, никогда себе этого не прощу, — пробормотал Джей-Джей себе под нос, и я нахмурился. Да, он был гребаным идиотом, как и все они. Но я не мог винить его за то, что он проглотил ложь Роуг. Эта девушка знала, как себя вести, и не похоже, чтобы у кого-то из них было много причин противоречить тому, что она им сказала, после того, как мы так дерьмово поступили с ней в прошлом. Но я видел беспокойство в ее глазах, когда она призналась мне, что подумывает о том, чтобы пойти к Шону, как сильно она действительно заботилась о нас.

Она осталась предана нам, как и в детстве. И я собирался показать ей такую же преданность, находясь рядом сегодня, потому что, черт возьми, нам еще нужно было многое исправить после всего этого. А что будет дальше — я не знал. Пока у нее есть Джей-Джей и Маверик, я найду способ найти в себе силы, чтобы снова уйти. Я не мог остаться в Коув, но ненавидел саму мысль о том, чтобы оставить семью в таком хаосе. Джей-Джей рассказал мне о том, что произошло между ним и Фоксом, и я был чертовски зол на Фокса за то, что он нарушил данное мне обещание сохранить нашу семью вместе. Хотя, наверное, мне не стоит удивляться. Именно так я и ожидал, что все закончится, но это не делало ситуацию правильной. Я просто ненавидел саму мысль о том, что Фокс теперь предоставлен сам себе, и мы все были настолько сломлены, что я даже не знал, как это исправить.

Просто сосредоточься на Роуг. Сначала верни ее домой, а с остальным разберемся позже.

Мы проехали через высокие песчаные дюны, и я остановился, прежде чем дорога стала слишком песчаной, чтобы по ней можно было проехать, достал пистолет из бардачка и крепко сжимал его в руке, пока мы все выходили из машины.

Дождь все еще лил, и неспокойные морские волны бушевали под черными тучами над головой. Дождь промочил меня насквозь в одно мгновение, но я почти не почувствовал этого, когда мы вместе двинулись к багажнику, чтобы достать Сандру.

Маверик открыл его, и она закричала, как банши, когда он поднял ее на руки и перекинул через плечо — ее лодыжки и запястья все еще были связаны.

Я захлопнул багажник, и мы вместе спустились на пляж, держа оружие в руках, а мои чувства обострились от потребности в насилии. Я просто должен был увидеть ее, убедиться, что огонь в ее глазах все еще горит. Потому что в противном случае я сломаюсь сильнее, чем когда-либо ломал меня Шон.

Пожалуйста, будь в порядке, малышка. Ты такая чертовски сильная. Я знаю, ты сможешь пережить его.

Я шел по пляжу рядом с Джей-Джеем, Маверик шел впереди, и когда мы миновали большую дюну слева от нас, я заметил красный грузовик Фокса на пляже, а Шон прислонился к капоту, положив дробовик на левое плечо. Рядом с ним стоял парень с короткими дредами и смуглой кожей, державший зонтик над головой Шона, пока по нему хлестал дождь.

— Мы же сказали тебе прийти одному! — рявкнул Джей-Джей.

— Ну, это вряд ли справедливо. В конце концов, вас же трое, — сказал Шон, пожимая плечами, и я стиснул зубы.

— Где Роуг? — Прогремел Маверик, и Шон ухмыльнулся, отчего у меня волосы на затылке встали дыбом, и я тут же вернулся в тот подвал, где он терзал мою плоть.

Всякий раз, когда ты будешь закрывать глаза, я буду рядом, чтобы ты смог видеть только меня.

Воспоминание о его голосе вызвало дрожь в моей груди, но я продолжал идти, пытаясь заставить себя не прихрамывать при каждом шаге и не показать слабость перед ним.

— Ну, привет, прелестные глазки, — промурлыкал он. — Давно не виделись. — Он расхохотался над собственной шуткой, а я сердито уставился на него, и мой палец дернулся на спусковом крючке пистолета. — Так не приветствуют старого друга, не так ли? Я думал, ты давно уехал. Что привело тебя обратно в город? Уж не старый ли добрый я? — Спросил Шон, когда мы остановились в десяти футах от него.

— Я здесь из-за Роуг, — выпалил я, и он ухмыльнулся, и от выражения его лица у меня в голове зазвенели мрачные воспоминания.

— Это ты, медвежонок бубба? — завопила Сандра, все еще вися на плече Маверика, не в силах заглянуть за его задницу, и я сморщил нос.

— Это я, мама, — ответил Шон, его тон смягчился до чего-то почти нежного. Ему это совсем не шло. И это вызвало у меня желание перерезать ей горло только для того, чтобы забрать что-то ценное для него, как он поступал со всеми нами. — Не беспокойся об этих мужчинах, мама, ты скоро вернешься к своему буббе.

— Где. Роуг? — Маверик снова зарычал.

— Именно там, где ты хотел, чтобы она была, Маверик, — Шон обошел грузовик, а его человек последовал за ним с зонтиком, прикрывая его спину, когда мой палец скользнул на спусковой крючок моего пистолета.

Шон передал свой дробовик своему человеку, затем вытащил из кузова грузовика огромное свернутое одеяло и сунул его под мышку. Мои губы приоткрылись, когда я заметил торчащую из него голову Роуг, а ее выкрашенные в темный цвет волосы прилипли к щекам из-за дождя.

— Роуг! — Джей-Джей шагнул вперед, но я схватил его за руку и оттащил назад, моя челюсть сжалась. Мое сердце бешено колотилось, а пытки Шона отдавались эхом под моей кожей, заставляя меня жаждать мести.

— Она завернута в целости и сохранности, как ты и просил, — сказал Шон. — Я, конечно, буду скучать по тому, как каждое утро вижу ее упругую задницу, но ни один сын не стоит ни копейки, если он не защищает свою маму, мальчики. Помните это.

Шон швырнул Роуг к нам по воздуху, и я выругался, когда она закричала, шлепнувшись на песок и покатившись по нему, так что приземлилась на полпути между нами и нашими врагами.

Шон выхватил дробовик у своего мужчины, быстро прицелившись в нас. — Теперь отдайте мою маму. Медленно, вот так. Никаких лишних движений, иначе мой палец может дернуться на этом спусковом крючке.

Маверик подошел и встал рядом с Роуг, положив Сандру на землю рядом с ней.

Я уставился на Роуг, когда она вытянула шею, пытаясь взглянуть на Маверика, дергаясь в клейкой ленте, удерживающей ее в этой штуке. Ярость в ее глазах заставила меня вспыхнуть. Я хотел подойти к ней, заключить ее в свои объятия и никогда больше, черт возьми, не отпускать. Но я оставался там, прикованный к месту, моя рука так крепко сжимала пистолет, что было чудом, что он не выстрелил. Я никогда так не жаждал чьей-либо смерти, как смерти Шона Маккензи. И я не просто хотел, чтобы он умер, я хотел, чтобы он страдал. Истекал кровью до тех пор, пока в нем не останется ни капли.

