Развод. Пусть горят мосты

Глава 46

Утром меня будит звонок из детской клиники. Старшая медсестра Светлана Михайловна говорит взволнованно:

— Елена Викторовна, к нам поступила девочка семи лет. Сложная травма лица после укуса собаки. Родители в отчаянии — они из многодетной малообеспеченной семьи, денег на операцию нет. Сможете приехать?

Смотрю на часы — половина седьмого утра. Но такие случаи не терпят отлагательства, особенно когда речь идет о лице ребенка.

— Буду через час, — отвечаю, уже натягивая халат.

В клинике меня встречает картина, от которой сжимается сердце. В коридоре сидит молодая женщина с заплаканными глазами, рядом мужчина в рабочей одежде — явно прямо со стройки. На руках у матери девочка с забинтованным лицом, тихо всхлипывает.

— Вы родители Машеньки? — подхожу к ним.

— Да, — женщина поднимает красные от слез глаза. — Доктор, скажите честно, будет ли наша девочка... уродом? Врач в травмпункте сказал, что нужна пластическая операция, но она стоит триста тысяч...

— Не будет, — говорю твердо, хотя еще не видела повреждения. — А деньги... об этом не думайте. Есть благотворительные программы.

В операционной снимаю повязку и изучаю травму. Действительно серьезно — разорваны мышцы щеки, поврежден лицевой нерв, глубокие рваные раны. Но ничего критичного, все поправимо при правильной технике.

— Светлана Михайловна, собирайте лучшую бригаду, — говорю, изучая рентгеновские снимки. — Будем работать под микроскопом. И вызовите Анну Петровну — пусть знает, что проводим благотворительную операцию.

Операция длится пять часов. Работаю миллиметр за миллиметром, восстанавливая поврежденные ткани, сшивая нервные волокна, формируя правильную анатомию лица. Чувствую, как бригада работает слаженно — медсестры подают инструменты до того, как я их прошу, ассистент четко выполняет каждое указание.

— Великолепная работа, — говорит анестезиолог, когда завершаю последний шов. — Девочка будет красавицей.

К концу операции в наблюдательной галерее собираются коллеги — не только из нашей клиники, но и из других медицинских учреждений Петербурга. Слухи о "московской докторше" разошлись по профессиональному сообществу, и многие пришли посмотреть на мою работу.

— Елена Викторовна, — подходит ко мне профессор Романов из института имени Склифосовского, — потрясающая техника. Особенно восстановление лицевого нерва. Где вы обучались такому подходу?

— В Москве, у профессора Иванова. Но многое пришлось осваивать самостоятельно, — отвечаю, снимая операционные перчатки.

— А есть желание поделиться опытом с коллегами? Мы организуем мастер-классы для молодых хирургов.

Предложение неожиданное, но привлекательное. Возможность интегрироваться в петербургское медицинское сообщество не через конфликты, а через профессиональное признание.

— С удовольствием, — соглашаюсь. — Думаю, такой обмен опытом полезен всем.

После операции родители Машеньки ждут меня в коридоре. При виде меня мать бросается с вопросами:

— Доктор, как наша девочка? Будет ли все хорошо?

— Операция прошла успешно, — успокаиваю ее. — Через полгода от шрамов не останется и следа. А через год Машенька сможет улыбаться так же красиво, как до травмы.

Женщина плачет, но теперь от облегчения. Отец пытается сунуть мне в руки мятые купюры — явно все, что есть в семье.

— Доктор, возьмите хоть что-нибудь. Мы понимаем, что такая работа...

— Не нужно, — мягко отвергаю деньги. — Это благотворительная программа нашей клиники. Ваша благодарность и здоровье дочки — лучшая оплата.

Домой прихожу уставшая, но с ощущением выполненного долга. В прихожей меня встречает необычная картина — все дети, включая Марию, сидят в гостиной и что-то азартно обсуждают.

— Мама! — Ника подбегает ко мне с сияющими глазами. — У меня отличные новости!

— Какие новости? — спрашиваю, чувствуя, как хмурое настроение от рабочих проблем начинает рассеиваться.

— Меня приняли в школьный хор! И учительница музыки сказала, что у меня хороший слух! А еще она предложила заниматься виолончелью в музыкальной школе!

За прошедший месяц это первый раз, когда Ника говорит о школе с энтузиазмом, а не со слезами.

— Это замечательно, солнышко! — обнимаю дочь. — Расскажи подробнее.

— Сегодня была репетиция хора, и Анастасия Владимировна попросила меня спеть соло. Представляешь? А потом сказала, что я должна обязательно развивать музыкальные способности!

Ника тараторит без остановки, рассказывая о новых одноклассниках, которые оказались "не такими уж противными", о предстоящем школьном концерте, о планах поступления в музыкальную школу при консерватории.

— А я записался в футбольную секцию! — не выдерживает Даниил, встревая в рассказ сестры. — Тренер сказал, что у меня хорошая реакция и я могу стать вратарем!

Смотрю на своего сына, который еще неделю назад ныл, что хочет домой в Москву, к своим друзьям. Сейчас его глаза горят от рассказов о новых товарищах по команде, о тренировках, о предстоящем турнире между школами.

— Мам, а можно я буду ходить на тренировки каждый день? — умоляющим тоном спрашивает он. — Там такие классные ребята! И тренер Андрей Петрович говорит, что из меня может получиться настоящий спортсмен!

— Конечно можно, — говорю, чувствуя, как на душе становится светлее. — Если это тебе нравится.

Полина, которая до этого молча слушала рассказы новых друзей, тоже оживляется:

— А мне предложили вступить в школьную театральную студию! Там ставят "Алису в стране чудес", и я хочу попробоваться на роль Чеширского кота!

Мария кивает одобрительно:

— Это очень хорошая студия. Моя подруга Катя там занимается, говорит, что очень интересно.

Слушаю детскую болтовню и понимаю — переломный момент в нашей адаптации наступил. Дети наконец перестали воспринимать Петербург как временное пристанище и начали строить здесь свою жизнь.

За ужином звонит Максим:

— Лена, слышал о твоей операции сегодня. Весь медицинский Петербург говорит только об этом.

— Неужели? — удивляюсь я.

— Профессор Романов звонил мне лично, расспрашивал о тебе. Сказал, что такого уровня микрохирургии он не видел даже в Европе.

— Максим, а ты знаешь, что дети наконец начали привыкать к новой жизни? Ника поет в хоре, Даниил играет в футбол...

— Знаю, Полина мне рассказывала. И знаешь что? Думаю, самое тяжелое позади. И для детей, и для нас.

После ужина, когда дети разбредаются по своим делам — Ника изучает ноты для хора, Даниил смотрит футбольные матчи по телевизору — сижу на кухне с чаем и впервые за долгое время чувствую настоящий покой.

Телефон звонит поздним вечером. Анна Петровна.

— Елена, дорогая, — говорит она тепло, — я была сегодня в клинике, видела результат операции. Машенька уже проснулась, чувствует себя хорошо. Родители не находят слов благодарности.

— Это моя работа, — отвечаю просто.

— Нет, это больше, чем работа. Это призвание. И знаешь, что я еще хочу сказать? После сегодняшнего дня ни один врач в Петербурге не осмелится сомневаться в твоей компетентности.

— Что вы имеете в виду?

— Профессор Романов уже передумал поддерживать жалобу Смирнова. Более того, он предложил выдвинуть тебя на звание "Лучший врач года" от нашего региона.

Новость ошеломляет. Месяц назад я была изгоем, против которого строили козни и подавали жалобы. А сегодня то же профессиональное сообщество готово признать мои заслуги.

— А что со Смирновым? — спрашиваю.

— Отозвал жалобу. Тихо, без лишнего шума. Понял, что остался в одиночестве со своими претензиями.

Засыпаю этой ночью с ощущением, что наконец-то жизнь начинает налаживаться. Дети счастливы, работа приносит удовлетворение, профессиональное признание получено честным трудом, а не политическими играми.

А утром меня ждет еще один сюрприз. В школу к Нике подходит группа одноклассниц и просит научить их петь так же красиво. Оказывается, после вчерашней репетиции хора о ее голосе говорит вся школа.

— Мама, представляешь? — рассказывает дочь за завтраком. — Лиза Петрова, которая раньше меня дразнила "москвичкой", вчера попросила дружить! И еще пять девочек хотят, чтобы я их научила петь!

— А что ты ответила? — спрашиваю, наливая ей чай.

— Что подумаю. Не хочется дружить с теми, кто сначала обижал, а потом вдруг захотел общаться.

Умница. Моя дочь учится различать искреннюю дружбу от выгодного знакомства. Урок, который пригодится ей во взрослой жизни.

Даниил тоже делится новостями:

— Мам, а тренер сказал, что если я буду хорошо заниматься, то к лету смогу играть в турнире между районами! И еще он спросил, не хочу ли я заниматься профессионально!

— А ты хочешь? — интересуюсь.

— Не знаю пока. Но футбол мне очень нравится. И ребята в команде хорошие, никто не дразнит за то, что я из Москвы.

Слушаю детей и понимаю — мы действительно обретаем новый дом. Не просто место жительства, а место, где нас принимают, ценят, где мы можем реализовать свой потенциал.

По дороге в клинику думаю о том, какой путь мы прошли за полгода. От разрушенной семьи и профессиональной дискредитации до признания и нового начала. Было больно, страшно, хотелось сдаться. Но мы выстояли.

Мосты в прошлое действительно сгорели дотла. Но на их месте выросли новые — крепкие, надежные, ведущие к светлому будущему.