Шон дернул подбородком в сторону своего человека. — Иди и приведи ее, Трэвис.

Трэвис шагнул вперед, когда Маверик голыми руками разорвал ленту, удерживающую одеяло вокруг Роуг. Ему пришлось раскатать его, чтобы освободить ее, и она выругалась, выбираясь из ткани.

Маверик не позволил ей встать, вместо этого схватил ее и перекинул через плечо, обхватив рукой ее ноги, как гребаный пещерный человек, заявляющий права на свою пару.

Я был удивлен, когда она не начала сопротивляться, а обвилась вокруг него и прижалась к его спине, когда он попятился к нам, а Трэвис помог Сандре подняться на ноги.

— Конечно, обмен есть обмен, но если моя сладенькая снова приползет в мою постель по собственному желанию, то это ее выбор, парни, понятно? — Сказал Шон с язвительной ухмылкой.

— Она никогда не вернется к тебе, — выпалил я, и его взгляд остановился на мне.

— Ты уверен в этом, прелестные глазки? — Шон широко улыбнулся, полный уверенности.

Рука Джей-Джея сжимала мою, и только его присутствие не давало мне провалиться в самое темное место внутри меня, где жил только дьявол.

— Твоя смерть идет за тобой, Шон, — крикнул Джей-Джей, когда Маверик вернулся к нам.

Шон громко рассмеялся, когда Трэвис открыл перед ним дверцу грузовика Фокса и проскользнул внутрь.

Мы повернулись и быстро пошли обратно к машине, и Роуг посмотрела на меня и Джей-Джея, вися на плече Маверика. Ее глаза наполнились слезами, и она тут же снова отвела взгляд, заставив мое сердце забиться так сильно, что, клянусь, оно готово было вырваться из груди.

Мы вернулись к машине, и Маверик забрался на заднее сиденье, усадив Роуг к себе на колени, в то время как мы с Джей-Джеем поспешили вперед.

Я завел двигатель, желая как можно быстрее увезти ее к чертовой матери подальше от Шона.

— Мне так жаль, — прохрипела она, и я возненавидел, насколько сокрушенно это прозвучало.

Я развернул машину, ведя ее обратно по грунтовой дороге, а дворники раскачивались взад-вперед, поскольку дождь усилился.

Джей-Джей повернулся, положив руку ей на колено, когда она свернулась калачиком на коленях Маверика, и погладил ее по спине, когда она прижалась к нему.

Машина внезапно налетела на что-то, и я вскрикнул, когда шины тут же спустили, и мы съехали с дороги к высокой дюне сбоку от нее.

— Блядь! — Я заорал, ударив по тормозам, когда нас занесло и подбросило на песке, прежде чем мы остановились.

Полсекунды длилась тишина, прежде чем ее разорвали выстрелы, и я схватил Джей-Джея за руку, распахнул дверь и вытащил его на землю, чтобы укрыться. Маверик сделал то же самое с Роуг; они оба прижались к борту машины, пока в нее стреляли без остановки. Я поднял свое оружие, когда над нами разлетелось стекло, и начал стрелять снова и снова через разбитые окна.

Адреналин забурлил в моем теле, когда Маверик и Джей-Джей тоже открыли ответный огонь, и шум гулко отозвался в моем черепе.

— Мы должны бежать отсюда, — сказал я сквозь шум.

— Хватай Роуг. — Маверик толкнул ее в мои объятия. — Ты все равно дерьмовый стрелок.

— Пошел ты, — прорычал я.

— Я никого из вас не брошу, — рявкнула Роуг. — Дайте мне оружие. Я убью этого ублюдка.

— Сумка с оружием на заднем сиденье, — сказал Джей-Джей, сделав еще несколько выстрелов.

Маверик снова распахнул дверь, вытаскивая сумку и бросая ее на песок, пока мы с Джей-Джеем прикрывали его задницу. Роуг схватила ее, доставая светошумовую гранату, а я схватил другую, и ее глаза загорелись тем восхитительным гребаным адом, о котором я молился, чтобы он все еще жил в ней. Она кивнула мне, и мы вскочили, бросая две светошумовые граны в противоположных направлениях, туда, откуда из дюн велась стрельба.

Раздались два хлопка, за которыми последовали крики замешательства и испуга, и стрельба прекратилась в одно мгновение.

Мы повернулись и побежали. Маверик взвалил сумку на плечо, и мы вчетвером быстро взобрались на дюну позади нас, перепрыгнув через ее вершину и помчавшись по звериным следам, петляющим в высокой траве и виднеющимся среди песка. За нашей спиной снова раздались крики и выстрелы, но у нас было преимущество. Мы могли бы успеть.

Моя поврежденная нога болела, но я не позволил боли остановить меня, продолжая двигаться. Несмотря на это, я не мог угнаться за остальными и, стиснув челюсти, стрелял через плечо в любого, кто осмеливался стрелять в мою семью.

Из-за дождя песок под моими ногами стал комковатым и плотным, ботинки увязали в нем, и бежать по нему становилось еще труднее. Роуг бежала впереди меня, Джей-Джей держал ее за руку, а Маверик вел нас, но разрыв между нами увеличивался, и я бы замедлил их, как только они заметят, что я отстаю.

Нахуй.

Когда мы поднялись на вершину дюны, я обернулся, лег на живот и прицелился в нападавших.

Первого я прикончил точным выстрелом в голову, от которого он рухнул на землю, а второй споткнулся о тело своего друга. Я прикончил его еще двумя пулями, достал из кармана патроны и быстро перезарядил пистолет, целясь в следующего мудака, который поднимался на вершину дюны.

— Эйс! — Внезапно Роуг закричала, когда поняла, что меня нет позади нее.

— Бегите! — Не оборачиваясь, крикнул я. — Я догоню.

Краем глаза я увидел тень, пронесшуюся по небу, и мой взгляд остановился на гранате, летевшей в направлении Роуг и моих братьев.

Я развернулся, вставая, и обнаружил, что Джей-Джей и Маверик ведут собственную битву впереди оттуда, где они укрылись за насыпью и пытались сдержать того, кто стрелял с другой стороны. Граната, казалось, медленно падала в сторону девушки, бегущей ко мне со вспышкой отчаяния в глазах.

Я побежал ей навстречу, мы столкнулись, и я опрокинул ее на бок на крутой склон, и мы кувыркнулись в сторону от взрыва, который с огромным грохотом разорвался на дюне.

Мы продолжали кувыркаться, а затем ударились об основание высокой дюны, с которой упали, и у меня перехватило дыхание, когда она приземлилась на меня сверху.

— Ты в порядке, малышка? — Спросил я, обхватив ладонью ее щеку, когда она подняла голову, а дождь все еще барабанил по нам.

— Я в порядке. — Она встала, потянув меня за собой, и выстрелы разорвали песок прямо за нами.

Я открыл ответный огонь, когда четверо мужчин перевалили через холм и помчались к нам, и я убил двоих из них, но остались Трэвис и бородатый парень.

Роуг потащила меня за следующую дюну, и я заставил себя бежать так быстро, как только мог, следуя за ней, мы вдвоем двигались по извилистой тропинке через дюны, пока со всех сторон раздавались выстрелы.

Наши пальцы оставались переплетенными, пока мы бежали дальше, и я надеялся, что с Джей-Джеем и Мавериком все в порядке, но все, что мы могли сделать, это бежать изо всех сил, пока мужчины позади нас кричали нам остановиться. Но я не позволю им снова схватить Роуг. Я, блядь, умру раньше.

Мы бежали, казалось, целую вечность, и моя голень горела в том месте, где был перелом, — такая нагрузка была для нее почти непосильной.

Я стиснул зубы от боли, сосредоточившись на девушке, которую должен был защитить любой ценой, и сделал еще один выстрел через плечо, чтобы держать наших врагов на расстоянии.

Мы свернули с узкой дорожки и оказались в тупике, окруженном высокими стенами из песка.

— Черт, — выдохнула Роуг, поворачиваясь назад, но шаги уже раздавались у нас по пятам. У нас не было времени.

Я схватил ее за руку, приподнял и попытался подтолкнуть на насыпь слева от себя. — Уходи. Убирайся отсюда, — прорычал я.

Она извивалась в моих руках, пытаясь отпихнуть меня. — Я не брошу тебя.

— Я бросил тебя, — напомнил я ей. — Я в долгу перед тобой. — Я толкнул ее сильнее, но она пнула меня в грудь, и я отшатнулся назад, а она соскользнула на землю передо мной.

Появился огромный бородатый мудак, и я поднял пистолет, стреляя без единой мысли, когда оттолкнул Роуг себе за спину. Парень вздрогнул, когда мой пистолет разрядился, и ужас захлестнул мою грудь. Нет.

— Ты можешь убить меня, просто отпусти ее, — попытался я, и парень холодно рассмеялся.

— Не похоже, что у тебя остались козыри, — сказал он с насмешкой.

Роуг попыталась оттащить меня в сторону, пока мне целились в голову, и я боялся своей смерти больше, чем когда-либо, потому что это было бы равносильно тому, что мою девочку схватит этот монстр.

Раздался хлопок который я ощутил всем своим телом, и на секунду я был чертовски уверен, что мертв, но затем я почувствовал горячие брызги крови на своем лице, и бородатый мудак рухнул на землю с пулевым отверстием в виске. Трэвис появился позади него, окончательно сбив меня с толку.

— Не подходи, — приказал я.

— Все в порядке, — сказала Роуг, обходя меня, иее пальцы крепко сжали мою руку.

— Вам нужно бежать, — тихо сказал Трэвис. — Уходите как можно дальше на юг, затем возвращайтесь к дороге. — Он указал в сторону, отступая в противоположном направлении, чтобы дать нам пройти.

— Что за черт? — Пробормотал я, мой пульс бешено стучал в ушах, когда Роуг схватила меня за пальцы и потянула мимо него.

— Спасибо, — прошептала она ему, и он кивнул, прежде чем мы побежали дальше, следуя указаниям, которые он нам дал.

Я достал из кармана телефон и обнаружил сообщение от Джей-Джея, в котором говорилось, что с ними все в порядке и что они укрылись в деревьях дальше к югу. Им придется затаиться на некоторое время, а у нас сейчас было только одно место, куда мы могли направиться, так что я надеялся, что они скоро доберутся туда. Я ответил ему, что у нас тоже все в порядке и что мы встретим их там, а затем убрал телефон.

— Ты действительно умеешь обращаться с дикарями, малышка, — пробормотал я, пока мы бежали вместе, а наши руки все еще были переплетены.

— Что? — спросил она, бросив на меня хмурый взгляд.

— Тот парень, сзади, ты с ним подружилась?

Она покачала головой. — У него свои планы, хотя хуй знает, какие именно. Я просто надеюсь, что они закончятся тем, что он омоет руки кровью Шона — при условии, что я не доберусь до него первой.

— Или я, — согласился я, и мы обменялись мрачными взглядами, мчась дальше на юг и оставляя позади звуки кричащих людей.

Отсутствие выстрелов помогло моему сердцебиению успокоиться, ведь раз они не стреляют, значит, у них нет целей. Мне оставалось только надеяться, что Маверик и Джей-Джей останутся вне поля их зрения и скоро доберутся до безопасного места.

В конце концов мы добрались до дороги и перешли на другую ее сторону, пройдя вдоль деревьев, насколько это было возможно, прежде чем мы добрались до места, хоть немного похожего на город. Вокруг стояло несколько больших домов, и возле одного из них был припаркован старый «Ford», выглядевший вполне подходящим для угона.

Мне не потребовалось много времени, чтобы завести его, и вскоре мы уже ехали в направлении дома Татум, дворники бегали взад-вперед по ветровому стеклу, пытаясь смыть дождь, в то время как Роуг воспользовалась моим телефоном, чтобы позвонить Джей-Джею.

— Вы в порядке? — спросила она, затаив дыхание, когда он ответил низким шепотом по громкой связи.

— Да, у нас все хорошо, красотка. Но они перекрыли дорогу с этой стороны, так что нам придется добираться долгим путем. Ты уверена, что за вами нет слежки?

Я бросил внимательный взгляд в зеркало заднего вида, но мы не видели никаких признаков присутствия кого-либо на протяжении многих миль.

— Все чисто, — ответила Роуг.

— Тогда мы скоро увидимся. — Джей-Джей повесил трубку, и я облегченно вздохнул, когда напряжение спало с моих плеч.

Мы бросили машину в полумиле от дома Татум и остаток пути бежали по их частному пляжу под дождем, просто чтобы быть уверенными, что нас не заметят.

Я крепко сжимал руку Роуг, пока мы спешили к боковым воротам дома Татум, набирая код, который она дала нам, чтобы войти. Мое сердце бешено колотилось, и я знал, что выброс адреналина был связан не только с перестрелкой, в которой мы только что участвовали. Ощущение руки Роуг в моей заставляло мой пульс биться в бешеном, почти неистовом ритме. Не глядя на нее, я подвел ее к боковой двери, достал ключ, чтобы отпереть ее, и провел внутрь.

В ту секунду, когда она захлопнула дверь и звук, который она издала, эхом разнесся по огромному пустому дому, я клянусь, напряжение между нами резко возросло.

Я не смог удержаться и украдкой посмотрел на нее, упиваясь видом ее дрожащей и промокшей насквозь, видом ее темных волос, прилипших к щекам, и капель дождя, ласкающих ее полные губы. Короткое черное платье, которое она носила, плотно облегало ее, подчеркивая грудь, так что я не мог не заметить ее округлости, но мой взгляд тут же вернулся к ее океанским глазам, в глубинах которых бушевала буря еще более неистовая, чем та, что колотила по окнам.

Я провел большим пальцем по тыльной стороне ее руки, ощущая шелковую кожу, которая словно наркотик манила меня. Но я заставил себя отпустить ее и отступить, поправляя повязку на глазу, скрывающую изуродованную сторону моего лица.

— Он причинил тебе боль? — Я стиснул зубы, заставляя себя посмотреть на нее и столкнуться с любым ужасом, который мог таиться в ее глазах. Шон оставил свой след на нас обоих, и, хотя я был до боли рад видеть, что на ее теле не было никаких шрамов, указывающих на недели пыток, я знал, что он мог сделать гораздо худшие вещи, чем использовать оружие против ее тела. У нее действительно было несколько травм: заживающая рана у линии роста волос, от которой остались желто-синие кровоподтеки на виске, а также порез на плече, который кровоточил, и красные капли смешивались с дождем, стекавшим по ее руке. Мой взгляд остановился на следах вокруг ее горла — четких полосах, нанесенных плотно сжатыми пальцами, которые так ясно напомнили мне о травмах, полученных ею, когда она только вернулась сюда.

Как я мог тогда, глядя на эти следы на ее плоти, увидеть угрозу? Как я не понял в тот момент, что она вернулась не для того, чтобы причинить нам боль, а для того, чтобы умолять о помощи и любви единственную семью, которую она когда-либо знала, несмотря на то, как сильно мы ее обидели, прежде чем она покинула нас? Стыд смешался во мне с яростью, мои мышцы напряглись, и ненависть к гребаному Шону стала еще сильнее, потребность в его кровавом конце поглотила меня, когда я увидел не только раны на ней, но и темноту в ее взгляде, которую он вложил в нее, пока удерживал.

— Он Шон Маккензи, — сказала она ледяным тоном. — Он причиняет боль. Но он не трахал меня, если ты об этом спрашиваешь.

Я натянуто кивнул, гнев пробежал по моим конечностям, когда потребность убить этого ублюдка пронзила мое тело. Я боялся задать ей этот вопрос, зная, что для меня уже будет практически невозможно залечить раны, которые он ей нанес, но испытал облегчение от того, что, по крайней мере, ей не пришлось терпеть это от него. Это было что-то. Не много, но достаточно, чтобы дать мне надежду, что мы сможем исправить остальное.

Порез на ее руке довольно сильно кровоточил, и теперь в него, вероятно, попали песок и грязь после нашего побега. Я нахмурился, снова беря ее за руку и ведя через похожий на пещеру дом к кухне, которая была оборудована всеми современными приборами, известными человеку.

Я обхватил Роуг за талию, приподнял ее и аккуратно посадил у раковины, а затем взял тряпку и промокнул ее водкой высшего сорта, которую нашел в холодильнике.

— Вот, — пробормотал я, протягивая руку и прижимая ее к ране, заставляя ее резко втянуть воздух сквозь зубы.

Тишина между нами пожирала меня заживо, и мне хотелось, чтобы Джей-Джей был здесь, потому что я знал, что он знает, что делать, что сказать, как поддержать ее. Я был последним человеком, который мог унять боль, которую я видел в ее глазах, потому что она была и во мне, и я потерпел сокрушительную неудачу в исцелении от пыток Шон, так как я мог что-либо сделать, чтобы помочь ей?

Она была почти одного роста со мной, сидя так, и я чувствовал, как ее глаза изучают мое лицо, заставляя кровь приливать к щекам, и я попытался повернуть голову, чтобы она не смогла разглядеть грубый шрам, выглядывающий из-под повязки.

— Не смей отворачиваться от меня, Чейз Коэн, — прорычала она, схватив меня за подбородок и повернув мою голову так, что мой взгляд встретился с ее.

Я провалился в бесконечный голубой омут ее глаз, и мое сердце отчаянно забилось, умоляя меня притянуть ее ближе, удовлетворить каждое желание, которое я когда-либо испытывал по отношению к этой девушке. Все это нарастало, как вода против плотины, и я чувствовал себя слабее, чем когда-либо в своей жизни, перед этими желаниями. Я никогда не думал, что увижу ее снова. Я никогда не думал, что окажусь так близко, смогу ощутить каждую ее сладкую, надломленную черточку в воздухе между нами. Но она не была моей и никогда не будет.

Я отложил ткань, мои пальцы провели линию до ее шеи, касаясь синяков там, и ненависть к Шону так глубоко проникла в мою кожу, что я был уверен, что никогда от нее не избавлюсь.

— Я сожалею о своем участии в этом, — вздохнул я, ее тело охватила дрожь, когда я провел пальцами вниз по ее руке, и мурашки появлялись везде, где касалась моя кожа.

— Это не твоя вина, — прошептала она.

— В какой-то степени да, малышка. Но я искуплю свою вину. — Мои пальцы замерли на кожаных браслетах на ее запястье, и я приподнял брови.

— Вот, — сказала она, снимая их со своего запястья и надевая на мое, и я мгновенно почувствовал утешение, воссоединившись с этой старой частью меня. Это было похоже на возвращение частичек моей семьи, каждый из которых символизировал их четверых. Предполагалось, что они привязывают к тебе твою половинку, и, хотя парень, у которого я их купил, скорее всего, был полон дерьма, я все равно поверил в их смысл.

— Этот символизирует тебя, — сказал я Роуг, когда она взялась за кожаный браслет на моем запястье, который был сплетен в замысловатый узор с проходящей по нему серебряной нитью. Он был самым красивым, так что, очевидно, принадлежал ей.

— А как насчет этого? — спросила она, потянув за другой, который представлял собой толстую ленту с выгравированными по всей ней случайными линиями. — Этот полный хаос, так что это Маверик.

— А этот? — спросила она, берясь за следующий, который представлял собой сложное плетение из полос с узлами, связывающими разные секции вместе.

— Джей-Джей, — сказал я. — Поскольку он миротворец, эти узлы похожи на то, как он держит нас вместе. — Я взглянул на Роуг, чувствуя себя немного неловко из-за того, что глупо решил, что эти вещи представляют каждого из моих друзей, но она просто улыбнулась, и ее глаза загорелись, когда она кивнула.

— О да! — согласилась она, и я ухмыльнулся, когда ее палец скользнул к последнему для Фокса. Это была простая лента, но толстая и прочная, с витками черной бечевки, плотно обмотанными вокруг нее в разных местах.

— Фокс — это порядок в хаосе Маверика, — пробормотал я, и Роуг провела пальцем по ним всем, сводя их воедино, малейшее прикосновение ее кожи к моей разожгло огонь в моей груди.

— А как насчет тебя? — Она надулась.

— Ну, я же их ношу, — рассмеялся я.

— Тебе нужен какой-то для себя, — фыркнула она, и тут появился Маверик, забросав песком ее ноги и шлепнув волейбольным мячом по моей голове.

— Ты играешь, или как? Эти ребята из верхнего квартала думают, что могут победить нас, поэтому мы должны надрать им задницы и отправить обратно на их шикарные пляжи, где им самое место. — Он указал на группу подростков, которые ворвались сюда из верхнего квартала, явно пытаясь покрасоваться, приехав в этот сомнительный конец города. И, черта с два, я позволю им думать, что они в чем-то лучше нас.

— Спасибо… — Я грустно улыбнулся ей, думая о прошлом и о том, кем мы все когда-то были. — Остальные, вероятно, скоро будут здесь, — сказал я, пытаясь проглотить комок, вставший у меня в горле. — Джей-Джей будет здесь, — уточнил я, и она нахмурилась, отводя от меня взгляд, и я мог видеть, как она разбита, видеть след, который оставил в ней Шон, так же ясно, как я мог видеть его в себе.

— Роуг, — прохрипел я, желая быть тем, в ком она нуждалась прямо сейчас, но мне слишком многого не хватало. Ей нужны были Джей-Джей, Маверик, черт возьми, даже Фокс знал бы, как справиться с этим лучше, чем я.

— Я просто хочу почувствовать тебя, — сказала она срывающимся голосом, и не имело значения, что я чувствовал себя разбитым внутри, я должен был дать ей все, что мог.

Мой лоб прижался к ее лбу, и я обхватил ее бедра, мои пальцы крепко сомкнулись, когда я притянул ее ближе, и она обхватила меня ногами так, что мы двое внезапно очутились в крепких объятиях. Я уткнулся лицом в ее шею, и ее руки скользнули вниз по моей спине, а ее сердцебиение мощно отдавалось между нами, когда я практически оторвал ее от поверхности, держа так крепко, как только мог. Наша мокрая одежда прилипла друг к другу, как будто мы слились в объятиях, и каким-то образом это простое соприкосновение, казалось, прогнало холод, который буря оставила в моих костях.

— Я здесь, — сказал я ей, зная, как отчаянно я сам тосковал по своей семьи, когда был заперт в подвале Шона. Она нуждалась в ком-то, кто любил ее, и я мог предложить ей хотя бы это, даже если я никогда не смогу любить ее так, как она хотела, чтобы ее любила.

— Я прочла твое письмо, — сказала она, на выдохе, и у меня скрутило живот.

О черт, она все знает.

— Я не должен был возвращаться, — прошептал я ей в шею, и она откинула голову, а мой рот коснулся ее кожи. Одно это прикосновение разожгло огонь на моем языке, и я сжал руки в кулаки, борясь с желанием взять больше. Я не был рыцарем в сияющих доспехах, я даже не был драконом, который прятал ее в своей башне, я был чудовищем, которое вышвырнуло бы ее оттуда, чтобы она выживала одна в дикой местности, и я никогда не перестану ненавидеть себя за это.

— Но ты сделал это, — сказала она, впиваясь ногтями мне в лопатки, и голодная, неудовлетворенная потребность в ней требовательно зазвенела в моем теле, как гонг. Но я не стал отвечать на него, потому что эта девушка не была и никогда не будет моей.

— Роуг, — предупредил я, мой член затвердел в штанах, и я выдал себя.

Я поднял голову, собираясь отпустить ее, но она запустила пальцы в мои волосы, крепко сжав их в кулак, и ее губы на мгновение коснулись моих. Каждое ее прикосновение было похоже на чистейшую энергию, вливающуюся в мою кровь. Я почти дрожал от потребности в большем, моя кожа слишком привыкла к укусам стали, кожи и кулаков. Она умоляла о ее мягких губах, шелковой ласке ее рук, но я не мог взять больше, она не принадлежала мне, и все же я не мог отстраниться.

— Я устала от лжи и чуши, — выдохнула она. — Так что не лги мне больше ни единым гребаным словом, Эйс. Ты сказал, что любишь меня в том письме, так это правда? Или это еще одна ложь, написанная там, чтобы свести меня с ума? — Ее глаза заблестели, и у меня перехватило горло от отчаяния в ее взгляде, от страха.

— Это правда, — твердо сказал я, открываясь ей, потому что какое это теперь имело значение? — Но я не хочу ничего взамен за эту любовь, малышка. Это признание, которое я должен был сделать тебе и себе, и я не хотел уезжать из города, так и не сказав этого. Но я не жду ничего взамен. Ты принадлежишь Джей-Джей, я знаю…

— Я не принадлежу Джей-Джею, — отрезала она, ее ногти впились в мою кожу головы, в то время как она все еще цеплялась за мои волосы. — Я не могу принадлежать одному из вас, не принадлежа всем вам, вот как это работает. Так было с нами всегда, и, возможно, теперь, когда мы выросли, это не имеет смысла, но это не меняет того факта, что это правда.

— Я больше не один из нас, — сказал я, заправляя прядь темных волос ей за ухо, одновременно скучая по ярким цветам радуги и наслаждаясь этим маленьким привкусом девушки из моего прошлого.

— Если ты не часть нас, тогда нет и нас, Чейз Коэн, — прорычала она.

— Я предал тебя, — сказал я, пытаясь отстраниться, но она не отпускала.

— И я простила тебя. И с тех пор ты показал, кто ты на самом деле. Выживший, тот, кто пролил бы кровь за меня и своих мальчиков и предложил бы свою жизнь монстру, чтобы защитить нас. — Она схватила мою повязку на глазу, пытаясь сорвать ее с моего лица, но я отдернул голову назад, поймав ее за запястье, чтобы остановить, когда мои мышцы напряглись.

— Не надо, — прорычал я, не в силах вынести ее сладкие слова, пока погружался в стыд, который испытывал из-за шрамов, скрывающихся под повязкой на глазу, из-за отвратительного, мутного, ничего не видящего глаза.

— Я хочу увидеть, — потребовала она, превращаясь в темную, могущественную богиню, чье пылающее пламя в глазах полностью завладело моим вниманием. — Я хочу видеть каждый шрам, каждую метку, потому что для меня это и есть красота. Это твоя сила, запечатленная на твоей коже.

Мое горло судорожно дернулось, и впервые я не мог отвергнуть правду, горящую в ее глазах, не мог отрицать ту ценность, которую она видела во мне. Роуг. Девушка, которую я желал всю свою жизнь, которая довела меня до края безумия и обратно. Та, что жила в каждом моем сне и кошмаре. Она — обладательница моей души. Но сила, которую она увидела во мне, была фарсом, потому что под всем этим скрывался Шон, разрывающий меня на части, мой отец, возвышающийся над маленьким мальчиком, который все еще съеживался у меня в груди. И теперь эта слабость была видна и снаружи, обнаженная на обозрение всего мира.

— Это Шон, запечатленный на моей коже, — сказал я. — Он здесь, всегда. И раньше я мог нести это бремя, но теперь я вижу его и в тебе. — Я провел пальцами по уголкам ее глаз, касаясь кончиками пальцев краев ее синяков и ненавидя отголосок его жестокости, который, как я видел, смотрел на меня в ответ. — И это вызывает у меня желание совершить убийство настолько жестокое, что оно сравнялось бы с грехами самого Люцифера.

— Мы можем уничтожить его вместе, — выдохнула она, и эти слова наполнили меня светом, которого мне так долго не хватало. Я чувствовал, что они связывают нас, и я кивнул, между нами закрутилось обещание убить этого ублюдка самым ужасным способом, который мы только могли придумать. И будь прокляты гребаные последствия, потому что у меня было чувство, что единственный способ освободить Роуг из его ловушки — это покончить с ним.

— Как только мы поймаем его, я сделаю все, что ты захочешь. Я буду отрезать от него куски, пока он не начнет кричать, я медленно выпотрошу его, я вырву его мерзкий язык изо рта и сожгу его дотла для тебя. — Мой голос был грубым от твердости, и ее глаза загорелись возбуждением от моих слов, возбуждением, которое я тоже почувствовал до глубины души.

— Да, — она практически простонала, и этот звук заставил меня так возбудиться, что в ответ я издал рычание.

Мои мысли рассеялись, и я провел пальцами по внешней стороне ее бедра, поднимая промокший материал ее платья выше, в то время каждая стена рушилась между нами, оставляя нас обнаженными. Я не мог перестать смотреть на эту пылающую надежду в ее глазах, на возможность смерти Шона, которая освещала нас обоих изнутри.

— Я хочу, чтобы его разорвали на куски, я хочу, чтобы от него ничего не осталось, — выдохнула она, и я нетерпеливо кивнул, этот яркий образ наполнил меня новой гребаной жизнью, как и она сама.

— Нет такой черты, которую я бы не перешел, малышка. Я буду его худшим кошмаром, воплощенным в жизнь, а ты будешь королевой, которая правит мной, — прорычал я, и она издала еще один хриплый стон, а ее бедра сжались вокруг моих бедер, пятки прижались к задней поверхности моих бедер и притянули меня вплотную к ней.

Между нами не было ничего, кроме честности и сводящего с ума напряжения, которое перерастало в силу природы. Она заставляла меня чувствовать, что я выгляжу так же, как всегда, и я так чертовски сильно хотел быть тем мужчиной перед ней, что тоже пытался в это поверить.

Я провел большим пальцем по ее нижней губе, и звук желания покинул меня.

— Сними ее, — взмолилась она, закусив губу, когда ее взгляд зацепился за мою повязку на глазу.

Мое сердце бешено колотилось, когда я подчинился ей, сжав челюсти и сдернув повязку с лица, прежде чем бросить ее на поверхность рядом с ней.

— Перед тем как мы убьем его, ты снимешь ее, — хрипло сказала она, глядя на изуродованную половину моего лица, в то время как мой пульс громко стучал в ушах, и я боролся с желанием снова прикрыться. — Я хочу, чтобы он увидел могущественное существо, которое он не смог сломить.

Она улыбнулась мне, и я потерял свой гребаный рассудок от силы, которую придал мне этот взгляд. Все разумные мысли вылетели у меня из головы, когда я рванулся вперед и прижался губами к ее губам, желая попробовать эту улыбку на вкус и навсегда запечатлеть ее в своей памяти. Ее язык встретился с моим, и за пределами дома прогремел гром, заставив стены содрогнуться, а мое сердце подпрыгнуть. Наш поцелуй исцелил что-то глубоко разбитое во мне, и я крепче прижал ее к себе, ее рот преследовал мой, пока мы не превратились в одно целое. Я чувствовал, как бьется ее сердце, как будто оно жило в моей собственной груди, я чувствовал, что время, потерянное между нами, становится ничем, незначительным, уступая место этому единственному моменту совершенства, который мы разделяли. Это было потрясающе и как тонизирующее средство для моей гребаной души, и что-то подсказывало мне, что если бы я только смог удержать эту девушку, во мне не осталось бы повреждений, которые нельзя было бы исправить.

Роуг сорвала с меня футболку, и я позволил ей упасть на пол, когда она прервала наш поцелуй, ее губы приоткрылись и заблестели, когда она опустила глаза, чтобы рассмотреть отметины, оставленные там нашим врагом. Для меня не имело ни малейшего гребаного смысла, почему она не отшатнулась от моих шрамов, но, когда она наклонилась вперед и прижалась губами к старому сигаретному ожогу в углублении моего горла, а затем переместилась к отметине в форме полумесяца на моей правой груди, оставленной лезвием, я попытался найти в них новый смысл. Потому что каждое прикосновение ее губ к моим шрамам, казалось, клеймило их новыми, сладкими воспоминаниями, перечеркивая боль старых.

Я судорожно вдохнул, испытывая боль от того, насколько сильно я был возбужден, когда Роуг не торопясь провела ртом по всей моей груди.

Когда я оказался на пределе, я схватил ее за волосы и откинул голову назад, заставляя посмотреть на меня.

— Это Шон заставил тебя надеть это платье, малышка? — Спросил я с убийственной резкостью в голосе, рассматривая облегающий черный материал, который совсем не походил на ее собственный стиль.

Она кивнула, ее зрачки расширились, и я схватил острый нож с кухонного стола, обнаружив, что у него металлическая ручка с выгравированными на ней словами «Моя сирена, мой свет, моя жизнь». Но у меня были гораздо более важные дела, на которых нужно было сосредоточиться, чем на этих словах.

— Иди сюда, — сказал я, обнимая ее, и она прижалась ко мне, когда я поднял ее и понес к большому белому дивану в гостиной. Я уложил ее, наблюдая, как она закусывает губу, ее глаза следили за каждым моим движением, и это заставило адреналин забурлить во мне.

Я опустился на колени между ее бедер, взялся за подол платья и разрезал его ножом прямо посередине, желая снять с нее все, что могло напоминать о Шоне. Она ахнула, когда оно распахнулось посередине, и, тяжело дыша, уставилась на меня. Ее тело все еще было частично скрыто лоскутами ткани, и я на мгновение заколебался, задаваясь вопросом, должен ли я был это делать, действительно ли она этого хотела.

— Мы не обязаны, — пошел я на попятную, думая о том аде, через который она, должно быть, прошла с этим мудаком, и не желая переходить черту. Моя неуверенность тоже начала расти, и я повернулся, ища одеяло, чтобы предложить ей, когда она взялась за мой пояс, чтобы снова привлечь мое внимание, и я уставился на нее сверху вниз, завороженный, когда она раздвинула материал платья, обнажаясь передо мной таким чертовски сексуальным движением, что я выругался.

Она сбросила его, обнажив под ним свое тело, и мой взгляд переместился с ее идеально круглых грудей на киску, когда она раздвинула для меня бедра.

— Роуг, — сумел произнести я, проглатывая комок в горле. В ту секунду я снова был подростком, неловким, потерянным и тоскующим по девушке, которой, как я думал, у меня никогда не будет. Но теперь она предлагала мне себя, а я совсем не походил на мужчину, которым надеялся стать, если этот день когда-нибудь наступит.

— Покажи мне, что бы ты с ним сделал, — попросила она, беря меня за запястье и направляя нож в моей руке к своему горлу. — Покажи мне, где ты сначала пустишь ему кровь.

Я расположил свое колено между ее бедер, опускаясь над ней и проводя ножом по ее ключице, поддаваясь этой отчаянной потребности в ее глазах. Это была жажда крови, месть за монстров, которых он из нас сделал. И мне это тоже было нужно.

Роуг резко вдохнула, хотя и знала, что я не порежу ее, я бы никогда не пустил кровь из плоти этой девушки. Я обвел лезвием ее левую грудь, и она застонала, прикусив нижнюю губу, когда напряжение между нами стало ощутимым, соперничая с силой бури за этими стенами.

Я провел лезвием по центру ее тела, задевая пупок и наблюдая, как мурашки бегут по ее коже, а соски напрягаются при соприкосновении с холодным лезвием.

— Я бы разрезал его вот так, — пробормотал я, медленно двигая лезвием, наблюдая, как она дрожит подо мной. — Что бы он кричал, когда его плоть разоврется на части, а я буду наслаждаться, когда его горячая кровь прольется на мои руки.

— Да, — простонала она, ее голос был грубым и наполненным пьянящим желанием: похоть и жажда крови столкнулись внутри нее, и я не мог оторвать глаз от совершенства того, как она лежала подо мной, обнаженная и готовая, а ее глаза были полны желания, пока я проводил ножом по ее коже.

— Как только мне покажется, что его агония ослабевает, я начну снова, протыкая в нем дыры и слушая каждый его крик, собирая их, пока они не сравняются с теми, что он вырвал из моих и твоих губ, — сказал я, слегка прижимая кончик лезвия к ее боку, двигая им вверх по ее телу, повторяя движение снова и снова, ее тяжелое дыхание и дрожь, пробегающая по ней, давали мне понять, как сильно она тоже этого хотела.

— А потом, когда ему будет так больно, что мир почернеет, я перережу ему горло. — Я провел ножом по изгибу ее горла, ее глаза затуманились похотью, и кончик моего члена дернулся и запульсировал. — И умрет, захлебнувшись собственной кровью, а его голос навсегда, блядь, умолкнет. — Мой взгляд зацепился за то, как ее загорелая кожа отражалась в серебряном лезвии, и мое дыхание стало неровным.

— Нахуй его, — прохрипела она, и я поднял глаза, обнаружив слезу, скатившуюся по ее щеке.

Вид этого пробил дыру прямо в моей груди, и я наклонился, смахивая ее поцелуями и обхватывая ладонями ее лицо, пока она смотрела на меня сквозь пелену непролитых слез.

— Я найду тебе одежду, и мы сможем посидеть здесь и посмотреть на бурю, малышка, — сказал я, мое сердце было переполнено болью за нее. Мне нужно было, чтобы с ней снова все было в порядке, я готов был сделать все, чтобы с ней все было хорошо.

— Нет, — сказала она, прежде чем я успел отстраниться, ее рука скользнула мне на затылок, удерживая меня там. — Я хочу тебя. Я хочу утонуть в тебе и забыть, что он с нами сделал. Пожалуйста, Чейз. Ты нужен мне.

Я колебался, застыв от ее желания ко мне. Но эти слова погубили меня, и я поклялся дать ей то, в чем она нуждалась, предложить ей столько удовольствия, сколько смогу, и убрать боль из ее глаз. Даже если это будет длиться совсем недолго.

Наклонившись, я со стоном втянул ее сосок в рот, воплощая в жизнь фантазию, которая владела мной так давно, что я уже и не помнил время до этого. Все женщины, с которыми я был в ее отсутствие, были лишь пластырем, который я использовал, чтобы заглушить боль во мне по ней. Каждый раз, когда я закрывал глаза и фантазировал о ком-то, это всегда оказывалась она. Она была для меня всем, чистой гребаной мечтой наяву о потребности, на которую я никогда не думал, что смогу претендовать, и у меня закружилась голова, когда я попытался смириться с тем фактом, что это было реально. Что жар ее тела под моим не был фантазией и что она действительно хотела меня так же, как я хотел ее.

Я провел лезвием по ее боку, и она побудила меня продолжать, простонав мое имя. Ее спина выгнулась дугой, и по ее плоти побежали мурашки, когда я стал дразнить ее, проводя языком туда-сюда и сильнее вдавливая колено между ее бедер. Она начала тереться о мои джинсы, отчаянно нуждаясь в трении по клитору, но я мог сделать для нее и больше.

Я проложил поцелуями дорожку вниз по ее животу, затем раздвинул ее бедра шире для себя, поднеся нож к внутренней стороне бедра и покружив им там, вызвав стон, сорвавшийся с ее губ, от которого у меня закружилась голова.

Я провел большим пальцем по ее клитору, и она выругалась, когда я опустил руку ниже, и мои пальцы погрузились во всепоглощающий жар ее киски. У меня вырвался гортанный стон, когда я просунул в нее два пальца, сгибая их, вводя в нее и выводя из нее в медленном ритме, наблюдая за ней. Эта сирена была создана для того, чтобы заманить меня и взять под контроль мое сердце, мою плоть, мои желания. Она была всем, блядь, всем, и вот она здесь, разрушается от моих прикосновений и стонет мое имя, не отрывая взгляда от моего изуродованного лица, как будто я был для нее таким же опьяняющим, как и она для меня.

— Еще, — потребовала она, ее бедра дернулись в попытке получить то, что она хотела, и я вытащил пальцы, вместо этого вонзив в нее гладкую рукоять ножа.

Она приподнялась, ахнув от новых ощущений, и я припал ртом к ее клитору, не давая ей времени опомниться, когда попробовал на вкус то, чего жаждал так чертовски долго. Я застонал, когда ее сладость покрыла мои губы, и мой член запульсировал от потребности, пока я лизал и сосал, продолжая дразняще вводить и выводить рукоятку ножа.

Она вцепилась мне в волосы, простонав так громко, что это было все, что я мог слышать, и я превратился в изголодавшегося зверя, почувствовав ее вкус, нуждаясь в большем, гораздо, блядь, большем. Я снова и снова водил языком взад-вперед по ее клитору, чувствуя, как она возбуждается для меня, по мере того как я становился все ближе и ближе к тому, чтобы разрушить ее.

Она приблизилась к грани наслаждения, и я наблюдал, как она откидывает голову назад, как смотрит на меня, как ласкает свою грудь, собираясь провалиться в небытие, но потом она потянулась ко мне, и в ее взгляде появилась настоятельная потребность в том, чтобы получить от меня больше.

— Чейз, — выдохнула она, и я понял, чего она хотела, в чем она, черт возьми, нуждалась так же отчаянно, как и я.

Я вытащил нож из ее киски и отбросил его, одновременно освобождая свой член из штанов, сбрасывая с себя влажную материю, чтобы нас больше ничего не разделяло, кроме вкуса неизвестного и потребности в наших душах.

Я схватил ее за колено, обвил ее ногу вокруг своей талии и прижал кончик члена к ее киске, наши глаза встретились, а воздух показался таким густым, что я совсем не мог дышать.

Я проникал в нее дюйм за дюймом, ее зрачки расширялись по мере того, как я входил все глубже и глубже, заставляя себя терять рассудок от того, как хорошо она ощущается.

— Блядь, — процедил я сквозь зубы, полностью заполняя ее, проникая в нее каждым дюймом своего члена, и еще одно движение моих бедер отправило ее за грань. Она кончила, ее киска сжимала мою длину так сильно, что, клянусь, я слишком скоро, блядь, собирался кончить.

Она вскрикнула, когда я начал трахать ее медленными и уверенными толчками бедер, а издаваемые ею звуки так возбудили меня, что я чуть не последовал за ней через край, когда мой член набух еще больше. Но я был чертовым профессионалом, когда дело доходило до отсроченного удовлетворения, и я не ждал всю свою чертову жизнь, чтобы заявить права на эту девушку только для того, чтобы кончить за три секунды. Кроме того, это было больше для нее, чем для меня. Я хотел изгнать призраков из ее глаз и заставить ее чувствовать себя так хорошо, чтобы она на мгновение забыла о Шоне и обо всем, через что ей пришлось пройти, пока она была с ним.

Я оперся рукой о подлокотник позади нее, трахая ее, затаив дыхание, пока она обвивала меня ногами и умоляла о большем. Мне было так хорошо от того, как она обхватывала меня, такая горячая и тугая, что я балансировал на грани безумия.

Несколько темных локонов упали вперед, прикрывая мой поврежденный глаз, и она тут же откинула их назад, глядя на меня так, словно вид моих шрамов заводил ее еще больше. Это наполняло мое сердце яростной энергией, и, хотя позволить ей смотреть на меня было невыносимо трудно, все становилось проще, когда я был глубоко в ней, а ее тело содрогалось от послевкусия оргазма, и она смотрела на меня так, как будто я был чем-то священным.

Я чувствовал, как ее тело снова начинало напрягаться, ее мышцы сжимались вокруг меня, и от этого напряжения между нами у меня зазвенело в ушах. Я двигал бедрами круговыми движениями, снова и снова попадая в то самое сладкое местечко внутри нее, пока она не начала произносить мое имя так, словно оно принадлежало богу. И, черт возьми, это было лучшее ощущение во всем проклятом мире.

Я забыл о Шоне, я забыл о своих шрамах, и я забыл каждую почерневшую, прогнившую частичку внутри меня, которую он оставил там. Я был единым целым с Роуг, и между нами не было ничего, кроме света, когда мы держались друг за друга, как будто океан поднимется и поглотит нас, если мы отпустим. Каждая частичка меня принадлежала ей, и я никогда в жизни не чувствовал себя таким цельным.

Ее бедра поднимались навстречу каждому моему движению, и когда она снова распалась на части с чертовски сексуальным стоном, я позволил себе последовать за ней, входя глубоко и кончая так сильно, что, клянусь, я наполовину потерял сознание.

Я почувствовал, как моя сперма вытекает из нее, заливая диван, и зарычал в ее губы, наслаждаясь тем, как это приятно.

— Моя, — заявил я на нее свои права, словно это слово само по себе могло навсегда привязать ее ко мне. Это была не просьба, не мольба, а абсолютная истина, которой я больше не мог сопротивляться.

— Мой, — ответила она, ее пальцы скользнули по моей щеке, и я наклонился, медленно целуя ее, наслаждаясь тем, как наши языки танцевали в совершенной гармонии друг с другом.

Я уже чувствовал, как снова становлюсь твердым внутри нее, и знал, что никогда не смогу насытиться этой девушкой. Я улыбнулся ей в губы, медленно выходя из нее, и ее тело обмякло подо мной. Но я обещал помочь ей забыть о тьме, поджидающей ее, так что я собирался сдерживать ее как можно дольше.

Я поднял ее на ноги и потащил к стеклянным дверям, по которым бил дождь, а за ними бушевала дикая серая буря. Затем я поднял ее на руки, обвил ее ногами свои бедра и прижал к стеклу, снова погружаясь в нее медленным, дразнящим движением, которое заставляло ее смотреть на меня так, словно я обладал какой-то непередаваемой силой.

Она выдохнула мое имя как раз в тот момент, когда снова прогремел гром, и я был уверен, что почувствовал молнию, которая последовала за ним, до самой моей души, когда я прижал одну руку к стеклу над ее головой и притянул ее к себе так, словно небо вот-вот обрушится вниз и отправит нас в небытие.

Она словно заново создала меня, превратив в левиафана, способного покорить весь мир и повергнуть его к ее ногам. Но был один человек, который должен был ощутить всю ярость этой силы. И когда он умрет, я вырву из души Роуг тот яд что он там оставил. И может быть тогда, и только тогда, я смогу искупить свои самые страшные ошибки.